Родственники взорванного мецената стали что-то бурно обсуждать на своем языке.
В восточных людях, прикрепивших взрывное устройство к машине Балаева, было что-то знакомое. Пока я думала что, меня за руку дернул Пашка.
– Юль, это те абреки, которые к нам подходили, – прошептал мне в ухо. – Точно.
Мы встретились с оператором глазами.
– Ты их заснял?
Он покачал головой.
– Они следили. Ты же сама видела…
– Тогда какого лешего они нас к машине Глинских водили? Номера показывали?
– Ну, может, как оправдание для заказчика? Хотели, чтобы мы номера в «Криминальной хронике» показали, упор на них сделали, – высказал предположение Пашка.
Тем временем следственная бригада допрашивала охранников банка, родственники продолжали что-то бурно обсуждать, журналисты снимали. Затем в комнате нарисовалась длинноногая блондинка в юбочке, заканчивающейся, не успев начаться, и привлекла к себе внимание всех лиц мужского пола. За исключением Пашки, который таких блондинок насмотрелся в большом количестве в местах, где мы снимаем сюжеты для нашей «Криминальной хроники». Ему гораздо интереснее пиво, о котором он уже явно мечтает. Восточные же люди аж позабыли про убийство родственника. У них потекли слюни.
Девица объявила, что Виктор Анатольевич готов сделать заявление для прессы, и пригласила нас следовать за ней.
«С таким голосом ей бы в электричках и метро побираться», – подумала я. Хотя у нее, наверное, много других положительных качеств. Необходимых для работы у Виктора Анатольевича. Он же ее явно не для разговоров брал.
Перед входом в помещение, где планировалась пресс-конференция, стояли еще две длинноногие девушки. Почему-то я подумала, что раньше в различных заведениях вывешивали красные плакаты, где белыми буквами писали «Добро пожаловать!», я теперь во всех фирмах вместо вывески сидят или стоят подобные красотки.
Банкирская физиономия впечатляла. Больше всего впечатлила родственников взорванного Балаева. Журналисты тут же направили на нее камеры. Члены следственной бригады пока молчали.
Виктор Анатольевич выразил радость от встречи с журналистами таким тоном, словно хотел сказать: «Чтоб вы все провалились, проклятые», потом сделал заявление о том, что на него, можно сказать, объявлена охота. Вначале какие-то неизвестные лица избили его в собственном доме, ворвавшись туда среди ночи. Теперь на него было совершено покушение, к счастью, неудачное. Тут хотели встрять родственники Балаева, но их быстро утихомирили собравшиеся. Хотели послушать банкира.
– С чем вы связываете покушения на вашу жизнь? – спросил один журналист с конкурирующего канала.
У меня имелись свои соображения, правда, я решила не сообщать коллегам детали случившегося ночью. Да и банкир явно не собирался представлять меня как спасительницу. В нашу с Пашкой сторону вообще он не смотрел.
Отвечая на вопрос, Глинских понес какую-то ахинею о том, что против любых инициатив честного человека обязательно кто-то возражает и вообще на всех честных людей совершается или хотя бы готовится, по крайней мере, пара покушений в год.
– Мы – нечестные люди, – пробурчал у меня над ухом Андрюша.
– Я – честная, – заметила. – Меня по крайней мере похищали.
– Ах да… – Андрюша кое-что знал из моего бурного прошлого.
Банкир говорил долго, витиевато. Если при нашей первой встрече в его особняке у меня о нем сложилось весьма благоприятное мнение, сейчас он у меня никаких симпатий не вызывал.
После пресс-конференции банкира, продолжавшейся часа полтора и, признаться, не давшей нам никакой информации, мы наконец выбрались на свежий воздух.
Часть следственной бригады осталась в здании банка, саперы на машине Глинских не обнаружили ничего лишнего, Андрюша решил ехать в управление, попросил его туда отвезти.
Мы с Пашкой тоже решили покинуть место взрыва и сдать пленку в холдинг.
