Что ж, с дождём он ничего поделать не мог. В недавнем прошлом с неохотой признал, что контролировать погоду ему не под силу.
Какое-то время он, правда, предполагал, что может на неё влиять. Основанием служил тот факт, что практически всегда он получал именно ту погоду, которая требовалась ему для подготовки и совершения убийства.
Крайт прочитал несколько книг по психокинезу, способности мозга влиять на материальные объекты. Некоторые люди могли гнуть ложки, не прикасаясь к ним. Другие, также обладающие паранормальными способностями, говорили, что могут перемещать предметы из одного места в другое одной лишь силой мысли.
Однажды Крайт согнул ложку, задействовав, правда, не мозг, а руки, от раздражения. Не просто согнул, а завязал узлом.
Даже собрался нанести визит писателю, который написал книгу о том, как развить свои психокинетические таланты. Ему хотелось заставить писателя проглотить эту завязанную узлом ложку.
Крайту нравилось заставлять людей глотать вещи, которые никому глотать не хотелось. Он не знал, почему ему это нравилось, но с давних пор ничто другое не доставляло ему большего удовольствия.
Поскольку веши эти были самых разных форм и размеров, люди, которых он заставлял их глотать, часто при этом умирали. Вот он и пришёл к выводу, что не стоит начинать вечер, который проводил с жертвой, с глотания, лучше отложить это действо на самый конец.
Как только человек умирал, сделать с ним что- либо более не представлялось возможным.
Автор книги о психокинезе писал также о предсказании будущего. Возможно, проку от этих книг было больше, но Крайта они не интересовали.
Он и так знал будущее. Сам его и творил.
Большинству людей будущее вряд ли понравилось бы, но Крайту не терпелось туда попасть. Он полагал, что мир движется в правильном направлении.
Он вышел из автомобиля и замер под дождём. Подумал о чистом небе, о звёздах, но дождь продолжал лить. Крайт предполагал, что так и будет, но считал, что попытка — не пытка, благо усилий пришлось приложить не так уж много.
Объектом его воздействия были не ложки или погода — человеческие существа. С ними он мог делать всё, что хотел, а здесь и сейчас он хотел убить мужчину и женщину.
На высвеченной на электронном дисплее карте «Эксплорер» остановился примерно за минуту и сорок секунд до того, как Крайт повернул направо на Т-образном перекрёстке. За минуту и сорок секунд далеко они уйти не могли.
Не могли уйти дальше домов, в каньон, не могли в дождь и в темноте.
Если бы они побежали на юг, к перекрёстку, он бы их увидел, когда поднимался на холм.
Крайт стоял на зелёном островке в центре круглой площади, которой заканчивалась улица, под ветвями большого кораллового дерева, и оглядывал пять домов. Не видел ни одного освещённого лампой окна.
В эти дни здравомыслящий человек не пошёл бы открывать дверь и не впустил бы в дом двух незнакомцев в четыре, с десятью минутами, часа утра.
В каждом доме ворота вели в задний двор. Крайт надеялся, что ему не придётся обыскивать все пять дворов.
Держа снабжённый глушителем «Глок» в правой руке, стволом вниз, он спрыгнул с островка. По тротуару обошёл круглую площадь, изучая каждый дом, пытаясь найти что-то необычное.
Ярко сверкнула молния, разлив серебро по мокрому асфальту.
Крашу давно хотелось увидеть человека, в которого ударила бы молния. Если бы он мог контролировать погоду, то обязательно бы такое устроил.
Однажды он убил электрическим током бизнесмена, который принимал ванну, но должного эффекта не получил. Глаза мужчины не расплавились, волосы не вспыхнули.
Вспышка привлекла внимание Крайта к табличке «ПРОДАЁТСЯ», стоящей на лужайке перед домом, построенным в тосканском стиле, вычурность которого решительно ему не нравилась. Табличку определённо поставили не как положено. Перекошенная, она и смотрела не на улицу, а чуть вбок.
Окна второго этажа были закрыты шторами, но некоторые из окон на первом оставались открытыми. Из абсолютно чёрных комнат никто не таращился на него, во всяком случае, бледных лиц он не видел.
