– Давай, проезжай скорее, – шепчу еле ползущей впереди «девятке». – На газ нажми, и побыстрее!
Такой же грязно-серый автомобиль только что загородил выезд моей машинке. Я полчаса то истошно сигналила, то металась по двору, разыскивая наглого хозяина тачки, – и вот итог: опаздываю на работу. А на нашу работу лучше приходить вовремя. Ровно в восемь утра начальник отдела танатологии Валера начинает распределять привезенные на вскрытия в морг трупы конкретным экспертам. Опоздавшим вечно самое сложное и муторное достается: сгоревшие тела, нашинкованные в капусту фрагменты. Но никто из наших особенно не возмущается. Правила известны, Валера суров, но справедлив. Так что без обид.
Наконец-то! Добралась!
Паркую немолодого, но дико любимого «Hyundai Tucson», «тушканчика» своего, верную машинку. Вылетаю из салона и вперед – мимо охраны, по коридору, в мой рабочий кабинет. Быстрее переодеться в светло-зеленую пижамку и предстать пред начальственные Валеркины очи.
Хочу гнилой труп – меньшее из зол, и…
– Привет, Рыжая! Долго спишь! Я уже собирался тебе звонить!
Не успеваю домчаться до своей каморки.
Валера. Легок на помине!
Мне он нравится: взяток не берет, перед начальством не прогибается. Конечно, иногда от экспертов требуется заключение, которое совершенно не отражает истинную картину произошедшего, но очень выгодно «нужным» людям. Тогда Валера начинает хитрить: на прямой конфликт не нарывается, косит под дурачка, тянет время. Но против совести не идет и за кресло свое не держится – поэтому я его уважаю.
Итак, мой начальник. Говорит – даже разыскивал меня! Ладно. Пусть будет нападение – лучший способ защиты.
– Наверное, Валера, ты мне звонил потому, что тебе не терпелось денег мне дать! Ты не жмись, все ж для братьев наших меньших. Люди о себе позаботиться могут, а вот зверушки – нет!
Делая вид, что «наезжаю», я на самом деле начинаю заводиться.
Почему бы Валерику и правда не дать мне денег для собак? Я давно помогаю собачьему приюту, и нам столько всего постоянно требуется: еда, медикаменты, ветеринарные услуги. От пары сотен рублей никто не обеднеет. Но эти несколько бумажек могут изменить жизнь собаки, вернуть ей здоровье, помочь обрести хозяина.
– Пошли ко мне в кабинет, поговорим, – Валера косится на мою короткую юбку, потом я чувствую его взгляд возле верхних расстегнутых пуговиц блузки.
Я нежно люблю своего начальника. Однако собственного мужа я люблю больше, и с Валерой мы – просто коллеги. Но, наверное, у всех мужиков это рефлекс – на красивые ноги пялиться. С внешностью и фигурой мне повезло. Те, кто не знают нашу семью, принимают меня за сестру собственного сына. Сынок, кстати, уже давно сделал меня счастливой бабушкой. И в некоторых ситуациях я рада вытащить фотку внучки из портмоне и объяснить, кем мне приходится сие прелестное чадо, – молодых ухажеров мигом как ветром сдувает.
«У всех заботы – у меня забавы, у всех работа – у меня игра, у всех проблемы – у меня задачки на сообразительность».
Опускаясь в кресло, машинально пробегаю глазами по этим строкам таблички, стоящей на столе Валеры, – и снова думаю о том, что надо бы и мне распечатать такую жизнеутверждающую фразу. Все-таки «как вы лодку назовете – так она и поплывет». Конечно, маловероятно, что вся жизнь может быть приятным беззаботным плаванием. Но правильные слова очень даже здорово помогают уменьшить количество штормов и бурь.
– Рыжая, у меня есть один знакомый журналист. Возник у него кое-какой интерес в нашем ведомстве. Он твое фото увидел и погиб: Наталию Александровну хочу. Только Писаренко и никто другой. А суть вопроса…
Перебиваю, не дослушав:
– А не пошел бы он в задницу! Валера, я не понимаю, сколько можно!
Опять начинаю заводиться.
Ну а как тут сохранять спокойствие, если опять двадцать пять: придет вьюноша с нежным румянцем или барышня с предвкушающе-выпученными глазами. Сначала, вдохнув нашей амброзии – гремучей смеси формалина, крови, экскрементов и разлагающейся человеческой плоти, – журналист рухнет в обморок. Быстро оклемается (папарацци, как тараканы, на редкость живучи), затем начнет с умным видом задавать тупейшие вопросы.
