Все верно, власть нынче неуважаема. Вследствие этого неуважения господа сыскари слегка запаздывали. Тем не менее в начале восьмого «Жигули» остановились у торца гостиницы «Северная». Водитель остался в машине, а Паша, Вовчик и Костя кинулись к парадному входу.
Сунув в нос швейцару потрепанные красные корочки, оперы поднялись на лифте на пятый этаж и оказались в небольшом холле, покрытом вытоптанным бордовым паласом.
Костина знакомая находилась на своем посту, за столиком, под листьями огромного декоративного кустарника. Она сразу узнала Казанцева и растянула рот в улыбке:
– Ой, Костик…
– Добрый вечер, ласточка. Что наш соколик, в гнездышке?
– Да, сегодня рано вернулся.
– Черт, опоздали. Лучше б его в холле было прихватить. Ну ладно, что ж теперь… Пойдем, малышка, поможешь.
– Куда?
– Да ты не бойся. Ты, главное, постучи, и если он спросит: «Кто там?», то соври что-нибудь, типа: «Смена белья» или «Милиция». Шутка. Ну, что у тебя нет повода зайти? Да, кстати, если он откроет, пригнись, пожалуйста, мы его тихонько… Договорились? Тогда вперед.
Проинструктировав коридорную, Костик галантно вывел ее из-за стола и пропустил перед собой, указав двумя руками направление движения.
Леночка поправила челку, одернула юбку и, покачивая роскошными бедрами, направилась к нужной двери.
Казанцев переглянулся с остальными и показал большой палец.
Леночка остановилась, еще раз посмотрела на оперов и, поймав их дружный утвердительный кивок, постучала кулачком в полировку дверей. Три секунды спустя из комнаты послышался настороженный мужской голос:
– Кто там?
– Марат Киримыч, вам счет телефонный. За междугородние переговоры.
– Минуточку, я вроде никуда не звонил, – ответил голос, но дверной замок все же защелкал.
Дверь распахнулась, Леночка, четко следуя полученным инструкциям, резко нагнулась, а ловкий Вовчик по-футбольному подпрыгнул и с криком «Проверка паспортного режима!!!» въехал головой в грудь застывшего в проеме Марата.
Грохот последовал неимоверный. Прямо как в фильме «Терминатор». Один плюс два. Вовчик загремел всеми костями, дубинками, ключами и мелочью в карманах, Марат загремел еще сильнее. Леночка, должно быть, впервые увидела тихое милицейское задержание и, правильно рассудив, что если таким образом ребята проверяют паспортный режим, то обыск в номере может привести к полному разрушению отеля, на всякий случай ринулась к лифту.
Паша и Костик уже контролировали руки Марата Киримовича, который, правда, и не пытался оказать какого-либо ощутимого сопротивления, а лишь пускал пузыри изо рта и раздувал щеки. До вторжения ребят в его частную жизнь он принимал душ; под его халатом, кроме мокрого тела, ловкие и опытные руки сыщиков ничего не обнаружили.
Через секунду он сидел на диване, рассматривая сковывающие запястья «браслеты».
– Вольдемар, с каких это пор ты работаешь ОМОНовскими методами? Кости все целы?
– Меня разозлили. На суде. А потом мне его голос не понравился – «Кто там?» Ни фига себе, к нему из отдела по раскрытию убийств приходят, а он: «Кто там?» Нахал. Слышь, Марат Киримович, ты чего такой невоспитанный? Виктюка в детстве, наверное, не читал. Да хватит сопеть, лучше паспорт найди.
– Вы, вы из милиции?
– Ага. Из русской народной милиции. А вы откуда? Вероятно, из горячих точек? Не журналист часом?
Казанцев, не тратя времени на пустые разговоры, уже шарил по шкафам и чемоданам. Среди рубашек, брюк, носков, ботинок и прочего хлама наркотиков, боеприпасов, огнестрельного оружия, к сожалению, не попадалось. Попадались бритвенные принадлежности, пара часов (одни сломанные), упаковочка кондомов, консервный нож и календарик-открытка. Вещей, пропавших у Юры, также не наблюдалось. Собственно, на это никто и не рассчитывал. Но все равно обидно.
Марат, наконец придя в себя, начал крутить головой, не зная, к кому обратиться за разъяснениями.
Паша, поняв его трудности, связанные с языковым барьером, приложил палец к губам и прошептал:
– Тс-с, чуть позже… Все в порядке, все в абсолютном порядке…
Костик уже сворачивал в рулон грязный палас, пытаясь найти под ним хоть какой-нибудь криминал. Бесполезно. Кроме неизвестно каким образом попавшей туда листовки, рекламирующей достойного кандидата в Петросовет, он ничего не выискал. Листовка же говорила о том, что палас их номера не выносился на проветривание как минимум полгода.
