– Алена, пойми, это невозможно. – монотонно повторяла я. – Никому еще не удалось создать эликсир бессмертия. Те, кто его обещает – обыкновенные мошенники.
– Да ты же сама работала над этим эликсиром! – злилась подруга. – Ты сама говорила, что вот-вот он будет готов!
– Говорила. – устало согласилась я, чувствуя себя сломанной шарманкой. – Но его не будет. Эту тему в нашем институте уже закрыли.
– Но ведь теоретически его создать легко? Ведь легко, верно?
– Теоретически да, а практически – невозможно.
– Это для тебя невозможно! – пошла вразнос подруга. – Его давно уже создали! Ты видела Зульфию Ротангу? Она выглядит максимум лет на тридцать, хотя разменяла седьмой десяток!
– Ты слышала что-нибудь про пластическую хирургию? – слова Алены задели меня за живое, и теперь я усиленно боролась с обидой. – Я не очень тебя огорчу, если сообщу, что все наши певицы и многие певцы после 30-ти обращаются к хирургу?
– Да делала она пластику, кто бы спорил. – Алена отмахнулась от меня, как от назойливой мухи. – Много раз делала. И выглядела точно так же, как и остальные дивы после операции – морда страшная, рот растянут до ушей, щеки обтягивают череп. Только губы надутые вперед торчат. Девочки из подтанцовки уверяют, что на нее без грима страшно было смотреть – она и на человека-то была не похожа. А теперь у Зульфии реально молодое лицо, такого после 40 лет не бывает. Не забывай, я же ее не только на сцене вижу. Сколько раз помогала ей дома грим смывать!
Я промолчала. Спор с разъяренной Аленой не имел смысла. Если уж она решила, что эликсир молодости существует, переубедить ее было невозможно.
Честно говоря, даже упоминание про эликсир действовало на меня угнетающе.
Я генетик, кандидат в доктора наук, и для своих 39 лет достигла немало. У меня любящий муж и двое сыновей-школьников, и со стороны моя жизнь похожа на сказку. И только я знаю, что начиналась эта сказка страшно, как романы Стивена Кинга.
Начинала научную карьеру я в лаборатории профессора, занимавшегося влиянием высоких температур на раковые клетки. Было установлено, что при температуре выше сорока двух градусов они гибнут. Проблема состояла в том, что при этой же температуре гибли и все остальные клетки живого организма. Нужно было найти зазор буквально в сотую долю градуса, при которое здоровые клетки бы выживали, а измененные – нет. Искать этот зазор поручили мне.
Исследование тянуло на полноценную докторскую диссертацию, и я проводила в лаборатории дня и ночи. В конце концов, нужная температура была найдена, я лично провела не меньше сотни экспериментов, в ходе которых убедительно доказала, что при нагревании в термальной ванне погибнут только пораженные клетки. Потом провела три десятка опытов на лабораторных мышах. И в конце концов, было решено провести эксперимент на реальном больном. Четвертая стадия опухоли прямой кишки, метастазы – шансов выжить у него не было. Он подписал все нужные бумаги, снимая с меня ответственность, и мы приступили.
В присутствии десятка экспертов несчастному больному ввели наркоз и погрузили в термальную ванную. Включили термостат, и через несколько минут из ванны пошел густой пар. Я вскочила, что-то выкрикивая, но было уже поздно. Этого просто не могло произойти, но… Он сварился в этой ванне.
Я с тяжелейшим нервным срывов попала в больницу, затем меня отправили в крымский санаторий, лечить нервы, сгоревшие в тот страшный день. Правда, вскоре выяснилось, что виноват неисправный термостат, тем не менее, в институте срочно подписали приказ о сокращении моей ставки. А мой жених, которого я любила больше жизни, и который стажировался в той же лаборатории, отказался от опальной невесты.
Он написал мне в санаторий письмо, где подробно расписал охватившее его негодование, когда он узнал о моем кошмарном поступке. Еще бы – сварить живого человека, такого себе не позволяла даже средневековая инквизиция. Разумеется, чувствительная натура моего возлюбленного не может вынести никакого общения с такой садисткой, как я. Поэтому он убедительно просит не звонить ему и не присылать смс-ки, а то даже от воспоминаний обо мне у него поднимается давление и трясутся руки. Расправившись таким образом со мной, он женился на дочери профессора, под руководством которого я сварила больного.
