Как правило, такие люди стремились к одиночеству, жили тихо, избегали знакомств. Обычно коллеги и соседи утверждали, будто давно распознали убийцу, лишь после того, как им было сказано, что это – убийца.
Но только не этот. Не похоже, чтобы он жил, отгородившись от мира.
Он либо часто бывал в этом баре, либо работал в нем. Он умел заводить знакомства, умел общаться с окружающими, умел вписаться в обстановку. Он был слишком высокого мнения о себе, чтобы вести тихую, неприметную жизнь.
Как, например, ее отец. Хотя он и переезжал с места на место, однако нигде подолгу не задерживался. Заперев ее, он уходил в поисках приключений. Играл в свои игры, проворачивал аферы.
То же самое Стелла. Она вечно менялась, приспосабливаясь к новой роли. Но звоночки уже были, причем не только те, которые замечал ребенок задолго до того, как начался настоящий кошмар. Пристрастие к стимуляторам, к сексу, привычка уничтожать других людей на пути к достижению собственных целей.
Ева стряхнула воспоминания и заставила себя выпрямиться. Почему она вдруг об этом вспомнила. Какое отношение это имеет к данному случаю? Никакого, даже самого отдаленного. Увы, мысли упорно отказывались подчиняться ей, возвращаясь к этим двоим, в Даллас, в ту полную ужаса жизнь.
Немедленно прекрати! – одернула она себя. Кому говорят!
Отдавая себе отчет в том, что понапрасну тратит время, Ева снова пробежалась по версиям и выбрала наугад три, чтобы проработать их со всей основательностью. Вскрыть слой за слоем, попытаться обнаружить былые обиды или старых знакомых.
Чтобы сосредоточиться, она разделила экран на две половинки: одна с изображением последствий кровавого побоища, вторая – с фотографиями бара до того, как в нем пролилась кровь.
После чего попыталась представить убийцу. Он заказал напитки или же подавал их? Он вошел в бар хмурым или с улыбкой на лице? Один или в компании друзей? Или заступил на работу?
Сидел у стойки или работал, стоя за ней?
Вентиляционная система была включена и работала, разгоняя воздух по всему помещению. Она же разнесла по нему и отраву.
Он был у барной стойки или где-то рядом, потому что возле нее самое внушительное скопление народа. Место небольшое. Здесь постоянное движение, разговоры – кому-то хочется перекусить, кто-то заказывает напитки.
Если сесть у бара, то окажешься спиной к залу, подумала Ева. Но если слегка развернуть табурет или же смотреть в зеркало, что висит за стойкой, то можно держать заведение в поле зрения.
Ева снова закинула ноги на стол, пытаясь представить это место и себя посреди шума, суеты, запахов.
Напряженный день постепенно брал свое, и она погрузилась в дремоту. Перед мысленным взором тотчас всплыла картинка.
Отскакивающие от стен голоса, позвякивание ножей и вилок – это посетители расправлялись с начос, картофелем, рисовыми шариками, топили в коктейлях и пиве усталость рабочего дня.
Она тотчас узнала их – Чи-Чи Уэй и Мейси Снайдер, бойфренда, его приятеля. Вот они сидят за столиком и смеются.
Вот Джо Кэттери у стойки. Рядом – Нэнси Уивер, Льюис Коллуэй, Стивенсон Ванн. Бухгалтер сидит чуть поодаль, склонившись над своими бумагами, ожидая, когда ему принесут соевое латте, которое он так и не выпьет.
Вот бармен, спорит на спортивные темы с клиентом, которого он через пару минут убьет.
Первым к ней повернулся Джо Кэттери:
– Через несколько минут я буду мертв. Раз ты здесь, почему бы тебе не вмешаться? Честное слово, я хотел бы снова увидеть жену и детей.
– Прости, но все уже произошло. Я здесь лишь для того, чтобы во всем разобраться.
– Я всего лишь зашел, чтобы пропустить пару бокалов. Я никому ничего плохого не сделал.
– Пока нет, но скоро сделаешь.
Затем она увидела, как Мейси и Чи-Чи встали и направились к лестнице, что вела вниз, к туалетам.
– Мы собирались где-нибудь пообедать, – сказала ей Мейси. – У меня классный бойфренд и неплохая работа. Я счастлива. И все равно я никто. Я ничего собой не представляю. Никому до меня нет дела.
– Неправда. Мне есть до тебя дело.
