– Столько, сколько понадобится, – уклончиво ответил Стейвли. – Придется повозиться.
Он последовательно закрепил серые фотографии на световом экране. Прошел вдоль жуткого изображения, изучая его.
– Скелет без видимых повреждений. На левом запястье был перелом, сросшийся, – заметил Стейвли, указывая на второй снимок. – Это случилось лет десять назад.
– Убитая занималась спортом, – сказал Ричер. – Об этом рассказывала ее сестра.
Стейвли кивнул.
– Проверим ключицы.
Шагнув влево, он изучил первый снимок. На нем были череп, шея и плечи. Светлые ключицы сходились к грудине.
– Маленькая трещина, – указал на снимок Стейвли. – Что я и ожидал. Ломая запястье, спортсмен, как правило, ломает и ключицу. Обычно это происходит, когда он падает с велосипеда, с роликовой доски или еще откуда-нибудь, выставляет вперед руку, чтобы смягчить падение, а в результате ее ломает.
– Но свежих повреждений нет? – спросил Блейк.
Стейвли покачал головой.
– Этим трещинам уже лет десять, а то и больше. Если вы хотите знать, умерла ли она вследствие физической травмы, мой ответ отрицательный.
Он щелкнул выключателем, погасив свет за рентгеновскими снимками. Затем прошел к операционному столу и снова сплел пальцы. В полной тишине захрустели суставы.
– Ну хорошо, принимаемся за работу.
Сняв шланг, ведущий от потолка, Стейвли открыл маленький краник на сопле. Послышалось шипение, затем хлынула струя прозрачной жидкости. Воздух сразу же наполнился сильным, резким запахом.
– Ацетон, – объяснил Стейвли. – Первым делом надо смыть эту чертову краску.
Он направил струю ацетона на конверт и на стальной стол. Его помощник принялся вытирать конверт полотенцем, сгоняя зеленое месиво в дренажную трубку. Запах сильного растворителя стал невыносимым.
– Вентилятор! – бросил Стейвли.
Метнувшись к стене, помощник щелкнул выключателем, и шум вентиляторов на потолке сменился с приглушенного гула на громкий рев. Стейвли приблизил сопло шланга к конверту, и его цвет стал меняться с мокрого зеленого на мокрый черный. Затем он опустил шланг к самому столу, сгоняя растворенную краску прямо в дренажное отверстие.
– Хорошо, теперь ножницы.
Взяв со столика ножницы, помощник вспорол угол конверта. Оттуда хлынула зеленая краска. Подхваченная струей ацетона, краска нехотя устремилась в дренажное отверстие. Она вытекала две минуты, три минуты, пять минут. Освобождаясь от нее, конверт сдувался, оседал. Тишина нарушалась только ревом вентиляторов и свистом струи ацетона.
– Так, теперь начинается самое веселое, – объявил Стейвли.
Передав шланг помощнику, он взял со столика скальпель и вспорол весь конверт снизу доверху. Сделал боковые разрезы вверху и внизу и медленно откинул резину. Она с чавкающим звуком отлепилась от кожи. Стейвли свернул ее двумя большими кусками. Открылось тело Элисон Ламарр, лежащие лицом вниз, липкое и скользкое от краски.
Снова взяв скальпель, Стейвли разрезал резину вокруг ступней, вдоль ног, повторил обводы бедер, поднялся вдоль талии, обогнул локти, прошел вокруг плеч и головы. Убрал всю лишнюю резину, и от конверта осталась только передняя сторона, зажатая между слоем засохшей краски и стальным столом.
Поскольку тело лежало лицом вниз, корка краски была перевернута. Верхний слой представлял собой желеобразные пузыри. Напоминающие поверхность далекой планеты. Стейвли принялся осторожно смывать струей ацетона его края, в тех местах, где краска прилипла к коже.
– Это не повредит коже? – спросил Блейк.
Стейвли покачал головой.
– Это то же самое, что жидкость для снятия лака с ногтей.
Под смытой краской стала проступать зеленовато-белая кожа. Стейвли обеими руками в перчатках оторвал корку краски. При этом тело приподнялось над столом, затем упало. Стейвли направил струю под него, борясь с упрямой, цепкой краской. Помощник поднял ноги. Стейвли срезал краску вместе с резиной, отрывая ее от бедер. Ацетон продолжал хлестать из шланга, смывая зеленоватое месиво в дренажное отверстие.
