— Ты девушка, а не садовод… — бубню я, стоя наутро в дyше и натирая мылом кустик волос на лобке. Не такая уж она и буйная, кстати, моя растительность.
Наклоняюсь и осторожно, чтобы не порезаться, провожу бритвой по островку пены, один раз, другой, третий, а когда кожа становится абсолютно голой, то, поколебавшись немного, сбриваю все, что возможно сбрить, и между ног. Нет, я вовсе не собираюсь позволять фотографировать себя настолько интимно (ни за что), просто во мне внезапно проснулся перфекционист.
Трогаю результат скользкой ладонью, придирчиво оценивая свой талант парикмахера.
Хм. Непривычно. Но гладко… И мягко. Развратно. Что-то в этом есть, короче. Завороженная новыми ощущениями, я касаюсь себя все более увлеченно. Сползаю по стене вниз, сажусь, забросив ноги на бортик ванны. Горячие ручейки, падающие сверху, стекают по животу туда, где кружат… пляшут… трепещут мои осмелевшие пальцы. Сквозь шум воды я слышу свои легкие вздохи, чувствую приближение первого сладкого спазма… О-ох…
…В реальность врывается громкая трель телефона, и я, вздрогнув от неожиданности, больно стукаюсь затылком о кафель. Это будильник — напоминание, что скоро мне выходить! Как ошпаренная, я вылетаю из ванны. И замираю на миг, мельком увидев себя в запотевшем зеркале. Влажное порозовевшее тело, горящие щеки, томный взгляд — из отражения на меня смотрит записная сексуальная маньячка. Боже, я и не знала, что возбужденной выгляжу так.
Похоже, сама того не желая, я подготовилась ко встрече с месье Жераром гораздо лучше, чем следовало.
***
И он, кажется, тоже это замечает, когда я — еще взбудораженная после душа и запыхавшаяся после бега по утренним улицам — переступаю порог студии.
— Доброе утро, Софи.
Месье Жерар сидит за круглым столом и выглядит до неприличия свежим. Нервные кисти рук зависли над клавиатурой открытого ноутбука, пока он смотрит своими пронзительно-синими, как сегодняшнее небо, глазами, как я несмело ковыляю ему навстречу.
— Доброе, — бормочу и, краснея, всовываю ладони в передние карманы шорт. — …Мне раздеваться, да?
— Минуту, только допишу ответ на письмо. А ты пока… — Он протягивает мне несколько листов, соединенных голубой скрепкой, и ручку. — Вот. Почитай.
— Что это?
— Договор. Описание того, чем мы сейчас займемся, информация о правах на снимки и так далее.
Внутри меня начинает нарастать паника. Я чувствую себя Марией-Антуанеттой, которую перед восхождением на эшафот попросили подписать контракт с палачом. Кручу в руках распечатку, пытаюсь читать, но строчки прыгают перед глазами, и я никак не могу ухватить смысл.
— Он ведь стандартный, да? — Нервно сглатываю. — Тут ведь нигде не написано мелким шрифтом, что я обязана подарить вам почку?
Не глядя на меня, он смеется. Длинные пальцы, набирая текст, быстро летают по клавиатуре.
— Не написано. Но ты все-таки почитай.
Слушаюсь и делаю вторую попытку. Нет. Сейчас я не в состоянии вникать в эти составленные заковыристым юридическим языком фразы. Чиркаю подпись и кладу бумаги на стол. Бегло проверив последнюю страницу, месье Жерар кивает.
— Вот теперь, — он отодвигает ноутбук в сторону и улыбается краешком рта, становясь похожим на пирата, — можно и раздеваться.
Меня пробирает дрожь от приближения неизбежного. Но не успеваю я взяться за край майки, как меня берут за запястье и уводят к кабинке, похожей на примерочную в магазине одежды. Внутри — зеркало в рост, неглубокая ниша с вешалками и рыжее кресло.
— Весь стриптиз в моей студии происходит здесь.
Я с облегчением перевожу дух — уф, не придется раздеваться у него на глазах — и, проникнув в кабинку, плотно задергиваю за собой полосатую штору. Снимаю джинсы и майку, лифчик с трусиками, тяну время, аккуратно укладывая каждый предмет на кресло. Последней стягиваю резинку с волос и, точно вишенку на торт, водружаю ее на маленькую стопку одежды.
Ну, вот и все.
