Приглашение ничуть не порадовало молодую женщину. В этот день, 2 сентября 1792 года, ей совсем не хотелось покидать свой прохладный садик в Медоне и отправляться в кипящий парижский котел. Но она не могла отказать в помощи подруге. Да и ветерок приключений приходился ей в общем-то по душе, потому что леди Эллиот была весьма незаурядной натурой.
Грейс Далримпл, такова была ее девичья фамилия, родилась в прекрасной шотландской семье, и северные туманные края наделили ее редкостной красотой. Блондинка с шелковистыми волосами, она была необыкновенно привлекательна и в двадцать пять лет считалась одной из красивейших женщин Европы. Но, кроме светлых волос и ослепительной белизны кожи, в Грейс было мало английского. Она была воспитана во Франции, в монастыре Дам де Консоласьон, оставалась там до пятнадцати лет и была очень огорчена, когда должна была возвращаться на свой остров. Она привыкла к континентальному образу жизни. А на родину она ехала, чтобы выйти замуж за Джона Эллиота, который по возрасту был старше ее отца.
Единственным достоинством жениха было богатство, и отец Грейс желал дочери счастья на свой шотландский манер. Юная девушка подчинилась отцовской воле, вышла замуж и сразу окунулась в светскую жизнь, полную всевозможных радостей. А светская жизнь Лондона в те времена была очень бурной. Грейс пользовалась необыкновенным успехом. Лучшие художники оспаривали честь писать ее портрет, но всех их победил Гейнсборо. Главным же завоеванием леди Эллиот стал принц Уэльский, которому она подарила дочь, и влюбленные назвали ее Сеймур.
Не радовался успехам Грейс только муж, однако вызвать на дуэль принца Уэльского было довольно трудно. Все бы шло своим чередом, не влюбись Грейс в красивого офицера-гвардейца. Эллиот не упустил случая и потребовал развода. Развод был оформлен самым благородным образом, за Грейс сохранялись фамилия и титул, кроме того, она получила пенсион в две тысячи ливров. Единственное, о чем ее попросили, – это покинуть Лондон. Просьба ничуть ее не огорчила, поскольку она мечтала вернуться во Францию. Вполне возможно, для того, чтобы увидеться там с другим принцем, с которым она познакомилась на вечере во дворце Сент-Джеймс. Звали его Филипп, герцог Орлеанский, кузен Людовика XVI. Как только леди Эллиот приехала в Париж, она тут же направилась в Пале-Рояль.
Прекрасная англичанка (в Париже ее называли именно так) очень скоро стала любовницей Филиппа и получила в свое распоряжение два дома: чудесный маленький особнячок возле Фоли Монсо и прекрасный загородный дом на холмах Медона. К особнячкам была еще приложена весьма недурная рента, которая вместе со щедротами принца Уэльского и пенсионом мужа избавляла леди Эллиот от финансовых забот и позволяла ей вести в Париже чудесную жизнь, которую революционные потрясения ничуть не касались. Она была подругой того, кто назвал себя «гражданин Филипп Эгалитэ», и опасаться ей было решительно нечего.
Тем не менее записка миссис Мейлер ее встревожила. Нужно было жить в тридесятом царстве, чтобы не замечать, что происходит вокруг. Разграбление Тюильри, королевское семейство, находящееся в тюрьме под стражей, бесславная роль ее любовника в этой трагедии… Сейчас речь шла, очевидно, о действительно серьезной помощи какому-то значительному человеку, но Грейс никак не могла обратиться к Филиппу, потому что дала ему понять без всяких околичностей, что думает по поводу его поведения. Значит, теперь она должна была рассчитывать только на себя, и все же она, не колеблясь, ринулась в новое приключение. Однако вовсе не очертя голову. Сначала она занялась своим туалетом, потом отправилась в мэрию Медона, чтобы получить пропуск для поездки в Париж под предлогом того, что хочет привезти оттуда своего кучера. Она была любезна, щедра, здесь ее хорошо знали, так что пропуск она получила незамедлительно. Печалило лишь одно маленькое обстоятельство: пропуск был действителен только на этот день. Грейс, как Золушка, должна была вернуться домой до полуночи.
