Физических сил для таких мыслей было слишком мало. Она закрыла глаза, чтобы не видеть потолок, комнату, окно – все, что есть на самом деле, все, что является действительностью, в которой необходимо принимать решения. Ужасно захотелось опять спрятаться в кромешную темень, в провальный сон. Но она не позволила себе этого. Отбросила одеяло, заложила руки за голову и сделала несколько упражнений для пресса и ног. Конечно, это нужно делать на полу, но ей там пока очень больно лежать на своих костях. Да и помыть пол тоже пока духу и сил не хватит.
Человек в обычной обстановке, в нормальной форме даже вообразить не в состоянии, как изменится все, если с ним что-то случится. Если по нему проедет каток беды, раздавит, изувечит, обескровит. Каким поступком станут жест и движение, каким подвигом – сопротивление собственной мысли, которая стремится к угасанию как к блаженству. Света поднялась и отправилась в ванную. Пока грелась вода, долго чистила зубы, нашла на полке маникюрные ножницы (надо же, чего он только сюда не натаскал, она и не замечала!), постригла ногти на руках и ногах, покрылась вся испариной от напряжения. Встала под едва теплый душ и начала оживать под ним, как засохший цветок. Не стала вытираться. Просто закуталась в большое полотенце и пришла на кухню. Завтрак занял, кажется, не один час. Она сварила себе яйцо, поджарила кусочки хлеба, посыпала сверху сыром. Сделала салат из помидоров и огурцов. Затем смешала, как он, малину, творог и сметану. Ела и думала о том, что, возможно, она уже не одна. Что она кормит ребенка. И еще думала, что ничего не чувствует по этому поводу. Ни горя, ни радости, ни умиления, ни отвращения. Просто дает возможность выжить тому, кто будет с ней или после нее. Выпила кофе на молоке без воды. Опять кровь разогрелась и разбудила сердце.
«Ох», – вдруг застонала Светлана – от того, что тоска стала слаще, от того, что она вспомнила про свою молодость, и прижала руки к горлу, где бился запрещенный плач, и отпустила что-то в себе. «Ой-ой-ой!» – причитала она, раскачиваясь на плетеном полукресле. И слезы полились летним ливнем, который залил ей лицо, шею и руки.
Она впервые позволила себе вспомнить об Арсении. Интересно, он ищет ее? А если он когда-нибудь узнает, что с ней произошло, как он к этому отнесется? Пожалеет? Будет презирать? Она не знает. Он собирался на ней жениться, она была согласна. Он был ей симпатичен, они ладили, но близости не было. Она не хотела до свадьбы. Не потому, что такая ханжа, по другим причинам. За ней слишком многие ухаживали, многие ее добивались, много сплетничали. И она боялась какой-то неловкой зависимости. Семья – это другое дело, это женщине нужно. А так… Какой ужас! Ради чего она ему отказывала? Ради того кошмара, который превратил ее в нечеловека? В узницу? В урода?
Когда Света устала плакать, она прямо на кухне умылась холодной водой и пошла в комнату. Сначала упала на кровать, потом вдруг встала и решительно подошла к зеркалу. Ее лицо… Она провела по нему руками. Ей не кажется, что ее лицо меняется? Она становится похожа на себя! Или это слезы разъели глаза, и все видится нечетко. Но и под пальцами кожа явно стала более упругой. Почему-то это открытие, то, чего она так ждала, единственное, чего она ждала, – ее как-то вдруг добило. Она поняла, что ее уродство – это сейчас защита, укрытие. Если она станет опять красивой, что делать здесь, наедине с этим чудовищем?
Об этом думать было уже невозможно. Света легла в кровать, укрылась одеялом с головой. Как в детстве. Она так пряталась и придумывала себе то домик в глухом лесу, то роскошный подземный замок, то корабль, плывущий в океане, где никого, кроме нее, нет… И она поплыла к острову, который существует только во сне. К острову под названием «детство».
Проснулась среди ночи от того, что сильно болел живот и поясница, а по ногам ползли горячие струи крови. Вот и все. Она опять одна. И это очень хорошо. Потому что дети рождаются только от большой любви. Вот таким страшным образом она об этом узнала.
