Изображение вигвама было оторвано от стены и плашмя валялось на земле, покрывая весь двор. В проемах между распорками поблескивали лужицы дождевой воды. Кармоди, моргая, остановился, еще не понимая, что произошло. Казалось, весь газон превратился в сложный комплекс загонов для откармливания мальков. Впрочем, Кармоди не возражал, ему с самого начала не нравился этот газон. Хотелось бы только знать, для каких именно мальков он предназначался. Просветил его Стебинс.
— Какая рыба, капитан, — проворковал он, заглядывая в одну из луж, — это лягушка. Ты что, не помнишь трехэтажную лягушку? Нет? Ну вот, нейроалкогольный синдром. Вы, англичане, никогда не умели пить.
— А кто у тебя выиграл восемь партий из десяти?
— Это потому что ты играешь слишком маленькими шариками. Кто на такое еще способен, кроме вас, англичан? — К этому моменту они пили вместе уже сутки, так что подобные высказывания были вполне допустимы.
— Тебе нужны большие шары? Поехали в город, и я тебя разделаю под орех. Нет, я забыл, вы же заграбастали боулинг себе.
— А еще ты забыл, что у нас нет машины, — напомнил Стебинс своему хозяину.
— Бильярд! — хлопнул в ладоши Кармоди. — Я могу расставить стол. — Он развернулся и вприпрыжку взбежал по лестнице, счастливый, как мальчишка, которого на выходные оставили с приятелем, и не просто с приятелем, а с мальчиком из города. Дружить с мальчиком было куда как менее хлопотно и ничуть не менее приятно. Потому что все эти девчонки воистину могут свести с ума.
14. Гром среди ясного неба
Полуночный шторм, обрушившийся на Квинак, прогремел как гром среди ясного неба. Он стал полной неожиданностью. Даже спутники не зарегистрировали ветер; эксперты-метеорологи называли это явление аберрантной ионной бурей, вызываемой повышенной солнечной активностью. Но когда смерч снес пристани и разрушил порты на протяжении ста миль, эксперты пришли к выводу, что настала пора пересмотреть данные.
Странный ветер с визгом налетел с северо-востока, перескочил через Алеутские острова и круто свернул влево. Он пропорол прибрежные городишки с такой аккуратностью, что многие жители, словно под влиянием анестезии, даже не заметили, что с ними произошло. Одну из улиц Кордовы он разрезал ровно пополам, снеся все дома с одной стороны и оставив их невредимыми на противоположной. Те, кому удалось пережить техасские смерчи, рассказывали, что торнадо может иногда действовать так выборочно — сначала воронка бесцельно сметает все на своем пути, а потом на протяжении нескольких тысяч футов движется ровно, как скальпель. Короче, этот полярный ураган налетел из ниоткуда. Он дул упорно и целенаправленно, как заходящий на атаку с бреющего полета военный бомбардировщик. Например, мемориальная роща елей из Ситки в Диллингамском парке была полностью уничтожена 70-миллиметровыми градинами, некоторые из которых, как бронебойные снаряды, ушли в землю на глубину четырех дюймов.
Когда смерч достиг Квинакского залива, он уже лишился своей тяжелой артиллерии. Максимум, на что он был способен, так это обрушивать в течение нескольких минут на берег жалящую желтую смесь из морской пены и серого песка. Так, легкий Душ, не более того. Однако его оказалось достаточно, чтобы замызгать свежевыкрашенные фасады зданий грязью и вызвать массовые столкновения судов, стоявших на якоре. Новое судно Кармоди лишилось сходней, а плавбаза Босвелла осталась без крана.
Служба безопасности «Чернобурки» успела получить предупреждение, что дало первому помощнику Сингху время выдать распоряжение компьютеру убрать парус и выпустить четыре понтона для укрепления корпуса. Присевшая на корточки яхта перенесла удар настолько стойко, что камбоджийские миллионеры даже не расплескали ни капли благородного вина, которым запивали десерт. Освещение в салуне на мгновение погасло и тут же зажглось снова.
То, что происходило в нижних отсеках, было не столь важно. Грир смазывал гелем свою бороду, когда свет внизу погас и не зажигался в течение последующих четырех часов. Ему так и не удалось выяснить, каким гелем он пользовался — русским, скандинавским или новым азиатским Сой-Ши.