Дома она приказала заложить кабриолет, с которым прекрасно управлялась сама, частенько правя умной лошадкой, и отправилась в Париж. На заставе Вожирар революционные гвардейцы, не оставшись равнодушными к ее красоте и улыбке, посоветовали ей не въезжать в Париж, где, по слухам, разъяренный народ наводнил тюрьмы и резал аристократов. Но леди Эллиот не поддалась на их уговоры: ее кучер болен, и она должна увезти его на свежий воздух в Медон. Объяснение вызвало вздох у часовых: везет же некоторым, они бы тоже не отказались поболеть рядом с такой красоткой!
Миссис Мейлер жила на улице Ланкри, и, значит, леди Эллиот нужно было проехаться по всему Парижу. Вид города и впрямь внушал беспокойство. Улицы были запружены плохо одетыми людьми, которые злобно смотрели на молодую женщину в кабриолете. Стараясь избежать неприятных встреч, Грейс выбирала окольные улочки, но ей никак нельзя было объехать бульвар Сен-Мартен, а там ее ожидало ужасное зрелище: свирепая толпа волокла под ослепительным солнцем изуродованное тело несчастной принцессы де Ламбаль, невестки герцога Орлеанского. Леди Эллиот едва не лишилась чувств при виде этого ужаса, но справилась с собой, несмотря на приступ тошноты. Ей помогла ярость. Яростный гнев против Филиппа, который выл вместе с волками и оказался не способным противостоять этому кошмару. Она подумала было повернуть назад, но мысль о незнакомце ее остановила. Кто знает, может быть, если она не вмешается, его постигнет та же участь…
Только около семи часов вечера она добралась до своей дорогой подруги, что делало весьма сомнительным возвращение до полуночи. Грейс была полумертвой от усталости. Дверь распахнулась, и миссис Мейлер, немолодая женщина, которая когда-то была очень хороша собой и еще не утратила своей привлекательности, крепко обняла свою гостью. Как ее благодарить за приезд?! Но Грейс интересовало одно: кому она должна помочь?
Оказалось, что речь шла о маркизе де Шампсенет, домоправителе Тюильри. После разграбления дворца его сочли мертвым, но он был только ранен, очнулся и сумел убежать. Теперь его искали, не обнаружив его тела среди трупов. Сейчас он был самым ненавистным для разъяренного народа потому, что командовал огнем. Одно только слово «народ» вызвало у леди Эллиот гримасу отвращения. И это было не удивительно после того, что она насмотрелась днем… Минуту спустя перед ней склонился в поклоне человек лет пятидесяти, высокий, худой, с холодным сухим лицом, но с правильными чертами и голубыми глазами. Он был не лишен обаяния. Несмотря на сдержанность, он не скрыл, что взволнован тем, что такая красивая женщина подвергается ради него опасностям.
Было решено, что они тронутся в путь в девять часов вечера. С темнотой улицы опустеют, и они успеют проехать через заставу до полуночи. А пока молодой женщине нужно было отдохнуть и прийти в себя.
Собираясь в путь, маркиз переоделся в ливрею кучера, которую привезла с собой леди Эллиот. Отныне его звали Сиприен Ленорман. Улица Ланкри была тихой и пустынной. Маркиз сел в кабриолет и взял вожжи, леди Эллиот устроилась рядом с ним. Кнут щелкнул, и легкий экипаж быстро покатил по мостовой. Все шло гладко, и через час они были уже у заставы Вожирар. Но здесь-то и начались сложности.
Леди Эллиот встретил тот же часовый, что и днем, и даже высказал ей свою радость по поводу того, что она благополучно возвращается с кучером. Но выяснилось, что в Медон она вернуться не может. Вышел новый и очень строгий приказ: застава закрыта. Никто не имеет права покинуть город до нового приказа.
Мужество едва не оставило молодую женщину. Что же ей делать? Молодой человек посоветовал:
– Ты сказала, что у тебя дом в Монсо? Ну так возвращайся туда как можно скорее. После десяти патрули будут забирать всех, кто окажется на улице без разрешения. Ничего не сделается с твоим кучером, если он еще пару деньков не подышит свежим медонским воздухом. Да и вид у него, прямо скажем, не такой уж хилый.
Говорить было больше не о чем, и по знаку своей, так сказать, хозяйки Шампсенет повернул упряжку, и они поехали по направлению к Монсо.
