– Да не угадываю я мысли, – снова герр Конрад попал в яблочко. – То, о чем вы думаете, очевидно. Да мы наводили справки и по мере возможности наблюдали за хутором. И более-менее представляем себе, что и как там происходит.
– Мы? – Алекс искренне удивился. – Кто мы?
– Естественно, мы с Рудольфом. Точнее, Рудольф, – не на шутку рассердился старик. – Рудольф и сам ездил в Латвию, и нанимал местных жителей, чтобы раздобыть сведения.
Теперь на Рудольфа уже покосился и Алекс. Кто бы мог подумать, что этот потнючий неуклюжий человек с глухим голосом способен куда-то поехать и организовать разведку на местности.
Но, как видно, смог. Раз уж теперь есть столько информации.
Алекс про себя пожал плечами, удивляясь, сколь обманчивой может быть внешность – ведь ему этот Рудольф совсем не понравился, а вишь ты, оказывается, и он на что-то годится.
– Ну, не так уж было и гладко, – опять в унисон его мыслям вставил очередное замечание герр Конрад, – к сожалению, не обошлось без трудностей. Поэтому мы не хотели бы больше сами проявлять там инициативу.
«Ага, значит, я был прав, и этот Рудольф каким-то образом накосячил. Теперь понятно, почему я им так нужен». Мысль Алекса не успела сформироваться, как тут же была озвучена его визави:
– Я вижу, вы понимаете, почему вы нам нужны.
Алекс только вздохнул. «Интересно, – подумал он, – в каком возрасте я научусь так понимать собеседников? Хотелось бы пораньше».
Но поскольку ничего другого не оставалось, он вновь сосредоточился на умудрённом жизнью собеседнике и приготовился выслушать предлагаемый план.
3
К счастью, вечером приехала Соня.
Она утомилась в дороге, поэтому приготовление ужина легло на плечи Алекса. Как, впрочем, и обязанность внимательно выслушать Сонины впечатления и от встречи с родителями, и от посещения больницы, и от дороги. Алекс слушал Соню и не знал, рассказывать ей о событиях, которые столь бурно вмешались в его жизнь, или повременить. В конце концов он решил, что расскажет, но – чуть позже. Тем более что сегодня, после долгой разлуки, их ожидала романтическая ночь.
Ночь и впрямь была бурной.
Нетерпение и желание отдохнувшей Сони было таким пылким, что все мысли Алекса немедленно куда-то испарились, оставив в действии только инстинкты. Гормоны бушевали долго.
Насытившись друг другом, они уснули, крепко обнявшись.
Утром Алекс проспал.
Это было сродни катастрофе – в пунктуальной Германии проспать так, что никаких шансов прибыть на службу вовремя просто не было. Со скоростью вихря заметавшись по квартире, он умудрялся, не вынимая изо рта зубную щётку, включить кофеварку, на ходу заправляя непонятно какой рукой в тостер свои два ломтика зернового хлеба. Вообще-то, можно было и не завтракать. Но кофе был просто необходим – глаза открываться категорически не желали. Соне, у которой сегодня не было утренних занятий, хватило благоразумия не мешаться под ногами избранника, едва не балетными прыжками перемещавшегося по квартире. Затаившись в кровати, она удивлённо смотрела на Алекса, и глаза её становились больше и больше.
Наконец, на ходу запихивая чашку в мойку, а поджаренный ломтик хлеба в рот, умудряясь при этом как-то попадать в рукава своей дутой куртки, он помчался к двери. И – споткнулся о не разобранную с вечера Сонину дорожную сумку. Едва не прошибив лбом дверь, чудом избежав столкновения, он успел только махнуть на прощание рукой.
Соня, уютно свернувшись под толстой периной, послушала, как грохочут, удаляясь по лестнице, шаги и снова погрузилась в полудрёму. Ей сегодня можно было спать долго.
4
Вечером за ужином наконец-то настало время поговорить.
– Как твоя работа, успел? – поинтересовалась Соня, расставляя по столу свои любимые жёлтые тарелки.
– Успел, как же! – Алекс недовольно передёрнул плечами. – Здесь успеешь, куда там. Это же Германия, выше разрешённой скорости не помчишься.
Соня удивлённо вскинула глаза:
– Раньше тебя немецкий Ordnung не напрягал.
