7. Кошмар
Я сказала Чарли, что нас завалили домашней работой, а есть мне не хочется. Он не заметил ничего необычного в моем лице или голосе – видимо, потому, что увлекся баскетболом, а я, само собой, не понимала, что в нем такого особенного.
Поднявшись к себе, я заперла дверь. Перерыла вещи на столе, разыскала старые наушники, воткнула их в мой маленький плеер, нашла диск, который Фил подарил мне на Рождество. Это была запись одной из его любимых групп – на мой взгляд, многовато визга и басов. Вставив диск в плеер, я легла в постель, надела наушники, нажала воспроизведение и прибавила громкость, пока не заболели уши. Потом закрыла глаза, но свет по-прежнему мешал мне, и я накрыла верхнюю половину лица подушкой.
Я всецело сосредоточилась на музыке – пыталась разобрать слова, распутать сложный ритмический рисунок. К тому времени, как я прослушала весь диск в третий раз, я уже знала слова, по крайней мере, в припевах. И как только шумы перестали раздражать меня, с удивлением обнаружила, что эта группа мне все-таки нравится. Надо будет еще раз поблагодарить Фила.
Способ сработал. Думать под оглушительные ритмы было невозможно, на что я и рассчитывала. Я слушала диск раз, другой, третий, пока не начала подпевать всем песням, и наконец уснула.
Открыв глаза, я увидела знакомое место. Краешком сознания понимая, что вижу сон, я узнала зеленоватый свет в глубине леса. Было слышно, как где-то неподалеку волны бьются о прибрежные камни. И я поняла: выйду к океану – увижу солнце. Я двинулась было на звук, но откуда-то взявшийся Джейкоб Блэк схватил меня за руку и потащил в темноту, в самую чащу.
– Джейкоб, ты что? – спросила я. С перепуганным лицом он тянул меня изо всех сил, хотя я и противилась. В темноту мне не хотелось.
– Беги, Белла! Тебе надо бежать! – с ужасом шептал он.
– Белла, сюда! – я слышала голос Майка, доносящийся из мрачной чащи, но самого Майка не видела.
– Зачем? – удивлялась я, продолжая отбиваться от Джейкоба в отчаянной попытке выйти к солнцу.
Но Джейкоб вдруг отпустил мою руку, взвыл, затрясся, повалился в сумрачный подлесок. Он корчился на земле, а я в ужасе смотрела на него.
– Джейкоб! – закричала я. Но Джейкоб исчез. А на его месте возник большой рыжевато-бурый волк с черными глазами. Волк отвернулся от меня, потянулся в сторону берега, и шерсть у него на загривке встала дыбом, из-за оскаленных клыков вырвался низкий рык.
– Белла, беги! – снова раздался крик Майка за моей спиной. Но я не обернулась. Я смотрела на свет, исходящий со стороны берега.
А потом из леса вышел Эдвард: его кожа слегка светилась, глаза были черными и опасными. Он поднял руку и поманил меня к себе. Волк у моих ног зарычал.
Я сделала шаг вперед, к Эдварду. Он улыбнулся, показав зубы – длинные, заостренные.
– Доверься мне, – вкрадчиво произнес он.
Я сделала еще шаг.
Волк ринулся между мной и вампиром, целясь ему в горло.
– Нет! – вскрикнула я и рывком села в постели.
От резкого движения провод наушников натянулся и стащил плеер с тумбочки, плеер с грохотом упал на дощатый пол.
В комнате по-прежнему горел свет; полностью одетая и обутая, я сидела на кровати. Ничего не понимая, я взглянула на часы, стоящие на комоде. Половина шестого утра.
Застонав, я рухнула на спину, перекатилась лицом вниз, скинула ботинки. Но лежать было настолько неуютно, что уснуть я не надеялась. Перевернувшись на спину, я расстегнула джинсы и неуклюже выползла из них, оставаясь в лежачем положении. Теперь мешала коса, неудобный бугор на затылке. Я повернулась на бок, сорвала с косы резинку и быстро расплела волосы. И накрыла лицо подушкой.
Но это не помогло. Подсознание настойчиво подсовывало мне именно те образы, которые я с таким отчаянием гнала прочь. И теперь мне предстояло встретиться с ними лицом к лицу.
