Вернувшись в отель, я встал перед необходимостью как-то убить пять часов, остававшихся до ужина с Джимом. Я размышлял, чем мне себя занять, часто поглядывая на телефон.
Это как не пить, постоянно приходила в голову мысль. Ты делаешь над собой постоянные усилия, чтобы воздержаться в конкретный день, не взяться за бутылку в конкретный час. Иногда даже минута имеет значение, когда совсем припрет. Ты не снимешь трубку, не позвонишь ей и не отправишься туда.
Напрасный труд.
Примерно в два часа я дотянулся до телефонной трубки. Искать запись с номером уже не требовалось. Пока автоответчик воспроизводил голос ее мужа, я думал не о словах убитого, а вспоминал строку Джона Маккрея. «И если осмелится сын их сынов ту веру предать…»
– Лайза? Это Мэтт, – сказал я. – Ты дома?
Она была дома.
– Мне бы хотелось зайти к тебе на несколько минут. Надо кое-что обсудить.
– Очень хорошо, – сказала она.
Из ее квартиры я поехал прямо в ресторан. Но сначала принял душ, и потому едва ли моя кожа пропиталась ее ароматами. Возможно, я нес их на своей одежде. Или, скорее, в своем сознании.
Определенно в сознании что-то осталось, и я даже несколько раз порывался рассказать обо всем Джиму. Я мог это сделать. Часть роли куратора как раз и заключается в том, чтобы быть для тебя исповедником, причем не слишком строгим в оценках твоих поступков. Ты мог сказать, например: «Этим утром я задушил свою бабушку». А он должен был ответить примерно так: «Что ж, ей по любому оставалось жить недолго. Самое важное, чтобы ты не запил после этого».
Но даже Мику я ни о чем не рассказал. Возможно, потому что у нас с ним не получилось полноценных ночных посиделок. После собрания в церкви Сент-Клэр я проводил Джима до дома, а потом заглянул в «У Грогана», но Мик сразу предупредил меня, что на этот раз нам не встречать вместе рассвет.
– Если только не пожелаешь поехать на ферму со мной, – сказал он, – поскольку через пару часов мне уже пора садиться за руль. Надо встретиться с О’Марой.
– Что-то случилось?
– Пока ничего, – ответил он. – Вот только Розенштейн вбил себе в голову, что О’Мара может умереть.
Розенштейн – адвокат Мика, а О’Мара с женой управляют ранчо в округе Салливан, принадлежащим Мику. Я спросил, не болен ли О’Мара.
– Здоров как бык, – сказал мой приятель. – Ему и положено быть здоровым при том образе жизни, который он ведет. Целый день на воздухе, пьет молоко моих коров, потребляет свежеснесенные яйца моих кур. Он так прожил уже шестьдесят лет, наш друг О’Мара, и ему еще столько же отпущено свыше. Это я и сказал Розенштейну. Все верно, отвечал мне он. Но предположим, О’Мара умрет, и в каком положении ты окажешься?
– Наймешь нового управляющего, – сказал я, но сразу понял, в чем загвоздка. – Хотя минуточку. Кто является формальным собственником?
Он грустно усмехнулся:
– О’Мара, и больше никто. Ты же знаешь – мне не принадлежит ничего.
– Кроме портков, которые ты носишь.
– Да, ничего, кроме пары джинсов, – кивнул он. – Официально у арендатора помещения бара «У Грогана» тоже другая фамилия. И еще один такой же фантом владеет самим зданием. И машина не моя, если судить по документам. А ферма принадлежит О’Маре и его жене. В этой стране невозможно стать собственником, чтобы тут же кто-то не пожелал все у тебя отобрать.
– Но ты ведь всегда действовал подобным образом, – сказал я. – Сколько я тебя знаю, ты не владел ничем.
– И правильно делал. В прошлом году они потянули ко мне свои ручонки, пытаясь пришить мне дело по закону о борьбе с рэкетом и организованной преступностью, и искали любую собственность, которая бы числилась за мной. Их паршивое дело развалилось, не дойдя до суда, слава богу и Розенштейну, но за это время они бы успели конфисковать в пользу государства все имущество, имей я несчастье владеть хоть чем-то.
– Так в чем проблема с О’Марой?