Повернувшись лицом к полосатой шторе, я обреченно вздыхаю, точно перед расстрелом, и сразу себя одергиваю. Хватит паниковать. Не съест же он меня, в конце-то концов. Разделив свои волнистые волосы на две части, я закрываю ими грудь, после чего, стыдливо прикрываясь, выскальзываю из кабинки. Месье Жерар ждет снаружи — уже с фотоаппаратом в руках. При моем появлении он задерживает дыхание. С минуту, не торопясь, рассматривает мое обнаженное тело.
— Ты похожа на Венеру Боттичелли, — произносит он наконец хрипловато — и на сей раз без тени улыбки, — а потом, точно спохватившись, прибавляет знакомым ироничным тоном: — С год посидевшую на диете.
Оставив меня у кровати с ажурной спинкой, которую я приметила еще вчера, он уходит к окну. Я слышу щелчок, напоминающий взвод курка — снова мрачная ассоциация, да что ж такое! Жалюзи приоткрываются, и на черные шелковые простыни ложатся тонкие полосы света.
— Что теперь? Имитировать африканскую страсть? — прячу я неловкость за шуткой.
Мой палач вскидывает темную бровь, щурится.
— Для начала перестань имитировать арктический холод. — Я опять слышу смешок. Ну, если смех действительно продлевает жизнь, то сегодня месье Жерар выторговал себе пару лишних лет в доме престарелых. — Нет, Софи, — продолжает он уже совершенно серьезно. — Эмоции нужно не имитировать, а испытывать на самом деле, иначе хороших снимков не выйдет.
Сидя на краешке кровати, я боязливо ежусь, пока он, точно лектор на лекции, расхаживает передо мной взад-вперед и жестикулирует с фотоаппаратом в руках.
— Тема нашей фотосессии — сон, греза, мечта, фантазия… Твоя героиня мечтает о человеке, который ей очень-очень нравится. Которого она хочет, — поясняет он, усмехаясь. — Твоя задача — передать ее настроение. Выражением лица, языком тела, движениями. — Помолчав, он строго сообщает: — Все это, кстати, подробно описано на второй странице договора, который ты не прочла.
— То есть, мне нужно передать возбуждение?
— Именно так.
— Но как… — мямлю растерянно. На словах все кажется довольно логичным и даже интересным, но как это воплотить, я совершенно не представляю. — Одна я, наверное, не смогу… Вот если бы тут был мой парень…
— Ты, наверное, хотела сказать: если бы у тебя вообще был парень.
Я пристыжено опускаю взгляд. Опять он поймал меня на вранье.
— Ладно, у нас мало времени. Давай начинать.
— Погодите! — торопливо выпаливаю, когда он приближается на расстояние шага. — У меня два условия.
— Условия? Ты же все подписала. — На моем лице — отчаяние, и он, сжалившись надо мной, вздыхает. — Ну хорошо. Говори.
— Во-первых, мне нужно несколько фотографий из этой съемки. Для себя. — Он шумно втягивает носом воздух и возводит взгляд к потолку, якобы размышляя. Затем кивает. О, ну спасибо за одолжение! — А во-вторых… Можно чем-то закрыть мне лицо? Не хочу, чтобы дедулю хватил удар, если он случайно наткнется на эти снимки.
— О, так мой клиент — твой дедушка? Интересный поворот.
Я непонимающе морщу лоб.
— Клиент?
Он тоже морщится, только досадливо.
— Софи, если бы ты прочла договор…
— Прошу вас, — упираюсь я. — Тайное всегда становится явным.
Решив, видимо, что уступить проще, чем спорить, месье Жерар уходит к одному из туалетных столиков, и через полминуты мне на колени падает венецианская полумаска из черного бархата.
— Годится?
Я прикладываю маску к лицу.
— Но она же почти ничего не закрывает.
Он хмурится. Похоже, его терпение на исходе… Идет быстрым шагом к столу, где стоит белый бумажный пакет с затейливым иероглифом, вытряхивает оттуда коробочку из-под лапши вместе с комками смятых салфеток и, приподняв пакет двумя пальцами, предъявляет мне.
— Выбирай. Или маска, или вот это. Ничего другого у меня нет.
— Маска, — шепчу еле слышно, сдаваясь.
Надеваю ее и ложусь, сложив ладони на животе и сжав бедра.
— Софи, ты лежишь, как в морге, — слышу сверху его недовольный голос. — Не хватает только бирки на пальце ноги. Постарайся расслабиться.
