– Замечательный день, – сказал он и, сев рядом с ней, посмотрел на лист голубой бумаги, на котором она сепией рисовала падающие листья. – Очень мило.
– Я думаю – я, правда, не уверена, – но я думаю, что из этого получатся очень красивые ткани. – Она наморщила лоб. – Одна из проблем формы заключается в том, что наилучшая форма – это символ, но наилучшее искусство символов не содержит.
– Правильно, – сказал Лукас.
Он откинулся назад и растянулся на листьях, глядя в безоблачное синее небо. Легкий ветерок с юга морщил озерную гладь.
– Чушь какая-то, правда? – спросила Карла, улыбаясь, в уголках ее глаз появились морщинки.
– Почему, звучит вполне по-деловому, – ответил Лукас.
Он повернул голову и посмотрел на пучок маленьких зеленых растений, пробивавшихся сквозь опавшую листву. Лукас протянул руку и сорвал несколько блестящих зеленых листочков.
– Закрой глаза, – попросил он, протянув к ней руку и разминая листочки между пальцами. – А теперь понюхай.
Она втянула в себя воздух, улыбнулась и открыла глаза.
– Пахнет конфетами. Это зимолюбка?
– Да. Она растет здесь повсюду.
Карла взяла у него из рук листочки и снова понюхала.
– Господи, они пахнут свежестью.
– Ты не передумала возвращаться?
– Нет, – ответила она, и в ее голосе прозвучали нотки сожаления. – Я должна работать. У меня уже сотня рисунков, и мне пора начинать с ними что-нибудь делать. А потом я позвонила в картинную галерею в Миннесоте, там проданы две мои хорошие картины. И деньги уже ждут меня.
– Ты почти можешь зарабатывать этим на жизнь, – криво улыбнулся Лукас.
– Да, почти. Мне передали, что владелец галереи из Чикаго видел некоторые мои работы. Он хочет поговорить со мной по поводу заключения контракта. Поэтому мне надо ехать.
– Ты можешь вернуться в любое время.
Карла на минутку перестала рисовать и потрепала его по коленке.
– Спасибо. Мне бы хотелось вернуться сюда весной, может быть. Ты даже представить себе не можешь, что этот месяц сделал со мной. Господи, я здесь так здорово поработала, это не поддается никакому подсчету. Мне все это было необходимо.
– Поедешь во вторник вечером?
– Отлично.
Лукас встал и прошел к причалу, чтобы посмотреть на свою лодку. У него была лодка из стекловолокна примерно четыре с половиной метра в длину с двадцатипятисильным подвесным мотором. Небольшая, широкая, она как раз подходила для ловли маскинонгов. На корпусе выделялась полоса, где лодка начала обрастать.
Он снова поднялся на высокий берег.
– Мне нужно будет вытащить лодку из воды, прежде чем мы уедем, – сказал он. – Ею почти совсем не пользовались. Бешеный загубил всю осеннюю рыбалку.
– А я слишком увлеклась походами в лес, чтобы кататься на ней, – проговорила Карла.
– Может быть, поедем порыбачим? Прямо сейчас.
– Конечно. Дай мне десять минут, я только закончу рисовать. – Она подняла голову и взглянула на озеро. – Господи, какой денек!
* * *Днем после обеда они снова пошли в лес. На поясе у Карлы был пистолет. Стоя у подножия холма и стреляя в откос с расстояния в Двадцать метров, она восемнадцать раз подряд попала в круг размером с большую мужскую ладонь. Круг находился прямо в центре человеческого силуэта, который она начертила на песке. Выстрелив в последний раз, она поднесла дуло пистолета к губам и как бы сдула несуществующий дымок.
– Ну что ж, это приличный результат, – сказал Лукас.
– Прилично, только и всего? А я-то думала, что это отличный результат.
– Нет, только приличный, – повторил Лукас. – Если тебе когда-нибудь придется воспользоваться этим пистолетом, ты должна будешь принять решение в доли секунды, возможно, в темноте, возможно, в тот момент, когда на тебя набросится убийца. Это совсем другое дело.
– Господи, тогда зачем все это?
– Погоди-ка, – поспешно заметил Дэвенпорт. – Я вовсе не хотел преуменьшить твои достижения. У тебя и вправду хорошо получается. Но не стоит зазнаваться.
– Все равно у меня здорово получается. – Она хитро улыбнулась. – Ну а как тебе нравится кобура? Правда, миленько получилось, а?