Стейвли перешел к голове. Направил струю на затылок. Волосы убитой представляли собой страшное зрелище. Они были спутанными, слипшимися от краски. Волосы плавали вокруг лица жесткой паутиной.
– Придется их отрезать, – заметил Стейвли.
Блейк угрюмо кивнул.
– У нее были замечательные волосы, – заметила Харпер.
Ее голос был едва слышен за шумом вентиляторов. Отвернувшись от стола, она отступила назад. Коснувшись плечом груди Ричера. При этом она задержалась так на секунду дольше, чем должна была бы.
Взяв со столика новый скальпель, Стейвли прошелся по волосам, стараясь добраться как можно ближе к засохшей краске. Затем, просунув руку под плечи, приподнял тело. Голова освободилась, оставив спутанные волосы в краске, словно корни мангровых деревьев, переплетенные в болоте. Разрезав краску и резину, Стейвли освободил еще один кусок.
– Надеюсь, вы поймаете этого ублюдка, – мрачно заметил он.
– Для того мы и делаем все это, – угрюмо пробурчал Блейк.
– Переворачиваем ее, – сказал Стейвли.
Тело перевернулось без труда. Ацетон, смешанный со скользкой краской, стал своеобразной смазкой. Жуткое лицо Элисон Ламарр предстало в ярком свете люминесцентных ламп. Зеленовато-белая кожа была покрыта морщинками и подтеками краски. Глаза были открыты, веки покрылись зеленой каемкой. Последний кусок конверта оставался прилипшим к телу от груди до бедер, словно старомодный купальник, скрывающий срамные места.
Пошарив рукой, Стейвли нащупал под слоем резины металлический предмет. Сделав в резине надрез, он осторожно пропустил туда пальцы и, словно в гротескной пародии на хирургическую операцию, извлек этот предмет.
– Отвертка, – объявил патологоанатом.
Помощник обмыл ее в ванночке с ацетоном. Это оказался качественный инструмент с тяжелой пластмассовой рукояткой и наконечником из хромированной стали.
– Из набора инструмента в ящике кухонного стола, помните? – сказал Ричер.
– У нее на лице царапины, – вдруг произнес Стейвли.
Он обмывал струей ацетона лицо. На левой щеке от глаза к подбородку проходили четыре параллельные раны.
– Раньше это у нее было? – спросил Блейк.
– Нет, – хором ответили Харпер и Ричер.
– Так что это значит? – спросил Блейк.
– Она была правшой? – вдруг спросил Стейвли.
– Не знаю, – ответил Пултон.
Харпер кивнула.
– По-моему, да.
Закрыв глаза, Ричер мысленно вернулся на кухню Элисон Ламарр, увидел, как она разливает кофе.
– Да, правшой, – уверенно заявил он.
– Согласен, – сказал Стейвли, осмотрев руки и пальцы убитой. – Правая рука чуть больше левой. И тяжелее.
– И что? – спросил Блейк, склонившись над изуродованным лицом.
– Я считаю, убитая сама нанесла эти царапины, – сказал Стейвли.
– Вы в этом уверены?
Стейвли обошел несколько раз вокруг головы убитой, ища лучшее освещение. Свежие раны распухли от попавшей в них краски. Стали зелеными, хотя должны были быть алыми.
– Дать однозначный ответ я не могу. Вы это понимаете. Но с высокой долей вероятности все произошло именно так. Если бы раны нанес убийца, каковы шансы, что он нанес бы их в единственном месте, где убитая могла нанести их сама?
– Он заставил ее, – сказал Ричер.
– Как? – спросил Блейк.
– Не знаю. Но он заставляет убитых делать многое. Например, я уверен, что он заставляет их самих выливать краску в ванну.
– Почему?
– Отвертка. С ее помощью открывались банки. А мысль о царапинах пришла уже позже. Если бы убийца сразу подумал о царапинах, он заставил бы убитую захватить с кухни не отвертку, а нож. Или и то, и другое.
Блейк отвернулся к стене.
– Где сейчас банки?
– Здесь, в криминалистической лаборатории, – ответил Пултон. – С ними работают эксперты.
– Отнеси им отвертку. Пусть проверят, соответствуют ли следы.