Я села, кровь устремилась по телу вниз, и голова ненадолго закружилась. Сначала приведу себя в порядок, сказала я себе, и, радуясь возможности хотя бы немного отдалить неизбежное, схватила сумку с туалетными принадлежностями.
Но с душем я справилась быстрее, чем хотелось бы. Даже высушила волосы феном. Завернувшись в полотенце, я вернулась к себе, так и не узнав, спит Чарли или уже уехал. Я выглянула в окно, но его машины возле дома не было. Опять на рыбалку.
Я неторопливо переоделась в свой самый уютный спортивный костюм и заправила постель, чего обычно никогда не делала. Дольше тянуть некуда. Я подошла к письменному столу и включила свой старенький компьютер.
Местный интернет раздражал меня. Мой модем давным-давно устарел, бесплатные услуги связи были ниже всякой критики; подключение оказалось таким долгим, что в ожидании я решила съесть миску хлопьев.
Я ела не торопясь, тщательно пережевывая каждую ложку. После еды вымыла миску и ложку, вытерла их и убрала на место. И направилась вверх по лестнице, едва волоча ноги. Первым делом подошла к кровати, подняла с пола плеер и положила его точно в центр стола. Вынула наушники и убрала в ящик. Включила все тот же диск, убавив громкость до уровня фонового шума.
И со вздохом перевела взгляд на компьютер. Естественно, экран был сплошь в рекламе. Ерзая на жестком складном стуле, я принялась закрывать эти мелкие окошки одно за другим, потом наконец вошла в любимый поисковик, закрыла еще несколько всплывших реклам и набрала в строке поиска единственное слово.
«Вампир».
Ждать пришлось так долго, что я извелась. А когда наконец появились результаты, многие из них пришлось отсеять сразу же: фильмы, телепередачи, ролевые игры, андерграундный «металл» и компании, выпускающие косметику для готов.
Наконец мне попалась ссылка на многообещающий сайт «Вампиры от А до Я». В ожидании, когда он загрузится, я раздраженно закрывала всплывающие окна, как только те вспыхивали на экране. Загрузка завершилась: простой черный текст на белом фоне, похоже на научную публикацию. Главная страница встретила меня двумя цитатами:
В обширном сумеречном мире призраков и демонов нет никого ужаснее и отвратительнее, нет персонажа более пугающего, и вместе с тем внушающего столь же сильное боязливое восхищение, чем вампир, который, сам не принадлежа ни к призракам, ни к демонам, имеет, однако, темную природу и обладает таинственными и ужасными свойствами и тех, и других.
Преподобный Монтегю Саммерс
Если и найдутся в этом мире неоднократно подтвержденные свидетельства, то это свидетельства о вампирах. В них есть все: официальные отчеты и данные под присягой письменные показания людей, заслуживающих доверия: врачей, священников, судей – самые полные судебные доказательства, какие только возможны. Но при всем при этом найдется ли хоть кто-нибудь, кто верит в вампиров?
Руссо
В остальном сайт представлял собой алфавитный список всевозможных историй о вампирах со всего мира. Первым, на кого я кликнула, оказался Данаг – филиппинский вампир, благодаря которому на островах якобы начали с давних времен выращивать клубни таро. Согласно этому мифу, Данаг много лет трудился бок о бок с людьми, пока однажды этому сосуществованию не пришел конец: какая-то женщина порезала палец, Данаг высосал из ранки кровь, и ее вкус настолько ему понравился, что он выпил у пострадавшей всю кровь до последней капли.
Я вдумчиво читала тексты в поисках хоть каких-нибудь знакомых или хотя бы правдоподобных подробностей. По-видимому, в большинстве вампирских мифов фигурировали прекрасные женщины в качестве злодеек и дети в качестве жертв; казалось, концепция вампиризма для того и выдумана, чтобы объяснить высокий уровень смертности среди маленьких детей и оправдать измены мужчин. Во многих сюжетах упоминались бестелесные духи и содержались предостережения против неподобающих обрядов погребения. Мало что напоминало виденные мною фильмы о вампирах, и лишь очень немногие из вампиров, например, еврейская «эстри» и польский «упырь», жаждали напиться крови.