Луиза Луп, погрузившись в виртуальные игры, предоставляемые студией, сидела одна во внутреннем офисе того, что когда-то было боулингом ее папы, когда налетел ураган. Ей было грустно, и она чувствовала себя бездомной. Ей не хотелось идти на яхту, где высокомерные красотки обливали ее презрением, и ей не хотелось возвращаться домой к свинячьим рылам, поэтому, набрав код Лупа, она проскользнула через черный ход в боулинг. Конечно же, ей и в голову не приходило, что и здесь была установлена камера, и все ее действия транслировались на монитор яхты. Единственное, что она знала, что программа была создана специально для того, чтобы удовлетворять коренные потребности человека, как бы грустно ему ни было. Шторм налетел в тот самый момент, когда она выключила машину, поэтому Лулу тоже пропустила это странное метеорологическое явление.
Билли Беллизариус бодрствовал, когда ударил шторм. Глаза его сияли, лицо лучилось улыбкой. Весь день до глубокой ночи он работал с Вейном Альтенхоффеном в душной редколлегии «Маяка», попивая горячий чай и диктуя тому еще более жаркие письма, которые Вейн отправлял по факсу сенаторам, журналистам и редакторам других изданий. Бедная голова Вейна уже раскалывалась от того перенапряжения, которому подвергал ее Беллизариус, поэтому, когда налетел ураган, Вейн почивал на конкурирующих изданиях, еженедельно поступавших к нему со всего света — «Манчестер гардиан», «Нью-Йорк таймз», «Новая правда» из Санкт-Петербурга.
— Приходится быть конкурентоспособным, — пояснил Вейн, устраиваясь на горе газет, чтобы восстановить угасающие силы.
Беллизариус в этом не нуждался — у него внутри все кипело и бурлило. Когда же нервный писака перестал стоять на его пути к факсу, Кальмар распоясался окончательно. И в этот момент он писал свою самую сокрушительную обличительную речь для канадских иммиграционных властей в Ванкувере: «…И в заключение, господа, позвольте мне сказать следующее: я вполне допускаю, что ваши бюрократы в силу своей занятости вполне могут смотреть сквозь пальцы на группку нелегальных инородцев, занимающихся сельским хозяйством в одном из королевских парков ее величества, допускаю я и то, что вы настолько оглушены перипетиями и тяготами нашего страшного времени, что не считаете нужным обращать внимание на практическое применение черной магии и пропаганду белого рабства, не укладывается в голове другое — как образованный англичанин, находящийся на государственной службе, может терпеть распространение столь бредовых идей (см. прилагающиеся брошюры Бьюлаленда), и это в стране, славящейся своими традициями рационализма. Ознакомьтесь с „научными доказательствами экспертов“ в так называемых „просветительских материалах“, озаглавленных „Святилище в облаках“. Это бессовестное словоблудие ни в коей мере не является научным, уже не говоря о его бездоказательности. Что же касается „экспертов“, то они представляют из себя не более чем классический хор цыплят в римейке музыкальной комедии под названием „Конец света, конец света“. А преподобный Гринер, добрейший владелец „Заоблачного святилища“, естественно исполняет роль Братца Лиса.
И вы, господа, допускаете, чтобы подобное вранье распространялось как просветительские материалы? Как научные сведения? Что бы сказали ваши ученые предки? Все они от Фрэнсиса Бэкона до Маршалла Мак-Лугана переворачиваются в гробах от бессильной ярости!
Подпись: Хранитель Истины и Защитник Короны «.
Билли сочинял следующее письмо генеральному секретарю ООН, когда от налетевшего ветра задрожало здание и вырубился факс. Мгновенье он сидел, уставившись в темный экран, после чего вскочил и с диким криком вылетел на улицу:
— Значит, говоришь, огонь?! Где же твой огонь?! Кларк Б. Кларк не то чтобы бодрствовал, а так, кемарил в подвесной койке в каюте скоростного катера, прислушиваясь к сообщениям береговой охраны. Напротив него в таком же коконе покачивался другой представитель «Чернобурки» — бывший гонщик на моторных лодках. Именно Кларку Б. принадлежала идея бросить якорь неподалеку от берега, на случай, если поступят какие-нибудь сообщения о двух престарелых алкоголиках и надо будет срочно возобновить их поиски. Гонщику не очень понравилась эта идея, и Кларку пришлось звонить на яхту. Левертов сладким голосом поддержал своего приспешника, но добавил:
— Если хочешь — оставайтесь, и можешь не волноваться. Прогноз благоприятный и море спокойное. У них просто кончилось горючее и им ничего не грозит.