– Юль, чего про банкира думаешь? – спросил Андрюша у меня уже в машине.
– Рыльце в пуху. Нес полную ахинею.
– А про избиение морды в собственном доме?
Андрюша про мое появление там не знал, и я, конечно, не собиралась сообщать представителю органов о незаконном проникновении в чужое жилище.
– Мало ли желающих? И совсем необязательно дело происходило в особняке.
– И почему он тогда милицию не вызвал? – подал голос Пашка. Выглядел невинным агнцем.
– Да и про сегодняшнее – полная чушь, – заметила я. – Он считает, что покушались на него, а взорвали Балаева. Такие глупые киллеры. Не удосужились узнать, где обычно стоит банкирская машина и точно запомнить номер. Глинских повезло, Балаеву – нет. У Глинских заслуги перед Иисусом Христом и господь его спас, а вот Балаев явно провинился перед Аллахом, поэтому тот его не спас. И родственникам Балаева следует почаще молиться. Насколько я помню, у себя в особняке Глинских говорил, что его растили атеистом.
– Это он нам в частной беседе говорил, – напомнил Андрей. – А тут была массовая пресс-конференция, причем еще и для родственников. Что нужно банкиру?
– Может, в самом деле боится родственников Балаева? Люди восточные, горячие… Мало ли что им в голову придет? Что захотят сделать с русским, что вместо него взорвали их сородича?
– А Руслан с этим как-то связан, как ты считаешь? То есть его убийство?
Я пожала плечами. В самом деле не представляла.
– Кстати, а зачем сегодня Балаев приезжал в банк и провел тут некоторое количество времени? Если я правильно поняла, они с Глинских совещались примерно полчаса.
– Пока коммерческая тайна, – хмыкнул приятель. – Но вообще у них было много общих дел. Деньги Балаев и его родственники держали в банке Глинских. Ну, конечно, не все, – тут же добавил приятель. – Но значительную часть. Как мне сказали, Балаев сюда наведывался довольно часто. Лично. То есть в его сегодняшнем появлении не было ничего необычного, тем более они договорились заранее. И он, как правило, проводил именно столько времени. Деловой человек. Ему некогда было по два часа разговоры разговаривать.
– А про киллеров что-нибудь выяснили?
– Ничего. Их в пункте обмена валюты не запомнили. Там же всегда полно народу и видеозапись не ведется.
Я высадила Андрюшу у управления, и мы с Пашкой поехали в холдинг.
– Абреки не должны были к тебе подходить, – заметил Пашка, когда мы остались в машине вдвоем.
– Почему? – спросила я.
– Потому что ты – женщина, а они – восточные люди. Могли бы просто позвать меня. Показать, что снимать. Им ведь даже говорить ничего не требовалось. И были представители других каналов. В основном – мужчины. Женщин… Одна была, кроме тебя. Но тем не менее подошли к тебе. Странно, Юлька. Если бы наши братки – да, тогда это было бы нормально. Ты ведешь передачу об их профессиональной деятельности. Но не восточные мужики. Странно. Очень странно.
Я задумалась над словами Пашки, но в те минуты никакого объяснения предложить не могла.
* * *На следующий день служба безопасности банкира сдала в органы двух незадачливых киллеров, о чем трубили все телеканалы. Нам тоже пришлось дать репортаж, поскольку мы с Пашкой были приглашены на очередную пресс-конференцию Глинских. Он очень хвалил свою службу безопасности, выражал соболезнования друзьям и близким покойного Балаева и призывал органы сурово покарать негодяев.
При виде продемонстрированных «негодяев» (естественно, уже в наручниках и под конвоем) мы с Пашкой быстро переглянулись.
Хотя, конечно, мы могли и ошибаться. Во-первых, русскому человеку трудно с полной уверенностью опознать восточного. Во-вторых, мы не были уверены, что к банкирскому «Мерседесу» нас водили те же люди, которые оказались засняты на пленку банковской камерой слежения.