Так бы и закончилась моя научная карьера, а возможно, и сама жизнь, если б не влюбленный в меня школьный хулиган Ромка Нежданов. Узнав обо всем, он побеседовал с профессором тет-а-тет не на кафедре, а в полутемном подъезде профессорского дома. Легенда гласит, что беседа проходила при свидетелях. То есть профессор-то был один, зато с Ромкой пришло двое его дружков. Результат переговоров впечатлял: приказ о моем сокращении был уничтожен, и меня просто перевели на другую кафедру.
Из благодарности – да и возраст подошел – я вышла за Ромку замуж. С тех пор прошло много лет. Рома неоднократно доказал мне свою любовь. Я знаю, что за ним, как за каменой стеной, можно расслабиться и смело глядеть жизни в глаза. Кажется, я даже полюбила его сама. Но это не та горячая, самозабвенная любовь, которая была безжалостно растоптана в юности.
Время шло, я без особого успеха изучала вопросы наследственности, а несколько лет назад переключилась на более насущный вопрос – продление жизни. Оно было темой моей докторской диссертации, которую я так и не защитила.
Дело в том, что длину жизни человека определяют теламеры – «хвосты» молекул ДНК, которые укорачиваются в течения жизни организма. Длина этих «хвостов» и определяет возраст организма. Каждый день теламеры укорачиваются на пару микронов. Когда укорачиваться больше нечему, человек умирает от старости. Казалось бы, если изобрести препарат, который не даст теламерам сбрасывать хвосты, человек будет жить вечно и даже не стареть. Но на практике выяснилось – если запретить теламерам укорачиваться, то клетки начинают перерождаться, и организм съедает опухоль.
Но если просто удлинить «хвосты»? То есть, человеку, отпраздновавшему полувековой юбилей, осталось жить еще лет 20. К концу его жизни длина теламеров уменьшится практически до нуля. А если создать эликсир, который приделает добавочный «хвост» на 50 лишних лет? Что произойдет? По идее, организм должен сбросить лишние годы. А затем пусть теламеры укорачиваются дальше. Когда опять станут короткими, волшебный эликсир можно будет ввести еще раз.
Теоретически все выглядело отлично, только вот теламеры никак не хотели удлиняться! Я подбиралась к ним с разных сторон, но результата не было. В конце концов, мою тему прикрыли, а меня переключили на исследование феромонов – особых летучих веществ, отвечающих за сексуальную привлекательность.
Правда, и тут особых успехов пока не было. Феромоны удалось легко синтезировать, но толку от них не было никакого. Вытяжки на их основе не делали наших подопытных привлекательнее. В отчаянии я провела эксперимент на себе – намазалась мазью с высоким содержанием феромонов и в сопровождении мужа пошла гулять по вечерней Москве. По идее, все встречные мужчины должны были останавливаться и долго глядеть мне вслед. Но увы… Мне показалось даже, что проходя мимо, представители мужского пола ускоряли шаги, чтобы побыстрее оказаться подальше от меня. Я успокаивала себя тем, что они просто пугаются выглядевшего форменным бандюганом Ромки, но факт оставался фактом – привлекательнее для противоположного пола я не стала.
– Вероника, а тебе самой не хочется сбросить годы? – неожиданно вкрадчиво спросила Алена.
Я вздрогнула. Уже несколько лет я с с тоской глядела на себя в зеркало, выискивая среди светлых прядей седые волоски. Еще пару лет, и седину придется старательно закрашивать. Я никогда не пользовалась женским обаянием в корыстных целях, и хочется верить, что кандидатскую защитила благодаря преданности науке. Но как приятно было ходить по коридорам нашего института, где женщины были редким зверем, и ловить на себе заинтересованные взгляды всех без исключения ученых мужей! Я чувствовала себя хрупкой блондинкой, красивой и желанной, и забывала про неудачи в очередных исследованиях.
