В половине двенадцатого Дронго увидел наконец, как во двор въезжает темная «девятка» майора. За рулем сидел сам Лысаков. В салоне машины, кроме него, никого не было. Лысаков въехал во двор, вышел из автомобиля, открыл дверь гаража. Сел за руль, осторожно въехал в гараж. Включил свет. Закрыл одну створку ворот. Подошел к машине, чтобы вытащить ключ и захлопнуть дверцу, поставив ее на сигнализацию, и тут услышал, как за его спиной захлопнулась вторая створка ворот. Лысаков обернулся. У дверей стоял Дронго с пистолетом в руках.
– Добрый вечер, – поздоровался он, – вы поздно возвращаетесь домой.
Лысаков не был трусливым человеком. И он не растерялся. Зло сверкнув глазами, он сделал жест, намереваясь дотянуться до кнопки включения сигнализации. Если он успеет быстро наклониться, то сирена оповестит всех соседей о нападении на его машину. Но его может опередить и этот тип, который так обидно ушел от него вчера, – он успеет выстрелить. Это Лысаков понимал четко.
– Сделайте шаг назад, – приказал Дронго, взмахнув пистолетом.
Майор с тоской посмотрел на кнопку сигнализации и, выпрямившись, отошел назад.
– Теперь очень осторожно двумя пальцами правой руки достаньте свой пистолет и бросьте его на землю, – продолжил Дронго, – предупреждаю вас, что при малейшем неточном движении я буду стрелять без предупреждения. Кстати, если вы обратили внимание, у меня пистолет с глушителем. Никто даже не услышит моих выстрелов.
Лысаков потянулся за пистолетом, висевшим у него в кобуре под левым плечом.
– Спокойнее, – напомнил Дронго, – очень медленно и осторожно.
Майор все-таки захотел рискнуть. Он поднял средний палец, пытаясь перехватить пистолет, и услышал над головой выстрел. Дронго выстрелил, не раздумывая. Раздался глухой хлопок. Лысаков убрал палец и бросил пистолет на землю.
– Совсем чокнутый, – пробормотал он, глядя на стоявшего перед ним человека.
– Вы даже не представляете, какой, – кивнул Дронго. – Вчера вы стояли с пистолетом в руках, пытаясь порвать мой паспорт и посадить меня в ваш карцер. Если я ничего не путаю, мне кажется, что меня даже били в вашем кабинете. Впрочем, я не злопамятный. У меня есть к вам всего три вопроса. Гарантия – ваша жизнь. Либо вы мне отвечаете на вопросы, либо утром вас находят в этом гараже.
– Все поймут, что это сделал ты, – прошептал с ненавистью майор.
– Не уверен. Во-первых, у меня есть алиби, я о нем заранее позаботился. Во-вторых, у меня дипломатический паспорт, а значит, меня, если даже арестуют, то в худшем случае выдворят из России. И в-третьих, я надеюсь, что завтра утром о майоре Лысакове будут знать ненамного больше, чем сегодня.
– Пугаешь? – усмехнулся майор.
– Нет. Просто информирую. У меня есть интересная запись. Это пленка, где записан разговор водителя того самого бизнесмена, в номере которого нашли убитую женщину, и человека, который привел ее туда. Хочешь послушать?
– Какая запись? – не понял Лысаков.
Вместо ответа Дронго достал из левого кармана небольшой магнитофон и включил его, положив прямо на капот машины. Раздались голоса Леонида и Арсена. Майор слушал разговор внимательно, чуть наклонив голову, словно пытаясь сообразить, как именно эта пленка могла попасть в руки этого опасного человека. А Дронго, в свою очередь, внимательно следил за своим пленником, отмечая малейшие изменения его лица во время разговора. Первая запись кончилась, и Дронго выключил магнитофон.
– Это не все, – пояснил он, улыбаясь. – Хотите слушать дальше или поверите мне на слово?
– Что тебе нужно?
– Только три желания, как в хорошей волшебной сказке. Вы исполняете мои три желания, и я исчезаю. Оставив вас наедине с вашим пистолетом и вашей машиной. Кстати, будьте любезны, отбросьте пистолет ногой под машину. Я вижу, как вы на него коситесь, пытаясь сообразить, успеете ли вы прыгнуть, схватить оружие и выстрелить в меня раньше, чем я нажму свой курок. Спешу вас заверить – не успеете. Поэтому не нужно соблазнов, отбросьте его ногой под автомобиль.