– Но для этого я должна умереть.
– Они ведь все умрут, не так ли? – с бокалом в руке к ней развернулась Стелла. Из раны на ее горле вытекала кровь. – Тебе на всех наплевать. Тебе до кого-то есть дело лишь тогда, когда он в луже крови валяется на земле.
– У меня есть любимый мужчина. У меня есть помощница и друзья. У меня есть кот.
– У тебя нет ничего, потому что внутри тебя пустота. У тебя там трещина, поэтому долго ничего не задерживается. – С этими словами Стелла приподняла бокал и, мотнув головой, откинула от лица слипшиеся от крови волосы. – Ты – убийца. Вот ты кто.
– Неправда, я – коп.
– Твой жетон – не более чем оправдание. Он открывает тебе двери. Ты ведь убила его, признайся, ведь так? Эй, Ричи!
Ее отец тоже повернулся, сидя на табурете. Из многочисленных ран на теле струилась кровь. Ран, которые нанесла ему она – истерзанный, надломленный ребенок восьми лет.
– Привет, малышка! Давай-ка выпьем за воссоединение семьи!
Когда-то он был хорош собой, вспомнилось ей, настоящий красавец, истинный мачо. Увы, выпивка и грязные делишки наложили свой уродливый отпечаток и на его лицо, и на характер. Да, когда-то это была красивая пара, подумала Ева. Но то, что жило в них, разложило их изнутри, разъело тело и душу.
Нет, она не их ребенок. Не была и никогда не будет.
– Вы мне не семья.
– Что, снова проведешь тесты ДНК? – подмигнув, спросил отец, потягивая пенное пиво. – Ты моя плоть и кровь. Я сижу в твоих косточках, в твоих кишках, точно так же, как и Стелла. А ты убила меня.
– Ты насиловал меня, насиловал снова и снова. И бил. Снова и снова. Ты сломал мне руку, ты душил меня. Ты разорвал меня своим членом до кровотечения. Я же была всего лишь ребенком.
– Неправда, я заботился о тебе! – воскликнул он и швырнул на пол стакан. Но все осталось по-прежнему. Те же разговоры, тот же смех. – Я до сих пор могу о тебе позаботиться. Прошу принять это к сведению.
– Я тебя больше не боюсь.
Его лицо расплылось в улыбке, обнажив острые, блестящие зубы.
– Ты уверена?
– Она и меня убила, – напомнила ему Стелла. – Какой же сукой нужно быть, чтобы убить собственную мать?
– Я тебя не убивала. Это Маккуинн.
– Это ты довела его до убийства. Ты обманула меня, использовала в своих целях. Думаешь, тебе это так сойдет? Ты считаешь, что можешь после этого жить?
Они все еще в состоянии сделать ей больно, поняла Ева. Ей и впрямь было больно. Где-то в самой глубине ее естества.
– Могу и буду.
– Ты надломлена изнутри, и я внутри тебя, как когда-то ты была внутри меня. Живи с этим, сука.
– Стелла, угомонись. Представление начинается.
Вокруг них посетители бара уже разразились истошными воплями. Они накинулись друг на друга, принялись царапаться и кусаться, пустили в ход ножи и вилки. Некоторые уже лежали на полу, истекая кровью. Всех их затопчут в давке. Вскоре к крикам присоединился безумный хохот. Какая-то женщина развернулась, как будто делая пируэт; и кровь, что фонтаном била из ее горла, забрызгала все вокруг – пол, стены, мебель.
– Не хочешь поиграть? – спросил Ричи у Стеллы.
– У нас всего двенадцать минут.
– Тогда чего мы ждем?
Стелла пожала плечами и допила стакан. Они вместе повернулись к Еве.
– Время свести счеты, – сказала Стелла.
Ева вытащила пистолет и выстрелила, но они продолжали наступать на нее.
– Мертвых не убьешь. С этим тебе придется жить, – сказала ей Стелла и, словно хищница, набросилась на нее.
Ева отбивалась, спасая свою жизнь и рассудок. Поскользнувшись в луже чьей-то крови, она попыталась сохранить равновесие, но уже в следующий миг вскрикнула от боли, подвернув руку. Боль пронзила ее, словно электрический разряд. Ева была готова поклясться, что услышала, как треснула кость – точно так же, как когда-то в детстве.
«Очнись, очнись», – взывал к ней собственный мозг.
Затем она услышала его голос. Почувствовала, как он пытается ее успокоить.
