— Анна Болейн, — сказал Дэвид. — Пошли в обход. Кажется, я заметил знакомый силуэт возле аббатской кухни. Екатерина Арагонская. Анна Клевская. М-м-м...
— Кэтрин Говард, Кэтрин Парр, Джейн Сеймур. Что это такое?
— Кухня, клуатр, трапезная, — сообщил Дэвид со смиренным терпением. — Или, скорее, фундаменты всего этого, остальное развалилось. Я что-то не испытываю особой радости. Вы замечаете, как темнеет?
Он был прав. Тени на траве сгущались по мере того, как слабел свет. В темнеющем небе низко висела одна звезда. И в этот момент немелодичный, но настойчивый звук со стороны входа заставил Дэвида взглянуть на часы.
— Закрывают. Слушайте, Джесс, я знаю, что вы не следили, а я смотрел. Никто из этих парней не выходил.
— Значит, они будут здесь до последней минуты.
— Возможно. Но у меня возникает нехорошее предчувствие. Сюда, пожалуйста. Пошли назад к входу, там спрячемся.
Спрятаться было нетрудно; руины представляли собой превосходное укрытие со стратегически важными для шпионажа точками. Из-за стены придела Богоматери была видна часть дорожки прямо перед турникетом, и вскоре терпение их было вознаграждено появлением Злодея Номер Два. Он прошагал мимо них, держа руки в карманах своих мешковатых штанов, сложив губы словно для свиста, и вышел, не дав себе труда оглянуться.
Джесс поймала взгляд Дэвида и увидела, что в его глазах отражается ее собственный вопрос. Из всех людей в мире Алджернон был последним, кто решил бы для собственного удовольствия любоваться руинами Гластонбери. Зачем эта милая парочка сюда пришла? И где сейчас кузен Джон?
Где бы он ни был, он намерен там остаться. Последние туристы спешили прочь, контролеры закрывали сувенирную лавку и окошечки касс. Вдали замерли последние шаги и глубокая тишина опустилась вместе с туманом на вздымающиеся руины острова Авалон короля Артура.
* * *Теперь искатели приключений находились в крипте за алтарем. Дэвид настоял на отступлении к этому рубежу не только чтобы избежать встречи с бдительными стражами, разыскивающими рассеянных посетителей, но и чтобы дать себе, как он выразился, время на размышление. Джесс совсем не казалось, что крипта располагает к размышлениям, разве что размышлять об убийствах, о привидениях или разлагающихся трупах. Здесь было абсолютно темно, только в одном конце, где к Галилее примыкал придел, но его высокие сохранившиеся стены отбрасывали тени, густые тени, скрывавшие все, что лежало внизу, во мраке. К тому же здесь было сыро и пахло плесенью. И все же приходилось признать одно преимущество: никто не приблизился бы к их укрытию незамеченным и неуслышанным.
— Спорю, он улизнул, пока вы не смотрели, — прошептала Джесс. — Дэвид, а как мы выйдем? Мы же не можем сидеть тут всю ночь.
— Да мы-то выйдем. Перепрыгнем через турникет и начнем колотить в ворота, пока кто-нибудь не придет.
— А как мы объясним, что не услышали сигнал к закрытию?
— Одно объяснение я могу предложить, — хихикнув, сказал Дэвид.
— Какие у вас низкие мысли. Пошли поищем его, раз уж мы здесь.
— Надо ждать, пока луна взойдет. Я фонарик не захватил.
Ожидание казалось бесконечным, но, объективно говоря, луна поднялась меньше чем через час, и Джесс моментально забыла о ломоте во всем теле.
В дальней стене придела Богоматери было три арочных окна, центральное выше двух боковых. Сначала они смотрелись как черные, полные звезд провалы на еoе более темном фоне стены, потом начали постепенно светлеть, и у Джесс дух захватило, когда лунный свет хлынул в них серебристым потоком и разлился, словно вода, на полу. Дэвид тронулся с места, и она побрела за ним в каком-то трансе.