Помощник Стейвли убрал отвертку в чистый полиэтиленовый пакет. Пултон снял халат, сбросил бахилы и поспешно вышел.
– Но зачем? – спросил Блейк. – Зачем заставлять убитую царапать себе лицо?
– Гнев? – предположил Ричер. – Желание наказать? Унизить? Меня с самого начала мучил вопрос, где следы жестокости.
– Раны поверхностные, – сказал Стейвли. – Полагаю, они немного кровоточили, но не были болезненными. Их глубина одинакова на всем протяжении. То есть, убитая не дрожала.
– Быть может, это что-то ритуальное, – предположил Блейк. – Имеет какой-то символический смысл. Четыре параллельные линии ничего не означают?
– По крайней мере, для меня ничего, – покачал головой Ричер.
– Как она была убита? – спросил Блейк. – Вот что нам необходимо узнать в первую очередь.
– Быть может, убийца заколол ее отверткой, – предположила Харпер.
– Никаких следов этого, – возразил Стейвли. – Нигде нет колотых ран, которые могли бы стать смертельными.
Он уже оторвал от тела последний кусок резины и смывал краску с живота, помогая струе ацетона затянутыми в перчатку пальцами. Помощник убрал кусок резины, и тело осталось обнаженным под ярким светом, обмякшее и совершенно безжизненное. Ричер смотрел на него и вспоминал красивую, жизнерадостную женщину, улыбавшуюся и излучавшую энергию подобно крохотному солнцу.
– Можно ли убить человека так, чтобы это не мог определить патологоанатом? – спросил он.
Стейвли покачал головой.
– Нет, если этот патологоанатом – я.
Перекрыв струю ацетона, он отпустил шланг, и тот втянулся в отверстие в потолке. Подойдя к стене, Стейвли переключил вентиляцию в нормальный режим. В помещении снова стало тихо. Тело лежало на столе, по возможности отмытое от краски. В порах и складках кожи остались зеленые подтеки, сама кожа была мертвенно-бледной и одутловатой, словно кожа существа, живущего на дне моря. Слипшиеся остатки грубо отрезанных волос, обрамляющие мертвое лицо, топорщились от краски.
– Существует всего два способа лишить человека жизни, – сказал Стейвли. – Можно или остановить сердце, или прекратить подачу кислорода к мозгу. Но сделать одно или другое, не оставив никаких следов, чертовски сложно.
– Как можно остановить сердце? – спросил Блейк.
– Если речь не идет о том, чтобы продырявить его пулей? Лучший способ – закупорка артерии воздухом. В кровяной поток вводится достаточно большой пузырек воздуха. Кровь перемещается по телу поразительно быстро, и пузырек воздуха ударит по внутренней стенке сердца словно камень, словно крошечная пуля, выстреленная изнутри. Как правило, это приводит к летальному исходу. Вот почему медсестра поднимает шприц, ударяет по нему ногтем и выпускает через иголку немного жидкости. Для того, чтобы убедиться, что внутри не осталось воздуха.
– Но след от укола будет виден, разве не так?
– Может быть, и не виден. Определенно, на таком трупе его не обнаружить. Кожные покровы испорчены краской. Но можно будет обнаружить внутренние повреждения, причиненные сердцу. Разумеется, я проверю это во время вскрытия, однако особой надежды нет. В предыдущих трех случаях ничего похожего не было. А ведь мы исходим из предположения, что убийца действует одним и тем же способом, верно?
Блейк кивнул.
– А что насчет перекрытия подачи кислорода мозгу?
– Говоря простым языком, это удушение, – сказал Стейвли. – Удушить человека можно, практически не оставляя следов. Классический случай – старику, слабому и беспомощному, зажимают лицо подушкой. Доказать что-либо практически невозможно. Но в данном случае речь идет не о беспомощном старике. Убитая была молода и сильна.
Ричер кивнул. В своей долгой и бурной карьере ему однажды, давным-давно пришлось задушить человека. Для этого ему пришлось приложить все свои силы, чтобы прижать его лицом к матрасу, пока тот вырывался и бился в предсмертных судорогах.
– Элисон Ламарр оказала бы отчаянное сопротивление, – сказал он.
– Да, согласен с вами, – подтвердил Стейвли. – Но взгляните на нее. Взгляните на ее мускулатуру. Справиться с ней было бы очень непросто.