И она зарылась лицом ему в грудь.
– Успокойся, очнись, я с тобой, здесь, рядом.
– Со мной все в порядке.
– Неправда. Но я с тобой.
Она не стала открывать глаз. Просто прижалась к нему, вдыхая его запах вместо запаха крови и удушливых духов Стеллы. Запах ее любимого Рорка.
– Просто все смешалось. Вернее, я позволила всему смешаться.
Ей на колени прыгнул кот. Еще один утешитель. Ева попыталась отдышаться. Вскоре дыхание уже не обжигало легких. Когда она наконец решилась открыть глаза, то оказалось, что лежит на полу в кабинете и Рорк держит ее на коленях, словно ребенка.
– Боже, я не сделала тебе больно? – Она в панике отстранилась от мужа, вспомнив, как однажды в Далласе во время одного на редкость жуткого ночного кошмара в кровь расцарапала ему лицо.
– Нет. Не бери в голову. Ты посиди тихонько, пока не придешь в себя.
– Я впустила их, это моя вина. – Эта мысль наполнила ее яростью и отвращением. И страхом. – Мне не следует о них думать.
– Вот и не думай.
Рорк вновь привлек ее к себе, и она прочла в его глазах не только обеспокоенность. В них был гнев, готовый в любую минуту прорваться наружу.
– С тех пор как мы вернулись из Далласа, я могу по пальцам пересчитать количество ночей, когда ты нормально спала. И ситуация отнюдь не улучшается, скорее наоборот.
– Просто сегодня мне выпал тяжелый день, и я…
– Чушь собачья. Лично я этим сыт по горло, слышишь меня? Тебе давно пора поговорить на эту тему с Мирой. Причем поговорить серьезно.
– Я и сама справлюсь.
– Как? Да и зачем?
– Я не знаю как. – Ева отстранилась, чувствуя, как в глазах защипало от слез. Нет, она не позволит себе расплакаться, тем более сейчас, чтобы Рорк решил, какая она слабая, какая беспомощная. – Но раньше у меня получалось. Я имею в виду отца. Он отстал от меня. Вот увидишь, получится снова.
– А пока ты готова страдать? Я правильно тебя понял? Но зачем тебе это?
– Это мой мозг и мои проблемы. Я сказала, что поговорю с Мирой, но пока я не готова. Прошу тебя, не подталкивай меня.
– В таком случае я прошу тебя. Если ты отказываешься сделать это ради себя самой, сделай хотя бы ради меня.
– Прошу тебя, не играй на моих чувствах, не пытайся манипулировать мной.
– А что мне остается? Тем более что они принадлежат мне. Я так же честен с тобой, что и всегда, когда говорю, что это убивает и меня.
От его слов Еве стало не по себе. Она видела, со всей очевидностью видела, что Рорк не кривит душой.
– Я сказала, что поговорю, значит, я так сделаю.
– Когда?
– Ну не сейчас же! Оставь эту тему, пусть она подождет. Бог мой, Рорк, ты только взгляни на эти доски, на эти лица!
Он крепко сжал ее плечи:
– Посмотри на меня, и я скажу тебе, что я вижу. Ты бледная, глаза безумные. Вся дрожишь. Посмотри на меня, Ева, и пойми, что я люблю тебя больше всего на свете. И потому прошу это сделать – ради нас с тобой.
Сказать по правде, она бы предпочла его ярость. На ярость можно ответить яростью. Но своим спокойствием – пусть даже натужным – он ее обезоружил. А мука в его глазах! Это выше сил!
– Хорошо, я поговорю с Мирой.
– Завтра.
– Мне нужно…
– Завтра, Ева. Пообещай мне, что поговоришь с ней завтра. Ради меня. – Он губами прикоснулся к ее лбу. – И ради них, – добавил он, разворачивая ее лицо к фотографиям жертв.
Рорк знал, как и в какой момент вытащить оружие и пустить в ход так умело, что вы даже не почувствуете выстрела. Пусть она победила слезы, зато ей не победить его, по крайней мере не сейчас.
– Ну хорошо, я поговорю с ней завтра. Обещаю.
– Спасибо.
– Не надо меня благодарить. Я обижена на тебя. Ведь ты не оставил мне выбора.
