— Конечно, Ваше Величество! Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царствие Небесное.
Роланд погрозил мне кулаком:
— Несносный писарь! Не мог вспомнить чего-нибудь получше! С другой стороны, там ведь и нет никаких доказательств, что он не пролез... Ладно. Вернусь в Бретань — раздам милостыню всем бездельникам, что сидят у церкви. А Вельянтиф поделится своим овсом со всеми деревенскими клячами. Авось тогда пролезем!
Кряхтя словно древний старик, он начал слезать с коня, всем своим видом показывая, насколько неприятное действие его заставили совершить. Остальные спешились без возражений. Бросили жребий, кому остаться с лошадьми.
Явился проводник. Мне он показался подозрительным, возможно, из-за отсутствия одного глаза. Уцелевший глаз, пронзительно-синий, смотрел с таким шальным выражением, что по спине пробегали холодные мурашки. Карла внешность проводника не впечатлила, или он просто не подал виду. Впрочем, рядом с ним часто появлялись сомнительные личности, даже я сам тому примером.
Королевский отряд углубился в лес. Это немного удлиняло путь, но надёжно скрывало наше передвижение от глаз лангобардов. Под прикрытием деревьев мы перешли глубокий овраг и начали подниматься по крутому склону. Лес закончился. Мы ступили на лужайку с удивительно зелёной травой. Раньше я думал, что авторы в книгах преувеличивают, называя траву изумрудной, но как же ещё назвать такой оттенок? На краю лужайки отражало небо неподвижное озерцо. Так хотелось отдохнуть здесь в царстве красоты и покоя, но мы уже спешили дальше к серым каменистым склонам, на которых почти ничего не росло.
Силы заканчивались. Нелегко всё время идти вверх. Да ещё и солнце палило нещадно. Глядя на воинов в тяжёлом снаряжении, мне становилось страшно. Сам я не смог бы, наверное, пройти ни шагу с таким количеством железа на себе. Помнится, чуть не задохнулся, когда мне дали поносить знаменитый франкский шлем.
Наш одноглазый остановился и начал объяснять что-то, беспорядочно жестикулируя.
«Отдых!» — мысленно взмолился я, но нас ожидал не привал, а самая опасная часть пути. Нам предстояло проползти по узкому карнизу над пропастью. Проводник надоедливо объяснял каждому, что во время проползания нужно смотреть вправо и вверх на склон, и нельзя смотреть влево и вниз. Это меня раздосадовало. Разве мы — стадо баранов, и не понимаем? Да и сам карниз показался мне достаточно широким, чтобы пройти обычным способом, не вставая на четвереньки. Я попытался ступить на него, но тут же услышал визгливый окрик одноглазого. Ладно, незачем нарываться на неприятности.
Все поползли вслед за проводником. Карниз уже не выглядел таким же широким, как при взгляде на него с безопасного места. Я честно смотрел на склон, но левая сторона будто притягивала. Не буду смотреть, только взгляну...
Вмиг моё тело будто оцепенело, не желая двигаться дальше. Левый бок налился свинцовой тяжестью и неуклонно тянул вниз. Ползший сразу за мной Виллибад, видимо, понял, что случилось, и взревел:
— Афонсо, вперёд, или я столкну тебя!
Угроза возымела действие. Страх перед Виллибадом, известным своей жёсткостью, вытеснил страх высоты, и я пополз дальше. Но вот карниз достаточно расширился, чтобы не бояться, а потом мы и вовсе выползли на большую площадку. Сразу за ней начинался удобный спуск.
Мы шли без отдыха ещё довольно долго. Пересекли долину, поднялись на каменистый уступ. После него нам встретился ещё один опасный карниз, правда, не такой длинный. Памятуя о своей оплошности, я теперь не отрывал взгляда от пятки впереди ползущего. После второго карниза подъёмов больше не попадалось. К заходу солнца мы оказались возле самого лагеря лангобардов. Обогнули скалу и увидели палатки и шест, с водружённым на нём знаменем Дезидерия.
— Назад! — приказал король. — Прячемся среди камней. Нужно молить Бога, чтобы они заметили нас как можно позже.