Окей, будет сделано… Кладу одну руку под голову, проследив, чтобы волосы по-прежнему закрывали грудь, и чуть-чуть сгибаю ногу в колене.
— Так лучше? — спрашиваю с надеждой, но по лицу вижу, что нет.
Возвышаясь надо мной, он озадаченно потирает подбородок.
— Твоя застенчивость — это очень мило, но я от такого, признаться, отвык. Давай-ка поступим вот как. Раз у тебя самой расслабиться не выходит… — Вернувшись на минуту к столу, он включает на ноутбуке плавную музыку с приглушенным и очень чувственным женским вокалом. — То я попытаюсь тебе помочь.
Я не знаю, что он подразумевает под этим своим «помочь», однако молча киваю.
— Итак, Софи… Сначала закрой глаза. — Ох. Закрываю. — И представь, что ты у себя дома. За окном теплые летние сумерки, горят фонари. Слышен шелест вечернего города. — Низкий, бархатистый, завораживающий голос легко проскальзывает в мое подсознание, и все, что он говорит, я вижу, как наяву.
— Вы прямо гипнотизер какой-то, — выдыхаю с нервным смешком.
— Ах, если бы… — Я чувствую в его тоне улыбку. — Ты ждешь своего… м-м… любимого человека, с которым сильно, до дрожи, хочешь заняться сексом. Ты хочешь ощутить тепло его поцелуев, силу его рук, тяжесть его тела… — Я краснею, мое дыхание становится неровным. — Его большой, твердый член. Во рту. А потом внутри.
Эти грубые слова — словно мазок малярным валиком по картине с пасторальным пейзажем. Они должны ужаснуть меня, но вместо шока я чувствую внутри прилив жара, который, мимолетно омыв мои груди, устремляется вниз.
— Ты успела поиграть с собой, пока принимала душ, и теперь немного возбуждена. — Боже, если он не гипнотизер, тогда ясновидящий. — Проходят минуты, ты понимаешь, что твой любимый опаздывает, и думаешь — а почему бы не начать без него? — Действительно, почему бы и нет? — Обнаженная, ложишься на кровать и широко раздвигаешь ноги…
Вцепившись в простыни, я издаю судорожный вздох.
— Раздвигаешь ноги, Софи, — повторяет месье Жерар тихо, но твердо, и я, позабыв данное себе обещание, подчиняюсь. Сгибаю ноги в коленях и раздвигаю их. Широко. И слышу первый щелчок фотоаппарата.
Но вот странность — почему-то меня все меньше и меньше беспокоит, что и как он снимает.
— По твоему разгоряченному телу скользит ветерок…
Движение в воздухе возле лица — и я, вздрогнув, чувствую прикосновение к ямке между ключицами. Палец месье Жерара отправляется неспешно гулять по моей коже — через ложбинку между грудями к животу и вниз… Ох, неужели он намерен дотронуться до меня там? Я дрожу то ли от ужаса, то ли в предвкушении, выгибаюсь, по коже бегут мурашки. Он ведет пальцем все медленнее, все ближе подходит к лобку и наконец, миновав его гладкую выпуклость, задевает мой набухающий клитор. Я тонко вскрикиваю, и он мгновенно снимает руку.
— Ты начинаешь ласкать себя. — В его голосе появляются новые — рокочущие, вибрирующие — нотки. — Трогаешь груди… У тебя прелестные соски, Софи. Точно сладкие маленькие вишенки, так и просятся в рот.
От этого опьяняющего сравнения моя голова окончательно идет кругом. Я накрываю груди ладонями, сдавливаю их, и фотоаппарат щелкает еще, еще и еще раз. Эти звуки уже совсем меня не пугают, напротив — от них я завожусь. Мну свою мягкую плоть, закручиваю в пальцах соски, щипаю, тяну их, наслаждаясь острыми, чуть болезненными ощущениями.
— Да. Вот так… Умничка, — слышу хриплый шепот, сопровождаемый щелчками камеры. — Теперь положи руку между ног.
Моя ладонь послушно съезжает вниз. Вжимается в промежность, кончики пальцев купаются в теплой влаге, собравшейся в глубине между складками. Я такая мокрая, что на миг в сознании мелькает мысль — а вдруг начались месячные? Вот был бы конфуз… Но мне, кажется, уже все равно. Месье Жерар продолжает говорить, продолжает снимать меня, но я уже не слушаю и не слышу. Все сто процентов моего внимания сосредоточены внизу, на скользкой вершинке клитора, который я ласкаю подушечкой пальца, навивая круги… потирая… нажимая… отпуская. Чувствуя, как от промежности рябью расходятся волны пронзительного удовольствия.
