Вначале пленный не столько отвечал по существу задаваемых вопросов, сколько ругал Гитлера, фашистов, Салаши. Оказалось, что пленный принял их за советских разведчиков. Смелые действия и форма советских летчиков не оставляли у пленных никаких сомнений.
Из с трудом добытых показаний пленных они установили, что до линии фронта все еще было около 40 километров, что все населенные пункты охраняются противником даже там, где нет его войск, во многих местах усиленно ведутся оборонительные работы, что в тылу действуют партизаны, нападающие даже на гестаповцев. Пленные просили их не убивать. Охранник даже плакал. Как поняли пилоты, он очень беспокоится о своей семье, которая утром ждет его к завтраку, а австриец все горевал об утопленной машине.
— В борьбе против фашистов гибнут тысячи и тысячи замечательных людей, а тут один думает о несостоявшемся домашнем завтраке, а другой — об утопленной машине, — заметил Бунцев.
Бунцев и Кретова стали «агитировать» пленных. Много они им говорили и доказывали жестами, что фашисты уже проиграли войну и все, кто вовремя не спрыгнет с тонущего фашистского корабля, утонут вместе с ним. Осталось очень мало времени, и надо спешить принять участие в борьбе с фашистами.
Охранник безучастно слушал и смотрел на их жесты, но то ли не понимал, то ли думал о другом. Совсем иначе повел себя Карл. Он предложил свои услуги: показать на карте, имевшейся в полевой сумке офицера, где находятся штабы, аэродромы — и предлагал провести туда разведчиков, и за все он просил не убивать его, доставить его в плен. Отец и другие австрийцы, которые были в плену в России во время первой мировой войны, очень хвалили отношение к ним русских.
Между пилотами и пленным водителем произошел разговор, смысл которого заключался в следующем:
— Русские добрые и правильные люди, — говорил пленный. — Они храбрые вояки и не издевались над пленными, а не то, что американцы.
Когда он сказал об американцах, лицо его выразило явную ненависть.
— А что американцы? — спросил капитан.
— Американцы бомбят жилье, а не настоящие военные объекты. Они то ли боятся зениток, то ли нарочно сбрасывают бомбы на рабочие окраины.
— Но ты жалуешься на американцев, а гитлеровцы уничтожали невинных мирных людей, сжигая их в печах, умерщвляя в душегубках, доводя их до голодной смерти. Против этого ты не протестовал, а возил на своей машине офицера, и, черт тебя знает, может быть, ты вместе с ним был на нашей земле и…
— Нет, нет, — прервал его водитель, — я не был на вашей земле, но как я мог протестовать, когда за малейший протест — смерть. А у меня двое малолетних детей. Поэтому я молчал, кричал, как все кричали, «хайль Гитлер!», но я рабочий, я понимал, что Гитлер обманул некоторых австрийцев, других запугал, третьих уничтожил. Он обещал нам горы золота, а все забирали его сатрапы. Они все прибрали к рукам, а я как был рабочий, так и остался. До Гитлера я мог еще говорить, чувствовать себя человеком, а гитлеровский нацизм сделал нас послушными манекенами, и многие тысячи австрийцев сложили свои головы или пропали без вести, чтобы заправилы новой империи стали еще богаче. Да и «Хайль» кричал, чтобы он сдох, и на их сборища ходил. А если бы не ходил, то я сейчас не был жив. Те, кто не кричали «Хайль» погибли в тюрьмах, но и среди тех, которые кричали и ходили на сборища, были и быстро прозревшие от фашистской демагогии, были и такие, которые ходили и кричали вместе с фашистами, но работали в подполье.
— Но вот уже виден конец фашизма, а еще находится много дураков из тех, кому фашизм ничего не мог принести, кроме каторги, которые еще защищают идущий в могилу гитлеризм, — заметил капитан.
— Да, есть дураков и много. Раньше их увлекали перспективами стать господами, а теперь пугают истреблением красными, распространяют сказки, что красные или уничтожат всех немцев или угоняют их в Сибирь и там они умирают от голода и изнурения.
— И этому верят?