– А в том, – ответил он, – что если О’Мара умрет, а потом за ним последует его женушка, хотя эти бабы живут, кажется, вечно…
Не все, невольно мелькнула у меня мысль.
– …То что произойдет с моим ранчо? У них нет детей. У него племянник и племянница живут где-то в Калифорнии, а у нее брат – священник в Провиденсе, штат Род-Айленд. И кто станет наследником, зависит только от того, кто из четы О’Мара проживет дольше. Однако рано или поздно мои земельные владения достанутся либо племяннику c племянницей, либо святому отцу. И Розенштейн хочет знать, как я собираюсь внушить родственникам О’Мары, что ранчо на самом деле мое. Милости просим, они могут жить там, пасти коров и пить сырые яйца, но распоряжаться собственностью буду я по своему усмотрению. Понял теперь?
Розенштейн предложил несколько вариантов закрепления собственности за Миком – от акта передачи прав с открытой пока датой до внесения отдельного пункта в завещание О’Мары. Но все это шито белыми нитками, и федеральные власти легко доказали бы неправомочность сделок, стоило им вникнуть в суть вопроса.
– А потому мне придется потолковать с О’Марой, – сказал Мик, – хотя пока точно не знаю, как подойти к теме. «Будь осторожен, приятель. Опасайся сквозняков». Так? Одно я знаю четко: надо прожить жизнь, ничем не владея.
– Но ты так и живешь многие годы.
– В том-то и дело, что нет. Я живу на основе того, что Розенштейн любит называть «юридической фикцией». В какой бы форме ты ни обладал собственностью – тайно или явно, – ее все равно могут у тебя отобрать. – Он посмотрел на стакан в своей руке и допил виски. – Ты можешь чувствовать себя свободным, только если тебе на все плевать. Бога ради, пусть ранчо достанется племяннику О’Мары. Я все равно выкуплю его обратно. Или присмотрю себе другое. Или вообще обойдусь без фермы. Привязанность к своим владениям принижает тебя сильнее, чем опасение лишиться их. Вот, взгляни на меня. Я готов гнать машину всю ночь в страхе, что О’Мара может умереть, хотя он ни разу не болел со дня своего рождения.
– Индейцы говорят, что человек вообще не может владеть землей. Она вся принадлежит Великому Духу. А люди имеют право только пользоваться ею.
– Это как мы шутим про пиво. Ты не можешь им завладеть. Только берешь в аренду на время.
– То же самое верно и для кофе, – сказал я, вставая из-за стола.
– Это верно для любой собственности, – кивнул Мик. – Что ни возьми.
Глава 20
Весь понедельник лил дождь. Он дотерпел до того времени, когда я накануне вечером вернулся домой, а потом хлынул, и под его звуки я проснулся утром.
Я решил не выходить из отеля вообще. Когда я только снял свой номер, на первом этаже располагалось кафе, но оно закрылось несколько лет назад. С тех пор помещение использовалось в различных целях, а последний арендатор торговал в нем женской одеждой.
Позвонив в «Утреннюю звезду», я заказал себе обильный завтрак. Паренек, доставивший заказ, выглядел, как попавшая в водосток крыса. Я позавтракал, взялся за телефон и провисел на нем целый день. Я делал звонок за звонком, а когда я ни с кем не разговаривал, дожидался соединения или ответного звонка, то смотрел в окно, стараясь сообразить, чей еще номер мне следует набрать.
У меня ушло много времени на поиски следов компании «Мультисеркл продакшнз», предыдущего владельца квартиры Хольцмана. Далеко не сразу удалось установить, что зарегистрирована фирма на Каймановых островах, а это значило одно: ее дела покрывала густая вуаль, пробиться сквозь которую нечего было и мечтать.
Управляющая жилым комплексом тоже почти ничего о «Мультисеркл» не знала. Она никогда не встречалась ни с одним человеком, который представлял бы эту компанию, как не была знакома с тем или с теми, кто занимал квартиру до переезда туда Хольцмана. У нее создалось впечатление, что Хольцманы вообще стали первыми, кто реально там поселился, но она могла ошибаться. Она вообще не принимала никакого участия в продаже или сдаче квартир. После постройки здания у него был специальный агент, занимавшийся этими вопросами, и одно время он даже использовал одну из пустующих квартир под свой офис. Но с тех пор, как все жилье оказалось распродано, агент перебрался в другое место. Она, вероятно, могла найти для меня фамилию агента и его новый телефон, хотя не было гарантий, что он еще действовал. Мне нужна подобная информация? – участливо спросила она.