Но мне этого мало. Внутри — ноющая, голодная пустота, которую я пытаюсь заполнить, вталкивая в себя пальцы, злясь на то, что они такие тонкие, такие короткие и совсем не похожи… на большой, твердый член, о котором месье Жерар говорил в начале. Всхлипывая, я ласкаю себя все быстрее. В моих ушах — шум, в голове — розовый туман, бедра охвачены пламенем, а меж ними, в горячей влаге, быстро-быстро снуют мои пальцы. И через пару секунд я взрываюсь. Вскрикиваю, вытягиваюсь в струнку на черном шелке, сжимая себя мокрыми руками, мелко сотрясаясь всем телом, полностью растворяясь в головокружительном, ослепительно-ярком оргазме.
…Спустя какое-то время — через минуту? через час? — я прихожу в себя. И обнаруживаю, что, несмотря на фантастически мощную кульминацию, полного удовлетворения нет. Все-таки пальцам не заменить настоящую плоть. Приоткрыв глаза, я смотрю сквозь ресницы на стоящего рядом месье Жерара. Мой взгляд скользит по его фигуре вниз, к ремню на джинсах, сразу под которым бугрится внушительных размеров эрекция. У него стоит на меня — думаю с непривычной для себя смелостью. Хм. А что, если…
— Прости, малыш, — словно считав мои мысли, произносит он мягко и, кажется, с сожалением. — Но я не сплю со своими моделями.
Эти слова действуют на меня отрезвляющее. Точно кодовая фраза гипнотизера, которая в конце сеанса выводит человека из транса. Я подскакиваю на кровати. Молниеносно заворачиваюсь в простыню и мысленно издаю вопль отчаяния. Боже мой. Я только что мастурбировала на глазах у совершенно незнакомого типа. Который возбуждал меня всякими пошлостями. Который заснял весь процесс от начала и до конца. И вряд ли отдаст мне флешку, чтобы я могла утопить ее в унитазе, закопать или сжечь. А-а-а!
— Я не…
Блеснув белозубой улыбкой, он достает телефон.
— Диктуй свой email и одевайся. К вечеру пришлю тебе фотографии.
IV
К вечеру… Интересно, вечер для него это сколько? Пять? Восемь? Двенадцать? Я начинаю нервически жать F5, проверяя почту, уже в четыре, а в промежутках между подходами к ноутбуку расхаживаю по квартире, кусая ноготь. Около семи, когда от волнения у меня потихоньку начинает съезжать крыша, я наконец-то вижу в почте письмо. С пятью вложенными файлами.
Кое-как попадая по фотографиям мышкой, я перетаскиваю их на десктоп. Все файлы пронумерованы и названы одинаково — 1_face.jpg, 2_face.jpg… Кроме последнего. Сunt.jpg. Я сглатываю. Мои познания в английском невелики, но значение этого слова я знаю.
Сначала я просматриваю пронумерованные снимки. На них, согласно названию — мое лицо. Портреты, сделанные месье Жераром в разные моменты моего… пребывания в его студии. Очень эротичные, надо сказать, портреты. С экрана ноутбука на меня смотрит настоящая богиня секса. Глаза влажно блестят сквозь прорези маски, меж припухших губ виднеется язычок. Даже не верится, что это я.
Собравшись с духом, я кликаю на последний файл, и первое, что мне хочется сделать, это зажмуриться. А потом выбросить ноутбук в окно. Потому что на фотографии крупным планом заснята моя мокрая… покрасневшая… набухшая… возбужденная… cunt. Развратно раскрытая. Голодная. Умоляющая. С торчащим клитором, над которым завис мой бесстыжий указательный палец.
О господи. Если это шутка, то совсем не смешная! Закрыв ноутбук и нашарив трясущимися руками телефон, я набираю его номер.
— Месье Жерар, — шиплю в трубку, не здороваясь и не спрашивая, удобно ли ему сейчас говорить. — Вы спятили — присылать мне такое? Как я покажу эту фотографию на работе?
Слышу изумленный возглас.
— На работе? Занятный у вас отдел логистики, как я погляжу.
Что ж, придется признаться. Я сбивчиво рассказываю о том, что произошло в ночь с пятницы на субботу, стараясь не обращать внимания на его смех.