— Вы хотите сказать, что уже знаете, кто вор? — насторожился директор по безопасности.
— Ну, кто, я еще не знаю, но уже имею некоторые факты, которые могут вывести на исполнителя, — спокойно сообщила Валерия Ильинична, не сводя внимательного взгляда с собеседника. Но Григорий Петрович был крепким орешком, и дешевые трюки явно его не впечатляли. Он ждал продолжения, и Лера улыбнулась лучезарно:
— Вы тоже эти факты знаете, любезный Григорий Петрович. И можете ими воспользоваться. Собственно, это вы мне их и сообщили.
С этими словами Лера поднялась с удобного диванчика в кабинете директора по безопасности, махнула на прощанье ручкой и пошла восвояси. Путь ее снова лежал на склад.
Нина Васильевна встретила Елагинскую как обычно с чаем и пирожными. Валерия, как обычно, от угощения не отказалась. Правда, на сей раз сладости оказались с остренькой приправой — испепеляющими взглядами Леночки Сивковой. Девушка решила, что «психолог-социолог» сдружилась с Зуевой, и дружат они против нее. Даже приветливое Лерино «привет, Леночка» было встречено презрительным поджатием губ и сухим кивком. Впрочем, Валерии Ильиничне было совершенно все равно, как к ней относится Сивкова. Сейчас ее целью и добычей была Зуева, и она болтала с ней мило и ласково. Почти как с ближайшей подругой.
— Ах, Ниночка Васильевна, скажите честно, где вы такие вкусные пирожные берете?
— В «Севере», Лерочка. Люблю я этот магазин. Когда-то он самым лучшим был…
— Да, я помню, мама всегда на мой день рожденья оттуда торт привозила. Знаете, а я-то подумала, что вы сами такую вкусоноту печете. Вы как-то упоминали, что у вас наставница в кулинарном деле была, ну, я и решила…
— Ах, нет, Лерочка, что вы. Майя Борисовна, конечно, многому меня научила, но все больше по работе. Умнейшая женщина была. Мы с ней долгое время почти дружили…
— «Почти» — это как? — удивилась Валерия.
— А так, что она старше меня была, и эта почти дружба была больше как покровительство. Мы всегда на «вы» были, без излишней фамильярности. И она меня тоже на «вы» называла, несмотря на более старший возраст. Хотя в дочери я ей, впрочем, не годилась. Зиночка, дочка Майи Борисовны, меня на двенадцать лет младше была. Но все праздники официальные да дни рождения всегда вместе встречали. Муж Майи Борисовны, Петр Сергеевич, очень интересный человек был. Профессор. Он меня, можно сказать, сосватал за своего аспиранта… Да, было время…
— Зиночка — это, я так понимаю, Зинаида Петровна Буркова?
— Да, — кивнула Нина Васильевна и замолчала растерянно. А Елагинская улыбнулась, чувствуя себя кошкой, добравшейся до сметаны. Все ниточки сложились в одну большую толстую веревку. И конец этой веревки был у Леры в руках. Так что сыщица имела полное право гордиться собой.
Через некоторое время Зуева собралась с силами и поинтересовалась неуверенно:
— А как ваше расследование, Лерочка? Есть успехи?
Валерия Ильинична оглянулась по сторонам, наклонилась к уху старушки и прошептала:
— Есть успехи, Нина Васильевна. Я точно знаю, кто вор. Но, т-сс, это пока мой личный секрет.
— Понятно, — кивнула Нина Васильевна, — а мне не скажете? На правах почти подруги?
Лера молчала и улыбалась загадочно. Зуева еще больше занервничала, заерзала на стуле, а потом не утерпела и спросила:
— Это Сивкова, да?
Елагинская рассмеялась по-мефистофельски и отрицательно мотнула головой:
— Нет, Нина Васильевна, нет. Другой человечек все организовал…
Зуева перепугалась окончательно и пробормотала жалобно:
— А кто? Ну, скажите, Лерочка… Ну, не томите меня… Не пугайте…
— А чего вам бояться-то? — искусственно удивилась Елагинская.
Ее собеседница заметно побледнела, дернулась, уронила свою чашку на пол. Бросилась собирать осколки. Руки ее дрожали. Лера стало жалко женщину, и, присев рядом на корточки, сыщица прошептала:
— Не бойтесь, Нина Васильевна. Я вас не выдам. Я ведь все понимаю. Скажите, вы можете устроить мне встречу с Зинаидой Петровной?