Поднимать матрасы на кроватях Костик не стал, рассудив, что там он в лучшем случае найдет чью-нибудь предвыборную программу.
– Одевайся, дядя, поехали.
– Куда поехали?
– Поболтать надо…
Таничев вышел из безоконного кабинета и, зайдя в «тронную залу», устало брякнулся на диван.
Присутствующие с надеждой смотрели на него, ожидая результатов его четырехчасового затворничества с Маратом. Едкий запах «Беломора», насквозь пропитавший одежду Петровича, начал распространяться по кабинету, но никто на это не обратил внимания.
Петрович, вероятно, не надышавшись вдоволь в душегубке, достал очередную папиросину, прикурил от огромной бензиновой зажигалки и вымученно произнес:
– Пустышка, мать его…
– Что, совсем?! – уточнил Казанцев.
– Совсем.
– А может, ему…– Костик красноречивым жестом изобразил удар кулака по цели.
– Без толку. Он и так перепуган донельзя.
– Ладно, Петрович, не томи. Что там?
– Он действительно жил на Вишневке.
– Понятное дело. Если б он и это отрицал, тогда б я ему точно «бумс» устроил.
– Чего ж он съехал так быстро? – поинтересовался Вовчик.
– Я ж говорю, ссыт кипятком. А ты думаешь, чего он не выступал после задержания? Да он рад-радешенек, что вы ментами оказались, а не теми, кто его ищет.
– Еще бы он был не рад. На нем хоть царапина есть? То-то. Будь на нашем месте СОБР или спецназ, лежал бы он сейчас где-нибудь в больнице имени Володарского.
– Да я не о том. Маратик бегает вовсе не от милиции. Он по весне фирмочку одну опустил. Товар забрал и смылся. Ликеры там, шоколад, сигареты, косметика. На приличную сумму. Фирмочка московская.
В Питере он по своим землякам товар раскидал. «Бабки» не говорит где. Да и черт с ними, это не так важно. На Вишневке хату случайно нашел. На вокзале парень какой-то предложил. Надо будет, кстати, у дачника уточнить, что там еще за пацан.
Никто про эту хату не знал. Но Марат страховался на всякий случай. Знаете, спиченки в косяки дверные вставлял, вещи запоминал, как лежат. Ну, чтобы засечь, если кто-то без его ведома зайдет.
Так вот, однажды, после очередного возвращения на свою конспиративную квартиру, он обнаружил, что в его гнездышке кто-то побывал. Очко у товарища усиленно заиграло. Газет начитался и книжек про мафию. Решил, что его выпасли. Не, может, и на самом деле выпасли, черт его знает.
Что делать? Срочненько валить. Бегом. Тут как раз дачник за жратвой приехал, он с ним и рассчитался. Через своего приятеля в «Северной» место нашел. Это со своим знакомым он тогда ругался по телефону. В цене не сошлись. Потом хозяину телефончик оставил, чтоб тот перезвонил, если спрашивать будут. Ну, и все. До сегодняшнего дня жил в «Северной».
– Что-то он легко про кидалово свое рассказал. Прямо дева Мария на исповеди.
– Это он от радости. Я ж говорю, когда вы влетели, он решил, что это бандиты, которых та фирма наняла. Вовчик, ты в следующий раз хоть объясняй гражданам.
– Я ж предупредил, что проверка паспортов. Там коридорная была, подтвердить может, если что…
– Да ладно. Так что, на радостях он мне все выложил. Ну, конечно, не только по этому. Я там подавил его маленько.
– А шприц?
– Шприц не его. Мамой клянется. Я, конечно, клятвам его не верю, но, с другой стороны, он не похож на наркошу.
– А что за фирма? – вступил в заседание большого совета Паша.
– Контора солидная. Поэтому он так и тихарился.
– Может, он в розыске, те вполне могли в ментуру московскую заявить.
– Те в ментуру не пойдут. Сами в воровстве по уши увязли. Не в обычном, разумеется, – налоги всякие, неучтенка. А из «крыши» своей могут «быков» нанять для розыска и наказания обманщика Марата. «Крыша» там тоже вроде солидная.
– Слушайте, значит они его и вправду выпасли! Ну, и с Юрой перепутали. Всякое бывает.
– Ну да, восемнадцатилетнего студента с южным мошенником спутали.
– Да мало ли! Может, пытали, а потом того, зарезали. На бандитские разборки очень похоже.