Лишь три статьи завладели моим вниманием: о румынских «варколачи» – могущественной нежити, способной превращаться в прекрасных людей с бледной кожей, о словацких «нелапси» – существах такой удивительной силы и проворства, что им не составляет труда в полночь вырезать целую деревню всего за час, и еще одна, о «стрегони бенефичи».
Эта последняя состояла всего из одного краткого предложения:
Стрегони бенефичи – итальянский вампир, по свидетельствам, будто бы стоящий на стороне добра, заклятый враг всех злых вампиров.
Хоть что-то, хоть одна короткая статья, один миф среди сотен, подтверждающий, что добрые вампиры существуют.
Но в целом с рассказом Джейкоба и моими наблюдениями мало что совпадало. Читая и тщательно сравнивая мифы, я составила маленький перечень: скорость, сила, красота, бледная кожа, меняющие цвет глаза. И характеристики, названные Джейкобом: питье крови, вражда с волками-оборотнями, холодная кожа и бессмертие. Мифов, соответствующих хотя бы по одному признаку, почти не попадалось.
Возникла еще одна сложность, памятная мне по немногочисленным ужастикам, которые я смотрела, и подтвержденная сегодняшним чтением: вампиры не выходят на свет, иначе солнце спалит их дотла. Днем они спят в гробах, а по ночам выходят.
Я выключила компьютер, не дожидаясь, когда сеанс работы завершится как положено. К моему раздражению примешивался жгучий стыд. Идиотизм! Сижу у себя в комнате, ищу в интернете вампиров. Да что со мной такое? Я решила возложить вину главным образом на город Форкс или, если уж на то пошло, на вечно мокрый от дождей полуостров Олимпик.
Я обулась и спустилась вниз, понятия не имея, куда направляюсь. Не посмотрев, какая за окном погода, набросила дождевик и вышла за дверь.
Было облачно, но пока без дождя. Оставив пикап у дома, я направилась пешком на восток, к лесу, окружающему город со всех сторон. Вскоре и дом, и шоссе остались далеко позади, и я слышала только, как хлюпает сырая земля у меня под ногами и покрикивают сойки.
Если бы не узкая ленточка тропы, ведущая через лес, я не рискнула бы забрести так далеко одна. У меня начисто отсутствует чувство направления, я способна заблудиться даже в гораздо менее располагающей к этому обстановке. Тропа уводила все глубже в лес, в основном на восток, насколько я могла судить, вилась между елками и тсугой, тисом и кленами. Названия окружающих меня растений я припоминала смутно, зная их только потому, что Чарли когда-то показывал их мне из окна патрульной машины. Попадалось много незнакомых видов, насчет некоторых, сплошь обросших растениями-паразитами, я сомневалась.
Я шла по тропе до тех пор, пока злость на саму себя гнала меня вперед, и сбавила шаг, лишь когда немного остыла. Несколько холодных капель просочились сквозь навес веток над головой, но я так и не поняла – то ли снова начинается дождь, то ли ветер стряхнул с листьев застоявшуюся со вчерашнего дня дождевую воду. Недавно поваленное дерево – я поняла, что оно упало недавно, потому что оно еще не успело покрыться ковром мха, – опиралось на ствол другого, получилась уютная скамейка всего в нескольких спасительных шагах от тропы. Переступив через папоротники, я осторожно села, подложив под себя подол дождевика и прислонившись головой в капюшоне к живому дереву, служившему опорой для поваленного.
Не стоило сюда приходить, но куда еще мне податься? Лес был темным, зеленым и слишком похожим на страшный сон минувшей ночью, поэтому на душевный покой я не рассчитывала. Теперь, когда я больше не слышала собственных шагов, тишина казалась гнетущей. Птицы тоже притихли, капли сверху падали все чаще – должно быть, все-таки начался дождь. Папоротники поднимались выше моей головы теперь, когда я сидела, поэтому меня никто не увидел бы, даже пройдя по тропе на расстоянии трех шагов.
Здесь, среди деревьев, поверить в глупости, которых я устыдилась дома, было гораздо проще. В этом лесу ничто не менялось тысячелетиями, все мифы и легенды сотен разных стран казались в зеленом сумраке более правдоподобными, чем в моей привычной спальне.
