Наконец Моубрей осторожно коснулся платья загрубевшим от тяжелой работы пальцем, как будто сомневался в том, что оно настоящее. Видно было, что само платье его не очень интересует. Он даже не сразу сообразил, что перед ним. Потом он ощупал плечо… рукав… воротник… и понял.
— Я думал, она погибла под бомбами. Когда это случилось, меня не было с ними рядом. Я был во Франции… Капитан Баннер сказал, что мне дают отпуск. Я должен ехать в Лондон. Там что-то случилось. Кажется, в порт меня отвезли на машине. Шел дождь, и было темно, и я ничего не чувствовал… даже на службе в часовне…
Темные пятна стали заметнее, они почернели и заскорузли — длинное пятно и брызги, как черные горошины на ткани, расположенные беспорядочно, без всякого вкуса. Они лишь отмечали силу нападения.
— Мне не позволили посмотреть на нее — не открыли гроб. Сказали, что лучше не стоит. Значит, она была вот в этом платье? Она… Господи, неужели здесь ее кровь? — Он сжался и сунул руки в карманы, как будто хотел убрать их подальше от ужаса. — Я хотел обнять ее, но мне не дали… и не сказали, что там столько крови!
— Прекратите! — воскликнул Джонстон почти с таким же ужасом, как и Моубрей. — То, что вы делаете, бесчеловечно… жестоко… немедленно перестаньте!
Он шагнул вперед, схватил Ратлиджа за плечи, развернул к себе. Хильдебранд, тихо ругаясь, приказывал констеблю вернуться на место. Их голоса, громкие и испуганные, эхом отдавались в тесной камере.
Ратлидж отбросил руку Джонстона; ему чудом удалось не упасть и не уронить платье на пол. Моубрей изумленно смотрел на них. К нему как будто внезапно вернулся рассудок. Он довольно внятно произнес:
— Но это не то розовое платье, которое она любила! Кто дал его ей? Он? Тот человек, что был с ней? — Он снова озадаченно ткнул в платье пальцем. — Цвет не тот, говорю вам… Как только я увидел ее, я сразу понял, что платье не того цвета!
Вначале Ратлиджу показалось, что Моубрей собирается схватить его за горло и задушить, но руки Моубрея тянулись не к нему, а к платью. Он схватил его, смял и поднял повыше, глядя на него в полумраке, стараясь что-то разглядеть. Потом он повернулся к двери и посмотрел на Хильдебранда, который его арестовал.
— Платье не ее, это обман! Моя Мэри ниже ростом… уж мне ли не знать одежду жены! Зачем немцам понадобилось убивать ее? Она никогда никому не делала ничего плохого, никогда я не слышал от нее бранного слова! Я заставлю немцев за все заплатить, вот увидите! Убью всех их до единого, до кого сумею дотянуться, втопчу в грязь… буду топтать до тех пор, пока не останется лица, и продолжу молотить, пока не разобью голову в кашу… Перед Богом клянусь!
Хильдебранду удалось выхватить у него платье, не порвав, и Джонстон пытался усадить Моубрея обратно на койку, а Ратлидж стоял и слушал. Моубрея словно прорвало.
Ему не удалось оправдать Моубрея. Возможно, он не убивал жену; погибшая женщина вполне могла оказаться Маргарет Тарлтон, но Моубрей только что во всех подробностях рассказал, как была умерщвлена неизвестная женщина.
Его не сразу удалось успокоить. Спустя какое-то время он как будто начал понимать, где находится. Он снова принял ту же позу, в какой его увидел Ратлидж, и принялся раскачиваться туда-сюда от боли и неуверенности, как будто больше не видел ни платья, ни стоявших вокруг него людей, не ощущал вокруг напряжения, ставшего невыносимым. Хэмиш неистовствовал в голове Ратлиджа. Он приказывал Ратлиджу немедленно уходить… бежать отсюда!
Он вышел вместе с Хильдебрандом и Джонстоном. Оба ругали его последними словами, изливая на него свое потрясение и ужас в тирадах, утомивших обоих. Сами того не замечая, они часто повторяли друг за другом отдельные слова и целые фразы.
В дверях Ратлидж остановился.
— Возможно, мои действия… неортодоксальны, — холодно сказал он. — Но они были совершенно необходимы. Возможно, он встретил Маргарет Тарлтон на дороге… и убил, приняв за свою жену. — «Ты жертвуешь мужчиной ради женщины!» — А может быть, он наткнулся на ее труп. Возможно, именно поэтому он так быстро поверил в выдвинутые против него обвинения. Маргарет Тарлтон нет ни в Лондоне, ни в Глостершире, ни в Шерборне. Объясните, где она — и почему мы не можем ее найти. Имеется свидетельство о смерти, выписанное на имя миссис Моубрей, но пропала не она, а мисс Тарлтон! Неужели вы не понимаете, что я пытаюсь вам сказать?