– Хорошо, я не стану тебя благодарить. И я тоже обижен – за то, что ты вынудила меня на такой шаг. Пойдем-ка лучше спать. Утро вечера мудренее. К тому же тебе завтра рано вставать, – добавил Рорк, когда Ева было запротестовала. – Ты можешь пройтись по тому, что у тебя есть и что откопал я, перед брифингом. Но если ты не ляжешь спать, то завтра будешь клевать носом и тебе придется принять стимулятор. Насколько мне известно, ты их терпеть не можешь. Точно так же, как не любишь, скажем так, вступать со мной в дебаты.
Вообще-то он прав.
– Уговорил. Поставь будильник на половину шестого.
– Понял. Половина шестого.
На этом спор прекратился, и они прошли в спальню, где молча разделись. Ева скользнула в постель и закрыла глаза. Перед внутренним взором тотчас предстало его лицо – с печатью тревоги, душевных мук, гнева. Затем она мысленно прокрутила все, что он только что ей сказал.
– Я знаю, что тебе больно, – произнесла она в темноте. – Извини.
Его рука скользнула ей под плечи.
– Я знаю, как нелегко тебе говорить об этом, даже с таким человеком, как Мира. Ты тоже извини.
– Извиняю. Но я все равно обижена.
– Кстати, я тоже.
Она повернулась к нему и, свернувшись клубочком, задремала.
6
Ее разбудил божественный аромат кофе. Наверно, так каждое утро пахнет на небесах, решила Ева и открыла глаза. Спальню наполнял мягкий свет, а на краю кровати сидел Рорк.
Наверно, это и есть рай.
– Подъем, лейтенант.
Она насмешливо фыркнула, приподнялась и потянулась за чашкой кофе в его руках. Рорк поспешил отодвинуться.
– С чего ты взяла, что это тебе?
– Потому что ты – это ты.
– Верно, я это я. – Рорк легким движением смахнул ей от лица волосы и пристально посмотрел в глаза. – В целом ты спала довольно спокойно.
– Ты прав.
Взяв у него из рук чашку, Ева сначала вдохнула аромат и только потом сделала глоток. Лишь после этого позволила себе окончательно проснуться.
Рорк уже оделся, хотя еще и был без пиджака и галстука. Кот игнорировал их обоих – словно комковатое одеяло, растянулся в ногах кровати.
Ева искоса посмотрела на часы. Пять тридцать, как и было обещано. Она не могла сказать, как ему это удалось.
Рорк тем временем не спускал с нее глаз, наблюдая за ней. Наконец Ева стряхнула с себя остатки сна; взгляд приобрел сосредоточенность и фокус.
– Вот теперь ты – это ты.
– Не будь кофе, все человечество ходило бы вперевалку, шаркая ногами, как зомби.
Теперь к ней вернулась быстрота движений, и к тому моменту, когда она была одета, Рорк уже накрыл в столовой завтрак. Ева с подозрением посмотрела на овсянку.
– Это то, что тебе нужно, – сказал он, предвкушая вопрос, и провел пальцем по ямочке на ее подбородке. – Только не строй из себя ребенка по этому поводу.
– Я уже взрослая. Мне казалось, что взрослые люди могут есть то, что им нравится.
– Да, при условии, что их желудки тоже достигли зрелости.
Поскольку спорить с ним – значило терять понапрасну время, которого у них не было, Ева заставила себя съесть несколько ложек каши. Поскольку та была щедро сдобрена яблоками и корицей, она убедила себя, что это жидкий яблочный пирог.
– Я скопировал данные, которые успел собрать, и перебросил их на твой компьютер, – сообщил Рорк. – Но если хочешь, могу предоставить тебе краткий отчет.
– Давай, но только быстро.
– Я откопал два случая страхования жизни на крупные суммы. Очень даже соблазнительные.
Ева густо намазала тост джемом, в надежде на то, что это поможет замаскировать вкус каши.
– У тебя и у остального человечества разные представления о том, что считать соблазнительным.
– Но ведь так было не всегда, – возразил Рорк, невозмутимо поглощая кашу. По всей видимости, он так и воспринимал ее – как овсяную кашу. – Согласен, кто-то готов убить ближнего за гроши, но это явно не по твоей части. У нас имеется пара жертв, которые должны были унаследовать солидные суммы. Кроме того, я бы не стал сбрасывать со счетов такие вещи, как высокие оклады, премии и прочие бонусы. Значительную часть посетителей бара составляли представители среднего и высшего управленческих звеньев, а значит, кто-то стоял над кем-то, кто-то опережал кого-то на служебной лестнице.