– Извини, – Алекс виновато вздохнул. – Он и сейчас не напрягает. Другие причины есть.
И, недолго думая, выложил Соне все, что узнал вчера от герра Конрада.
Молчала Соня долго. Она вообще принадлежала к тому типу уютных, неторопливых и очень умных женщин, которые ничего не будут говорить зря.
Взяв в руку Алексову красную в белый горох чашку, она задумчиво обводила пальцем каждый кружок.
– А ты сам что по этому поводу думаешь?
Глубокие карие глаза смотрели внимательно.
– Я даже не знаю.
Алекс душой не кривил. Он и впрямь не знал, что думать. С одной стороны, у него была его личная – Алекса Берзина – вполне себе нестыдная биография, а с другой стороны – вернуть историческую справедливость и баронский титул было весьма заманчиво.
Соня кивнула. Она всегда его понимала.
Но что-то всё-таки заставило её нахмурить высокий красивый лоб:
– Хм, знаешь, я подумала, что это могло бы быть забавно.
Алекс поднял на неё глаза: у Сони была уникальная способность во всем находить что-нибудь забавное и необычное. Как она умудрялась одновременно понимать его логику и при этом видеть мир под другим углом зрения, он категорически не понимал. Его мир был простым, поддающимся классической логике: белое – это белое, чёрное – чёрное. Каким образом Соне удавалось увидеть и понять его, Алекса, белое и чёрное, и при этом, совсем не напрягаясь, заметить на этой простой двухмерной картине красивые серые переливы, к тому же образующие пикантные забавные завитки… Это было непонятно.
– Смотри, если ты вернёшь себе историческую фамилию и титул, то будешь барон фон Дистелрой? Верно?
Алекс кивнул.
– Как ты думаешь, это случится до или после свадьбы? – Соня смотрела на Алекса, а в глазах плясали лукавые искорки. – Или по случаю твоего баронства свадьба отменяется?
Палец Сони продолжал настойчиво обводить горохи на чашке.
– Да ты что?! – Алекс аж подпрыгнул на стуле от неожиданности. – Какая связь между свадьбой и этой историей? Конечно, не отменяется! Решили же, что – в мае!
«Ещё бы он передумал – такую девушку, как Соня поискать надо! Как же, передумает он! – Алекс аж фыркнул от негодования. – А может, ей не понравится эта идея и передумает как раз она? – У него по спине пробежал противный холодок. – Тогда к черту этот титул, и этого герра Конрада – туда же».
Но посмотрев на чёртиков, так и прыгающих в глазах девушки, Алекс слегка остыл:
– Ты к чему клонишь? Я же вижу, что ты что-то уже задумала, рассказывай, не томи.
Соня подняла глаза. Теперь чёртиков там не было:
– Ты знаешь, кто я по крови?
Алекс растерялся. Как-то было настолько само собой очевидно, что в Германии живут немцы, что ему и в голову не приходило думать иначе.
– Ну, немка… – несколько неуверенно протянул он.
– Ох, – воскликнула, всплеснув руками, Соня. – А в России, что, только русские живут?
– Нет, конечно.
Алекс добросовестно задумался и начал перечислять:
– Русские, понятно, буряты, украинцы, белорусы, казахи, немцы… Да, ещё ненцы, ханты, манси, – уже бойко продолжил он.
– Эх ты, ханты-манси, – передразнила его Соня. – Ты хоть про евреев слышал? Есть такой народ, вообще-то.
– Слышал, слышал, – обиделся Алекс. – Вот, например, Эйнштейн был евреем, Ротшильд… Фейхтвангер, – взгляд Алекса упал на книгу на журнальном столике. – И у нас на кафедре был профессор Готлиб, Борис Михайлович…
Тут он вдруг запнулся и уставился на смотревшую на него во все глаза Соню.
– Ты же тоже Готлиб!
– О, прозрел, – Соня усмехнулась. – Ты что, вообще не догадывался?
Он встала и, пройдясь по кухне, наглядно продемонстрировала ему всю свою фигуру с пышными, как гитара, бёдрами.
– И что, для тебя это потрясение?