— Вы не развалите мне дело, нет! Я потребую, чтобы вас отозвали…
— Как я могу защищать его на суде после того, что мы только что услышали…
— Сейчас ни о каком суде не может быть и речи, — возразил Ратлидж. — Решать за вас ваши задачи я не могу. Меня интересует причина убийства, то, что лежит в его основе. Я хочу спасти беднягу, если он невиновен, и вынести ему приговор, если он виновен. Я хочу найти ответ на вопрос, что за женщина лежит в могиле на вашем кладбище — и почему она там оказалась. Мне кажется, что я напал на верный след. Если уж вы не помогаете мне, по крайней мере объясните, в чем я ошибаюсь.
— Вы чуть ли не вынудили моего клиента оговорить себя, — возмутился Джонстон. — Да еще при свидетелях! Не понимаю, как ваши действия могут его спасти!
— Да вы слушали или нет, что он говорил? Что платье, которое принес Хильдебранд, не подходит Мэри Моубрей ни по цвету, ни по размеру! Зато Элизабет Нейпир клянется, что оно подходит по цвету и размеру Маргарет Тарлтон! Если мы ошиблись насчет личности жертвы, мы могли ошибиться и насчет его причастности к убийству!
— Вы хотите сказать, что я неправильно вел следствие? Ах вы…
От злости Ратлиджу стало трудно дышать.
— Нет, — ответил он. — Мы все заварили эту кашу, Хильдебранд. Только если мы ошибаемся, в конце концов за все заплатит Моубрей. Он заплатит за наши ошибки, а не мы с вами!
— А как же несчастные дети? Ну-ка, отвечайте! Что с ними? Мы сделаем вид, будто их и не было, и будем надеяться, что мы правы?
Дверь за спиной Ратлиджа вдруг открылась, и на них повеяло свежим воздухом, потому что дверь на улицу тоже была открыта.
Взволнованный, запыхавшийся сержант за спиной Ратлиджа произнес:
— Инспектор Хильдебранд, сэр! Мы нашли труп! По-моему… Сэр, вам лучше пойти туда и посмотреть!
Глава 15
За рулем сидел Ратлидж, Хильдебранд рядом с ним, а сержант Уилкинс занял место, которое считал своим Хэмиш.
От этого Ратлиджу было не по себе. Если неожиданно обернуться, сумеет ли он разглядеть рядом с сержантом тень Хэмиша? Или сержант, сам того не ведая, изгнал своего спутника?
Хильдебранд почувствовал его состояние и пошел в наступление:
— Выходит, ваша версия трещит по всем швам?
— Не знаю, сначала надо во всем разобраться.
Хильдебранд расхохотался.
— Да, вот именно — разобраться! А вы все запутали. С самого приезда сюда вы только этим и занимаетесь — путаете. — Вспомнив о том, что с ними сержант, он обратился к нему: — А ну, повторите еще раз, только помедленнее!
* * *Сержант послушно повторил то, что выпалил в кабинете Хильдебранда; тогда он запинался и в спешке глотал слова. Теперь его голос был спокойнее, как будто он привел в порядок мысли и вспомнил подробности.
— Мы расширили район поисков, как вы приказали, и один молодой парень, Фентон, заметил, что земля вроде как просела, как будто там что-то зарыли, а потом утоптали. Он немножко подкопал с краю, думая, что там зарыта чья-то старая собака или что-то в этом роде, а вместо этого достал грязный кусок материи. Сначала он решил, что это кусок одеяла, потом мы увидели угол с подкладкой. Решили, что пальто. Цвет виден сразу — темно-синий. Потом увидели кость. Тут я велел все прекратить, а сам сразу поехал к вам. Не хотел, чтобы там что-то затоптали до того, как вы увидите все как есть.
— Да, молодчина! А вы уверены, что там именно пальто, а не одеяло? Издохших собак чаще всего как раз в одеяла и заворачивают!
— Материя другая, чем та, что идет на одеяло. И собачьей шерсти мы не нашли. А ведь от собаки наверняка осталась бы шерсть… она долго не гниет.
— Да, да! — раздраженно ответил Хильдебранд. — А вы не поняли, какого оно размера — ребенок или взрослый? — Он был не из тех, кто любит напряженное ожидание; ему хотелось сразу получить ответы, а вопросы задавать потом. Хильдебранд по опыту знал, что в их профессии иногда ответов не бывает вовсе. Он боялся, что дело Моубрея из таких. И все же хорошо, если нашлись дети или Маргарет Тарлтон. Настроение у него заметно улучшилось. Если там Тарлтон, Ратлидж наконец перестанет лезть в дело Моубрея и путать ему все карты!