А вот рядом стоял дом, который ему понравился. Он мог бы провести в нём уик-энд, когда хозяева были в отъезде, вызнал бы их мечты, надежды, секреты. При условии, что в доме соблюдались установленные им стандарты чистоты.
На лужайке лежал велосипед. Получалось, что чистоты в доме ждать не приходится. Если родители не научили ребёнка прибираться за собой, значит, их самих отличает неряшливость.
И однако Крайт чувствовал, что люди которые столь тонко ценили чистоту линий в архитектуре, не могли потерпеть безалаберность и в личной жизни.
Все окна на обоих этажах закрывали шторы.
Около парадной двери стояла элегантная кадка из известняка, предназначенная для карликового деревца, вокруг которого высаживались сезонные цветы. Кадка пустовала.
Крайт ещё раз посмотрел на зашторенные окна, на кадку. Перевёл взгляд на велосипед. С велосипеда — на табличку с надписью «ПРОДАЁТСЯ» на лужайке соседнего дома.
Дождь погубил его одежду, но успокоил и смыл паутину, застилающую разум. Мыслил он теперь ясно и чётко.
Левой рукой схватился за руль и оттащил велосипед в сторону.
На лужайке, там, где лежал велосипед, увидел два бледных пятна. Присев на корточки, чтобы приглядеться. Понял, что это кружочки засохшей травы, диаметром в три или четыре дюйма.
По центру каждого кружочка что-то темнело. Коснувшись этих мест пальцами, Крайт обнаружил дырки в земле. Разнесённые примерно на такое же расстояние, что и ножки таблички «ПРОДАЁТСЯ», которая стояла на соседнем участке.
Тимоти Кэрриер догадался, что Крайт сразу пошёл бы в этот дом, если бы понял, что он пустует. Для каменщика у него была необычайно развитая интуиция.
Когда Крайт вернулся с лужайки на тротуар, он наступил на какой-то предмет, который попытался выкатиться из-под его ноги.
Стробоскопический свет небес прорвался сквозь слой воды, бегущей по тротуару, и высветил жёлтый цилиндр, который на короткое мгновение сверкнул серебром.
Наклонившись, чтобы поднять предмет, Крайт заметил, что рядом лежит точно такой же. Два патрона калибра 9 мм.
Вот тут к нему в очередной раз пришло осознание того, что он — не такой, как все люди, и стоит на ступеньку выше. Он — тайный принц, и судьба признает его величие, указав на два неиспользованных патрона, свидетельствующих о том, что Кэрриер и Пекуэтт прошли по этому кусочку тротуара.
Ведь не исключался вариант, что именно этими двумя выроненными патронами Кэрриер, расстреляв все остальные, мог ранить его, Крайта, а то и убить. Судьба не только указывала ему на успешное завершение этой миссии, но, возможно, и заверяла, что в эту ночь он точно неуязвим. А со временем вообще могло оказаться, что он бессмертен.
Молния и гром, казалось, уже поздравляли его.
Он сунул патроны в карман брюк.
« Если всё пройдёт хорошо и у меня в запасе останется время, — подумал Крайт, — я заставлю женщину проглотить патроны до того, как засуну ей в рот репродукцию».
Брать Кэрриера живым он не собирался. Слишком велик риск. Каменщик — здоровяк, да и доказал, что очень опасен.
Конечно, если бы ему повезло и он сумел обездвижить Кэрриера, удачным выстрелом перебив позвоночник, тогда он с радостью заставил бы каменщика что-нибудь проглотить. Скажем, некий его орган, отрезанный и поданный на вилке.
Глава 28
Крайт решил, что Кэрриер и эта женщина, учитывая нехватку времени и отсутствие специальных инструментов для взлома, обойдут дом сзади, где их не будет видно с улицы, и выбьют окно или стеклянную панель двери.
Внутри они могли подняться на второй этаж и там организовать оборону, используя позиционное преимущество коридора верхнего этажа.
Могли также взять на прицел окно или дверь, через которые проникли в дом, в надежде застрелить его, когда он последует за ними. Если уж он будет действовать столь прямолинейно.
У боковой двери гаража Крайт пустил в ход свой любимый пистолет-отмычку.
Переступив порог, сразу включил свет. В гараже хватало места на три автомобиля, но он пустовал.