Лысаков сжал зубы, но отвечать не стал. Просто ударил ногой по пистолету, и тот отлетел под машину. Лысаков намеренно сильно пнул его в сторону. Пистолет ударился о стенку и полетел обратно, оставшись под машиной, совсем рядом с ногами майора. Дронго пока левой рукой убрал кассету, доставая из кармана новую. И поставил магнитофон на запись.
– Какие вопросы? – прохрипел Лысаков.
– Кто вам дал указание поставить и снять камеру? Когда вы это сделали? И кто такой Арсен?
Лысаков молчал. Он пытался сообразить, что именно ему нужно говорить, но направленный на него пистолет его явно нервировал.
– Где гарантии? – спросил майор, тяжело дыша.
– Мое слово, – твердо сказал Дронго, – по-моему, этого более чем достаточно. В отличие от вас, я никогда не нарушаю данного слова.
– Я не ставил камеру и не знаю, кто это делал. Это первый ответ.
– Но вы ее сняли?
– Да, – кивнул майор.
– Кто дал вам указание об изъятии камеры?
Лысаков молчал. Облизнул губы. Закрыл глаза, открыл.
– Нет, – сказал он, – я не скажу, можешь стрелять.
– Когда вы сняли камеру? – Дронго обращался к нему на «вы», и это окончательно сбивало его с толку, нервируя еще сильнее.
– В день убийства. Я остался один в комнате, подошел к картине и снял камеру. Вечером я увидел Коптеву, которая осматривала стенку под картиной и заметила там место от камеры и провода. Я ей сказал, чтобы она никому и ничего не говорила.
– Кто такой Арсен?
– Не знаю. Наверно, какой-нибудь сутенер, я такими мелкими сошками не занимаюсь. – Дронго подумал, что Лысакову свойственно логическое мышление оперативника и он сделал правильные выводы из разговора, записанного на пленку.
– Хорошо, – кивнул Дронго, – вы ответили на два с половиной вопроса. Осталась всего-навсего половина первого вопроса. Итак, кто приказал вам снять камеру?
– Я не скажу, – упрямо повторил Лысаков.
– В ней была пленка?
– Нет, пленку уже достали. Она была пустой.
– Кому вы передали камеру?
– Никому. Мне сказали, чтобы я ее снял и разбил. Я так и сделал. Сразу разбил на мелкие куски и утопил в реке, выбросив в разные стороны.
– Я задаю все тот же вопрос. Кто дал вам указание снять камеру? Или, если хотите, кто дал указание разбить камеру?
– Нет, – снова ответил Лысаков, – я не могу говорить. Меня сразу убьют. Я ничего не могу говорить.
– Обещаю, что никто не узнает о нашем разговоре.
– Нет, – упрямо повторил Лысаков, – они меня найдут и убьют.
– Вы думаете, что будет лучше, если вас убью я?
– Не могу, – выдохнул Лысаков, – не могу.
– Кстати, остается еще Коптева, которая подтвердит, что именно вы давали ей указание ничего не говорить о тайнике за картиной.
По лицу Лысакова прошла какая-то тень, словно он хотел улыбнуться. Дронго почувствовал, что произвел холостой выстрел.
– Кстати, – Дронго понял, что надо вырвать у него этот козырь, – мы записали и разговор с ней. Так что вам не отпереться.
Вот теперь Лысаков напрягся, ощутимо напрягся. Изменился в лице, злобно взглянув на стоявшего перед ним человека.
– Мне нужно знать имя, – Дронго посмотрел на часы, – мы теряем время, майор. Я не уйду отсюда, пока не узнаю имя.
– Полковник, – прошептал Лысаков, – полковник Савельев, начальник нашего управления.
– Очень хорошо, – Дронго достал из кармана мобильный телефон, набирая номер. – Добрый вечер, – поздоровался он с Ильиным, ожидавшим его звонка. – Мы беседуем сейчас с майором Лысаковым. Будь добр, проверь, пожалуйста, кто именно работает начальником управления у нашего друга. Мне нужно знать фамилию.
– Не надо, – хрипло сказал Лысаков, – я соврал. Не нужно проверять. У нас нет такого полковника.
– Не надо проверять, – удовлетворенным голосом сообщил Дронго, – кажется, наш друг готов нам все рассказать.
– Будьте осторожны, – пожелал на прощание Ильин.