Но за последний год все реже останавливались на мне заинтересованные взгляды посторонних мужчин…Конечно, рядом был преданный Ромка, и я верила, что для него всегда буду двадцатилетней. А если он меня разлюбит? Что я тогда буду делать, ведь наука во взаимности мне уже отказала?
– Поехали вместе! – внезапно взмолилась Алена. – Ты же генетик, ты поймешь, что за эликсир там предлагают.
Но я решительно покачала головой. Зачем мне ехать? Свое мнение я уже высказала – нет и не может быть средства, продлевающего жизнь. То есть в перспективе, вероятно, наука его откроет, вот только доживу ли я до этого светлого мига?
Но подруга мне не верит. Она влюблена в своего престарелого шефа, а девочки из подтанцовки Зульфии Ротангу сказали ей, что возраст – не проблема. Как пример привели певицу, которая своим изумительно молодым видом обязана волшебному эликсиру из Новореченска. И теперь Алена уверена – стоит приехать туда с деньгами, уговорить тамошних медиков – и возлюбленный станет ее ровесником. Ну, или немного старше. Что изменится, если я приеду к шарлатанам из Новореченска, погляжу на их эликсир и еще раз скажу, что это обман? Они обидятся, откажутся помочь Алене и вколоть ее престарелому Ромео эликсир, и она до конца своей жизни не простит мне этого.
– Хорошо. – подруга немного успокоилась. – Тогда поехали сегодня в ее особняк. Как раз моя очередь у нее дежурить. Посмотрим на нее вблизи, и ты мне сама скажешь, как медик – делала ли она операцию или просто помолодела.
Глава 5
Я настолько погрузилась в свои мысли, что очнулась лишь тогда, когда кованые ворота поползли в стороны. Мои раздумья были невеселыми. Да, стареть ужасно не хотелось. Но предположим, что каким-то чудом мне удастся помолодеть лет на 20, снова стать хорошенькой блондинкой, снова производить впечатление на мужчин. Но ведь возраст – это не только седина в волосах и поплывший овал лица. Это все то, что произошло за прожитые годы. Когда-то я была юной, отважной, уверенной в своих силах. Но первый научный опыт, так страшно закончившийся, предательство близких людей… Возможно ли все это просто забыть?
Если средство вечной молодости существует, смогу ли я снова стать юной, беззаботной Вероничкой, еще не пережившей предательство жениха, еще не вступившей в брак с человеком, которого не любила? Забуду ли я жуткие события трехлетней давности, знакомство с безумным генетиком Самойловым?
Мне казалось, что переживания, обиды, горькие воспоминания – это и есть мой возраст. А потерявший былую упругость овал лица тут ни при чем. Смогу ли я просто отмотать время назад? Но ведь это бред! Никогда мне не изменить прошлое, никогда не стать снова той наивной домашней девочкой. А значит, я все равно не стану молодой. Тогда зачем все это? Неужели люди надеются стереть возраст, нажав где-то в мозгу кнопку «Делит»?
На смену философским размышлениям пришли еще менее приятные мысли о генетике Кирилле Самойлове. Если кто-то мог бы изобрести эликсир бессмертия, то только он. Только что станет делать безумец со своим изобретением? Разумеется, вначале он омолодится сам. Сколько ему сейчас лет? Около шестидесяти, или он уже опробовал на себе свое снадобье? Тогда сколько же ему – сорок, тридцать, двадцать лет? Наверное, теперь я покажусь ему старой развалиной… Да что это со мной, что за дикие мысли? Нет и не может быть такого эликсира!
Машина остановилась. Алена вопросительно посмотрела на меня:
– Боишься?
– Чего? – машинально переспросила я, лишь через пару секунд припомнив, что в особняке несколько дней назад произошло зверское убийство. Но сейчас-то чего мне бояться? Вокруг особняка полно охраны – кроме двух полицейских во дворе, в доме посменно дежурят двое бодигардов из фирмы «Аргус». Этим вечером как раз смена Алены, если кому-то и стоит волноваться, то ей. А я через полчаса уеду отсюда вместе со сменившимися охранниками.