Эти двое были определенно не те, кто водил нас к «Мерседесу», но они могли быть теми, кто подложил взрывное устройство под «Мерседес» Балаева. Почему-то никто, кроме нас, в этом не сомневался. Или такой расклад устраивал все стороны?
Оба «негодяя» признались в совершенном преступлении. Через пару дней Андрюша в частной беседе рассказал мне про это «признание».
Андрюша терпеть не может работать с восточными людьми. Из разных соображений, но, во-первых, потому, что каждый второй из тех, с кем ему приходилось работать, твердо уверял сотрудников органов, что его «Аллах надоумил».
Тут была несколько другая версия, но похожая.
К двум сынам гор, недавно спустившимся в Питер, явились Чингис и Батый.
– Какие Чингис и Батый? – не поняла я вначале.
– Историю изучала? Ханы такие были.
– Чингисхан к ним являлся?! – поразилась я. – А в каком виде?
– Я неправильно сказал вначале, – усмехнулся Андрюша. – Тень Чингисхана к ним приходила. Вместе с тенью Батыя. Наверное, как тень отца Гамлета.
– Ты думаешь, они про Гамлета и его отца когда-нибудь слышали в своих горах?
– Я вообще не представляю, что думать, – вздохнул приятель. – Но их с этой версии не сбить. Твердят, как заведенные: приходили тень Чингиса и тень Батыя.
– И что дальше?
– Дали задание. Прикрепить одну штуковину к «Мерседесу» неверного.
– Если я правильно помню историю, то во времена Чингисхана на «Мерседесах» еще не ездили, – заметила я.
– Слава богу, тени не из летающей тарелки появились, – хмыкнул приятель. – Это еще не все. Они обвиняют тень Чингисхана и тень Батыя в том, что те неправильно указали им номер «Мерседеса», и они взорвали не того человека. Родственникам Балаева предлагают предъявлять претензии Чингисхану.
– Так, а взрывное устройство они где взяли? Тоже тень Чингисхана принесла?
– Видимо, да, – кивнул Андрюша с самым серьезным видом. Они проснулись утром после ночной встречи с тенями и обнаружили взрывное устройство – вернее, штуковину, про которую ночью говорила тень, – на столе в снимаемой ими комнате.
– Психиатрическая экспертиза уже была? – поинтересовалась я.
– Пока нет, – сообщил Андрюша. – Но они – наркоманы. Я бы лично никогда не стал их использовать. А люди, покушавшиеся на Глинских – или на Балаева, – не идиоты. Это слишком крупные фигуры. Хотя этим «киллерам» могли что угодно внушить под гипнозом.
– И что вообще это дает? – спросила я в задумчивости.
– Преступники найдены, дело скоро будет передано в суд. Родственники Балаева должны быть довольны. Если захотят, доберутся до этих двух наркоманов в тюрьме. Глинских представлен страдальцем, в особенности со своей избитой рожей.
Но что же произошло на самом деле? – не давал мне покоя вопрос. Кого хотели взорвать? Кто? Почему? Какую хитрую игру ведет банкир? При чем тут драгоценности графов Беловозовых-Шумских? Мне почему-то казалось, что дело вертится вокруг них.
Я спросила то, что должна была выяснить раньше, но не успела, закрутившись с делами.
– Чем занимался Балаев?
– А ты не в курсе? – поразился Андрюша. – Магазины антиквариата и ломбарды. Постоянно расширялся и постоянно находился на грани банкротства (официально) и уголовного преследования. Как и принято у отечественных бизнесменов, независимо от национальности.
Я вдруг вспомнила про Аллу Николаевну, владелицу художественной галереи. Была ли она знакома с Балаевым? И имела ли с ним какие-то дела?
Андрюша сказал, что уже сам думал заняться этим вопросом. А про знакомство выяснить легко – завтра похороны «хорошего человека». Если она там будет…
– Кстати, и ты с ней там вполне можешь познакомиться, – заметил приятель. – Она же не станет слезы горючие лить и на гроб бросаться. И я схожу. Похороны меценатов – весьма любопытное мероприятие. Как, впрочем, и преступных авторитетов, и слуг народа…
Приятель обещал выяснить, где они состоятся, и сообщить мне.