Алекс не знал, что сказать. Было странно и удивительно, что для Сони вдруг оказалось важным выяснять, кто какой национальности. Это никак не связывалось в его представлении с темой разговора. А главное, он не видел никакой разницы. Соня оставалась Соней, и какое ему дело до её национальности. Он просто сидел и ждал, что же будет дальше. А заодно, воспользовавшись тем, что на его чашку уже никто не претендует, налил туда почти остывший кофе.
– Эй, ты не уходи от разговора! – Соня, похоже, была настроена решительно. – Тебе что, и сказать по этому поводу нечего?
– Нечего, – честно ответил Алекс. – Я не думаю о тебе, как о еврейке. Ты – Соня, и всё тут.
– То есть, жениться ты не передумал? – в глазах у девушки опять заплясали искорки.
– Ну что ты меня подкалываешь, – взмолился он, совершенно сбитый с толку. – Конечно не передумал!
– Ну ладно, – Соня, похоже, милостиво решила объяснить ход своих мыслей. – Смотри.
И она принялась объяснять то, что в её гуманитарном сознании само собой удобно расположилось по полочкам и о чем Алекс не то, что не знал, но – никогда не задумывался.
Кофе, тем более давно остывший, был отставлен в сторону, и две головы склонились над ноутбуком и над кучей всевозможных справочников, с упоением открываемых Соней на нужных страницах.
– Кто такие бароны? – вопрошала профессорским тоном севшая на любимого конька барышня и тут же сама давала развёрнутый ответ.
По её рассказу получалось, что титул «барон» стал присваиваться с начала возникновения Священной Римской империи, то есть с 962 года. Давался он самим императором за особые заслуги. Позже, разумеется, титул измельчал и его стали давать многим. Но первоначально наделялись им именно те, кто и физически и финансово являлся опорой трона. Именно они – бароны, а точнее, их младшие, не получавшие наследства сыновья, и стали основой рыцарских Орденов, завоёвывавших новые пространства для Священной империи.
– Оттуда, от Ливонского ордена, и появились бароны в Латвии и Эстонии. И без сомнения, твой предок, древний фон Дистелрой, был завоевателем. – Подвела итог Соня.
Алекс пытался осмыслить новые данные.
Получалось, что его предки на протяжении столетий воевали, покоряя новые территории во славу императора и папы Римского. Даже Ригу, город, где был найден его дедушка, оказывается, основал епископ Альберт, пришедший в Ливонию на мечах и копьях рыцарей Ливонского ордена. Судя по всему, предки были хорошими воинами. Правда, Иван Грозный всё-таки им навалял, да так, что в 1561 году орден распался.
По условиям мирного договора, по которому состоялся, как теперь принято говорить, «передел собственности», большую территорию, которую контролировал Орден, поделили Россия и Польша. А то, что осталось, принял под своё руководство герцог Готхард Кетлер, бывший магистр Ордена.
Если подумать, то рыцарей, оставшихся на маленькой территории, было, пожалуй, совсем немало. И следовательно, каждому хотелось что-нибудь «откусить» и себе. «А предки-то были не только хорошими воинами, но и политиками и хозяйственниками, раз сумели себе поместья отстоять», – подумал Алекс и загордился.
– Теперь возьмём историю евреев. – Энтузиазм Сони не иссякал, и она снова принялась листать справочники и что-то набирать в поисковике ноутбука.
Оказалось, что евреи пришли в Европу почти две тысячи лет назад.
В начале новой эры – в 70 году от рождества Христова, когда легионеры Римской империи захватили Иудею, сожгли Храм и уничтожили едва ли не полностью мужское население провинции, уцелевшие – в большинстве своём женщины с детьми – вынуждены были бежать.
Первыми на европейском континенте их приняла Испания. Но и в Германских хрониках упоминание о том, что в долине Рейна живут евреи, датировалось 321 годом.
А после того, как в Испании пришла к власти королевская чета Фердинанда и Изабеллы, духовник которой – Торквемада – придумал инквизицию, оттуда на север пошла новая волна еврейской эмиграции. Так что хоть и пришлые, но обосновались они на этих землях очень давно. Однако не всё было так гладко. Не имея своей земли, они вынуждены были зарабатывать на жизнь иным трудом. А поскольку грамотность у евреев была обязательной даже для девочек, стоит ли удивляться, что они умели не только выделывать кожу, шить и лечить, но и считать. А что считать, если не деньги? Именно поэтому и были евреи главными кредиторами европейских императорских домов. Но что тут скажешь, если лучшими советчиками властителей были зависть и жадность? Поэтому время от времени власть поощряла погромы. «Есть кредитор – есть проблема, нет кредитора – нет проблемы», принцип не новый и давно и хорошо известный.