– Итак, вы мне соврали. Может, наконец-то сообщите, кто же дал вам указание о камере. По приказу какого человека вы сломали камеру? Мне нужно имя! Быстрее, Лысаков! Мы теряем время.
Майор явно боролся с противоречивыми чувствами. Он колебался.
– Если вы не поняли, я вам объясню ситуацию. Врать не имеет никакого смысла. Вы ведь все равно будете скомпрометированы. А кто-то еще и сообщит о ваших отношениях со мной. Решайте быстрее, майор, у вас мало времени.
– Ты не будешь стрелять? – все еще колебался майор.
– Не буду. Это же глупо и нелогично. Зачем мне вас убивать, если вы сообщаете мне фамилию? Только из чувства личной мести! Но я уже забыл, как меня били в вашем кабинете. Хотя ребра болят до сих пор. Наконец самое главное. Те, кто задумал и осуществил убийство несчастной женщины в отеле, решили, что пора избавляться от свидетелей. Сегодня утром убит Леонид, голос которого вы слышали на пленке. Если хотите, я назову вам адрес, где произошло убийство, и вы позвоните в милицию того округа, чтобы убедиться в правдивости моих слов. Вы очень сильно влезли в это дело, Лысаков, и единственный ваш шанс – сказать мне правду.
– Его убили? – не поверил Лысаков.
– Я назову адрес, а вы можете позвонить. Я не играю краплеными картами. Его убили сегодня утром. Застрелили так же, как и Ирину. Два выстрела в тело. Контрольный в голову.
Майор молчал. Он стоял, соображая, как поступить в этой ситуации. Дронго не торопил его, понимая состояние своего пленника.
– Хорошо, – решился наконец Лысаков, – я скажу... я вам скажу... Но он не должен знать, что от меня...
– Обещаю. Говорите имя.
– Кривец. Подполковник Кривец. Он работает на Петровке, начальник отдела. Раньше я работал в его отделе. Он вызвал меня и сказал, что в номере отеля будет камера. Пустая камера. Ее нужно снять и разбить. Что я и сделал. Вот и все.
– Сейчас проверим, – Дронго снова достал телефон, набрал номер. – Андрюша, – ласковым голосом сказал он, – проверь, работал ли раньше Лысаков под руководством некоего подполковника Кривца на Петровке. Да, фамилия Кривец. Быстро проверь и позвони. Пока.
– Вы дали слово, – напомнил Лысаков.
– Я его сдержу. Если выяснится, что вы действительно работали с ним, я уйду. Но если окажется, что вы подставили другого человека, то вместо меня вернется другой. Который станет стрелять не раздумывая. Неужели вы еще не поняли, майор, в какую игру влезли, решившись унести камеру с места преступления? Я знаю, среди ваших коллег приняты незначительные нарушения во время обысков, оформления протоколов допросов или выемки документов. Но это совсем другое дело. Вы очень капитально прокололись с этой камерой. Теперь в ваших интересах, чтобы мы добрались до убийц быстрее, чем они доберутся до вас. Вчера я пытался именно это вам объяснить. Но вы не захотели меня даже выслушать.
– Кривец, – упрямо повторил Лысаков, – он сказал, чтобы я убрал камеру.
– Это тот, кто покрывал вас, когда возникло дисциплинарное дело? – спросил Дронго.
– Откуда вы знаете? – разозлился Лысаков.
В этот момент зазвонил мобильный телефон. Дронго включил аппарат.
– Слушаю.
– Есть такой, – сообщил Ильин, – действительно раньше работал начальником Лысакова. Думаешь, он говорит правду?
– Не знаю, – Дронго отключил аппарат, спрятав его в карман. Выключил магнитофон, убирая и его в карман.
– Ладно, Лысаков, – сказал он на прощание, – постарайтесь несколько минут не дергаться. Пока я выйду за дверь. И самое главное – сами никому не рассказывайте о нашем разговоре. Иначе вам действительно будет сложно отбиваться от столь многочисленных недругов, которые вас окружат. У нас никакого разговора не было. Но, если вы попробуете что-либо предпринять против меня, тогда эта беседа пойдет в ваше управление. Я думаю, вы поняли, что я все записывал на пленку.
– Негодяй, – прохрипел Лысаков.
– Нет. Только для предосторожности. Зная ваш характер, я могу ждать любой пакости. Это моя гарантия на будущее. Когда в следующий раз вы попытаетесь порвать мои документы или отправить меня в ваш карцер только потому, что вам так захотелось, я напомню вам о пленке. Она будет храниться в надежном месте. И если даже вы солгали, то и тогда я вам не завидую, майор Лысаков.