Все еще на автопилоте я поднялась по полукруглым каменным ступенькам на крыльцо, вслед за Аленой зашла внутрь, в огромный плохо освещенный холл, на мгновенье показавшийся мне холодным погребом, куда не проникал солнечный свет. Опомнилась я, лишь поднимаясь по широкой мраморной лестнице, покрытой мягким ковром. В просторном золе второго этажа стояли две большие дежурные пальмы, явно нелюбимые хозяйкой, зато помпезные, подчеркивающие величие дома… былое величие? Ну зачем я поддалась на провокацию, и сейчас иду в комнату Зульфии? Вряд ли она в хорошем настроении и мечтает о приеме гостей. Тем более, вряд ли ей хочется увидеть совершенно незнакомую тетку, которой, понимаете ли, вздумалось поглядеть на нее вблизи.
Но отступать было поздно. Гордо выпрямившись, я с независимым видом пристроилась в хвост Алене и, наступая ей на пятки, вошла в небольшую светлую комнатку. На красивом низком бархатном диванчике возле окна сидела женщина, показавшаяся мне смутно знакомой. Дневной свет падал на ее бледное, абсолютно не накрашенное лицо с остановившимся взглядом. На вид ей было лет тридцать – тридцать пять.
Алена остановилась и выразительно посмотрела на меня. Я вздрогнула и вновь пристально взглянула на сидевшую даму. Да, это была она, Зульфия Ротангу, которой, по нашим с Аленой подсчетам, в прошлом месяце исполнилось 64 года.
Честно признаюсь, до этого момента я с трудом верила Алене. Конечно, на сцене Ротангу выглядела потрясающе, но, если меня как следует загримировать, я тоже могу издалека показаться юной девицей. Но вблизи, без макияжа, мне вполне можно было дать мой сороковник. Наверняка дело в хорошей пластике…
Алена подошла к равнодушно взглянувшей на нас певице, присела рядом на краешек дивана и начала что-то тихо говорить, подкрепляя свои слова энергичной жестикуляцией. Но Зульфия продолжала все так же безучастно сидеть, словно и не слыша слова Алены. Мне показалось, что она даже не поняла, что в комнате кто-то появился. Я не решилась подойти поближе, и, как дура, стояла в дверях, с заинтересованным видом осматривая комнату. Изредка я бросала взгляды на заторможенную певицу, но рассматривать ее посчитала неприличным. Но удивление все росло.
На сцене Зульфия всегда казалась такой живой, такой энергичной… Она часами удерживала полный зал, и без всякой охраны справлялась даже с подвыпившими мужичками, делающими ее непременно расцеловать. Казалось, она легко остановит на скаку коня и, смеясь, войдет в пылающую избу. Почему убийство девушки, хотя бы и в ее собственном доме, настолько ее сломило… вернее, растерло в порошок? Убитая была для нее больше, чем рабочей лошадкой?
Наконец, Алена встала и подошла ко мне:
– Ника, пошли дом осмотрим.
Мы вышли из комнаты и деловито пошли по узкому коридору. Он казался бесконечным, словно выходил в какое-то другое, четвертое измерение. Одна невзрачная белая дверь, другая, третья, пятая, десятая… По пути Алена резко открывала их все, заглядывая даже в маленькие каморки типа кладовок и стенных шкафов. Я следовала за ней по пятам, невольно задерживая дыхание от испуга каждый раз, когда рывком распахивалась очередная дверь. Нет, умом я понимала, что вряд ли там прячется окровавленный маньяк, сжимающий в руке скальпель. Он давно ушел из этого дома… если вообще пришел сюда со стороны. Но все равно было как-то жутковато. Казалась, давила сама атмосфера дома, словно он отведал запаха крови, впитал его и теперь, как хищный зверь, жаждал новых жертв.
Алена тоже выглядела испуганной и словно постаревшей.
– Тут точно никто не прячется. – остановившись возле лестницы, сказала она. – Ника, ну что, теперь ты убедилась? Думаешь, так может выглядеть старуха, разменявшая седьмой десяток?
– Хирург хороший попался. – пожала плечами я. – Алена, почему она такая? Она что, под какими-то препаратами?
– Ей кучу таблеток понавыписывали. – забеспокоилась Алена. – А что, это вредно?
– Даже не знаю. – медленно сказала я. – Мне кажется, это опасно. А если убить хотели ее? В таком состоянии она не способна будет защититься.