Нехотя я заставила себя сосредоточиться на двух самых главных вопросах, на которые мне требовалось ответить.
Прежде всего предстояло решить, может ли быть правдой то, что я узнала от Джейкоба о Калленах.
Мой разум сразу же выдал категоричное «нет». Даже просто задумываться о такой ерунде глупо и вредно. Но как же тогда быть? Разумного объяснения, почему я до сих пор жива, не находилось. Я мысленно перечислила все странности, которые заметила сама: невероятную скорость и силу, глаза, меняющие цвет с черного на золотистый и наоборот, нечеловеческую красоту, бледную холодную кожу. И подробности, осознание которых пришло постепенно: они никогда не едят и двигаются с настораживающей грацией. Вдобавок он порой изъясняется в выражениях, подходящих скорее для романа конца девятнадцатого века, чем для школы двадцать первого. Урок, на котором мы определяли группу крови, он прогулял. Был не прочь поехать на побережье, но лишь до тех пор, пока не узнал, куда именно мы едем. Похоже, знал мысли всех вокруг… кроме моих. И намекал, что он опасный злодей…
Неужели Каллены – вампиры?
Скажем так: они – нечто. Нечто, не поддающееся разумному объяснению, хотя оно и находится прямо перед моими недоверчивыми глазами. Но кем бы он ни был – «холодным» из легенды Джейкоба или супергероем из моей гипотезы, – Эдвард Каллен… не человек. Он нечто большее.
Значит, «возможно»: таким и будет пока мой ответ на первый вопрос.
А теперь – самое важное. Если это все-таки правда, что делать мне?
Если Эдвард действительно вампир, – а я не могла произнести эти слова даже мысленно, – тогда как мне быть? О том, чтобы обратиться к кому-нибудь за помощью, не может быть и речи. Даже я не верю самой себе, а если поделюсь с кем-нибудь еще, меня упрячут в психушку.
Приемлемыми казались только два пути. Первый – послушать совет Эдварда: поступить разумно и по возможности избегать его. Отменить все наши планы, игнорировать его, как только получится. Делать вид, что нас разделяет толстая, непроницаемая стеклянная стена – на том единственном уроке, который нам приходится проводить за одним столом. Попросить оставить меня в покое и объяснить, что на этот раз я не шучу.
От этой перспективы меня охватило мучительное отчаяние. Отторгая боль, разум тут же перешел ко второму варианту из возможных.
Можно просто оставить все, как есть. В конце концов, если он и вправду… нечто зловещее, до сих пор он ничем не навредил мне. Напротив, если бы не молниеносная реакция Эдварда, сейчас обо мне напоминала бы только вмятина на крыле машины Тайлера. Он действовал стремительно, вполне возможно, рефлекторно. Я подытожила: если рефлексы побуждают его спасать людям жизнь, разве он может быть злодеем? И мои мысли вновь двинулись по прежнему пути, от которого голова шла кругом.
Если я и была уверена в чем-то, то лишь в одном: зловещий Эдвард в моем вчерашнем сне – отражение моего страха, но я боюсь не Эдварда, а всего лишь слова, которое произнес Джейкоб. И даже когда я закричала, ужаснувшись броску волка-оборотня, отчаянное «нет» с моих губ сорвал не страх перед волком. А боязнь, что пострадает он. Он звал меня, обнажая длинные острые клыки, а я все-таки боялась за него.
И тут я поняла, что нашла ответ. В сущности, у меня и не было выбора – слишком далеко все зашло. Если я и поняла хоть что-то, то лишь одно: с моей страшной тайной ничего уже не поделать. Потому что когда я вспоминала его – голос, гипнотические глаза, притягательность его натуры, – мне хотелось только оказаться рядом с ним прямо сейчас. Даже ценой… нет, об этом лучше не думать. Особенно сейчас, когда я одна в густом лесу. Где от дождя потемнело, как в сумерках, а шум капель стал похож на шаги по мягкой земле под деревьями. Содрогнувшись, я вскочила и покинула свое убежище, с ужасом думая, что тропинка могла исчезнуть под дождем.