О разумном использовании матраса…
Отъехав на порядочное расстояние от заставы Вожирар, маркиз де Шампсенет остановил экипаж и заявил, что здесь они расстаются. Его прелестная спутница достаточно претерпела опасностей из-за него, совершенно незнакомого ей человека, и он не собирается подвергать ее опасностям дальше. Он найдет, где ему укрыться, например в карьерах Шайо. Но леди Эллиот, упрямая шотландка, и слышать об этом не захотела. Именно потому, что опасностей много, нужно довести дело до конца и как можно скорее добраться до ее дома в Монсо.
Конечно, в доме нужно будет вести себя с крайней осторожностью, так как она совсем не уверена в своих слугах, надежна только Джейн, одна из ее горничных-англичанок. Но как бы там ни было, другого выхода у них нет.
Возле инвалидов кабриолет был вынужден снова остановиться, пропуская мимо себя толпу. Глядя на проходящих мимо людей, молодая женщина решила, что им лучше оставить экипаж и продолжить свой путь пешком, так они будут менее заметны. Маркиз пожалел о судьбе красивой лошадки. Грейс тогда вырвала листок из записной книжки, написала несколько слов и заткнула за упряжь. Записка сообщала, что экипаж принадлежит гражданину Эгалитэ и того, кто его приведет его к хозяину, щедро отблагодарят.
Затем, взявшись под руки, пара направилась к мосту Турнан, чтобы перейти через Сену.
По пустынным Елисейским полям они дошли до недавно построенной церкви Сен-Филипп-де-Руль, за которой раскинулась обширная местность, именуемая Монсо. Подходя к своему особняку, леди Эллиот с огорчением убедилась, что, несмотря на поздний час, там горит свет и слышатся голоса. Она даже узнала голос своей кухарки, яростной якобинки. Если кухарка увидит маркиза, он пропал. Значит, придется Грейс войти одной, а потом она пошлет Джейн за своим гостем. Пока она посоветовала ему спрятаться в строящемся доме напротив.
Кухарка принимала гостей. Появление хозяйки смутило ее, но леди Эллиот, не дав ей возможности начать оправдания, объявила, что была очень озабочена судьбой своих верных слуг, оставленных на произвол судьбы в охваченном безумием Париже, и поэтому приехала. Даже не приехала – пришла пешком. Растроганная кухарка собралась приготовить хозяйке что-нибудь на ужин, но хозяйка нуждалась только в отдыхе, поэтому кухаркины гости деликатно удалились.
Но, как видно, этой ночи не суждено было быть спокойной. Едва кухарка ушла, сообщив, что идет «за курицей к герцогу Орлеанскому», как улица наполнилась криками и бряцаньем оружия: патруль обходил обитателей квартала Монсо. Грейс решила, что пока ей еще ничего не грозит, отправилась к себе в спальню и вызвала Джейн.
Она попросила служанку отправиться за маркизом в недостроенный дом, а сама сняла с постели одеяло и простыню и осмотрела матрас. Когда Джейн с маркизом вернулись, она попросила помочь ей отодвинуть тяжелый матрас от стены. Нишу, образовавшуюся между стеной и матрасом, она предназначила для маркиза.
– Залезайте туда, – сказала она Шампсенету. – Потом мы с Джейн постелим постель так, чтобы не было заметно, что кровать двигали, на тот случай, если сюда войдут. А я лягу…
Устроив маркиза, леди Эллиот стала раздеваться, а Джейн стелить постель. Грейс выбрала самую тонкую, самую прозрачную из своих ночных рубашек, улеглась, улыбнулась Джейн и приказала погасить лампу. Грейс чувствовала, она была уверена, что посещения ночных гостей ей не избежать. В самом деле, только Джейн успела спуститься вниз, как у двери послышались громкие голоса, а потом раздался топот ног по лестнице. В дверь спальни постучали.
– Мадам, – раздался голос кухарки. – Я принесла курицу и салат… Но я не одна!
– Не стоило так беспокоиться, добрая моя Селестина. Входите и зажигайте свет.
Кухарка вошла, держа в дрожащих руках поднос. За ней последовали несколько мужчин с весьма неприятными лицами.
– Что это за люди?