На черном нейлоне кобуры она вышила розочку.
* * *Поздно ночью Карла, лежа с Лукасом в постели, подула ему в пупок, потом посмотрела на него и проговорила:
– Это лучший отпуск, какой у меня когда-либо был. Включая следующие два дня. Мне хочется задать тебе вопрос, но я боюсь им все испортить.
– Не бойся. Ни один вопрос ничего не испортит.
– Ну, тогда я начну с преамбулы.
– Я просто обожаю преамбулы, надеюсь, что в конце будет постскриптум. Индекс тоже сойдет, или можно…
– Замолчи и послушай. Помимо милого времяпрепровождения, я здесь проделала огромную работу. Мне кажется, что я преодолела какой-то рубеж. Думаю, что из меня получится настоящая художница, не как раньше. Но я уже встречала мужчин, похожих на тебя… есть один художник в Сент-Поле, он в некотором роде очень похож на тебя… а ты со временем переключишься на других женщин. Я это знаю, и у меня нет претензий. Но, когда это произойдет, сможем ли мы остаться друзьями? Смогу ли я снова приехать сюда?
Лукас рассмеялся.
– Ну вот, такой малюсенький вопросик начистоту – и все мои силы улетучились.
– О, это мы поправим, – ответила она. – Но мне хотелось бы знать…
– Послушай. Я не знаю, что с нами будет дальше. У меня были взаимоотношения с несколькими женщинами, и многие из них все еще дружны со мной. Кроме того, две из них до сих пор приезжают сюда. Ну, не на месяц, как ты, а на выходные. Иногда они даже остаются на ночь. Иногда нет, если наши взаимоотношения изменились. Мы просто гуляем. Так что…
– Хорошо, – проговорила она. – Когда все закончится, я плакать не стану. Более того, скоро я буду так занята, что не знаю, смогу ли я и дальше поддерживать наши взаимоотношения. Но мне бы хотелось сюда когда-нибудь вернуться.
– Ну конечно же. Поэтому мои друзья и называют это место ловушкой для кошек – ой! ой! Отпусти меня…
* * *– У тебя найдется минутка времени?
В дверь заглядывал Слоун. Во рту он держал пластиковую палочку, которая заменяла ему сигарету.
– Конечно.
Лукас приехал в Миннеаполис настолько расслабленным, что ему казалось, что у него нет позвоночника. Это ощущение длилось всего пятнадцать минут, когда он вошел в главное полицейское управление, поговорил с Андерсоном и получил всю свежую информацию. Пока он дошел до своей комнаты, это настроение улетучилось.
– Ты помнишь, как я рассказывал про владельца галереи восточных искусств? – проговорил Слоун, усаживаясь на свободный стул.
– Да. Там что-то есть?
– Кое-что. Но я пока не уверен. Может быть, ты с ним поговоришь?
– Если это поможет.
– Думаю, поможет. Мне больше удаются уговоры. А на этого приятеля нужно поднажать.
Лукас взглянул на часы.
– Сейчас?
– Да. Если у тебя есть время.
* * *Когда они вошли, Алан Нестер стоял к ним спиной, согнувшись над тонким фарфоровым блюдом. Лукас огляделся. На паркетном полу лежал восточный ковер. На полках из светлого дуба стояло всего несколько предметов из фарфора, керамики и жадеита. То, что вещей было немного, говорило о том, что где-то недалеко имелось нечто вроде кладовой или склада. При звуке дверного колокольчика Нестер вздрогнул и его длинное лицо сморщилось.
– Сержант Слоун, – сердито проговорил он. – Я вам ясно сказал, что мне вам нечего сообщить.
– Я подумал, что вам следует поговорить с лейтенантом Дэвенпортом, – произнес Слоун. – Возможно, ему удастся объяснить вам ситуацию более доходчиво.
– Вы знаете, какое преступление мы расследуем, и у сержанта Слоуна сложилось впечатление, что вы что-то утаиваете, – сказал Лукас. Он взял в руки хрупкую фарфоровую вазочку и начал ее разглядывать. – Такое положение вещей недопустимо… И, прошу прощения, мне не хотелось бы, чтобы мои слова прозвучали резко. Но дело в том, что нам нужна вся информация. Абсолютно вся. И если вы что-то утаиваете, то наверняка эта информация имеет значение, иначе вы не стали бы себя так вести. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Но я ничего не скрываю! – раздраженно воскликнул Нестер.