– Чтоб тебя... – выдохнул майор.
– А это я слышал много раз. Всего хорошего, майор. Желаю вам получить еще одну звездочку. Думаю, что вы ее вполне заслужили.
Дронго повернулся и вышел из гаража. Лысаков наклонился, схватил из-под машины пистолет и выбежал следом. Во дворе уже никого не было. Лысаков, сжимая в руках пистолет, обошел весь двор – пусто. В бессильной ярости он кусал губы в кровь. Неизвестный исчез, словно растаял. А вместе с ним исчезла и запись их разговора.
День пятый
Уже в кабинете Андрея он почувствовал, как ему хочется спать. Ильин принес раскладушку, но Дронго отказался, бросив матрас на пол.
– При моем весе лучше спать на полу. Не будет по крайней мере болеть спина, – объяснил он пораженному Андрею.
– Внизу мы удвоили охрану, – сообщил Ильин, – все семьи наших сотрудников отправлены в туристическую поездку в Германию, чтобы никого не могли шантажировать в оставшиеся несколько дней. Мы всех предупреждаем о персональной ответственности. Федосеев ночует у себя на квартире, но обещал завтра тоже остаться здесь.
– Хорошо, – кивнул Дронго, – включи телевизор, я послушаю последние известия. В час ночи по ОРТ пойдут свежие новости.
– Все каналы твердят об аукционе, – сообщил Ильин, – словно с цепи сорвались. Считается, что это будет самый крупный аукцион в истории нашей страны.
– С чем я вас и поздравляю, – Дронго начал раздеваться.
– Я пойду, – тактично сказал Андрей.
– Подожди. Мне нужно еще с тобой поговорить, – Дронго снял пиджак и галстук. – Что насчет института?
– Пока ничего, – вздохнул Андрей, – мы проверяем все институты, где есть такой факультет. Но нигде Ирина Максименко не числилась. Может, она соврала.
– В разговоре Арсен сказал, что она гордая девушка, студентка. Скорее всего она на самом деле была студенткой. Поиски надо продолжать.
– Двое наших ребят ищут, – сообщил Ильин, – и завтра будут искать.
– Завтра последний рабочий день перед выходными, – напомнил Дронго, – пусть постараются охватить как можно большее число учебных заведений. Нужно проверять всех – вечерников, заочников.
– Я им так и поручил.
– Хорошо. Что с этим Арсеном? Выяснили, кто таков?
– Нет, – виновато буркнул Андрей. – Столько работы, что не до Арсена. Но его тоже ищем.
– Плохо ищем, – нахмурился Дронго, – впрочем, кажется, сам виноват. С самого начала просил дать мне только двух помощников. Правда, один из них ушиб ногу, а второго разрывают на части всякие дела, но я не должен был перекладывать свою ответственность на других. Ладно, завтра с утра сам поеду на поиски этого Арсена. У меня есть некоторые связи, постараюсь их задействовать.
– Вы лучше отдохните, – посоветовал Андрей, – столько времени на ногах.
– Действительно – лучше, – согласился Дронго, и в этот момент зазвонил телефон. Андрей удивленно взглянул на Дронго и поднял трубку.
– Добрый вечер, Александр Михайлович, – поздоровался он, и Дронго понял, что звонят из Парижа. Он взял трубку.
– Добрый вечер, – услышал он знакомый голос бизнесмена. – Как у вас дела?
– Работаем. – Он помнил, что их могут подслушать, и не собирался ничего говорить по телефону.
– Мне сегодня звонили в приемную из прокуратуры, – сообщил Александр Михайлович. – Они настаивают, чтобы я прилетел в Москву для дачи свидетельских показаний. Как вы считаете, мне нужно лететь?
– Думаю, что да, – ответил Дронго, – ведь вы понимаете, что их интересуют подробности дела. Если вы упрямо будете отказываться от своего возвращения, это вызовет лишние подозрения. Кроме того, мне кажется, что ваше присутствие в Москве гораздо полезнее, чем в Париже.
– Я тоже об этом думал. Я решил прилететь в воскресенье. У меня останется еще один день на решение нашей проблемы. В понедельник истекает срок подачи заявок, – напомнил бизнесмен, – а мы пока ничего не подтвердили. Нужно либо подтвердить свое участие в аукционе, либо подтвердить отказ.