Королевский отряд надёжно скрылся в глубоких расселинах. Одноглазый беспокойно крутился подле короля, но тот, погруженный в думы, не замечал его. Наконец проводник осмелился обратиться:
— Господин! Это ведь то место, куда вы хотели попасть?
— Хорошее место. — Король продолжал пребывать в своих мыслях.
— Нужно ли мне вести вас дальше или я могу возвратиться к своим делам?
— Можешь...
Тот не уходил. Карл, пристально посмотрев на него, рассмеялся:
— Впрочем, нет, не можешь! Ты прав. Виллибад, дай нашему проводнику обещанную награду.
— Долго ли пребудем здесь, Ваше Величество? — спросил Роланд.
— Недолго. Нужно немного восстановить силы перед решительным броском.
— Решительный бросок... — мечтательно произнёс бретонец. — О, как это прекрасно! Мой Дюрандаль уже давно...
Карл прервал его:
— Пусть все попьют... Совсем немного. И не едят пока. Нам нужна лёгкость и быстрота. Иди, проследи.
— Резонно. А ну, как роптать будут?
Король пожал плечами:
— Сделай, чтобы не роптали.
Солнечные лучи уже окрасились оранжевым, когда Его Величество решил, что пора показаться лангобардам. Воины оставили свои мешки в пещерах, взяв только оружие, и выстроились под прикрытием скалы, совсем близко от врага. По команде короля они выбежали на поляну, где стояли палатки.
Лангобарды совещались, время от времени поглядывая в сторону перевала, который мы благополучно обошли. Видимо, «представление», учинённое нашим королём, благополучно продолжалось. Они явно не ожидали нападения с тыла, и при виде франков застыли на месте, будто в оцепенении. Лица у врагов были настолько растерянными, что трудно было удержаться от смеха, несмотря на важность момента. Когда наши воины бросились на врагов, крича и размахивая оружием, те резво повскакали на лошадей и, без малейшего сопротивления обратились в бегство, бросив палатки, вещи и даже оставив знамя на шесте.
— Смотрите, сам Дезидерий среди них! — крикнул Виллибад.
— Коня! Где мой верный Вельянтиф? — заметался Роланд. — Надо догнать этого горе-короля и засунуть в мешок! Да я его сейчас догоню!
— Если только у тебя вдруг вырастут крылья, — усмехнулся Карл, глядя вслед удаляющимся врагам. — Слава Господу, вселившему в них такой ужас! Если бы они вздумали сражаться — нам бы могло не поздоровиться. Их больше, чем нас, да ещё и лошади.
— Странное дело, — заметил Роланд, — это уже третья война, куда я вступаю с Вашим Величеством, и опять — никаких сражений!
— Ну почему же? — возразил Виллибад. — В Аквитании мы сражались. И в Саксонии тоже.
— Сражались, конечно. Но вы же понимаете меня, братья, что война предполагает совсем другие сражения. Иначе это и не война вовсе.
Король снова усмехнулся:
— Дорогой Роланд! Ты никак не хочешь понять, что наша задача — не разрушать, а строить. Поэтому Бог и помогает нам.
— Да понимаю я, Ваше Величество! — молниеносно крутанувшись, он сделал грозный выпад в сторону ускакавших лангобардов. — Только душа моя сохнет без подвигов. Нету ей наслаждения, и всё тут!
— Потерпи. Будет наслаждение на небесах.
— Ну а мне здесь хочется, — капризно произнёс бретонец и снова рубанул мечом воздух.
Мы сменили знамя на шесте. Теперь там развевался красный трёххвостник Карла с шестью сине-жёлтыми розами. Прошлись по лагерю. Подкрепились горячей похлёбкой из горшков, стоявших на жаровнях, брошенных лангобардами.
— Неблагородно всё же выходит, — размышлял Роланд, уминая лангобардскую снедь, — лишение врага жизни может называться подвигом, а вот лишение его ужина больше, чем на разбой, не тянет. Хотя, чёрт побери, как же кстати эта похлёбка!
Чтобы пройти к своим, после трапезы мы попробовали разобрать устроенные лангобардами завалы. Но огромные валуны плохо поддавались. Карл решил оставить половину своей скарры в захваченном лагере. Сам же с Роландом, мной и другой половиной скарры полез прямо по камням, дабы скорее воссоединиться с остальным войском.