Номер действительно успел устареть, но, зная название организации, найти их постоянные номера мне не составило труда по справочной. Сложности же возникли, когда я попытался разыскать в этом агентстве по торговле недвижимостью хоть кого-то, кто располагал бы данными о здании на углу Пятьдесят седьмой улицы и Десятой авеню. Человек, продававший роскошные квартиры в той высотке, в агентстве больше не работал.
– Но я все-таки найду ту женщину, которая способна вам помочь, – успокоил меня бодрый молодой человек. – Оставайтесь на линии, хорошо?
Я подождал, и он действительно снабдил меня именем и номером телефона. Я набрал его, попросил соединить меня с Керри Фогель, снова подождал несколько минут, после чего мне было сказано воспользоваться еще одной комбинацией цифр.
Когда я наконец добрался до Керри Фогель у нее оказался точно такой же бодрый и жизнерадостный голос, как и у того мужчины, который посоветовал переговорить с ней. Видимо, это было одним из главных требований их профессии. Да, она живо помнила интересовавшее меня здание. Еще бы! Она сама прожила в нем полтора года.
– Мы как цыгане, – объяснила она. – Все, кого судьба привела в эту сферу деятельности. Жизнь сумасшедшая, и далеко не каждый выдержит напряжение. Ты получаешь для продажи жилой дом, а потом сама выбираешь для себя квартиру. Таково единственное, но важное преимущество: иметь бесплатную крышу над головой. Но это означает необходимость торчать там круглые сутки, чтобы быть готовой принять потенциальных покупателей в любое время дня и ночи. Кроме того, босс рекомендует тебе выбрать одну из лучших квартир дома и обставить ее по последнему писку моды, потому что так начинается психологическая атака на клиента: надо, чтобы ему самому сразу же захотелось жить так же. Поэтому ты берешь напрокат самую дорогую мебель, развешиваешь по стенам ценные произведения искусства, а раз в неделю к тебе присылают целую бригаду уборщиков. И вас бы удивило, как часто в моей практике я проводила человека по всему зданию, а заканчивалось все заявлением: «Я готов купить квартиру в этом доме. Но только вашу». Что поделаешь? Ты подписываешь договор продажи и освобождаешь помещение.
В здании, где жили Хольцманы, она успела сменить пять квартир, три из которых находились на одной вертикали с их жильем, и все были куплены уже после того, как она успела немного к ним привыкнуть. Название компании «Мультисеркл продакшнз» она хорошо помнила, как и саму квартиру. Уж не знаю, что там было запоминать, поскольку сама она в ней не жила, а помещение выглядело совершенно идентично квартирам, расположенным и выше и ниже него. Но в конце концов я абсолютно не разбирался в подобных делах.
А она действительно вспомнила все до мелочей. Осматривать квартиру лично явился мужчина, показавшийся ей иностранцем, но европейцем или латиноамериканцем – этого она сказать не могла. Он был высок, строен, темноволос, но едва ли вымолвил за все время хотя бы слово. Она поторопилась завершить с ним сделку, даже не показав всех имевшихся квартир, потому что в его присутствии она нервничала.
К интуиции же следовало прислушиваться, потому что работа считалась не самой безопасной. По крайней мере для молодых женщин. Мужчины часто начинали отпускать сначала комплименты, а потом делать двусмысленные предложения. Это досаждало, но приходилось терпеть. Хуже, когда от слов они переходили к действиям. Случались даже изнасилования.
Потому что все складывалось в пользу насильников. Ты была одна в своей собственной квартире и сама демонстрировала кровать в спальне, словно нарочно подсказывая этим свиньям идею. Здание стояло наполовину пустым, и никто не услышал бы твоих криков и зовов о помощи. Впрочем, их не услышали бы в любом случае, потому что тем и славились квартиры в дорогих новостройках: почти полной звукоизоляцией. Чем не еще один плюс для потенциального насильника?