Зуева кивнула молча.
Григорий Петрович Карпов ехал домой в несколько дурном расположении духа. Впрочем, последние дни это состояние стало для него обычным. Впал он в него аккурат после разговора с Генеральным директором. По мнению Григория Петровича Заманский был неоправданно груб. И к тому же имел наглость усомниться в профессиональной пригодности своего начальника по безопасности.
«Мальчишка, сопляк, балабол, — обзывал Карпов своего босса, бывшего, впрочем, всего-то на десять лет младше самого Григория Петровича, — никакого уважения к сединам и опыту. А я для него… Как он мог!»
Светофор на перекрестке мигнул издевательски и вспыхнул желтым, и почти сразу красным. В двадцати метрах впереди гаишник в кислотно-яркой жилетке уже призывно поднял полосатую палку, собираясь остановить не в меру разогнавшего Григория Петровича, но тот резко нажал на тормоз и «геленваген» замер, чуть-чуть переехав стоп линию. Черно-белая палочка разочарованно ушла за спину гаишника. Карпов довольно улыбнулся: «Накося-выкуси, гаец, не тебе мой кошелек потрошить».
Настроение директора по безопасности чуть улучшилось, и он стал разглядывать окружающий пейзаж. И увидел, как на перекресток выезжает сиреневый «Опель Корса» Валерии Ильиничны Елагинской. На пассажирском месте рядом с детекДивой отчетливо виднелась чья-то голова. Причем определенно мужская. На светофоре перед Карповым вспыхнул зеленый свет, и Григорий Петрович последовал за Елагинской. Во-первых, ему нужно было в ту же сторону. А во-вторых, можно было выполнить поручение Заманского.
Елагинская ехала не спеша. Директор по безопасности следовал за ней, отставая на три-четыре машины, чтобы не привлекать внимания. Так Валерия Ильинична и Карпов доехали до центра. На Марата Елагинская остановилась у небольшого кафе. Выключила мотор. Григорий Петрович сбросил скорость до минимума. Пассажирская дверца «Опеля» открылась, и из машины вылез сисадмин Женя. Карпов резко ударил по газам. И, удаляясь от объекта слежки, увидел в заднее зеркало, что Лера смеется и машет ему рукой.
«Заметила, етить ее мать, — досадливо пробормотал Григорий Петрович, — теряю квалификацию, однако. Впрочем, какая разница? Завтра доложусь Роберту…»
Тут директор по безопасности почувствовал неприятное жжение под ложечкой. Елагинская всегда была вежлива с ним, можно даже сказать, подчеркнуто уважительна. И не ставила под сомнение его профессиональные способности. Заманский же наоборот был груб. Григорий Петрович оказался перед дилеммой: либо подставить того, кто ему нравится, либо выполнить задание начальства. И то, и другое было не этично. Но нужно было выбирать!
Карпов остановил «Геленваген» перед небольшой дешевой пивной, спустился в ее темное и грязное нутро, заказал пиво. Простое, по тридцать рублей пол литра. Усевшись в угол за кривой столик, сдул пену из кружки на пол. Бармен из-за стойки зыркнул на него злобно, Григорий Петрович также злобно зыркнул в ответ. Противник потупил глазки, признавая, что посетитель «право имеет». Директор по безопасности усмехнулся довольно и залпом выпил пованивающее дрожжами пиво. Стукнул кружкой по столу, знаком показал бармену, чтобы повторил. Тот быстро выполнил требование клиента. Григорий Петрович снова сдул пену на пол и снова осушил кружку. Потом встал решительно, бросил на стол сотню и вышел.
Решение было принято. Роберту Львовичу Заманскому знать имя Лериного информатора не обязательно. Перебьется, мудрило недоделанное.
Карапузов Гриша, доверенное лицо Роберта, нажал звонок — стальная дверь через несколько секунд отворилась и Гриша вошёл в небольшое помещение небольшой конторки, занимающейся интересными операциями на рынке всяких разных, но ценных, бумаг.
— Даша, привет! Прими товар.
— Привет! Привёз всё, что было оговорено по телефону?
— Да.
— Передаточные надписи есть. Подписи есть. На этом есть, на этих тоже. Ага, вот это как раз тот, о котором ты говорил отдельно. Его я смогу оплатить только к вечеру. Ну, всё нормально. Тебе копии нужны?
— Да нет, зачем.
— Тогда пересчитывай.
