- Ну собачек тогда покормим или соседей угостим.
Кассир, увидев паровоз из продуктов и алкоголя, громко вздохнула и почему-то сразу спросила:
- Рашен? – и аккуратно, будто стесняясь, поправила очки.
- Рашен-рашен, счеты доставай! – ответил наглый Лесик, неся ляжку хамона на плече, мы же с Николаем разгружали на ленту две телеги.
Считались мы минут 10. Я, глядя на непомерно длинные ногти кассирши, окрашенные в цвет зеленки, не понимаю, как она вообще попадает по кнопкам. В оконцовке цифра вылетела такая, что можно было бы вдвоем отдохнуть в Турции в приличном отеле, где все включено. После того как мы отошли, кассирши начали между собой громко, как сороки, переговариваться, явно обсуждая нас и нашу промышленную закупку.
- Зато в магазин ездить не надо! – успокаивал Лесик, рассматривая большущего осьминога в пакете. – Страшный какой, поехали его съедим, – дыша промилле, предложил земляк.
С трудом нашли дом, зимой все как-то поменялось, все стало похожим, да и коньяк не способствовал ориентированию на местности. За предложенные дополнительно 10 евро Николай заносил в дом продукты и расставлял их по углам и холодильнику.
Дико орала сигнализация. Коньячный туман не позволял ввести правильно год рождения моей мамы. Год рождения помнил, цифры видел, а снять сигнализацию не мог. Для справки – сирена орала у нас три дня...
Бросив чемодан на входе, который там и лежал около недели, достал первую попавшуюся бутылку и плюхнулся на диван. Было холодно. Постоянного отопления у испанцев нет, ровно так же, как газа и нефти. Электричество дорогое, поэтому согреваются испанцы зимой от случая к случаю. И полы у них постоянно ледяные, ходишь, как пингвин в Арктике.
Включить кондиционеры было практически не возможно – система «Умный дом» предполагала как минимум трезвого человека, который мог бы на вынесенном дисплее включить кондиционер, причем в нужной комнате, выставить температуру и режим. Весь этот процесс происходил на английском, а мы уже русский забывали. Поэтому согревались традиционным способом.
Николай разбирался с кондиционером, мы же, не раздеваясь, хлебали шампанское из чайных кружек, как говорится, за приезд. Шампанское накладывалось на принятую ранее смертельную дозу Хеннесси и давало шаловливый эффект мертвой бабочки.
Темнота опустилась, как занавес, быстро, как будто солнце закатали вручную. Николай, включив кондиционер, но, не победив сигнализацию, сел с нами пить кофе. Сигнализация время от времени бодрила нас, срабатывая на движение.
- Может, по девкам? – ни к кому не обращаясь, спросил Сафрон и бросил бычок в открытую бутылку вина.
- Знаю я тут пару местечек – очень солидно и товар отменный! – отреагировал прибалт.
- Пробовал? – подключаюсь к незамысловатому диалогу я.
- Нет, туристы рассказывали, дорого мне 100 евро в час. Я по любви...
- И чего прям все официально? – начал углубляться в тему Сафрон, – ни ментов, ни бандитов – все по закону?
- Да, плати деньги и спокойно наслаждайся, хочешь один раз, а хочешь – всю ночь, насколько денег и здоровья хватит. Я тут одних питерских под публичным домом всю ночь прождал. До утра прогуляли все, что привезли на две недели, – ответил прибалт.
- Че ничего не пиз... не воруют девчонки? По карманам уставших людей не шарят? – изучал обстановку неугомонный Сафрон.
- Ни в коем случае, за это наказывают и могут посадить – официальная работа у девчонок. Как учитель или продавщица, только направление нижнее, – философствовал Николай, как будто подстрекая.
Сафрон, не раз попадавший в неприятные истории с мотыльками, успокоенный официальностью дома терпимости, резко встал, слегка качнулся и заявил:
- Погнали, чего тухнуть! Надо на чужбине отметиться, тем более условия тепличные, как у любовницы побывать.
Я практически не мяукал и пробовал разные сорта пива. Живот у меня разбух, как у дохлого бегемота, в глазах плескался алкоголь, в ногах – вата.
- Сказано – сделано, налито – выпито, пошли проветримся. Заводи, Николя, свой чермет! – уже не фамильярничая с водителем, командовал разошедшийся вовсю Сафрон.
Поехали. Фонари мелькали и создавали эффект вертолета. Зрение не фокусировалось, алкоголь парализовал весь организм, и, казалось, глумился над его беззащитностью и слабостью. Неожиданно возле дороги появилось святящееся здание, как НЛО в поле. Подъехали, клиентов немного – одна наша машина – не сезон.