Однако ураган внес свои поправки. Катер начало трепать с такой силой, что он взлетал, как обезумевший заарканенный мустанг. Голоса дикторов были полны смятения и полного непонимания. Кларк Б. тут же снова связался с Левертовым.
— Дрейфовать в тихую погоду это одно! А в такую — это совсем другое! Вызывай поисково-спасательную службу!
— Успокойся, — повторил Левертов. — Никто не станет их искать, пока не рассветет. Может, шторм и выманит этих старых идиотов из их укрытия. А если нет… — Кларк воочию увидел, как Левертов пожимает своими белесыми плечами, — значит, они сами виноваты. Так что будь что будет. Ложись спать.
Кларк Б. положил на место телефонную трубку и умиротворенно забрался в койку. К этому времени из кокона выполз бывший гонщик с побледневшим лицом.
— Что он сказал? Идти к причалу? Я же тебе говорил. Эта крошка не приспособлена к штормам.
— Он сказал ложиться спать, — успокоил Кларк Б. перепуганного спортсмена. — Ну и ветерок, — и больше он уже не возвращался к этому.
Поисковые вертолеты прилетели из Бристольского залива на рассвете. Погода стояла тихая, и никто не сомневался, что им удастся обнаружить надувной спасательный плот. Они-таки его обнаружили у скалы Безнадежности, но он был пуст. К вечеру сообщения береговой охраны начали звучать довольно пессимистически, а к полудню следующего дня все, за исключением Кларка Б. и его начальника, утратили всякую надежду. Повсюду сновали журналисты. Бывший боулинг был битком набит секретарями и всяческими ассистентами, оравшими в телефонные трубки свои сообщения на дюжине разных языков. Одновременно верещали три закодированных станции — одна от воздушной поисковой группы, другая от морской и третья от телеграфного агентства «Юнайтед Пресс», ожидавшего официального сообщения. Все новости начинались со слов: «Всемирно известный режиссер Герхардт Стебинс унесен в море неожиданным штормом вместе с рыбаком. Уже два Дня без вестей… Опрокинутый „Зодиак“ найден у скалы, называемой Безнадежной… Пресс-секретарь „Чернобурки“ опасается худшего… Подробности в одиннадцатичасовом выпуске».
Алиса слушала приемник, складывая холодные простыни в сумрачной прачечной мотеля. Последние два дня ей, не переставая, звонили со студии, на которой она провела большую часть предыдущего дня, следя за свежими сообщениями спасательной службы. Но больше она не могла выносить суматоху и гвалт, царившие в бывшем боулинге — такого грохота там не бывало, даже когда Омар проводил соревнования на всех дорожках. Она вставила в прорезь идентификационную карточку и отправилась домой — она и по приемнику могла узнать все необходимое, а грохота он издавал все же немного меньше.
Она все еще не испытывала особого беспокойства, несмотря на прошедшее время. Просто она стала внимательнее и полностью погрузилась в ожидание. После сообщения о найденном катере оставалось узнать всего лишь одну простую вещь: найдут их живыми или нет. А этих сведений она могла дожидаться дома, спокойно складывая простыни и прислушиваясь к радиосообщениям.
Она сняла свое официальное платье и спустилась в прачечную в брюках и малиновом замшевом пуловере. Однако привычная работа на этот раз мало успокаивала. Во-первых, простыни были оставлены в барабанах мокрыми и теперь скукожились и не желали разглаживаться, а во-вторых, Алиса все больше начинала ощущать, что дело было не только в ожидаемых ею сведениях. Ее мучило что-то еще, что — она никак не могла определить. Это напоминало смутную тревогу, которая посещает человека, когда он остается один на один с самим собой. И вскоре это чувство стало настолько сильным, что даже затмило беспокойство Алисы из-за отсутствующего мужа. Она ни на минуту не допускала мысли о том, что Кармоди утонул. Каким бы толстым и глупым ни казался Майкл Кармоди, он ничем не походил на неуклюжего Алексея Левертова. Да, он был пьяницей, но не оболтусом, способным утонуть. Она вспомнила Гавайи, когда он даже не мог погрузиться в горячую ванну из-за того, что постоянно всплывал. Скорее всего, причалил куда-нибудь или попал в очередной переплет, но только не утонул. Он просто исчез, а когда кто-нибудь догадается, где искать старого балбеса…
Алиса в изумлении замерла: ее мучило не что-то, а кто-то! И самое отвратительное заключалось в том, что она была вынуждена признать: именно этот кто-то был единственным человеком, способным найти пропавших мореплавателей. Кому-то надо было отправиться на свалку и пробудить к жизни этого несчастного типа. Поскольку местонахождение Грира было неизвестно, братья Каллиган были мертвецки пьяны, а Беллизариус наглотался дури до такой степени, что бродил по улицам, разговаривая сам с собой, было совершенно очевидно, кто остается.