— В том то и дело, что верят. Да и как не верить! Сколько горя, несчастья принесла затеянная Гитлером война, сколько тысяч мирных жителей было варварски уничтожено там, где появлялись фашисты. Поэтому боятся многие, одни боятся, что русские не будут щадить ни виновных, ни правых, другие боятся потому, что сами или их дети и мужья уничтожали невинных мирных людей.
— Все это муть! Чепуха! Виновники наших, да и ваших бед понесут заслуженное наказание, а невинным и обманутым бояться нечего, — сказал Бунцев и, посмотрев внимательно на пленного, добавил: Вот что, Карл. Русские не злопамятны. Мы уничтожаем врага только тогда, когда он не сдается, но пленных мы не трогаем. Ты будешь жить, если не вздумаешь бежать или выдать нас криком и другими действиями. Тогда берегись: стреляю я метко.
Пленный заерзал, выражая благодарность.
— Нет, я вам не буду мешать, я буду вам помогать, — сказал он твердо.
— Но, помогая нам, тем самым ты будешь вредить гитлеровской армии.
— Да. В фашистскую армию мне нет возврата. Меня обвинят и повесят за убийство майора.
— Ну, а если бы тебе удалось выдать нас, тогда тебя не только не повесят, наоборот, наградят.
Пленный даже обиделся и сказал:
— Майор был ко мне несправедлив. Он меня часто унижал.
Карл очень жалел, что утопили его машину, на ней он возил бы русских. Когда Бунцев стал ему объяснять, что на машине они не смогли бы проехать через контрольно-пропускные и населенные пункты — их могли задержать, то водитель пояснил: на переднем лобовом стекле слева был нанесен пропуск. На кузове справа и слева были нанесены знаки, что машина принадлежит войскам связи, и их никогда нигде не останавливали и документы у них никто не проверял.
— Я хорошо знаю, где и как проехать, чтобы не задержали и даже не остановили. Четыре года ездил с разными офицерами. Были мысли уехать к партизанам, да побоялся: машину заберут, а меня расстреляют.
Бунцев и Кретова, выслушав пленного, переглянулись — оба подумали об одном: не врет ли австриец.
— Ну, а почему ты мне тогда сразу не сказал об этом? Теперь бы уже были у партизан или скрылись ближе к линии фронта.
— Да как вы меня схватили, так я не сразу опомнился. Я думал, что вы и без моей помощи обойдетесь. Но можно и другую машину достать подходящую, а вы это умеете делать.
— Не всегда и не всюду легко добывать машины, как ты это думаешь, заметил капитан. — Если ты нам будешь помогать, тогда, наверное, будет легче обзавестись автотранспортом.
— Конечно, буду помогать. Буду делать все, что скажете.
— Партизаном думаешь стать? — спросил капитан.
— О, да! Буду помогать партизанам, а потом и сам научусь, — ответил Карл убедительно, что можно было поверить в искренность его слов.
«Партизан поневоле, — подумал Бунцев и решил его взять. — Уж очень много вещей завелось. Пусть пока носит, а там будет видно», — решил он.
— Замечательно! Он хочет воевать против Гитлера. Так мы дадим ему такую возможность. Давайте мы его переоденем в майора, тогда от него может быть польза, — предложила Кретова.
— Ты, Оля, все за свои партизанские хитрости. А пожалуй, и действительно полезно иметь своего немецкого майора, — поддержал его Бунцев.
Когда предложение Кретовой объяснили пленному водителю, тот искренне испугался и стал убеждать, что майора из него не выйдет, а если его в этой форме поймают, то непременно повесят.
«Вот это нам и нужно, чтобы он боялся быть пойманным гитлеровцами», — подумал Бунцев.
— А ты думаешь, что нас поймают фашисты, так помилуют? — спросил он Карла. — Нет! Но нас не повесят потому, что мы живыми не сдадимся. Раз ты решил с нами, то отступать нельзя. Если ты с нами, то слушай нас, а если ты против нас, то… Мы не хотим, чтобы ты попал к фашистам, а хотим, чтобы ты был настоящим майором в будущей свободной Германии, если это понадобится.
Много еще пилоты разговаривали с Карлом. Им хотелось верить, что он говорит им правду, но они не были настолько наивны, чтобы поверить пленному сразу без подтверждения делом.