Расстояние было совсем небольшим, но преодолеть его оказалось нелегко. Груды валунов имели то острые края, на которые не поставишь ногу, то, наоборот, слишком ровные и скользкие. Порой каменные нагромождения обрушивались, грозя переломать нам кости. Мы быстро утомились от борьбы с норовистыми валунами. К тому же сказывался многочасовой переход по горным тропинкам.
Начинало темнеть. Неужели придётся ночевать здесь среди камней? Но вот впереди замерцали огоньки костров. Ободрённые надеждой на скорый отдых, мы прибавили скорости.
Знакомые неприятные звуки возникли неожиданно. Шипение летящей стрелы и удар о чей-то шлем. Я скатился в ложбинку между камнями, чувствуя себя бычком, приготовленным к жертвоприношению. У меня-то голову ничего не защищало.
— Да что это?! — воскликнул Роланд. — Бесы похитили у франков разум? Они стреляют по своим!
— Это другой перевал, — отозвался король. — Смотрите, одна гора намного ниже другой. А там, откуда мы вышли, горы были одинаковы.
— Значит, там лангобарды, — мрачно произнёс Виллибад, — и их, судя по кострам, поболе, чем в лагере Дезидерия.
Стрелы уже не летали, но из долины к перевалу бежали люди в доспехах, похожих на франкские. Точнее понять не получалось из-за сгустившихся сумерек. Король повернулся к своим воинам:
— Надеюсь, это не лангобарды, а наш родственник Борнгард со вторым отрядом. Но, похоже, они приняли за лангобардов нас. Как же дать им понять? Дрогон, у нас есть ещё знамя?
— Осталось на шесте в лагере, Ваше Величество.
— Там оно необходимо. А здесь в сумерках они, пожалуй, и не разглядели бы его. Одна надежда на Олифана. Наверняка, Борнгард вспомнит его звук.
Схватив рог, бретонец торопливо приложил его к губам. «Сейчас посыплются камни и погребут нас», — с ужасом подумал я. Но Роланд, видимо, тоже помнил о страшной силе своего Олифана и протрубил негромко и красиво.
Воины опустили мечи и подошли к нам. Это были франки. Их лица казались не такими растерянными, как недавно у лангобардов. Скорее удивлёнными. Преодолев последний завал, мы начали спускаться в долину. Роланд ещё раз протрубил и возгласил:
— Его Величество, король франков, Карл!
Немолодой светловолосый воин, стоявший ближе всех к нам, сделал шаг к королю. Тот обнял его:
— Здравствуй, Борнгард! Вот мы и встретились снова.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Через несколько дней появился дьякон Мартин, один из шпионов Карла. Он сказал, что мы на перевале спутали лангобардского короля с его сыном Адельхизом. Принц, охваченный паническим страхом, совершил измену, сдав перевал без боя. Узнав от этом, Дезидерий решил укрыться в Павии, столице королевства Лангобардов.
— Будем брать Павию. — сказал Карл.
— Она достаточно неприступна, — возразил дьякон.
Его Величество пожал плечами:
— Значит, возьмём не сразу.
Карл хотел ехать в Павию без жены, но, поняв, что осада затянется, взял с собой не только Хильдегарду, но и обоих детей — маленького Карла и горбатого первенца Пипина. Призвал к королеве кучу слуг и лекарей, чтобы пребывание в лагере никак не сказалось на её положении. Бертрада со своими людьми тоже отправилась наблюдать за осадой. Она не одобряла войны своего сына с соседом, особенно если учесть все старания, потраченные ею впустую на династический брак Карла с лангобардской принцессой. Но все ворчания королевы-матери становились смешными перед непоколебимой уверенностью сына в своей правоте и его обезоруживающей сыновней нежностью и заботливостью.
По пути в Павию войско Карла для поднятия боевого духа взяло несколько небольших лангобардских городов. Жители в ужасе бежали при виде закованных в железо воинов. Один из таких городков опустел ещё до нашего появления — слухи о приближении непобедимых франков заставляли людей бежать, бросая свои дома.