В конечном итоге всем известна история гитлеровской Германии с её газовыми печами.
Но применительно к рыцарям Ливонского ордена история выглядела куда интересней, чем в учебниках.
Все дело было в майорате, то есть в законе, по которому наследство целиком мог получить только старший сын. Цель закона была понятна – не дать раздробить и пустить на ветер фамильные ценности, а в остальном проще не бывает – переходит поместье целиком к старшему сыну – и дело с концом. Да только возникала проблема: при высочайшей детской смертности слишком рискованным было иметь лишь одного сына. А ну как помрёт? И что тогда делать? Поэтому-то знать активно плодилась и размножалась. Не было ничего необычного в том, что супруга владельца поместья ежегодно рожала и рожала. Авось кто-нибудь да выживет.
И выживали, ясное дело. А как же иначе?
И получалось, как в сказке «Кот в сапогах»: старшему сыну – наследство (мельницу), среднему – осла, а младшему… Хорошо, если кота. И вот тут начиналась настоящая проблема.
– Ты только представь себе, – горячо говорила Соня, – полная страна молодых, горячих, воспитанных среди баронской вседозволенности парней, у которых гормоны гуляют не на шутку! И делать они ничего, кроме как мечом махать, не умеют – не баронское это дело – трудиться. Да и грамоте не обучены, опять же, зачем баронскому чаду учиться? За него другие и просчитают и напишут…
И вот этих молодых здоровых недорослей, с полной головой гормонов, после смерти папеньки выгоняют хорошо если с «ослом», а то и вовсе без ничего, вон со двора. Ты представляешь себе, что эти бандюки натворить могут?!
Алекс представлял.
Он слышал рассказы о «лихих девяностых»…
И сейчас он добросовестно кивал, заворожённый и историей, и Соней, увлечённо сверкавшей своими восточными глазами.
– Добавим к этому, что и в Германии, и во Франции, да и практически по всей Европе императорские дворы были в катастрофических долгах. Представь себе ситуацию: ты – император, у тебя немереная куча долгов, на тебя давит Папа, потому что ты не платишь как положено Церкви, а в твоём государстве бушует и трахает всех подряд банда неграмотных, но обученных воинскому делу молодчиков, которых приструнить тебе нечем, ибо страже нужно платить, а денег в казне – нет. Какое бы ты решение принял?
Алекс только пожимал плечами, силясь представить себя на месте императора. Но – не получалось. Он никак не мог заставить себя думать о том, чтобы жить в долг, это казалось таким абсурдным и нелогичным, что выходило за рамки его воображения.
Наконец он вроде бы придумал выход:
– Ну, я бы бизнес наладил… – не слишком уверенно, как троечник на экзамене, протянул он.
– Да уж, неплохо было бы. Но ты представь себе, что ты – малограмотный, и вся страна такая, и промышленности нет! Какой бизнес?
Представить себя малограмотным у Алекса вообще не получилось, и он, сдаваясь, поднял вверх обе ладони:
– Не знаю. А что придумали-то?
– Придумали просто. Если нельзя заработать, то надо украсть! Тем более что и сила для этого есть – ходят по Европе молодые парни, которым некуда силу девать. И главное – если и помрут, никто по ним не заплачет. Вот и нужно их снарядить в поход за золотом!
Вот так и были организованы первые крестовые походы. Там – в Палестине – и был в 1190 году образован немецкий Тевтонский орден. Правда, оказалось, что арабы сражаются хорошо. Так что выжившие вернулись с тем, что удалось награбить, обратно в Германию.
– А теперь представь себе: солдаты, понюхавшие крови, выжившие в битве, вернулись домой. Как они будут жить среди мирного населения? Как селяне?
Алекс знал, как они будут жить. Он видел тех, кто вернулся с чеченской войны, видел их глаза. Эти люди действительно были готовы убивать. Они знали, что могут это делать. Раненные войной несчастные люди….