— Момент… — Гриша сосредоточенно пересчитал дважды пакеты и отдельные пачки, проверил на калькуляторе сумму. Сошлось всё, как всегда, — я уехал, Даш, а за газпромбанковскими деньгами подъеду после четырёх. Привет!
— Привет!
Дверь чмокнула за Гришей. В вестибюле первого этажа его ждал сопровождающий охранник «ТХ», они сели в тёмно-синий «вольво-S80» с тонированными стёклами и повезли обналиченные деньги в контору.
Вернувшись обратно к четырём часам пополудни, Карапузов и охранник увидели у подъезда бизнес-центра, где работала Дашина контора, два автобуса, в одном из которых сидели крепкие ребята с автоматами, а в другой такие же парни, но только в масках, грузили коробки с бумагами. Прямо на глазах у Карапузова в этот же автобус провели Дашу и её подельника Виталия. На обоих были наручники.
Отъехав от гадкого места с полквартала, Карапузов должился Роберту:
— Дашку взяли. Похоже, мы попали, Роберт Львович. На тот самый газпромбанковский вексель.
— …. — выругался Роберт, — ещё одна непруха! Сто тысяч долларов собаке под хвост! А ты почему сразу деньги за этот вексель не взял, утром?
— Так ведь Вы сами, Роберт Львович, договаривались с Дашкой, что к вечеру получим, так выгоднее. Вексель менее ликвидный, чем сбербанковские, — опешил Гриша, на которого начальник вдруг начал переводить стрелки, — нет, мы так не договаривались, Роберт Львович, тут я предъявы с Вашей стороны не приму. Любая разборка на моей стороне будет — я исполнитель и действовал по Вашему указанию. Геша-охранник свидетель.
— Да заткнись ты! — в сердцах рявкнул Роберт, аж трубка Гришина завибрировала, — опять попадалово…
«Здравствуйте, Лера! Вы на правильном пути, направляясь к моей грешной душе. Только не трудитесь напрасно, я Вам расскажу, как дело было и в чём причина проблем известной Вам фирмы, дерьмо которой Вы взялись неосмотрительно раскапывать. Товар фирмы «ТХ» принадлежит по праву человеку, который заработал эти деньги, но его заработанные деньги украл один из хозяев фирмы. И не только украл эти деньги, но и растоптал своими грязными ботинками чувства этого человека…» — так начиналось письмо, которое получила Валерия Елагинская по электронной почте вечером того же дня, когда милиция арестовала работников обналичивающей конторы, а именно Дарью и Виталия, где в числе прочих клиентских активов канул в чёрную дыру и вексель Газпромбанка от фирмы «ТХ» на сумму в три миллиона рублей, за который Гриша Карапузов должен был получить два миллиона восемьсот пятьдесят тысяч пятьсот рублей наличными.
«Никита Гаврилыч Селезнёв — полное ничтожество, хотя вначале казался очень мужественным человеком. Когда-то, давным-давно, к нему, чиновничку очень средней руки, пришла женщина и принесла бумаги, которые Селезнёв обязан был завизировать. А он «запал» на эту женщину и начал тянуть резину с подписями, намекая на сатисфакцию. Даме чиновничек понравился, и они решили вопрос к обоюдному удовольствию. То есть стали любовниками. Потом вдруг оказалось, что сия дама не просто интересна в постели, но и может организовывать некие процессы, приносящие очень неплохие дивиденды в денежном выражении. И стал наш чиновничек уже чиновником, потом начальником, а потом и состоятельным человеком. Задача Никиты Гаврилыча была чрезвычайно проста и одновременно важна — он «решал вопросы в кабинетах, где деньги лежат». По-простому, лоббировал интересы определённых людей и фирм, которые хотели «попилить бюджет».