Глава 14
Карина попросила водителя остановиться у супермаркета недалеко от ее дома и подождать. Букет роз положила на сиденье. Вошла в магазин, быстро, ни на что не отвлекаясь, выбрала бутылку французского шампанского и нарядную, как праздничная открытка, шарлотку с малиной в желе. Она решила отметить свой день рождения одна – и сделает это, несмотря на неудачную попытку изменить собственный план. Что доказывает лишь одно: планы менять не следует. И они должны быть только своими. Для того чтобы исправить этот день, нужно забыть появление Стаса у подъезда и то семейство, которое она имела глупость посетить. Инфантильный, причем однозначно навсегда, Игорь, его мрачный отец, похожий на робота из фэнтези, и мать семейства, полная мегера, несмотря на красоту. Ее вторжение в собственную квартиру как в стан врага и агрессивное поведение дополнили коллективный портрет трехглавой гидры под названием «семья». Таким образом, польза от этого визита налицо: жить нужно одной.
Карина вернулась в такси, они въехали во двор ее дома, она расплатилась, но вышла не сразу. Извинившись перед водителем, но ничего не объясняя, внимательно осмотрела те места, где мог находиться Стас. Ну что, путь как будто свободен. Она быстро выскочила из машины, вошла в дом, поднялась к себе. Боже! Хорошо-то как! Мой дом – моя крепость. Стоило об этом на время забыть, чтобы теперь получить удовольствие. Она сбросила босоножки, босиком прошла на кухню. Бутылку шампанского сразу положила в морозилку. Затем приняла прохладный душ, посмотрела на себя в зеркало, пришла к выводу, что так выглядит моложе, чем в одежде. А если честно, она просто юная, как будто с одеждой сбросила тяжесть опыта и жизненных испытаний. Только это, наверное, и отражается на внешности женщины. Не говоря уж о том, что так ей гораздо комфортней. Карина кивнула своему отражению и пошла походкой от бедра на кухню. Первый бокал она сейчас выпьет за то везение, которое у нее было в жизни. Она сумела, как колобок, избежать массы ловушек. Второй бокал – за то везение, которое есть. Она и сегодня вернулась сюда без малейших потрясений. Праздник в гостях был сорван? Нет проблем. Не очень-то и хотелось. Третий бокал – за то, чтобы так было и впредь. Когда она пила второй бокал очень холодного и вкусного шампанского, вспомнила рассказ О’Генри «Персики». О том, как молодая жена Малыша – чемпиона по боксу – среди ночи захотела персик. Добывая его, он попал во все возможные переплеты, был побит, сдал притон, но персик принес. А довольная жена сказала, что хотела апельсин. Но они поняли одно: эта ночь удалась. Когда Карина, загадав третье желание, пила третий бокал, она улыбалась. Главное – любовь. К себе. Она еще только учится любить себя. Это непростая наука, особенно для человека с эмоциями и развитым интеллектом. Но она справится.
Вдруг в дверь позвонили. Карина вздрогнула от неожиданности и почему-то сразу подумала о том, что Игорь вырвался из дома и приехал к ней. Сердце как-то слишком радостно трепыхнулось, словно птенец, выглянувший из гнезда. Карина сразу сказала себе: «Дело в шампанском». Она никого не ждала. И не хотела, чтобы ее план опять был разрушен. Звонили странно, не отрывая руки от звонка. Ну, он тоже выпил. И потому надо бы открыть, чтобы не ушел на улицу и опять не натворил бед. Карина без спешки проследовала в спальню, достала из шкафа простой длинный сарафан цвета небеленого льна и скользнула в него. Затем вышла в прихожую, хотела сразу открыть, но в последний момент глянула в глазок. На площадке стоял бывший муж Стас. Она бессильно опустила руку, которой собиралась отпереть дверь. Вопрос снят. Открывать нельзя ни в коем случае. Позвонит и уйдет. Это его проблема. Ее проблема в том, что все сразу исчезло: и комфортное состояние, и ощущение своей недоступности, и покой. Ее проблема в том, что этот человек по-прежнему внушает ей ужас. Ей кажется, нет, она чувствует, что он способен на все, что угодно. Но почему он не уходит так долго? Да понятно почему. Он ее выследил, он знает, что она дома. Ну какой же…
Карина села на скамеечку в прихожей и стала ждать. Жизнь продолжится только тогда, когда уйдет он, тот, кто вычеркнут из ее жизни и никак не хочет этого понять. Виски уже болели от напряжения и звона. Ничего, он здесь практически с утра, долго на площадке не простоит.