«Не страшно ли вам резать трупы? Почему вы выбрали такую странную профессию?»
И вот придерживаешь уже готовую излиться нецензурную Ниагару и гонишь какую-то пургу.
Нет-нет, не противно – мы ко всему адаптируемся еще в мединституте.
Нет-нет, чего покойников бояться – надо опасаться преступников, которые совершают такие зверства.
И в этом бессмысленном словесном пинг-понге нет ничего ни важного, ни настоящего.
На самом деле я бы хотела, чтобы кое-что из будней судебных медиков обсудили бы в СМИ. Правда, хотела бы.
Стоит написать о том, что следствие работает все хуже и хуже. Редко когда встретишь следователя, который работы не боится и которому действительно важно, чтобы преступник сидел в тюрьме. Большинство с поиском не заморачиваются, и единственное, что интересует среднестатистического следака, – это как дело прикрыть. И так они настойчивы бывают в этом стремлении! Читаешь их вопросы на постановку экспертам – и просто волосы дыбом встают. У младенчика следы удушения, у мужика – ножевые в спине. Насильственный характер – просто яснее ясного. Но нет, пиши, эксперт, – могли ли потерпевшие сами нанести себе такие повреждения? Мог ли младенец сам себя удушить, мог ли мужчина трижды спиной на нож напороться?!
А как Валере нашему нервы мотают! Нашлись у кого-то из преступников знакомые в правоохранительной системе – и все, фальсифицируй заключение, эксперт, а мы тебе в благодарность с ремонтом кабинета или покупкой компьютера поможем. Если начнешь выпендриваться – крылышки пообломаем, так что расслабляйся и получай удовольствие.
Противно? Еще бы! Но такова жизнь.
Только в какой газете обо всем этом напишут?
Нет, о важных вещах сегодня говорить нельзя. Так, пустые словеса, для потехи обывателей, для завлекаловки. «Скучно, девушки»[8] – хорошо сказано; жаль только, что не мной. Скучно, бессмысленно, поверхностно; мелка и мертва современная газетная душонка…
– Ладно, Валер, я пойду. Надеюсь, ты мне по старой дружбе гнилой, а не порезанный труп выделил? Развлекай сам своих журналистов, мне работать надо, – я встаю с кресла и опять чувствую тепло взгляда шефа на своих коленках. – Я же тебе говорила – больше в этом пустом времяпрепровождении не участвую.
– Ох, Рыжая, ну и темперамент у тебя!
– Нормальный темперамент. Муж не жалуется. Мне даже кажется, что он доволен!
– Что ж ты такая бешеная, если у тебя с личной жизнью все в порядке? Довольная женщина – она добрая, спокойная. А ты меня даже не дослушала. Присаживайся и расслабься!
Конечно, можно было бы ему сказануть. Про то, что это не я бешеная, а многие вокруг меня сонные. Жизни не видят, идут по накатанной колее – и думают, что так надо. И пусть мне уже сто пятьдесят лет – а я до сих пор готова рыдать над каждым весенним листиком, ведь он такой классный! И по мне, лучше вот такие сопли идиотского счастья, чем зажиревшее безразличие или глупое всезнание!
Ладно, хрен с ним, с Валерой.
Буду пытаться учиться сначала думать, а потом говорить.
Вряд ли у меня это, конечно, получится.
Но, может, к этому стоит стремиться, и…
– Короче, Рыжая, мой приятель решил замутить новый проект. Ты программу «Битва экстрасенсов» видела?
Киваю. Кто же ее хотя бы краем глаза не смотрит? И я, случается, поглядываю. Иногда прямо мурашки по коже – все-таки некоторые экстрасенсы обладают такой непонятной силищей, что даже страшно становится.
– Так вот, – продолжает Валера и берет лежащую рядом с компьютерной клавиатурой кисточку. Ага, верный признак: если шеф пыль гоняет – значит, нервничает, – программа его будет очень похожа на «Битву». Назовут проект иначе, «Ясновидящие». Но суть та же – сложные испытания для тех, кто якобы обладает какими-то там сверхспособностями. Программе нужны эксперты. В качестве постоянного эксперта мой приятель хочет пригласить судебного медика. Это логично: там многие испытания связаны с преступлениями, и никто лучше судебного медика не сможет задавать вопросы, спокойно общаться с родственниками, которые пережили горе. Все-таки у нас нервишки покрепче, чем у обычных граждан, профессия, как-никак, обязывает!