Стоунхендж в лунном свете возрождал историю, являл собой образ и подобие чего-то, что существовало три тысячи лет назад. Гластонбери в весеннее полнолуние становился воплощением чистой романтики, мерцающим миражем того, чего никогда не было, истиной, которую можно назвать вечной, ибо жила она не во времени, а в сердцах людей. Цветовые оттенки исчезли; арки, каменная резьба, листва были прорисованы только черными, серыми и сияющими серебряными пятнами. Джесс нисколько не удивилась бы, если в увидела, как по колышущейся траве скользит описанная Мэлори барка с тремя скорбными женщинами, королевой и недвижно застывшим у их ног героем[31].
Резкий оклик Дэвида прервал ее поэтические видения:
— Ш-ш-ш! Смотрите!
Темный бесформенный силуэт не был видением из рассказов Мэлори, но выглядел почти столь же невероятно. Неподвижно застывший в серебристом пространстве между искалеченными контрфорсами крестовины, он казался закутанным с головы до ног в нечто вроде монашеской рясы. Джесс вцепилась в Дэвида. Силуэт зашевелился, хлопая длинными рукавами, как крыльями, потом скользнул за дальний контрфорс и скрылся в тени.
— Что за дьявольщина?
— Это, безусловно, кузен Джон, — мрачно произнес Дэвид. — Вот трюкач! Поглядим, что он делает.
Дэвид лег на живот и пополз. Джесс последовала его примеру, бормоча проклятия. На ней был новый светло-голубой летний костюмчик, состоящий из полуприлегающего пиджачка и в высшей степени прилегающей юбки, неимоверно узкой и короткой. На траву легла роса, и Джесс моментально вымокла от груди до краешка подола.
За низкой каменной стеной, служившей им укрытием, стояла преграда повыше — единственная оставшаяся часть стен нефа. Теперь им надо было пересечь то самое открытое пространство между контрфорсами, через которое пробежал силуэт, и Дэвид остановился — предположительно, чтобы поразмыслить над этой проблемой. Мысли Джесс занимала главным образом юбка, которую она задрала, чтобы легче было ползти. Пока она пыталась одернуть ее, Дэвид оглянулся и захлопал глазами.
— Вы что, сроду не видели женских ног? — спросила она хриплым раздраженным шепотом.
— В таких провоцирующих обстоятельствах — никогда... Ш-ш-ш... Придется идти на прорыв. Давайте руку.
Они стрелой пролетели открытое пространство, попали в укромную тень дальнего контрфорса, где Дэвид схватил ее и сжал в объятиях.
— Хорошее выбрали для этого время, — запротестовала она, отталкивая его.
— Я только хотел с вами поговорить.
— Неужели я слышу... О! Что это?
Шорох, похожий на шелест сухих листьев или крыльев огромной летучей мыши... Дэвид выпустил Джесс и повернулся кругом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как закутанная фигура таинственно проскользнула в дальнем конце нефа и нырнула за груду камней. Он пошел в том направлении. На полпути к каменной куче споткнулся, нелепо изогнулся и упал.
У Джесс остановилось сердце. Выстрела не было, но... Стрела? Отравленный дротик?
«Ты идиотка», — сказала она себе, но почувствовала сильное облегчение, увидев, что Дэвид манит ее к себе. Он просто поскользнулся. Площадка была тщательно убрана, но бережно охраняемые камни и остатки фундамента представляли немалую опасность для бегунов.
— Вы не ушиблись? — спросила она, плюхаясь в траву рядом с ним.
— Нет. Я просто размышляю...
— О Господи! Извините, я не хочу вас пугать, но вон он снова идет!
Теперь он возник на южной стороне, среди разрушенных фундаментов служебных помещений.
— Очень хорошо, — вздохнув, сказал Дэвид. — Я размышляю о том, что у этих трудоемких спортивных упражнений должна быть некая цель, и, может быть, эта цель — разлучить нас. Держитесь рядом со мной, ладно?
— О! Вы думаете, Алджернон забирается... выбирается...
— Попробуйте произнести «подбирается». Проблема в том, что я слишком много думаю и слишком мало знаю. Но предпочитаю не упускать шансов. Пошли сыграем в игру с кузеном Джоном. С каким удовольствием я схвачу этого проказника-комедианта!