Таким образом, армия изрядно обогатилась не только ценными вещами, но и съестными припасами, что было весьма важно для грядущей осады. Правда, количество едоков тоже увеличилось за счёт немалого количества весёлых дам, пристававших к войску по мере продвижения. Среди них попадались даже знатные особы, а уж одевались они столь кичливо, что Хильдегарда в своём свободном льняном платье казалась рядом с ними чуть ли не простолюдинкой. Разумеется, королю не нравилась эта армия нахлебниц, но он решил не прогонять их, дабы не сеять недовольства среди воинов. Ведь сам он ехал с супругой.
У стен Павии построили лагерь. Привезли множество камней для метания. Король приказал изготовить тараны из брёвен, утяжелённых с одного конца заострёнными металлическими болванками. Перед началом боевых действий он в последний раз послал к Дезидерию гонца для переговоров. От лангобардского короля требовалось предоставление трёх заложников для гарантии мира и возвращение папе Римскому всех городов, захваченных лангобардами. Переговоры не состоялись.
— Значит, пора начинать, — решил Карл.
К этому моменту уже была построена осадная башня. Выглядела она как-то неустойчиво, но короля это не беспокоило. Перед началом осады он велел отслужить мессу и теперь взирал на приготовления с уверенностью провидца.
У меня такой уверенности не было. Я ведь, читая Его Величеству труды великих стратегов Эллады и Рима, обращал внимание на чертежи осадных орудий. Какие хитроумные и сложные машины там использовались! Метательные устройства, напоминающие громадные луки, посылали тяжёлые стрелы на огромные расстояния. А катапульты, использующие энергию скручивания? Они работали на женских волосах. В Древнем Риме целый цех мастеров занимался острижением кос у рабынь и пленниц и превращением их в жгуты, необходимые для осадной техники. Тараны тоже были много совершенней карловских брёвен с железными наконечниками. Для защиты таранщиков они обстраивались досками, превращаясь в маленькие крепости на колёсах, а сверху к тому же покрывались мокрыми шкурами, чтобы спасать от огня.
«Бог поможет! — саркастически размышлял я. — Он, конечно, помогал королю уже не раз. Но почему-то всё время это происходило вкупе с замечательными франкскими доспехами и мечами!»
Между тем штурм крепости начался. Как я и предполагал, осадная машина стреляла плохо. Недалеко и не прицельно. На таранщиков с брёвнами со стен в лучших традициях вылили кипяток, обварив кого-то насмерть.
В ответ воины Карла выпустили в защитников тучу стрел, оснащённых горящей паклей, но огненное утяжеление сильно сказалось на меткости. Зажигательные стрелы, похоже, не причинили никому вреда, разве только напугали.
Я находился в замешательстве. Мало того, что король, являвшийся моим единственным духовным ориентиром, проявил такое недостойное легкомыслие. Мне ведь ещё придётся, как летописцу, описывать всё происходящее в героическом ключе, а это уже просто неправда.
Я вышел из палатки посмотреть — не изменилось ли что-нибудь. Таранщики больше не суетились у городских ворот. И лучники разбрелись. Только тощая шатающаяся осадная башня время от времени посылала булыжники в сторону стен.
«И это называется штурм?» — будучи человеком совсем не военным, я даже начал понимать Роланда с его тоской по подвигам.
— Ну что, Афонсо? Достаточно ли хорошо тебе удалось всё рассмотреть? — король не выглядел удручённым. Скорее наоборот. Глаза его светились лукавым весельем. Может, он сумасшедший?
— Удалось, Ваше Величество. Только не много сегодня случилось... э... — я замялся, не зная, как повежливее рассказать королю свои впечатления.
— Ай-ай-ай, Афонсо! Ты ведь книжник, а не хочешь видеть дальше своего носа! Ты что же, ожидал, что мы сегодня возьмём Павию? Мы же не разбойники какие-нибудь. Ведь там за стенами наши братья-христиане, пусть и заблуждающиеся. Наш долг — помочь им избавиться от заблуждений, но отнюдь не уничтожить.
— Так о чём же мне написать сегодня, Ваше Величество?
— Если не знаешь о чём — не пиши вовсе. Придёт время, и в череде разрозненных событий узришь божественный замысел. Написать ты успеешь. У стен Павии мы простоим долго.