- Пошли! – сказал выпавший из машины Лесик. Его огромное расплывчатое лицо заглядывало в открытое окно автомобиля и было похоже на физиономию маленького Шрека. Оно слегка пугало, и я отвернулся от окна.
Мне было настолько хорошо, что у меня перестали двигаться ноги, и я лишь смог прошептать Сафрону:
- Я посижу, иди! – и провалился во мрак... Проснулся от того, что накопившаяся жидкость начала выходить из моего перегруженного организма. Причем не с того места, неконтролируемо и быстро.
- Ай-ай-ай, – запищал Николай и выскочил из машины, открыл мне дверцу, – ты хоть на улицу.
Мне было дико стыдно, но я не мог шевелиться, мой организм находился в состоянии алкогольной стагнации, хотя мозгами кое-что понимал. Допустим то, что я «намусорил» в чужой машине, сильно намусорил кислым двухлитровым объемом браги.
Вытираясь предложенным Николаем полотенцем, я вспоминал, когда я напивался до состояния рвоты. Стало немного легче. Вдруг из темноты появился угрюмый Сафрон.
- Что не получилось? Не вылетел мертвый птенец из гнезда? – промурчал я, быстро сориентировавшись в ситуации, несмотря на полный раздрай в организме и голове.
- Не сложилось – пьяный, сотку жалко! – и, тут же садясь в машину, закричал, – ты что, Палыч, отрыгался? Эту фразу я запомнил на всю жизнь. Над ней мы позже не раз дико смеялись, вспоминая Испанию.
- Ну стало человеку плохо, бывает, – ответил видевший виды, ставший уже почти нашим другом Николай. Поспит завтра, как огурчик будет – морской воздух.
Говорить получалось плохо, но думать еще как-то я мог, представляя, каким «огурищем» буду завтра с утра. Николай провел, а практически затащил меня в дом, как поломанную куклу. Подняться на второй этаж я не мог, поэтому плюхнулся спать в одежде и обуви в гостевой спальне. День первый...
III
Утро напало на меня диким зверем. Долго не мог понять, где я нахожусь, железные жалюзи
на окнах закрыты, темно, как у негра в известном месте. От тяжелой осенней обуви ноги затекли и ныли – я ее не снимал больше суток. Кожаная куртка прилипла к покрывалу и телу.Горло болело, язык казался огромным и неуклюжим, царапавшим небо, в голове, как маятник, пульсировала тупая боль.
Вспомнив вчерашнюю «вечеринку», застонал от стыда. «Хоть без драк и ментов», – подумал я, соображая, как бы мне встать и дойти до холодильника. Чувство тревоги и непонимания кусали злыми псами. Поломанной раскладушкой, на непослушных ногах, цепляясь за стены, дополз до кухни и схватил из холодильника пиво.
Проглотил Хейнекен чуть ли не с банкой – задышал. Вторая зашла помедленней – сердце застучало, после третьей кровь загуляла, оживляя онемевшее тело. Посмотрел по сторонам, увидел страшный бардак: из чемодана вылетели вещи и валялись на полу, кухонная стойка, как куры насрали, стол в гостиной массивно уставлен бутылками, на полу – куски еды. Везде натыканы бычки, как иголки в подушечке, завершала картину ляжка хамона, которая валялась в углу с воткнутым в нее ножом. Картина Иеронима Босха.
Перемещаю непослушное тело до дивана и падаю камнем возле телевизора. Перерыв. Долго осматриваю стоящий на столе бар и думаю, что заставило купить нас этот безумный алкогольный микс.
Отдышался. Решил продолжить стабилизироваться с помощью вина «Бланко», благо стояла открытая бутылка и не надо было возиться с пробкой. Жизнь стала набирать обороты. Захотелось включить телевизор и посмотреть новости. Пульта на столе не увидел, а искать не было сил.
Со второго этажа, шкрябая когтями лестницу, спускает свое волосатое тело Сафрон. Он в трусах и летней кепке.
- Б..ля, сигнализация задолбала, только повернусь с бока на бок – начинает пищать, как мышь амбарная. Датчики стоят что ли? – и внимательно посмотрел на стол, заставленный бутылками. Я понимаю этот взгляд – приценивается, с чего начать.
Сафрон уверенно потянулся к Хеннесси. «Без разминки, не мельтешит», – подумал я. Лесик посмотрел по сторонам в поиске относительно чистого стакана и чуть позже плеснул в найденную емкость грамм 150 коньяка. Посмотрев в панорамное окно, за которым свистел ветер и увесистые тучи мяли друг другу бока, сказал незамысловатый тост:
- Погода говно, ну давай!