Вдоль одной из стен выстроились аккуратные шкафчики. Крайт открыл несколько дверок. Увидел только пустые полки.
Ещё одно доказательство, что в доме никто не жил.
Дверь между гаражом и домом открывалась, скорее всего, в комнату-прачечную или раздевалку. Крайт сомневался, что Кэрриер и женщина спрячутся там.
Он вновь воспользовался «Локэйдом». Постукивания и пощёлкивания растворились в грохоте грозы. Он убрал инструмент в кобуру.
Из гаража он попал в просторную комнату-прачечную, где хватало места, чтобы не только постирать белье, но и погладить его.
На стене Крайт увидел сенсорную панель управления. Тому, что дом компьютеризирован, Крайт нисколько не удивился. Обычное дело для столь дорогих особняков.
Он прикоснулся к панели, экран осветился, предлагая на выбор системы контроля и управления: «ОХРАНА», «ОСВЕЩЕНИЕ», «МУЗЫКА»...
Он нажал «ОСВЕЩЕНИЕ», и на экране высветились комнаты в доме и зоны на участке. Он мог контролировать освещение в любой точке с этой панели или с любой другой, находящейся в доме.
Среди опций он нашёл «ВКЛЮЧИТЬ СВЕТ ВО ВСЕХ КОМНАТАХ» и «ВКЛЮЧИТЬ СВЕТ НА ВСЁМ УЧАСТКЕ». Кэрриер и эта женщина ожидали, что он придёт в темноте, собирались воспользоваться преимуществом темноты. Поскольку Крайт никогда не делал то, что от него ожидали, он нажал на надпись «ВКЛЮЧИТЬ СВЕТ ВО ВСЕХ КОМНАТАХ», и мгновенно весь дом засиял, как рождественская ель.
Из комнаты-прачечной дверь открывалась в коридор. Держа «Глок» обеими руками, Крайт двинулся по нему.
Попал в семейную гостиную с огромным, встроенным в стену домашним кинотеатром и баром с гранитной стойкой. Мебели, понятное дело, не было.
В одном из французских окон увидел разбитую панель. Осколки стекла лежали на полу, выложенном плитами известняка.
Как и Крайт, Кэрриер и эта женщина промокли до нитки. Льющаяся и капающая с них вода попадала на известняк, который темнел, впитывая её.
Сгруппировавшись, поводя то направо, то налево «Глоком», ловя любое движение периферийным зрением, Крайт прошёл в большую кухню. Снова пол из известняка, снова пятна от воды.
В столовой мебель тоже отсутствовала, зато пол от стены до стены устилал белый ковёр. Грязь на ковре привлекла внимание Крайта.
Вероятно, углубившись в столовую на два шага, парочка начала энергично вытирать ноги о чистый ковёр. Крайт задался вопросом, почему они решили перепачкать прекрасную шерсть.
Миновав арку и дойдя до середины устланной таким же ковром гостиной, он понял, что они чистили обувь, чтобы не оставлять следов. Увидеть влагу на белом ковре было не так-то просто. Она не меняла цвет ворсинок. И он более не мог определить их маршрут.
Справа от гостиной, за другой аркой, находилась прихожая. За ней — другие комнаты. Лестница из прихожей вела на второй этаж.
Слева, в северной стене гостиной, двойные двери вели ещё в одну комнату.
Крайт не сомневался, что Кэрриер и эта женщина поднялись на второй этаж. Тем не менее ему не хотелось оставлять за спиной необследованное помещение, поэтому он осторожно приоткрыл одну половинку двери. Пригнувшись, проскочил её, следуя за пистолетом, попал в гостиную, где не нашёл ни книг, ни незваных гостей.
Направился в прихожую. Капли воды мерцали на деревянном полу. Рассредоточенные по всей прихожей, они не позволяли определить, куда отправилась эта сладкая парочка.
Ещё одна дверь вела в домашний тренажёрный зал, где хватило бы места для доброго десятка тренажёров. Их, конечно, вывезли, но зеркала, которые занимали три стены от пола до потолка, остались.
Столь огромные зеркальные поверхности заставили Крайта остановиться. Зеркала всегда казались ему окнами в другой мир, обратный этому, мир, где все выглядит знакомым, но на самом деле отличается кардинально.