– Сомневаюсь. Совсем без башки, что ли? Гасить-то его зачем было? Лишний раз рисковать только. Могли бы припугнуть, ему бы хватило, молчал бы до конца жизни.
– Стойте-ка, – вдруг осенило Пашу. – А ключи? Вы врубаетесь? От хаты было только два комплекта – один у черного, второй у дачника. Но ведь у Марата кто-то был. Хозяин отпадает, он бы рассказал. Стало быть…
– Был еще один комплект.
– Точно. И главное. Помните, что мать сказала? Юра любил музыку. Врубаетесь?
– Не совсем. Музыка-то тут при чем?
Паша постучал кулаком по столу, затем по лбу:
– Мы ведь совсем забыли про это. Нет, не забыли. Мы даже не думали об этом. Вы помните обстановку в квартире? Замки на дверях целы, стало быть, дверь открыли ключом. Кровь только в комнате.
– Ерунда, Юра мог сам открыть дверь.
– Не мог. Он не слышал звонка. Он слушал плейер. И плейер похищен не был потому, что разбился. Разбился, когда Юру ударили. Или завалили на диван. Тот, кто проник в квартиру, не рассчитывал, что застанет Юру. Он позвонил и, убедившись, что дома никого нет, отпер дверь.
– По-моему, ты усложняешь.
– А стали бы нормальные бандиты забирать кроссовки и часы? То-то и оно. А эти подмели все, что хоть какую-то ценность имело.
– Да перестань ты. Вон, «мокруху» на Тихом бульваре помнишь? Явная «заказуха», а под грабеж обставленная. Тоже часики, кроссовки, даже водку забрали.
– Короче, – прервал спорящих Таничев. – Пишите рапорты, что Марат сопротивление оказал и отправлен на пятнадцать суток за неповиновение, а за две недели, глядишь, еще что появится. Сейчас отпускать его нельзя. Я его клятвам не очень-то доверяю.
– Боюсь, в суде не проскочит, – заикнулся Гончаров. – Он вроде не сопротивлялся.
– Ты что, первый день в ментуре? Не стройте из себя чистоплюя, граф. Он вас же мудаком обозвал. Половина гостиницы слышала, – не выдержал Вовчик.
– Леночка точно слышала, – подтвердил Костик, – и даю гарантию, что она, как возмущенная гражданка, даже подпишется под этим. Правда, мне придется еще разок в отель слетать.
– Во, лишь бы повод найти. Бабник.
– Попрошу без оскорблений. Я, между прочим, ради святого дела. Человека наказать за сопротивление. Ишь, взяли манеру ментов не уважать.
– Однако уже два ночи. Мы по домам планируем? – спросил Белкин, взглянув на часы.
– На чем? Лично я остаюсь. Что я, пешком через весь город пойду? Вон, стулья составлю и перекантуюсь.
– Тогда бывайте. У меня и так с женой сплошные очаги напряженности из-за этой работы. До завтра, вернее, до сегодня.
Белкин накинул легкую куртку, висевшую на спинке его стула, и вышел из помещения вытрезвителя в теплую питерскую ночь.
– Я тоже остаюсь, – вздохнул Казанцев, – на диване лягу.
– Диван мой, – напомнил Таничев.
– Что ты жмешься?
– Я старый человек и тоже, между прочим, домой не собираюсь.
– Так раздвинем, не развалится. Как-нибудь уместимся.
– А Марат?
– Да пускай сидит в темной. Наручниками к трубе водопроводной прикуем. Не хуже «Северной». Не фиг было ликеры тырить. А ты что, его с собой положить хочешь?
– Ладно. – Петрович поднялся и начал раздвигать диван.
Данный предмет мебели он собрал, работая еще в отделении, из разных запчастей, найденных где только можно, вплоть до мусорных свалок.
Красотой и изысканностью форм диванчик не отличался, как не отличался и прочностью. Однако путь в кузове грузовика от отделения до вытрезвителя он выдержал с честью, не развалившись во время движения и погрузки. Таничев особенно гордился этим фактом.
Мало того, проводивший инвентаризацию завхоз РУВД приклеил на диван бирку с номером, а стало быть, сей антиквариат был поставлен на баланс в бухгалтерию. В ведомости он значился как «диван старинный, без обивки». Петрович только осваивал данное ремесло, и пока что полосатый матрас и сиденье просто прикрывали драповым пледом, изъятым с какого-то обыска.
Петрович бережно отодвинул свое произведение от стенки и начал снимать спинку. В этот момент боковины, державшиеся на гвоздях, раздвинулись, и сиденье рухнуло на пол, по пути придавив ноги Петровича.