— Нет, сэр, повторяю, мы нарочно не стали копать дальше, чем было необходимо.
Все замолчали. Ратлидж поймал себя на мысли: «Моубрей не успел бы так далеко забраться». Ему бы пришлось пройти две деревни — кто-нибудь наверняка заметил бы его. Кроме того, кость означает, что тело уже довольно долго пролежало в земле. На фронте быстро начинаешь понимать, за какой срок сгнивает плоть…
Он еще не оправился после разговора с Моубреем, его еще душили собственный страх и невольный отклик на реакцию Моубрея.
— От всей души надеюсь, что труп не имеет к Моубрею никакого отношения! — сказал он вслух.
«И к Чарлбери тоже…» — негромко добавил Хэмиш. От неожиданности Ратлидж вздрогнул.
К тому времени, как они добрались до импровизированной могилы, вокруг нее собралась небольшая толпа. Зевак к останкам не подпускали. По словам сержанта, в основном здесь собрались жители Ли-Минстера. Весть о страшной находке еще не достигла соседних деревень — Стоук-Ньютон и Чарлбери.
Ратлидж съехал с дороги, притормозил на обочине. Хильдебранд выскочил еще до того, как машина полностью остановилась. Ему не терпелось первым попасть на место. Сержант последовал за ним. Ратлидж не останавливал их. В конце концов, здесь их участок.
На месте пустоши, поросшей чахлой растительностью, когда-то было пастбище, но с годами оно пришло в запустение и поросло сорняками, которые доходили ему до колен. Цепкие колючки неизвестного ему растения хватали его за брючины, как костлявые пальцы. Вдали виднелась крыша какого-то строения — как ему показалось, сарая. Скорее всего, там окраина Ли-Минстера. Крыша находилась справа от него, а слева было поле, с которого уже собрали урожай. Впереди — пологий подъем. Обернувшись, Ратлидж увидел за дорогой закопченную трубу и заросший плющом фундамент дома. На обгорелых кирпичах сипло каркали вороны.
Если нужно спрятать труп, здесь практически идеальное место. С дороги его не видно, если не подходить вплотную. Отсюда вытекает следующий вопрос: кто знал, что такое место находится именно здесь? Явно не Моубрей, который раньше не бывал в Дорсете!
Ратлидж прошел мимо толпы зевак. Они перешептывались, прикрыв рты руками, стараясь решить, что таится за внезапным приездом полицейских и что привлекло их внимание за зарослями кустов. Большинство склонялось к мнению, что нашлись пропавшие дети. Ратлидж несколько раз слышал произнесенную кем-то фамилию Моубрея. Впереди, у ямы, стояли шесть или семь человек. Он узнал констебля из Ли-Минстера и кивнул ему. Хильдебранд и сержант, опустившись на колени, разглядывали материю, которая торчала из ямы, похожую на маленький парус. Синяя шерсть… тонкая, дешевая.
И только когда он подошел к остальным, то разглядел то, что издали показалось ему корнем, — белая кость с кусками плоти, облепленная грязью после недавнего дождя.
Кость была человеческой…
То же самое произнес вслух Хильдебранд, вскинув голову:
— Значит, человеческая?
— По-моему, да.
Хильдебранд кивнул:
— Ладно, ребята, давайте еще поднажмем!
Он встал и отошел в сторону, а сержант передал лопату дюжему констеблю с уже закатанными до локтей рукавами. Констебль умело взялся за работу — видимо, ему не раз давали подобные поручения. Он осторожно откидывал землю в сторону, соскребая верхний слой почвы, и вгрызался вглубь постепенно. Хильдебранд весь напрягся, как натянутая струна, но не торопил констебля. Сержант, несколько раз покосившись на Хильдебранда, также промолчал. Тишину нарушали звяканье лопаты, кряхтенье констебля и крики воронов. Наконец кость вытащили из земли. К нижней ее части прилип обрывок чулка. На лодыжке сохранилась черная туфля на каблуке.
Женщина. Могила оказалась неглубокой; тело кое-как забросали землей, предварительно завернув в пальто.
В тот день, когда нашли труп на пшеничном поле, для пальто было слишком жарко. Перед ними была не Маргарет Тарлтон и не миссис Моубрей. И не пропавшие дети.