То, что считалось злом по эту сторону зеркала, могло восприниматься добром по другую. Здешняя правда могла стать тамошней ложью, будущее могло предварять прошлое.
Это панорамное зеркало произвело на него неизгладимое впечатление, потому что перекрёстные отражения открывали не один мир, а множество, каждый вливался в остальные, каждый обещал абсолютную власть, к которой он, Крайт, стремился, но не мог обрести по эту сторону зеркала.
Он стоял перед множеством Крайтов, каждый со своим «Глоком», и выглядели они не отражениями, а двойниками, каждый обладал таким же разумом, как и он, только жил в другом измерении. Он стал целой армией, чувствовал в себе силу этой армии, ярость стаи, злобу растревоженного роя, и сердце его пело от восторга.
Но настроение разом упало, потому что он вдруг понял, как выглядит. Дождь превратил его одежду в мокрые, бесформенные тряпки. Никто бы никогда не сказал, что сшита она у лучших портных, из тканей самого высокого качества. Да и волосы прилипли к голове.
Его могли принять за бездомного бродягу без единого цента в кармане. Выглядел он жалким.
И вот эта жалость к себе, которую он столь остро ощутил, вернула его к осечке в отеле, где Кэрриер так ловко провёл его, перебравшись в другой номер.
Все Крайты во всех зазеркальных мирах заговорили разом, но голос каждого могли услышать только в собственном мире. Поэтому лишь единственный голос единственного Крайта произнёс слова, которые остальные лишь молчаливо повторили движениями губ:
— Он снова меня провёл.
Крайт вышел из тренажёрного зала в прихожую.
К лестнице не пошёл. Лестница его больше не интересовала. Каменщик и эта женщина не затаились на втором этаже, готовые защищать лестницу, в полной мере используя преимущество позиции коридора второго этажа. Они туда и не поднимались.
Они покинули дом, как только вспыхнули огни.
Парадную дверь Крайт нашёл незапертой. Неудивительно, у них не было ключа, чтобы запереть её снаружи.
Он распахнул дверь, и в прихожую ворвался дождь.
Не закрывая дверь, он направился к улице.
«Эксплорер» исчез.
Ветер усилился, бросая ему в лицо капли дождя. Они кололи, словно иглы.
Он посмотрел на велосипед. На табличку с надписью «ПРОДАЁТСЯ».
Из кармана брюк достал два патрона калибра 9 мм. Теперь они выглядели, будто издёвка. Патроны не уронили на бегу. Их положили на тротуар.
Крайт вернул патроны в карман. Потому что знал, как воспользуется ими.
Пошёл на островок в центре круглой площади. Темно-синий «Шевроле» ждал его на прежнем месте.
Обойдя автомобиль и убедившись, что колеса не спущены, сел за руль и, захлопнув дверцу, отсек грозу.
Двигатель завёлся, едва он повернул ключ зажигания. Он-то ожидал, что не заведётся.
Приборный щиток осветился, но не полностью. Кэрриер разбил компьютерный дисплей, на который передавалась электронная карта.
Крайт мог отправить кодированное текстовое сообщение, объяснив ситуацию, служба технической поддержки могла бы отслеживать для него путь «Эксплорера», позволяя продолжить преследование.
Но он знал, что толку не будет. Кэрриер наверняка использовал бы внедорожник только для того, чтобы покинуть этот район. Бросил бы через несколько минут, чтобы пересесть на любой подвернувшийся под руку автомобиль.
Но все это не означало, что Крайт потерпел неудачу. Выполнение порученного задания только начиналось.
Человек, менее уверенный в себе, мог сдаться ярости, отчаянию, страху. Крайт, само собой, такое себе не позволил.
Собственно говоря, он уже переступил через унижение, которое почувствовал в доме, осознав, что произошло. Впрочем, унижение — слишком сильное слово. Он не испытал ничего, кроме лёгкой досады.
Объехал островок, покатил к перекрёстку.
По правде говоря, и слово «досада» теперь казалось перебором при определении того, что произошло в тренажёрном зале со стеклянными стенами. «Расстройство» — вот оно, более точное слово. Он расстроился, подумав, что его обманули с помощью двух оставленных на тротуаре патронов.