Власть в доле, власть власти в подписи. Вот он и собирал эти подписи, конвертируемые в деньги. А дама подгоняла клиентов и организовывала сам процесс исполнения работ или услуг, за которые бюджет расплачивался порою буквально сторицей. Бывали случаи, когда стоимость компьютера самой простой конфигурации, приобретаемой для нужд бухгалтерии районной управы, превышала цену дорогого автомобиля. Откаты составляли страшно сказать сколько. Вот эта дама однажды в постели и предложила Никитушке организовать фирму, где будет участвовать власть, бизнес, иностранный партнёр и прочие авторитетные силы нашей эпохи. Селезнёв попросил написать объективку, чтобы согласовать вопрос наверху. Дама расстаралась по всем пунктам. Бумагу утвердили и назначили смотрящего в лице Селезнёва. Дама договорилась с неким Бейлисом, которого знала ещё студентом и верноподданным советской родины. В момент зачатия бизнеса Бейлис уже числился по двум родинам, прибавилась историческая, и занимался деликатным бизнесом, гордо именуемым трансферным. Посконно это именовалось отмывкой денег и перегонкой их за рубежи из закромов. Как-то незаметно возник Роберт Львович, и тут же пацан Деревянко. Решили контору обозвать «ТХ» — таинственная аббревиатура не обозначала ничего. Вроде «операции Ы, чтоб никто не догадался». Дама по своей женской преданности и, если честно, наивности, граничащей с идиотизмом (это она поняла очень скоро), не вошла в число отцов-основателей. Она, как родина-мать, считала, что достаточно генерировать идеи, считать деньги и по-взрослому вести дела. А всё остальное оценится и приложится. Тем более, что она была счастливой, любимой и любящей женщиной. До поры. Денежки и любовь — вещи взаимно аннигилурующие друг друга. Но кто ж до собственного случая это знает или верит…
Словом, умнейшая Валерия Елагинская, эту даму просто «кинули». Сначала Никитушка Гаврилыч, купив место в Государственной Думке, по моему, кстати, совету и при живейшем моём участии в практическом воплощении сей идеи, завёл себе молодую длинноногую дурищу с большущим крупом и выдающейся грудью, а потом и на деньги кинули уже все. Не говоря уж о том, что обещанных бонусов и процентов со сделок эта дама дожидалась месяцами и вырывала с руганью и ором свои кровные комиссионные. Видать это надоело мужчинкам-крысятникам, вот они и организовали подставу, сначала обвинив даму в срыве контракта, а когда она легко доказала бредовость обвинения, банально вскрыли сейф и ополовинили кассу фирмы, и наутро провели срочную кассовую сверку. Ответственной была означенная дама, в одночасье ей предложили уйти. Что она и сделала. Потом, после долгих месяцев обиды и отчаяния, ей пришла в голову мысль о несправедливости содеянного владельцами «ТХ» в отношении её. Месть, один из самых мучительных и сильных мотивов к действию, всецело овладели этой дамой. И она решила восстановить справедливость.
Не стану вдаваться в подробности механизма отмщения, ибо она выбрала наиболее щадящий метод, без крови и злодейства.
Нехороших и непорядочных людей нужно было наказать. И она начала действовать, зная все слабости обидчиков. Они думали, что избавились от неё, убрав таким подлым образом с глаз. Как жестоко они ошиблись!
Следует заметить, что, выбросив её будто ломаную цацку на помойку, господа владельцы не учли, точнее, забыли по причине мужского своего шовинизма и зазнайства, кто на самом деле был «прожектором перестройки» и чьи воплощённые идеи обогатили их, козлов!
В общем, милейшая Валерия, не трудитесь более зря, ибо и Вас забудут после того, как Вы вычислите злоумышленника, то есть расхитителя общественной собственности, то есть меня. Уверяю Вас, Вам Ваши заслуги не зачтутся. Ни любовником Вашим, Робертом Нельвовичем, ни всей остальной компанией. В лучшем случае сведут в ресторан, потом трахнут и будут долго допытываться: «хорошо ль тебе было, красавица?»
Лера не смогла удержаться от смеха. Именно так частенько Робин-Бобин интересовался её самочувствием после соития.
«… Поэтому, уважаемая и достойная моя противница, Валерия Елагинская, предлагаю Вам сделку, как женщина женщине. Вы прекращаете идти по следу, а взамен получаете сумму в сто тысяч долларов США. Для этого Вам нужно будет лишь дать подтверждение по указанному в конце письма адресу электронной почты и указать реквизиты Вашей кредитной карты. В течение суток мы с Вами завершим эту сделку. Гарантией для меня вполне достаточно Вашего слова. Тем более что Вам уже вышла отставка от Робина-Бобина. Вы будете смеяться, но фавориткой его уже вторую неделю является некая Леночка, которая сидит на учёте. А подтверждением моих слов послужит вложенный файл со звуковым письмом. Хотите слушайте, хотите нет. Ваше дело. Жду ответа, который будет положительным. Я в этом уверена. Ибо изучила Вас неплохо, хотя и издалека. Привет!»