Он был высоким худым мужчиной, похожим на голубую цаплю. Сделав несколько шагов по ковру, он взял вазочку из рук Лукаса.
– Пожалуйста, не трогайте ничего. Это очень хрупкая вещь.
– Да? – протянул Дэвенпорт.
Пока Нестер ставил вазочку на место, Лукас взял маленький керамический горшок.
– Мы всего лишь хотим знать, – проговорил он, – что произошло в доме Райсов. Потом мы уйдем. Так что не стоит так волноваться.
Прищурив глаза, Нестер наблюдал, как Лукас держит горшочек за ободок.
– Простите, я на минутку.
Он пересек комнату и подошел к стеклянному шкафу, поднял трубку телефона и набрал номер.
– Да, это Алан Нестер. Пожалуйста, соедините меня с Полом и побыстрее. – Ожидая ответа, он с опаской поглядывал на Лукаса. – Пол, это Алан. Ко мне снова пожаловали полицейские, и один из них сейчас держит за самый ободок горшочек времен династии Санг стоимостью семнадцать тысяч долларов и угрожает уронить его. Мне совершенно нечего им сообщить, но они этому не верят. Не мог бы ты подъехать ко мне?.. Да? Вот и отлично. Номер у тебя есть.
Нестер повесил трубку.
– Я звонил своему адвокату, – сказал он. – Если вы немного подождете, то сюда позвонит или ваш шеф, или заместитель мэра.
– Гм… – Лукас улыбнулся, обнажая зубы. – Кажется, нам здесь не рады. – Он осторожно поставил горшочек на место и повернулся к Слоуну. – Пойдем.
Когда они вышли на улицу, Слоун искоса посмотрел на Дэвенпорта.
– Не много же нам удалось.
– Мы еще вернемся, – с удовольствием заметил Лукас. – Ты абсолютно прав. Этот сукин сын что-то скрывает. А это уже хорошо. В деле с Бешеным кто-то что-то скрывает, и мы об этом знаем.
* * *Из уличного автомата они позвонили Мэри Райс. Она согласилась с ними поговорить. Слоун прошел к дому первым и постучал.
– Миссис Раис?
– Вы те самые полицейские?
– Да. Как вы себя чувствуете?
Лицо Мэри Райс постарело, кожа стала красновато-желтой с коричневыми пятнами, сухая и жесткая, она походила на апельсин, который слишком долго пролежал в холодильнике.
– Заходите скорей, а то холод напустите, – сказала она.
Она зря боялась напустить холод, в доме стояла нестерпимая жара, но миссис Райс закуталась в толстый орлоновый жакет, и еще на ней были шерстяные брюки. Нос у нее был красным и немного припухшим.
– Мы говорили с человеком, который купил у вашего мужа фигурки из слоновой кости, – начал объяснять Слоун, когда они уселись за кухонным столом. – И мы стали размышлять над тем, что ваш муж…
– Вы полагаете, что он и есть убийца? – спросила женщина, и глаза ее сделались круглыми.
– Нет, нет, мы просто хотим получше разобраться кое в чем в отношении него, – тут же развеял ее страхи Слоун. – Может быть, ваш муж сказал что-нибудь о нем, что вам показалось необычным или интересным?
Женщина попыталась сконцентрироваться, и у нее на лбу собрались морщинки.
– Нет… нет, просто он купил эти маленькие резные фигурки и спросил, есть ли у Лэрри еще что-нибудь. Ну, например, старинные мечи или что-либо в этом роде. Но у Лэрри ничего не было.
– Они еще о чем-нибудь говорили?
– Нет… я не знаю… Лэрри сказал, что этот человек спешил, он не захотел ни кофе, ни чего-нибудь другого. Просто отдал ему деньги и ушел.
Слоун посмотрел на Лукаса. Тот задумался на минутку, потом спросил:
– И все-таки, как выглядели те статуэтки?
– У меня осталась одна, – сказала старушка. – Это последняя. Лэрри подарил мне ее на память, когда мы поженились. Я могу вам ее показать.
– Да, пожалуйста.
Миссис Райс ушла в другую комнату. Через несколько минут она вернулась и протянула Лукасу руку. В ее ладони уютно устроился крошечный мышонок из слоновой кости. Лукас взял его и начал рассматривать, у него перехватило дыхание.