И тут раздался удар в дверь. Стас начал колотить в нее ногой. Дверь металлическая, конечно, но довольно старая. Еще папа говорил, что надо ее заменить, укрепить проем… Стас обладает большой, слишком большой физической силой, но дверь эту он вряд ли вышибет. Карина взяла с полки свою сумочку, чтобы вынуть мобильник – пусть на всякий случай будет под рукой. Боже! Его нет! Она забыла его у Игоря. Нервы стали сдавать, она даже не сразу сообразила, что дома лежит другой телефон. Пока за ним ходила и вернулась, положив в карман, стук прекратился. Карина прерывисто вздохнула. Но успокаиваться рано. Она хорошо знает своего бывшего мужа. Он сам себе не хозяин, это психопат.
Минут через десять она все же решилась выйти на балкон, осмотреться вокруг. Было уже темно. Она вдохнула теплый, густой, пряный воздух и на какое-то время забыла обо всем. Как хорошо, что она не согласилась тогда с папой продать эту квартиру и купить другую! В Москве сейчас практически нет мест, где можно вдохнуть чистый воздух, где не толпится народ. Папа как раз и говорил, что здесь слишком пустынно, чтобы жить одной. В это время раздался страшный грохот. Дверь явно вышибали и явно не ногой. Карина похолодела. Надо вызывать полицию. Она с ним не справится, он не в себе, может, пьян.
Она успела позвонить по ноль-два, сказать, что кто-то ломится к ней в квартиру. Вышла в прихожую в тот момент, когда легкий замок уже вылетел из треснувшей дверной коробки и на пороге стоял Стас, красный, с белыми глазами и монтировкой в руке. Он оттолкнул ее, прошел сначала в спальню, потом в гостиную, потом на кухню. Там демонически захохотал, увидев бутылку шампанского.
– И где же он, твой любовник?
– Стас, – осторожно сказала Карина. – Зачем ты себя ведешь как сумасшедший? Ты же следил за мной и знаешь, что я приехала одна.
– Ты приехала одна с букетом. А кто-то ждал тебя здесь. Ты от одного съездила к другому! Шлюха! Вот поэтому ты и выгнала меня!
Карина молча, спиной отступала к ванной. Вот там папа успел поставить надежную дверь после того, как Стас впервые ее ударил. Стас схватил ее за вырез сарафана. Карина собрала все свои силы для того, чтобы улыбнуться, сказать что-то типа: «Ты шутишь, дорогой», усыпить его бдительность до приезда полиции. Но лицо не слушалось. Глаза… Она видела себя сейчас со стороны. Она смотрит на него яростно. Унижения она не простит никогда. Он, конечно, это понял. И поступил, как и должен был поступить: рванул на ней сарафан, увидел обнаженное тело, озверел от ревности и желания, разорвал сарафан до конца. В это время в проеме распахнутой двери появились полицейские. Стас взглянул на них как затравленный зверь, ничуть не испугался и взвыл: «Ах ты, стукачка!» И ударил ее по лицу. Карина, как в кошмарном сне, чувствовала, что у нее из разбитой губы течет кровь, видела, как Стасу скрутили руки. Она, придерживая на себе разорванный сарафан, вошла в ванную, накинула поверх махровый халат, смыла кровь и вернулась. Тем временем у Стаса требовали документы, он орал, что он муж, что она здесь устроила притон… И все в таком духе.
Карина достала из сумочки паспорт и показала штамп о разводе.
– Он здесь больше не зарегистрирован.
– Будете писать заявление? – спросил один из полицейских.
– Да, – ответила она. – Давайте пройдем в гостиную.
Там она достала из ящика стола пять тысяч, протянула ему.
– Я не буду ничего писать. Пожалуйста, отвезите его домой, он больной человек.
– Можно и так, – добродушно согласился полицейский. – Милые бранятся, как говорится…
– Не говорите ерунды. Какие милые! Спасибо, что вовремя приехали.
Стас пошел с ними, уже покорный и усмиренный. Карина подумала, что если у него есть с собой деньги, ему придется с ними расстаться, чтобы уехать на своей машине. Она тихо сказала тому, которому заплатила:
– Он должен отсюда уехать, мне все равно, каким образом. Но я проверю, доехал ли он до дома.