– Слушай, а ведь его же по мусульманским обычаям вроде бы должны были хоронить до захода солнца… – заметила я.
– Балаев был современным человеком и жил в Питере. И родственники понимают, что следует пригласить многих уважаемых людей, с которыми продолжат делать бизнес. А у уважаемых людей на вечер, да еще до захода солнца могут быть намечены мероприятия, которые не отменить. Да и Питер – не горный аул, сама знаешь, сколько времени у нас занимают организационные моменты, даже несмотря на бабки, которые с тебя дерут. И, кстати, ты солнце поздней осенью часто видишь? Я его вчера, признаться, не заметил. Как и позавчера. И всю неделю.
* * *На похоронах, конечно, присутствовал банкир Глинских, лил слезы (может, и крокодиловы). Алла Николаевна отсутствовала. Я, по крайней мере, ее не видела.
Зато видела бывшую любовь Руслана, тело которого отвезли хоронить в родной аул. Дива стояла между двумя телохранителями уголовного вида. Когда мы с Пашкой протиснулись поближе, внезапно поняли, что говорят они на немецком.
– Вы не согласитесь на интервью? – спросила я у дивы.
– Вы кто? – по-русски, но с акцентом спросил один из мужиков. Хочу заметить, что эти двое отличались от виденных Валерой Лисом во дворе старого ювелира. Где же, интересно, международный аферист и торговец антиквариатом набрал столько русскоговорящих кадров? Хотя ведь в ГДР во многих школах преподавали русский язык…
– Я ее знаю, – отрезала дива и посмотрела на меня. – Что конкретно вас интересует?
– Банкир Глинских, – сказала я. Ее голос я узнала.
– Не Руслан? – удивилась она.
– Руслан – вчерашний день, – заметила я. – Все каналы и газеты сообщили про его смерть и забыли. Он мертв. Есть другие командиры, которые живы и от которых можно ждать пакостей.
– Но моя связь с ним… – даже обиделась дива.
– Когда вы были с ним и он резал положивших на вас глаз мужчин – или что он там с ними делал – да, тогда это были новости. Но есть одна журналистская заповедь – новость живет один день. Теперь Руслан никого из ваших мужчин резать не будет. И его родственники, наверное, не будут. А банкир живехонек, хотя и потрепан немножко. Так вы согласны поговорить про банкира?
Дива задумалась.
– Нет, – наконец заявила она. – Не хотелось бы сглазить свою удачу.
– Удача – это банкир?
Она не удостоила меня ответом.
– Валите отсюда, – сказал один из немцев. Другой предложил направление – по-русски.
Мы с Пашкой ретировались.
– Вам следовало быть более любезными с журналисткой, – заметила роскошная блондинка.
Немцы небрежно отмахнулись.
– Вы, возможно, не в курсе, на кого она работает, – не успокаивалась женщина.
– Как это не в курсе? У нас на нее досье. И с вашей мафией мы скорее договоримся, чем с органами.
* * *– Я убью этого подлеца! – взревел восточный мужчина.
– Ты доберись до него вначале, – заметил Николя. – Слушай, ты ведь сильный мужчина. Может, тебе удастся выломать пару прутьев из этой решетки?
– И что? Ты думаешь, мы сможем открыть эту дверь? Или ты знаешь, как ее открыть отсюда? Насколько я помню, ты говорил мне…
– Тогда мы будем ждать банкира у входа, – разумно заметил француз.
Но решетка была сделана надежно. А между прутьев ни один мужчина не мог бы протиснуться при всем желании.
* * *Высокая женщина раздумывала, позвонить ей Смирновой или нет. Подсказать, что во всем виноват банкир, потому что он заметает следы? Хотя Смирнова тут же спросит, откуда ей это известно. Нет, к себе нельзя привлекать внимание. Это опасно. Надо думать. Как же обвинить во всем эту сволочь?! И обезопасить себя.