Ричер наоборот отвел взгляд. В помещении было прохладно и тихо. Жуткая зеленая краска была повсюду.
– Я считаю, она ложилась в ванну еще живая, – сказал он.
– Основания? – спросил Стейвли.
– Никаких следов, – ответил Ричер. – Абсолютно никаких. В ванной царила безукоризненная чистота. Сколько весила Элисон Ламарр? Сто двадцать фунтов? Сто двадцать пять? Слишком большая тяжесть, чтобы опустить ее в ванну и не оставить никаких следов.
– А может быть, краска была вылита потом, – предположил Блейк. – Уже на тело.
Ричер покачал головой.
– В таком случае оно неизбежно бы всплыло. Нет, судя по всему, Элисон Ламарр сама погрузилась в краску, как обычно погружаются в ванну. Понимаете, да: сначала попробовать воду пальцами ноги, затем опуститься.
– Надо будет провести эксперимент, – сказал Стейвли. – Но я склонен согласиться, что убитая умерла уже в ванне. В предыдущих трех случаях не было никаких указаний на то, что к убитым вообще прикасались. Ни шрамов, ни ссадин, ни посмертных повреждений. При перемещении трупа обычно повреждаются связки в суставах, потому что их уже не оберегает напряжение мышц. Пока что я считаю, что убитые делали все сами.
– За исключением того, что они не убивали сами себя, – заметила Харпер.
Стейвли кивнул.
– Смерть без посторонней помощи в ванной ограничивается утоплением в состоянии алкогольного или наркотического опьянения или вскрытием вен в теплой воде. Очевидно, в данном случае речь о самоубийстве не идет.
– И никто из женщин не утонул, – добавил Блейк.
Стейвли снова кивнул.
– По крайней мере, три первые жертвы не утонули. В легких никаких посторонних жидкостей. Мы узнаем это, как только осуществим вскрытие, но я опять-таки не склонен к оптимизму.
– Черт побери, так как же она умерла? – спросил Блейк.
Стейвли посмотрел на мертвое тело, и у него на лице появилось что-то вроде сострадания.
– Пока что у меня нет никаких мыслей. Дайте мне часа два, три, возможно, я что-нибудь найду.
– Никаких мыслей?
– Ну, у меня была одна теория, – сказал Стейвли. – Я построил ее на основании предыдущих трех случаев. Вся беда в том, что сейчас я считаю свою теорию абсурдной.
– Что за теория?
Стейвли покачал головой.
– Позже, договорились? И сейчас вам надо будет уйти. Я буду ее резать, и мне бы не хотелось, чтобы вы при этом присутствовали. Полагаю, бедняжка имеет на это право.
Глава 19
Халаты и бахилы свалили у двери. Затем, попетляв по коридорам здания центра судебной медицины, все вышли на улицу. К основному зданию они направились кружным путем через автостоянку, словно быстрая ходьба на прохладном осеннем воздухе могла избавить от запаха краски и смерти. Потом все молча спустились на лифте на четвертый этаж под землей. Прошли по узкому коридору, высыпали в зал совещаний и застали там Джулию Ламарр, сидевшую в одиночестве за столом перед молчаливым экраном телевизора.
– Ты не должна быть здесь, – с упреком произнес Блейк.
– Стейвли вынес какие-нибудь заключения? – тихо спросила Ламарр.
Блейк покачал головой.
– Позже. А тебе нужно отправляться домой.
Она пожала плечами.
– Я же говорила, что не могу уехать домой. Я должна находиться в курсе всего происходящего.
– Но ты устала.
– Ты хочешь сказать, что я не справляюсь с работой?
Блейк вздохнул.
– Джулия, не трожь меня. Мне нужно организовать работу. Если ты свалишься с ног от усталости, от тебя не будет никакого толка.
– Этого не произойдет.
– Ты не понимаешь, это был приказ!
Ламарр махнула рукой. Харпер удивленно посмотрела на нее.
– Это был приказ, – повторил Блейк.
– А я его не выполнила, – сказала Ламарр. – И что ты будешь делать по этому поводу? Нам предстоит напряженная работа. У нас три недели на то, чтобы найти убийцу. Времени очень мало.
Ричер покачал головой.
– Времени больше чем достаточно.