Хильдебранд вздохнул. Опять вопросы без ответов, будь они неладны…
Ушло больше часа на то, чтобы раскопать останки, а люди, ждущие рядом, могли взглянуть на покойницу и составить предварительное мнение о ее возрасте, происхождении и времени, проведенном в земле.
Констебль из Ли-Минстера, присев на корточки и заглянув в вырытую наспех могилу, оглядел тело и спустя какое-то время сказал:
— Я ее не знаю! У нас никто не числится пропавшим. Если бы кто-то из наших пропал без вести, я бы первым узнал об этом. Тогда кто она? Кто-нибудь может сказать? — Он встал на ноги и посмотрел налево и направо.
Сейчас уже невозможно было сказать, как выглядела покойница при жизни. Лица почти не осталось; судя по всему, перед смертью его изуродовали. Темные волосы свалялись; в них запутались комочки сырой земли. Хильдебранд повернулся к констеблю из Стоук-Ньютон:
— А вы не узнаете ее?
— Нет, сэр. Некоторое время назад у нас пропала молодая женщина. Горничная. Но я бы не… — Он вгляделся и покачал головой: — По-моему, эта пролежала в земле достаточно долго. Наверняка не скажу, но, по-моему, эта одета не как служанка, которая отправляется на выходной. По одежде она больше похожа на женщину, которая отправилась на базар. И все же… пока рано судить!
Слушая его, Ратлидж одобрительно кивал, думая: «Я был прав. Он очень способный!» Вслух он сказал:
— Лицо изуродовано. Выходит, ее били так же, как жену Моубрея?
— Трудно сказать, — ответил Хильдебранд. — Он сел на корточки рядом с констеблем. — Здесь кровоподтек. Нос сломан и правая скула тоже. Но зубы не выбиты, и лоб цел. Пока мы не можем утверждать, что она умерла от побоев. Может быть, на теле есть ножевое ранение. Или входное отверстие от пули… Нам обо всем расскажет врач. — Он встал на ноги. — Ладно, ребята, разгоните зевак. Ее нужно отвезти в Синглтон-Магна. — Помедлив, он повернулся к Ратлиджу. — Хотите что-нибудь добавить?
Ратлидж покачал головой.
— Тогда я сам всем займусь. Это мое дело. Преступление совершено в Дорсете; оно не имеет никакого отношения к тому, ради чего вас сюда прислали.
Ратлидж понял, что слышит едва завуалированную угрозу: держись подальше!
Он подумал, что у него еще будет время поспорить с Хильдебрандом, если в том возникнет нужда. Но сейчас не время. Тем более при подчиненных Хильдебранда.
— Пока я не вижу ничего, что требует вмешательства Скотленд-Ярда, — ровным тоном ответил он. Он в самом деле пока не видел необходимости вмешиваться. И все же тщательно подбирал слова, не желая признавать себя побежденным и сохраняя за собой право в любой момент передумать.
Хильдебранд предпочел услышать в его словах обещание, а не согласие. Более того, обещание, сделанное при свидетелях. От радости он великодушно ответил:
— Ее нашли благодаря тому, что вы предложили расширить зону поисков, за что я вам очень признателен. Слушайте, езжайте-ка лучше назад, в Синглтон-Магна. А я останусь здесь, пока мы ее не откопаем, а потом разошлю своих людей обыскать окрестности. Мы вернемся через час, не раньше.
Ратлидж, которого так вежливо прогоняли, уехал. Но Хэмиш уже думал о связи между новым трупом и предыдущим. Когда Ратлидж завел мотор и сел за руль, Хэмиш сказал: «Отсюда до Чарлбери далеко. Не там она погибла. И потом, ее тщательно закопали, а не бросили на краю поля, у всех на виду».
«Да, вот что самое любопытное. Убийца наверняка знал, что ее не хватятся. Он спокойно спрятал ее труп. Жертву в самом деле не искали… Никто не обратился в полицию, не заявил о том, что человек пропал без вести… Ну а что касается второго трупа, из Синглтон-Магна, я начинаю думать, что ее не спрятали нарочно, потому что уже имелся готовый козел отпущения — Моубрей. Кроме того, убийца понимал, что Маргарет Тарлтон будут искать многие, в том числе такой человек, которому хватит власти перевернуть небо и землю. — Он медленно проехал по деревне Стоук-Ньютон. Местные жители толпились на главной улице и сплетничали. Видимо, новость уже дошла до них, и вся деревня бурлила. Снова выехав на шоссе, он продолжал диалог с Хэмишем: — Но я не могу поверить, что именно поэтому лицо жертвы так изуродовали. По-моему, преступление совершено в порыве страсти. Убийца вовсе не пытался затруднить ее опознание. Конечно, и такой цели все послужило, но намерения были другими».