Алиса натянула короткую замшевую юбку, которая являлась второй половиной ее диско-костюма, и начала смешивать следующий кувшин «Маргариты», чтобы собраться с силами. Она терпеть не могла обращаться к кому-нибудь за помощью. Тем более к Айку Соллесу. Если бы ее смыло за борт, она предпочла бы утонуть, чем попросить его бросить ей канат. Однако в настоящий момент за бортом находилась не она.
Она перелила «Маргариту» во фляжку, завинтила крышку и, выйдя из прачечной, двинулась к машине, у которой нос к носу столкнулась с Шулой. Та стояла, держа за руку свою шестилетнюю сестренку Нелл, а за ту, в свою очередь, цеплялась самая младшая девочка. Все три были облачены в серебристо-черные цвета.
—« Вы куда? — осведомилась Шула, с хмурым видом оглядывая малиновый костюм Алисы и походную фляжку с зеленой „Маргаритой“. А когда Алиса сообщила ей, она тут же принялась канючить: — Мы тоже хотим. Мы можем помочь… — ее голос дрожал от нескрываемого желания, и Алиса с трудом поборола злорадный смех, полагая, что делает это из сочувствия. Но больше это походило на ревность, столь же зеленую, как жидкость, плескавшаяся в банке. Маленькая эскимоска догадалась, что кто-то намеревается пробудить прекрасного греческого героя. Интересно, сколько времени она ждала со своими сестрами, когда хлопнет дверь? Подумать только! Первобытные страсти в наше время. И к кому?! К никчемному отщепенцу с правильным носом и грустными глазами. Алиса почувствовала легкий укол совести при виде этой безрассудной страсти: сама она никогда не испытывала таких чувств по отношению к собственному мужу, каким бы симпатичным моржом он ни был.
— По-моему, вы можете себе придумать занятие получше. А если хотите помочь, пойдите послушайте сведения о поисках по моему радио.
Но Шулу это явно не устраивало. Продолжая улыбаться, она отпустила руку сестры и знаком показала, чтобы они уходили.
— А если кто-нибудь позвонит?
— Скажешь, что я скоро вернусь, — ответила Алиса. — Если сочтешь звонок важным, нажми на запись. Я скоро…
— Но я тоже хочу поехать, — топнула ногой Шула. — Пожалуйста, миссис Кармоди…
— Не сегодня, — отрезала Алиса и, сев в фургон, двинулась прочь. Фляжка с зеленой жидкостью становилась все теплее, а уколы совести холоднее. Что помешало ей взять с собой бедную влюбленную девочку? Неужели она боялась осложнений? Неужели она хотела защитить этого беспомощного цыпленка от бессердечных гончих? Да ладно! Исаак Соллес был повинен во многих тяжких грехах, но охота на малолетних цыплят не входила в них. Чего уж лукавить…
Алиса настолько увлеклась самобичеванием, что даже позабыла о своей фляжке и вспомнила о ней лишь тогда, когда в горле начало першить от смрадного дыма свалки. Сбросив скорость, она закрыла окно и зажала фляжку между голых колен. Руки у нее так вспотели, что она с большим трудом отвинтила крышку. Алиса за один присест отпила треть и как из базуки прицелилась фляжкой в видневшийся красный трейлер. Это немного успокоило ее. И поэтому она приговорила еще одну треть смеси с уже более достойным видом.
Марли возлежал на страже под своим кустом, но он узнал медленно приближавшийся фургон Алисы и скалясь вышел ей навстречу. Она бы предпочла, чтобы он пару раз тявкнул в целях оповещения, но пес лишь лизнул ей руку, когда она вышла из машины. Алиса поднялась по лестнице и постучала в дверь. Ничего. Она постучала еще раз и опять не получила никакого ответа.