— Вот, что Карл! Сейчас мы тебя в майоры произведем, а потом, для крепости, на день уложим спать связанным. Ты понимаешь сам, что мы не можем тебе поверить до тех пор, пока не докажешь делом, и днем мы не можем рисковать, оставив непроверенного человека не связанным по рукам и ногам. Так что прости нам нашу бдительность.
И пилоты, переодев шофера в майора, опять связали ему руки и ноги. Капитан Бунцев предложил Кретовой отдыхать, а сам остался дежурить.
Глава 11
Наказанный предатель
Простившись с добросердечными венграми, Добряков без приключений к утру подошел к лесу — месту сбора экипажа. Здесь он увидел среди кустов человека и сразу узнал в нем своего друга. Радости не было конца.
Двое измученных ночными переходами и переживаниями людей расположились в тех самых молодых сосенках, в которых более суток тому назад находились Кретова и Бунцев. Несмотря на голод, ели без аппетита, запивая вином. Днем Темкин на одном дереве заметил срез с буквами С.Б.О.К. и указал на них Добрякову. Бортмеханик обрадовался.
— Они живы и были здесь. Именно здесь, на этом месте.
Он начал искать под деревом записку, но ничего не нашел. Днем в лесу и на подходах было спокойно.
Обнаружение следов командира и радистки так взволновало друзей, что, несмотря на усталость, они не могли уснуть.
«Жаль, что следы обрываются. Где их теперь искать?» — думал Добряков.
* * *Укрывшись шинелью и плащпалаткой, утомленная радистка крепко спала и не слыхала раскатов приближавшейся канонады.
Чтобы обеспечить ее безопасность на время своего отдыха, Бунцев не давал спать пленным. Его беспокоила мысль, что делать с пленными? Даже безоружные они представляют собой опасность: в случае появления противника, когда надо замереть, они могут своим шумом выдать их врагу, а в случае какой-либо оплошности даже напасть сзади. Сейчас они лежат связанные, возможно, стараясь ничем не выдать своих намерений. Есть три варианта: ликвидировать, оставить на месте связанными, взять с собою и доставить в расположение своих войск, — так думал капитан. Но первый вариант он сразу отбросил; врага уничтожают когда он не сдается — это аксиома советских воинов. Будь это в своем тылу, думать было не надо. А здесь кругом враг, и малейшая опасность, ошибка может привести к гибели.
Глядя на пленных, Бунцев пытался проникнуть в их мысли, узнать, что они думают, кто они в действительности. Он начал изучать их документы, но они мало что ему говорили. В документах Карла он нашел его снятого вместе с семьей, отдельно его жену с детьми и много семейных снимков. Были снимки Карла с какими-то офицерами, нашел он письма, но прочитать их не смог. В документах охранника было одно удостоверение и какая-то записка, которую пилот тоже не смог прочитать. Изучив документы, Бунцев пытался еще поговорить с Карлом и охранником, но из разговора мало что узнал нового. Пленные как только можно ругали Гитлера, Салаша, фашистов, но как проверить, насколько это было искренне.
Проснулась Ольга и заставила капитана лечь отдохнуть.
— Будь осторожна, смотри в оба, ни в коем случае не усни, — предупредил Бунцев радистку.
— Будьте покойны. Все будет в порядке. У меня не сорвутся.
Заставив пленных отвернуться и не поворачиваться в ее сторону, Кретова занялась своими партизанскими делами.
Приводя в порядок имущество, наблюдая за спящими, она присела. Но вскоре ей так захотелось спать, что против воли она закрыла глаза, склонив голову. На секунду она действительно отключилась, но, поймав себя на этом, девушка громадным усилием воли приоткрыла глаза. Взглянув на пленных, она сразу заметила, что охранник не спал. Увидев, что за ним наблюдают, он вздрогнул и вновь притворился спящим. Сонливость у Ольги как рукой сняло. Она решила притвориться и понаблюдать за пленными. Поудобнее положив голову на мешок и закрыв лицо рукой, она могла незаметно для пленных за ними наблюдать.