На блеск красноречия я не рассчитывал и молча опрокинул в себя стакан вина.
Молча наблюдаем, как ветер шатает деревья и гоняет летящие капли дождя. Я начинаю чувствовать себя человеком.
- А ты чего эту мочу гламурную пьешь? – не отрываясь от окна, спрашивает Лесик, – давай со мной по коньячку.
Коньяк легко обжег язык и приятным теплом скатился по пищеводу. Захорошело. Неожиданно Сафрон подпрыгнул, как газель, и почти истеричным голосом закричал:
- А где мои очки? На втором этаже их нет, – и начинает осматривать первый этаж.
Очки, которыми он хвастался в самолете, были куплены в ГУМе и весили под 300 американских долларов, поэтому их отсутствие доводило Сафрона до исступления. Найти что-либо в таком бардаке было сложно, Лесик бубнил:
- Я точно помню, что к девкам ездил в очках, – продолжая шарить между бутылками и грязной посудой.
- А с каких бубенчиков они тебе нужны были? Темно уже было, – стебался я.
- Да отож, - переходя частично на украинский, ответил Сафрон, – попонтоваться захотелось.
- Попонтовался? Крестьянин-суицидник, к шалавам в Gucci? Без очков бы не пустили? Или не дали бы? – продолжал пикироваться я.
- Да, налетел на триста бакинских, еще муха не сидела – пахли Италией, – сокрушался Лесик, переворачивая все на первом этаже, как бульдозер, сносивший старый дом.
Входит наш водитель – ворота и двери мы не закрывали по определению. Глаза красные, как перезрелые помидоры. Похож на побитого римлянина.
- Здорова, славяне! – и тут же спотыкается о чемодан, – порядок у вас идеальный, ноги бы не сломать.
- Привет, лишенец, – ответил я, запуская в себя дозу Хеннесси. Настроение налаживалось. Хотелось шутить и балагурить.
Лесик пробормотал что-то типа приветствия и продолжал, шумя, как дизель, переворачивать вещи. Николай непонимающе наблюдал за полуголым Сафроном, который в поисках очков наводил еще больший беспорядок на первом этаже. Меня это зрелище утомило, поинтересовался у водителя машиной, во что мне обойдется несдержанность к алкоголю и его смешивание:
- Извини, Коль, еще раз за машину – мы не можем не совершать ошибки, это часть нашей жизни, – философствую я. – Сколько должен за мойку?
- 100 евро мойка обошлась, больно ты ее забрызгал, – ответил прибалт. И, как будто оправдываясь, добавил: – Всю ночь ребята возились.
Цифра неприятно кусалась, но за косяки надо было платить, поэтому купюра зеленой птичкой нырнула в карман Николая, который удовлетворенно хрюкнул, выискивая место, куда бы присесть.
Тяжело дышащий Сафрон упал на диван рядом с Николаем и без подготовки сразу поставил ему задачу:
- Сгоняй в публичный дом, спроси про очки Gucci, я их перед отъездом купил, даже не погонял в них. Жаба камнем давит. Поспрашивай у этих детей Восточной Европы, может, вернут, – и, глядя на усталый вид Николая, добавляет: – Ты что под танк попал?
- Не, – замялся Николай, – машиной занимался. Ну погнал я, короче, – пятясь к двери, ответил Николай.
Лесик, травмированный отсутствием дорогих очков, искал утешение в Хеннесси.
- А что он такой ушатынный, Николя наш? – спрашивает Сафрон и закидывает вслед за коньяком себе в рот трехслойный бутерброд размером с пиццу.
- Машину на мойке всю ночь мыл. Я на 100-ку влетел, как и ты, – ответил я, только не выходя из машины. Надо было с тобой пойти, дом терпимости обрызгать, чтоб не расслаблялись.
Сафрон заржал своим лошадиным смехом и уверенно заявил:
- Давай забьемся – он сам машину все ночь натирал, а с тебя еврики срубил, якобы за стационарную мойку.
Наверное, оно так и было, спорить я не стал. Погода не менялась, ветер стучал в окно, средиземный дождь поливал окрестности.
Достав вторую Хеннесси, начали обсуждать Николая:
- Худой он, как дрыщ, экономит на еде. Я вчера видел, как он в магазине себе какую-то бурду на 9 евро взял. Наверное, лавровые листы сосут от голода, – закончил Лесик и опять зычно засмеялся. Закусывая, он глотал, как пеликан, здоровенные красные креветки.
- Давай дадим ему кликуху «Лавруха», – предложил я. Сафрон гоготнул и погоняло принял. Решили за это выпить.
На Лесика напал аппетит, он подтянул к себе ляжку хамона,