Самой ей пока везло в этом смысле, но она знала и менее удачливых коллег. Тот мужчина поговорил с ней под конец сдержанно и негромко, внимательно осмотрев квартиру, но ничего не произошло: он даже не похвалил ее фигуру. А когда удалился, она сразу поняла, что никогда больше его не увидит.
Так и вышло. Она с ним уже не встречалась. После этого ей приходилось иметь дело только с его адвокатом. Тот точно был латиноамериканского происхождения. Нет, говорил без акцента, зато имел испанскую фамилию. Она ее, к сожалению, не запомнила. Гарсия? Родригес? Что-то очень распространенное к югу от США – вот и все, что запало в память. Фамилии покупателя она не помнила тоже, и ей почему-то казалось, что она ее никогда и не слышала, иначе бы точно знала, из Европы он или из Латинской Америки, верно же? По фамилии легко догадаться.
Но покупатель фигурировал под корпоративным названием «Мультисеркл продакшнз», хотя она понятия не имела, чем компания занимается. В доходном доме купить квартиру может любой. Это в кооперативе тебе приходилось являться на собрание будущих жильцов и убеждать их, что ты человек достойный, который не станет устраивать шумных ночных вечеринок и вообще не причинит соседям никакого беспокойства. Причем собрание имело право отвергнуть твою кандидатуру простым голосованием под любым предлогом или даже без всякой причины вообще. Там ты подвергался дискриминации, которая была недопустима по закону для частного подрядчика или продавца. Кстати, был случай, когда один кооператив в Ист-Сайде отказал в членстве самому Ричарду Никсону, представляете? Что тут скажешь после этого!
А в доме, где квартиры находятся в собственности жильцов, все иначе. При желании и наличии достаточной суммы на чековой книжке ты мог купить себе жилье, а соседи не смели и слова сказать, чтобы помешать тебе. Став владельцем квартиры, ты имел право сдавать ее, что во многих кооперативах не разрешается. Вот почему дорогие апартаменты в домах класса люкс были столь популярны у иностранцев, которые хотели надежно вложить деньги в Соединенных Штатах. Причем такого рода покупатели, в свою очередь, нравились продавцам недвижимости, поскольку не были слишком требовательны к финансовым условиям сделки и не настаивали на включение в договор пункта, где продажа считалась состоявшейся только после получения ими банковской ссуды на ипотеку. Обычно они выписывали чеки и оплачивали полную стоимость сразу.
Как и поступил покупатель квартиры, интересовавшей меня. Она хорошо запомнила именно тот случай, потому что никто не явился завершить формальности. Даже юрист «Мультисеркл». Он прислал чек с посыльным, вот и все.
Спохватившись, Керри Фогель вдруг задалась вопросом: а хотя бы с адвокатом она встречалась лично? Они несколько раз разговаривали по телефону, и в воображении он рисовался ей похожим на лейтенанта из сериала «Полиция Майами, отдел нравов». Но виделись ли они?
Цены на квартиру она назвать уже не могла, но ей ничего не стоило примерно прикинуть ее. У всех квартир в башне она была разная. Чем выше – тем дороже. А на том этаже… Дайте подумать… Триста двадцать тысяч долларов. Да, где-то так. Плюс-минус десять или пятнадцать тысяч. Поверьте, оценка очень близка к реальной.
И вероятно, треть этих денег стоили только виды из окон сами по себе. Они просто потрясающие. Она ничего не имела тогда против, если приходилось лишний час ждать обещавшего приехать потенциального покупателя, который задерживался. Сиди и любуйся, время пролетало незаметно. Поэтому ей нравилось жить там, хотя, если быть до конца откровенной, район оставлял желать лучшего. Ей он внушал опасения. Особенно поначалу, но постепенно она к нему привыкла, и он стал казаться вполне приличным.
– Через дорогу находится превосходный ресторан, – рассказывала она. – Владелец Джимми Армстронг, и он всем известен по имени хозяина. Снаружи не производит впечатления, но внутри очень мило, а еда – просто для гурманов. Там прекрасно готовят чили. Отличный выбор разливного пива. Вы должны непременно заглянуть туда.
Пришлось заверить ее, что обязательно как-нибудь там побываю.