Некоторое время пленные лежали спокойно и, казалось, спали, но вот охранник приоткрыл один глаз и, убедившись, что часовой спит, попытался освободить руки, пробуя перетереть веревку о камень. Или веревка была слаба, или лежащий около охранника большой камень был острым, но ему это удалось. Освободив руки, охранник хотел было распутать ноги, но ему мешал Карл. Пленные были связаны так, что сначала надо было освободить Карла. Когда же охранник начал развязывать ноги австрийцу, тот проснулся, и, поняв в чем дело, к удивлению Кретовой, готовой вскочить и расправиться с обманщиками, не дал себе развязать ноги, отрицательно покачав головой. Охранник о чем-то на мгновение задумался, потом лег рядом с Карлом и начал ему шептать на ухо, но пленный водитель продолжал отрицательно мотать головой. Отвернувшись, охранник стал пытаться вырыть из земли камень, но на этом его деятельность была прервана. Быстро вскочив, Кретова оглушила прикладом охранника. Удар оказался настолько сильным, что тот больше не приходил в сознание.
Покончив с охранником, Ольга прислушалась, — кругом тихо, капитан спал. Она продолжала выполнять обязанности часового, слушая далекую артиллерийскую канонаду. И только когда начало темнеть, она разбудила Бунцева и рассказала ему о происшествии.
— Туда ему и дорога, — отозвался капитан, посмотрев на бесчувственное тело.
Бунцев спустился к ручью, умылся и возвратился бодрым.
— Ну, а ты уходить не хочешь? — спросил капитан Карла, которому Ольга освободила рот, руки и ноги, но тот казался каким-то жалким в форме немецкого майора, которая никак не шла бывшему водителю.
— Нет, мне некуда уходить, — ответил австриец.
— Молодец! Не поддался на провокацию, — добавила Ольга.
— Ладно, раз так, то оставайся и помогай нам, — сказал Бунцев, обращаясь к австрийцу и похлопав его по плечу.
На Карла нагрузили тяжелый тюк с различным имуществом, возвратили ему пистолет и, оставив охранника и его винтовку на месте, пошли по направлению к линии фронта — туда, откуда доносилась далекая артиллерийская канонада.
Глава 12
На фронтовых дорогах
Через два часа Бунцев с группой вышел к большой автомобильной дороге. В это время по ней в западном направлении шла автомобильная колонна. На фоне неба с земли были хорошо видны силуэты машин, наполненных различным грузом.
«Если с фронта идут груженые разным имуществом машины, значит определенно отступают или готовятся отступать», — решил Бунцев.
Но на колонну приходилось смотреть только издали, так как двое, хотя и вооруженных, людей сделать с ней ничего не могли. Наконец длинная колонна прошла. На дороге словно все замерло, только в ночной темноте где-то невысоко в воздухе послышался неповторимый звук моторов У-2.
— Кукурузники. Цари ночных просторов. Честное слово, они, — В радостно сказал Бунцев.
— Дорога нам попутная (ориентировались во время вынужденного простоя), движение редкое, так надоело волочить ноги по грязи, рискнем идти по обочине, авось кто-нибудь попадется, с помощью Карла высадим и сами поедем, — шепнула Ольга Бунцеву.
По твердой обочине идти было удобно, но только непрерывно приходилось смотреть назад, чтобы внезапно не нагнала машина.
— Идет, — предупредил капитан, заметив быстро приближающийся сзади слабый огонек.
Через несколько секунд мимо лежавших за кюветом пешеходов пронеслась легковая машина. Через минуту впереди нее появился красный свет. Машина остановилась.
— Переезд. Там по карте железная дорога. Придется обойти.
— Обойдем! Нам не впервые, — бодро ответил Бунцев.
Обходя переезд, группа вышла к железной дороге, в 200 метрах от него.
— Все спокойно! Никаких признаков охраны, — шепнула Ольга после тщательного изучения обстановки в районе перехода.
Благополучно перейдя через дорогу, группа собралась уже уходить, но, услышав вдали шум идущего поезда, Бунцев решил задержаться и установить, с чем идет поезд. Минуты через три мимо группы прошел воинский эшелон: в людских вагонах горел слабый свет, на 12 платформах стояли автомашины и орудия.