Игра шла в прятки, для чего было трудно придумать лучшее место. Компания ребятишек играла бы здесь с необычайным азартом. Тени, деревья, камни, руины, открытые дверные проемы, пустые окна, травяные лужайки — сотни мест, где можно спрятаться, из каждого десяток путей, чтобы улизнуть. Закутанная в черное фигура казалась существом сверхъестественным. Она исчезала в тени, откуда, казалось, не было выхода, и воплощалась из тени через несколько ярдов. Она не бегала, а плыла, и фалды черных одежд трепетали на ветру, придавая ей самые причудливые формы, текучие и аморфные, как у амебы. Джесс могла бы поклясться, что время от времени она останавливается и манит их руками.
После веселой возни на лужайках, в восьмиугольных стенах кухни аббатства и на том месте, где некогда было кладбище, они наконец загнали ее в угол в приделе — одном из немногих сооружений, где еще оставались углы. Оба преследователя вымокли до костей, а Джесс исцарапала ноги, поскольку совершила ошибку, решив побегать босиком. Но, приближаясь к распластавшейся на стене часовни фигуре, они должны были производить сильное впечатление. Джесс пристально наблюдала за жертвой, которая уже убедительно продемонстрировала умение растворяться в воздухе, и ей некогда было оглядываться на Дэвида, но она чувствовала, как он разъярен, и знала, что щеки его горят от злости. Она не могла поверить, что они почти поймали порхающую, ускользающую тень, и Дэвид разделял ее сомнения, ибо вдруг произнес:
— Поглядывайте назад, Джесс.
Джесс поглядела, почти ожидая увидеть за своим плечом угрюмую, мрачную физиономию Алджернона. Вытянутый придел лежал в тишине и покое. Лунный свет не попадал на одну стену, и она оставалась в тени, но высвечивал все изящные детали аркады в центре противоположной стены.
Дэвид был уже в десяти шагах от беглеца, который забился в дальний угол, пригнулся, закрыл задрапированными руками лицо. Преследователи медленно приближались к нему шаг за шагом. Вытянутые руки Дэвида почти коснулись бесформенной черной массы, когда вдруг фигура с пугающей неожиданностью выросла — в действительности поднялась на цыпочки, но в это время и в этом месте произвела эффект взмывающей ввысь, хлопнув крыльями, птицы. Руки взлетели, упали, одежды заколыхались, и фигура бросилась на них, скрючив пальцы.
Джесс, не колеблясь, упала ничком. Дэвид, к вящей своей чести, устоял, но пригнулся, когда на него обрушилась темная груда, и инстинктивно перевел протянутые руки в оборонительную позицию. Другие руки, окутанные черным, схватили его вместе с Джессикой, грохнули их друг о друга, словно литавры, и швырнули на землю.
Никто не пострадал, но оба были потрясены. Три коротких, но решающих секунды они пролежали недвижимо; понадобилось еще три секунды, чтобы отцепиться друг от друга и выпутаться из хламиды, которую беглец накинул на них.
Дэвид первым поднялся на ноги и кинулся к дверному проему. Джесс побежала за ним, чуть помедленнее, таща за собой хламиду. Она нашла Дэвида снаружи, размахивающим кулаками.
— Ушел? — спросила она.
— Черт, черт, черт, черт! А-а-а! Вон он!
И Дэвид опять побежал. Джесс, насквозь мокрая от росы и пота, завернулась в хламиду; лишняя одежда была весьма кстати. Она слишком устала, чтобы бегать. Оттуда, где она стояла, открывался чудесный вид на Гластонбери в лунном свете и на заключительную сцену второго акта их маленькой драмы. Или это был третий акт?
Бегущая фигура, уже без одежд, не делала ни малейших попыток спрятаться; она неслась изо всех сил, как будто стремилась к какой-то конкретной цели. На светлых камнях стены, окружавшей аббатство с юга, быстро замелькал ее бледный силуэт. У самой стены фигура остановилась, глянула вверх и вниз, словно что-то искала. Дэвид мчался как бешеный, но до черной фигуры ему все еще оставалось приличное расстояние, когда она сделала последний ход, который, даже после предшествовавшего представления, заставил Джесс задохнуться. Фигура подняла руки, сложила ладони, как в древнем молении языческим богам, а потом взлетела на стену с такой легкостью, как будто владела даром левитации.