– Хорошо, – сказал он после минутной паузы. – Можем мы на время взять это у вас, миссис Райс? Мы дадим вам расписку.
– Ну конечно. И мне не нужна расписка. Ведь вы полицейские.
– Хорошо. Мы вам ее вернем.
На улице Слоун произнес:
– Ну что?
– Думаю, мы не просто подцепили нашего друга Алана Нестера на крючок, а держим его за жабры. Кроме того, мне кажется, я знаю, что он от нас скрывает. Это не имеет никакого отношения к Бешеному, – хмуро пояснил Лукас. Он разжал пальцы и посмотрел на мышонка. – Все, что я знаю об искусстве, можно уместить на почтовой марке. Но посмотри на эту вещицу. Нестер купил пятнадцать таких фигурок за пятьсот долларов. А я бьюсь об заклад, что одна только эта мышка стоит пятьсот долларов. Я никогда не видел ничего подобного. Посмотри на выражение ее мордочки. Если она не стоит пяти сотен, то я поцелую тебя в зад на лужайке перед Домом правосудия.
Они оба с интересом рассматривали фигурку. Мышонок был само изящество, его крошечные лапки сжимали соломинку. Внутри соломинка была полой.
Неожиданно Слоун посмотрел куда-то в сторону, Лукас тоже поднял глаза. Они увидели патрульную полицейскую машину, она почти остановилась, и двое полицейских внимательно разглядывали их с переднего сиденья.
– Думают, что один из нас продает наркотик, а другой покупает, – рассмеялся Слоун.
Он вытащил свой значок и подошел к машине. Полицейский в машине опустил стекло, и Лукас крякнул ему:
– Хотите посмотреть на мышонка, вы отродясь такого не видели?
* * *К тому времени, как они ушли от миссис Райс, институт искусств уже был закрыт, и Лукас принес фигурку к себе домой. Мышонок сидел на стопке книг в рабочей комнате и наблюдал за тем, как Дэвенпорт заканчивает последнюю таблицу в своей игре.
– Черт побери, как бы мне хотелось заиметь тебя, – сказал Лукас, перед тем как пойти спать. Рано утром на следующий день он поднялся и первым делом посмотрел на мышонка. А вдруг он куда-нибудь убежал за ночь.
Лукас заехал за Слоуном к нему домой. Вместе с ним на улицу вышла и его жена.
– Я так много слышала о вас, что мне кажется, я вас отлично знаю, – сказала она.
– Надеюсь, вы слышали только хорошее.
Она рассмеялась, и Лукасу это понравилось.
– Присматривайте там за моим Слоуном, – сказала она и вернулась в дом.
– Даже жена зовет меня Слоуном, – пожаловался тот, когда они отъезжали.
Консультант в институте искусств бросил всего лишь один взгляд на мышонка, присвистнул и проговорил:
– Замечательный экземпляр. Давайте посмотрим в каталогах.
– Откуда вы знаете, что это стоящая вещица? – задал вопрос Лукас.
– Потому что посмотришь на него, и кажется, будто он может гулять по ночам, – сказал консультант.
Поиски нужной литературы заняли некоторое время. Когда Лукас вернулся, Слоун прогуливался по выставке фотографий.
– Ну что? – спросил он.
– Восемь тысяч, – ответил Дэвенпорт.
– За что? За мышонка или за все пятнадцать фигурок?
– Только за мышонка. И ото минимум. Он сказал, что на аукционе за него могут дать вдвое больше. Так что если эта фигурка стоит восемь тысяч и другие не хуже нее, то получается, что Нестер заплатил человеку, умирающему от рака, пятьсот долларов за нэцке, которые стоят от ста двадцати тысяч до четверти миллиона долларов.
– Вот это да! – опешил Слоун. Суммы были слишком велики. – Так вот, оказывается, как они называются! Нэцке.
– Да. Именно так их называл консультант из института.
– Я не знал.
– Зато Алан Нестер знал.
* * *Они остановились у дома миссис Райс.
– Восемь тысяч долларов? – удивилась старушка. По ее щеке поползла слеза. – Но он же купил пятнадцать таких…
– Миссис Райс, я полагаю, что когда ваш муж попросил мистера Нестера приехать к вам, то единственное, что он желал сделать, было произвести оценку, чтобы он смог продать их позже, ведь так вы нам сказали? – спросил Лукас.
– Я не помню…
– Я точно помню, как вы это сказали во время первой нашей беседы, – с нажимом проговорил Слоун.