– Валер, ты чего? Какая из меня телезвезда!
– Рыжая, не скромничай. Мой друг просмотрел фото всех наших сотрудников. И решил, что ты наиболее фотогенична. Все-таки законов телевизионного шоу никто не отменял, внешность должна быть привлекательной. А ты ведь красавица, хоть и стерва.
– Да, я такая, – жеманно тряхнув огненной гривой, опять поднимаюсь с кресла. – Передай своему корешку мерси за предложение. Все, пойду работать. Делать мне больше нечего, только во всякой фигне сниматься. Да не мое это! Мне весь этот телевизионный гламур совершенно не интересен!
– Рыжая, а я тебе говорю – ты все равно согласишься. Уж я-то тебя знаю.
– Да ни за что! Что за странная уверенность в том, что любой дамочке хочется на себя по телевизору посмотреть?! Меня лично вот это ни капельки не вдохновляет!
– Ты через минуту страстно захочешь именно этого. Спорим?
В светло-голубых глазах Валеры уже пляшут хитрые чертики. Нет, спорить с ними не стоит, всей своей кожей чувствую – не надо этого делать.
Начальник что-то пишет на небольшом листке бумаги, протягивает его со словами:
– Участие в программе платное. Вот это – сумма твоего гонорара. Заработная плата по основному месту работы, естественно, сохраняется. К тому же Сергей мне объяснял: проект подразумевает частичную занятость, он постарается так спланировать твой график, чтобы ты была задействована на съемках два-три дня в неделю. А в остальное время будешь работать, как обычно, и план у нас успеешь выполнить.
План…
План по вскрытиям!
Наверное, есть вещи, к которым невозможно привыкнуть; которые устроены настолько по-идиотски, что мозг нормального человека просто отказывается все это принимать!
Ну вот, положа руку на сердце, – разве это нормально, устанавливать судмедэксперту план по вскрытиям? Как будто бы можно точно знать, какой урожай соберет смерть, сколько трупов привезут в наш морг?! Тем более эта норма выглядит по-дурацки, ибо вкалывать эксперту приходится, как правило, изначально всегда в несколько раз больше «плана». Москва – это такой конвейер смерти, который никогда не простаивает. Нагрузка на одного судебного медика огромна. Бывает, весь день от секционного стола не отходишь, всю ночь пишешь акты – а утром новый вал работы, и накапливается писанина, и кажется – из нее не вынырнешь никогда. Так что вся эта плановая бюрократия абсолютно бессмысленна! Только лишний повод для раздражения!
Валера хитро подмигивает:
– Ну что, чья взяла? Ты же корыстна, моя прелесть! Ты еще хочешь отказаться от заманчивого предложения?
У меня замирает сердце.
Сумма действительно очень внушительная.
Ее хватит и на корм для собак, и на кастрацию-стерилизацию, и на оплату хостинга для сайта приюта.
– Вижу, глазки у тебя заблестели! Что ж, можно звонить моему Сереге и говорить: у проекта «Ясновидящие» уже есть эксперт – судебный медик, – говорит Валера и с недоуменным видом пожимает плечами. – Честно говоря, я предупреждал своего приятеля, что он выбирает такую ведьму, которая всех экстрасенсов за пояс заткнет. Но он меня не послушал.
– И правильно сделал, – мысленно я продолжаю тратить телевизионный гонорар на своих любимых «дворяночек», а он все не заканчивается. – «Ясновидящие» так «Ясновидящие». Ради таких денег я запросто в телевизор схожу, не вопрос. От меня ведь не убудет, а собачатинам любимым сколько пользы!
* * *– Девочка моя…
Я не помню, сколько раз я слышала этот прерывистый шепот мужа. Я знаю все, что сейчас будет: мы с Леней исчезнем, растворимся друг в друге. Я буду пытаться удержаться у пропасти удовольствия – потом пойму, что вот-вот сорвусь, потом улечу… Действительность вернется его шепотом «ты орешь, как ненормальная» и моими ладонями, скользящими по влажной коже мужа; мы выпьем губы друг друга, мы придумаем миллион нежных слов для наших тел. Мы честно попытаемся отклеиться, разорваться – но стоит только упустить пару секунд, безумный огонь страсти опять разгорится, испепелит нас.