Дэвид замедлил шаг, потом рванулся вперед, но опоздал. Шустрая тень оказалась на верхушке стены, взмахнула рукой, словно в шутовском приветствии. И исчезла. В следующий момент Дэвид замер у подножия стены и принялся колотить ее кулаками.
Джесс подобрала волочащиеся фалды одежд и медленно потопала к нему. Когда она подошла, Дэвид стоял, прислонившись к стене, и печально глядел в небеса.
— Пойдем домой? — тактично спросила она.
— Да, пошли.
— А как?
Дэвид издал тяжелый глубокий вздох.
— Я подсажу вас на стену. А вы оттуда бросите мне веревку, которую, может, найдете, а может быть, нет, — но мне кажется, что найдете, — там наверху.
— Ах вот как он выбрался? А я думала, он взлетел.
— В один страшный момент я тоже так думал. А если они забрали веревку с собой, вы найдете местного полисмена и скажете, что ваш приятель застрял в ловушке.
Веревка была на месте, все так же привязанная к стволу дерева с другой стороны стены. Джесс ожидала увидеть еще что-то или еще кого-то, но улицы были пусты. На сегодня игра закончилась. Она больше, чем прежде, ломала голову над целью этой игры, тогда как Дэвид рассерженно отказался обсуждать эту тему. Он сварливо напомнил, что они пропустили обед, и поинтересовался, сколько еще, по ее мнению, он протянет при таком образе жизни, когда ему приходится биться со злодеями без подкрепления.
Первым попавшимся на пути оказался китайский ресторанчик, и Дэвид направился туда с видом человека, не расположенного спорить. Чоп-сви[32] восхитило Джесс. У него был совсем другой вкус, чем у того же блюда, которое она ела в Штатах. Но еда была сытной и горячей и вроде бы несколько смягчила Дэвида. И ресторан производил столь же умиротворяющее действие — жаркий, полный народу, сумеречный. Чем меньше свету, тем лучше, сочла Джесс; хламиду она сбросила, выйдя на Хай-стрит, а бедный костюмчик был в неописуемом состоянии.
Дэвид покончил с чоп-сви, заказал яйца фу-янь, съел их и заказал чоу-минь. К этому моменту лицо его несколько прояснилась, и, когда его взгляд упал на груду черной ткани на стуле позади Джессики, он приобрел почти человеческое выражение.
— Я и забыл про это. Давайте посмотрим.
Одеяние в руках Дэвида не сулило никакой разгадки — черное, сшитое из какого-то лоснящегося дешевого материала, с высоким воротничком.
— Похоже на театральный костюм, — сказал Дэвид. — Да, вот этикетка. Уэльс. Он купил или взял его напрокат вчера.
— Но зачем?
— Не представляю. — Дэвид сердито скомкал хламиду и вдруг навострил уши. — Секундочку. Слышите шорох?
— Это оно само шуршит. Похоже на тафту.
— Нет, что-то еще. Вроде бумаги. Стойте, да тут карман.
— Это мантия, а у них не бывает карманов.
— А у этой есть. И... — Дэвид вытащил руку. — И в нем что-то лежит.
Бумага легла на стол, и они столкнулись над ней лбами.
— "Риджент-отель", Бат", — прочитала Джесс. Она читала вверх ногами, и, пока разбирала крупные буквы шапки на бланке отеля, Дэвид исследовал текст письма.
— На вечер пятницы забронированы два отдельных номера. Это через два дня. Должно быть, он сунул его в карман и забыл. Не могу поверить, неужели нам все-таки для разнообразия улыбнулась удача?
— Вряд ли он думал, что потеряет мантию, — сказала Джесс. — Это чудесно, Дэвид; это дает нам время составить план действий. Эй, а кому адресовано письмо?
— Как вы думаете? — Дэвид тщательно сложил листок и сунул его в карман. — Знаете, я вам скажу, этому парню место на телевидении. Оно адресовано мистеру Артуру Кингу[33].