– Да без вопросов, – равнодушно ответил мент.
Они вышли, Карина видела с балкона, как они постояли во дворе, что-то обсуждая. Как Стас достал бумажник. Потом сел в свою машину, полицейские выполняли договоренность. Они дождались, пока он выедет, и поехали за ним. Карина не умела плакать, а так хотелось. У нее ничего не получалось с любовью к себе. Опять вернулась эта патологическая жалость к своему мучителю. Мучения – это его жизнь, и он делает все, чтобы опять втянуть в них ее. Такой вывернутый, изуродованный характер. Может, на самом деле болезнь… А ужас в том, что был момент, когда она хотела отправить полицейских, вернуть его, сказать, чтобы успокоился, лег спать… Потому что невозможно быть счастливой или хотя бы удовлетворенной, если кто-то из-за тебя несчастлив. Даже если он другим быть не может. Не чужой ведь человек. Они, можно сказать, с детства вместе. Были… Жалость – это так глупо и несовременно, – подумала Карина. Но она и не претендует ни на особый ум, ни на первые места в современности. Она просто не хочет страдать. Но что делать с дверью? Вызывать мастера уже поздно.
Она вернулась в прихожую и какое-то время изумленно смотрела на Игоря, который, стоя уже там, с любопытством разглядывал ее руины.
– Привет, – просиял он. – Я так и подумал, что этого перекошенного кренделя менты вывели от тебя.
– Почему? – невольно улыбнулась она. – Почему ты так подумал?
– Даже не знаю. Ну, ты что-то говорила вроде про не сильно удачный брак. А этот мужик и есть брак, причем именно твой. Ну, так мне показалось. Я ненадолго вырвался от своих. Они там изображают молчание застывших льдов. А я тебе телефон привез.
– Молодец какой! – сказала ему Карина, как хорошему ребенку. – А ты умеешь что-то делать руками? Видишь, дверь…
– Я ничего не умею, но за все берусь. Неси какой-нибудь молоток и гвозди. Да что есть, то и неси.
Глава 15
Игорь, конечно, сказал правду. Получилось не особенно профессионально и красиво, даже вовсе некрасиво: неправильно торчали гвозди и замок был как-то перекошен, – но дверь закрылась, и замок захлопнулся. Игорь постоял с видом мастера, создавшего нетленное произведение, затем, взглянув на Карину, быстро сказал:
– Хозяйка, принимай работу, это все. Ты ведь не ждала от меня большего?
– Хорошо, – кивнула Карина. – Ты молодец. И появился вовремя, и телефон привез, и дело сделал. Ты на чем приехал?
– На метро. Я правильно понял вопрос: есть выпивка?
– Не то чтобы есть… Полбутылки шампанского. Половину я выпила до того, как все это началось. Еще и шарлотка с малиной осталась.
– Надо же! Ты случайно не с ним хотела допраздновать свой день рождения, так бестактно сорванный моей мамой?
– Вот с кем точно не хотела, так это с ним! Он машину поставил так, что я ее не увидела, когда на такси приехала. Потом, когда дверь не смог вышибить, принес монтировку…
– То есть поздравить пришел, – подытожил Игорь. – У тебя губа распухла и под глазом завтра точно будет фингал.
– Не будет. Ты уйдешь – я намажу бодягой. Держу со времен совместной жизни со Стасом.
– Не привыкать, значит. А по мне, мужику, который бьет женщину, нужно оторвать башку, поскольку ее нет все равно.
– Зачем же отрывать, если нет?
– Чтоб никто не заблуждался. Но вообще я в шоке. Как ты…
– Не нужно.
– Извини. Пошли допьем по-быстрому эту бутылку и доедим эту, как ты ее назвала?
– Шарлотку.
Карина прошла на кухню, Игорь отправился в ванную – помыть руки.
Карина поставила на стол чистый бокал, положила на тарелку практически целую шарлотку – для Игоря, ей как-то совсем расхотелось. И подумала, что вот кто-то свыше просто задумал использовать все варианты для того, чтобы сорвать ее план, такой чистый, спокойный и ясный. Побыть наедине с собой. Приблизиться к пониманию себя. Радоваться только себе, любить в идеале только себя… Она повернула голову и увидела, что Игорь уже вошел и смотрит на нее молча и очень внимательно.