Мне сто пятьдесят лет, а я люблю и хочу своего мужа. Мы часто беремся за руки. Иногда мне хочется просто так, безо всякого повода, чмокнуть колючую вкусно пахнущую Ленькину щеку. Он обожает нежно ущипнуть меня за задницу. Я точно знаю – это счастье.
– Девочка моя…
Прижимаюсь к Лене всем телом, задыхаюсь, замираю. И муж, дразня, начинает двигаться во мне медленнее. Чувствую, как его ладони проскальзывают к моим ягодицам – и мир сразу же разбивается вдребезги…
Через похожий на вечность миг муж довольно улыбается:
– Ты орала, как сумасшедшая!
Собираюсь нырнуть вниз, под одеяло; проложить дорожку из поцелуев по его плоскому животу, добраться до моего самого любимого «мороженого». О, сейчас раздастся такое «рычание тигра» – соседи опять за нас порадуются.
Но Леня удерживает меня:
– Подожди, давай поговорим. Ты маньячка, сколько можно заниматься сексом!
Я – маньячка?! А кто по утрам мне краситься мешает! Немного замешкаешься – и все, изнасилуют. Правда, так сладко, что изнасилованием это вряд ли можно назвать…
Впрочем, я даже не знаю, что я люблю больше – заниматься с мужем сексом или болтать. Он – отличный собеседник, прекрасный слушатель. Леня – тоже судебный медик, поэтому ему не требуются лишние объяснения. Впрочем, и капля дегтя, разумеется, наличествует. Я бы не отказалась, если бы муж не был таким язвительным. В конце концов, я хочу, чтобы меня защищали и оберегали – а не ерничали! Может, в гороскопах есть доля истины?
Муж родился в год Змеи. И я точно знаю: та змея была ну очень подколодной!
Леня откидывается на подушку, обнимает меня за талию и бормочет:
– Рассказывай обо всем по порядку. Кто там у вас главный ясновидящий, кто ведущий, какие задания? Моя жена – телезвезда, с ума сойти можно! Только попробуй променять меня на какого-нибудь экстрасенса!
Бац, бац, бац – иголки боли атакуют мое сердце.
Я еще не знаю, насколько велики способности тех людей, которые будут принимать участие в проекте «Ясновидящие». Со стороны все они похожи на городских сумасшедших, на разбалованных истеричных детей; на постаревших актеров, которым никогда не получить ангажемента, только они этого не понимают и не видят, насколько нелепы их изъеденные молью пыльные туалеты.
Но среди этих людей есть один молодой мужчина… Еще не знаю его имени. И не хочу его узнавать. Порочный взгляд и бесстыдные губы мальчика – это вирус, подцепить который проще простого. Теоретически у меня иммунитет – любовь к мужу. Практически лучше держаться от красавчика-экстрасенса подальше.
Что ж, браво, Леня. Ты никогда не шутил насчет моей возможной измены, ты не ревновал. Повода не имелось. До недавних пор… И вот теперь приходится констатировать: мой муж действительно видит меня насквозь, улавливает те вещи, которые я в себе самой пытаюсь не видеть…
Волевым усилием изгоняю из сознания манящие губы парня, прижимаюсь к мужу и шепчу:
– Самый главный на проекте – приятель нашего Валеры продюсер Сергей Кононов. Холеный, высокий – одевается, как англичанин. Классические брюки, галстук в тон рубашки, плащ, трость. Волосы залиты гелем и зачесаны назад – Мефистофель, неприятный типчик. Уж не знаю, где они пересеклись с Валерой и как подружились. Я бы с этим Кононовым в разведку не пошла. Он какой-то… зловещий…
– Работа у него такая – зловещую программу делать.
– Ой, нет!
Я уже готова поспорить.
Сказать, что ведущие для программы – Катя и Максим – выбраны самые обычные, в меру гламурные и очень приветливые. Еще мне хочется рассказать о том, что с первого же дня все пошло шиворот-навыворот. Сегодня я приехала в студию, где должна была проходить запись задания с моим участием, но мои съемки отменились, так как команде пришлось переснимать предварительные испытания. Сделанная накануне запись вдруг непонятно куда исчезла – и экстрасенсы принялись обвинять в этом друг друга.
Впрочем, не все стали с удовольствием скандалить.