Начальник отряда объяснил, что они видели человека, который вышел из недостроенного дома и вошел сюда. И он советует немедленно передать его им в руки, если хозяйка хочет избежать больших неприятностей. Грейс передернула плечами. Беглец у нее в доме? В доме, который принадлежит гражданину Эгалитэ? У нее, у близкой приятельницы гражданина?
Начальник ничего не желал слушать, сейчас они перевернут вверх дном весь дом, и начнут со спальни! Прямо с кровати!
Ее кровати?! Леди Эллиот выказала страшное волнение, отбросила одеяло, поднялась во весь рост, явив гостям такое зрелище, что они, покраснев как раки, невольно отвели глаза в сторону. А Грейс, едва не плача, умоляюще попросила:
– Прошу, уведи хотя бы твоих людей, гражданин! Этой ночью я жду гражданина Эгалитэ… А он… Он такой ревнивый. Подумай сам, что может произойти!
И словно бы только сейчас сообразив, в каком она виде, Грейс укрылась за занавесью балдахина. Начальник расхохотался и поспешил ее успокоить. Он вовсе не хотел ее пугать. Его люди заглянут в ее шкафы и под кровать, только и всего. Они и в самом деле заглянули, да так быстро, что леди Эллиот приказала Джейн угостить этих «достойных граждан» лучшим вином из погреба, чтобы они выпили за здоровье герцога Орлеанского, убийцы короля. И они отправились вниз и выпили весьма основательно.
Проводив незваных гостей, Грейс поспешила освободить маркиза. И очень вовремя, потому что он уже лишился сознания от недостатка воздуха. Еще немного, и он бы задохнулся… Грейс удалось вытащить его из укрытия, она принялась подносить ему нюхательную соль и брызгать в лицо холодной водой.
Маркиз открыл глаза, Грейс приложила палец к губам, показывая, что нужно молчать. Патруль еще у нее в доме, но в спальню никто больше не поднимется, так что маркиз может прийти в себя, выпить немного вина и отдохнуть.
Но Шампсенету не слишком хотелось отдыхать, его переполняло чувство благодарности и еще одно чувство… Может быть, даже более пылкое. Как только он увидел Грейс, она его очаровала, а теперь, когда она явилась перед ним во всей красе… Торопясь освободить маркиза, молодая женщина позабыла накинуть пеньюар.
Неизвестно, кто из них задул свечи, и когда Джейн недолгое время спустя приоткрыла дверь, чтобы убедиться, что все в порядке, комната была погружена в темноту, но слышались такие вздохи, что она с улыбкой на цыпочках удалилась.
Герцог Орлеанский явился на следующий день, обеспокоенный ночными событиями. Леди Эллиот не замедлила высказать ему все, что она думает о его «друзьях-парижанах», а потом приказала подготовить бегство домоправителя Тюильри, который будет по-прежнему прятаться у нее в доме до тех пор, пока все не будет готово. Филипп в некоторой растерянности, но исполненный желания вернуть очаровательную любовницу поклонился.
Две недели Шампсенет днем сидел на чердаке, а ночью лежал в постели очаровательной хозяйки. Затем они переехали в Медон, и идиллия продолжалась еще два месяца. А затем маркизу был доставлен паспорт и ливрея с гербами герцога Орлеанского, единственными, которые были еще в цене. И вот осенним днем леди Эллиот проводила своего неожиданного постояльца в Сен-Дени, откуда уезжала карета в Булонь. К несчастью, она привязалась к Шампсенету… Прощание было горестным. Шампсенет во что бы то ни стало хотел увезти ее с собой, но Грейс не хотела возвращаться в Англию. Может быть, когда-нибудь потом?
Больше они не увиделись. Два года спустя маркиз де Шампсенет умер от голода в Лондоне. А очаровательная леди Эллиот была арестована в то же самое время, что и Филипп Эгалитэ. Ее заключили сначала в тюрьму Сент-Пелажи, потом в тюрьму Карме, и она стала одной из последних жертв террора, который не желала принимать всерьез.
Глава 14
Прекрасная Памела – героиня романа
Розы Килдара
Умереть в восемнадцать лет – судьба незавидная. Однако когда пуля из французского мушкета уложила среди развалин редута лорда Эдварда Фицджеральда, сына герцога Лейнстера, офицера 19-го полка гвардейской пехоты, он не испытал ни удивления, ни сожаления, а скорее странное чувство неизбежной справедливости происходящего.