Спасти их можно было лишь одним способом: не теряя ни секунды, помочь им перелезть в парк, отвести на Усатовское кладбище, спрятать где-нибудь недалеко от входа в катакомбы и доложить обо всем Черноиваненко. Святослав спрыгнул на землю:
- А ну, живо за мной! На ту сторону!
И, прежде чем его спутники успели сообразить, что от них требуется, Святослав снова вскочил верхом на забор и протянул руку Матрене Терентьевне. Он думал, что именно ей, как женщине пожилой, будет трудней перелезть через забор. Но Матрена Терентьевна, как это ни странно, проявила неожиданную силу и ловкость. Она решительно перебросила через забор свои вещи, а затем, почти не притронувшись к протянутой руке Святослава, хотя и неуклюже, но довольно легко подпрыгнула, упала грудью на забор и, быстрым движением руки смахнув со лба волосы, прыгнула в парк. При этом она, даже как-то очень по-детски, неожиданно вскрикнула: "Гоп!"
Больше всего возни было с Петей. Видя нерешительность мальчика, Валентина попробовала его подсадить за локти. Он сердито вырвался и стал самостоятельно карабкаться на забор. Но так как одна рука у него была занята гранатой, а другая не доставала до верха, то из его попытки ничего не вышло. Он только еще больше ободрал себе ногти и снова ушиб колено.
- Давай же я тебя подсажу, чудак человек! Чего ты стесняешься? говорила Валентина с досадой.
Но Петя готов был испытать любую боль, лишь бы не уронить своего достоинства перед этой девчонкой, которая и без того уже чересчур привыкла командовать и обращаться с ним, как с маленьким.
- Пусти, я сам! Пусти, я сам! - упрямо повторял он, отталкивая Валентину локтем, и снова кидался на проклятую стену, обдирая полушубок о колючий ракушечник и неизбежно соскальзывая вниз.
- Положь гранату! - кричала Валентина.
- А ты не командуй! - сквозь зубы говорил Петя, снова кидаясь на стену.
Тогда свободной рукой Святослав поймал Петю за ворот полушубка и подтянул к себе. Полушубок затрещал, но не порвался. Петя повис в воздухе.
- Валентина, давай!
Валентина проворно нагнулась, и в следующее мгновение Петины ноги уперлись в ее плечи. Она с силой выпрямилась, и не успел мальчик ахнуть, как перелетел через забор и, мягко подхваченный сильными руками Матрены Терентьевны, повалился на траву рядом со свертком бумаг и лакированными орехами конского каштана. В следующий миг через забор перепрыгнула с разлетевшимися волосами, раскрасневшаяся Валентина, а за нею с гранатой в руке перемахнул Святослав.
- На! Только не плачь, - сказал Святослав, на бегу возвращая Пете гранату. - Смотри поаккуратнее.
Они пересекли парк, мелькая между стволами столетних деревьев.
Вековой дуб, расколотый снарядом, сидел, заломив черные старые руки, как слепой бандурист, и земля вокруг него была щедро усеяна медными деньгами листопада.
15. БОЙ У КЛАДБИЩА
Сквозь пролом стены они вышли прямо к Усатовым хуторам. Покорно следуя за Святославом, они обошли молчаливые дворы хуторов, окруженные глухими высокими ракушечными заборами с плотно запертыми воротами. Почти на всех воротах висели замки. Видимо, население хуторов бежало или где-нибудь пряталось. Обошли безмолвную сельскую церковь, заросшую до самой паперти будяками и репейником, и очутились на кладбище, среди старых каменных плит, покрытых мхом и улитками, и грубо вытесанных из ракушечника, почерневших крестов, ноздреватых, как черствый житный хлеб. Здесь Святослав велел дожидаться, а сам пошел дальше. Выйдя на туманный выгон, он спустился в каменистую балочку и скрылся из глаз в зарослях репейника, откуда с шумом как бы вывалилась и низко покатилась по воздуху стая чижей.
Едва Святослав приблизился по дну балочки ко входу в катакомбы, как его окликнули. Он поднял голову и в зарослях дерезы, густой сеткой повисшей над щелью, увидел винтовку и карий глаз, лукаво блеснувший за прицельной рамкой. Это был комендант лагеря, некто Леня Цимбал, высланный на поверхность, чтобы встретить Святослава и наблюдать за местностью, где с минуты на минуту могли появиться немцы и румыны.
- Слава богу! - сказал Леня. - Что слышно в городе?
- Я в самом городе не был. Только на Пересыпи.
- А что на Пересыпи?
Святослав махнул рукой.
- Понятно, - сказал Леня Цимбал. - На разведку не наткнулся?
- Как же! Только что. Они уже по эту сторону Хаджибеевского лимана.
- Что ты говоришь! - воскликнул Леня, и сразу же его лицо стало серьезным, напряженным. - И много?
- Человек шесть.
- Так...
Не желая больше задерживаться и не сообщив Лене, что он привел с собой Матрену Терентьевну, Валентину и еще одного хлопчика, которых оставил в укрытии на кладбище, Святослав поспешно пролез в щель и очутился в ближней пещере.
С тех пор как он вышел наверх, здесь многое переменилось. Сейчас в пещере оставались только наиболее крупные вещи: несколько больших фанерных ящиков и железная бочка с газолином. Все остальное, очевидно, было уже вынесено по подземным ходам в глубину катакомб - туда, где, по плану, и должна была находиться главная квартира отряда.
В глубине тесного и очень темного подземного хода светился маленький желтый огонек. Святослав вошел в этот ход и, согнувшись, чтобы не стукнуться головой о низкий земляной свод, пошел на согнутых ногах по направлению к огоньку.
Неподвижный, застоявшийся воздух был сыр и душен. Подземная, непроницаемая тьма так плотно окружала Святослава, так наваливалась на него со всех сторон, что казалось - об нее можно каждую минуту удариться скулой, как о глыбу угля. Огонек впереди представлялся маленькой дырочкой, высверленной в этой черной глыбе. Святослав посветил себе электрическим фонариком, но даже этот обычно яркий свет показался здесь совсем слабым, рассеянным. Круг, как бы составленный из концентрических световых колец, скользнул по серым земляным сводам, покрытым слоем мертвенной подземной пыли. Под ногами была та же мертвенная пыль, и на ней виднелись перепутавшиеся следы ног. По этим следам Святослав понял, что идет именно туда, куда нужно.
Подземный ход стал суживаться. Наконец он сузился настолько, что пришлось опуститься на четвереньки и ползти. Святослав пополз. А впереди, все так же далеко, продолжал светиться огонек, от которого, как от маленького светящегося паучка, во все стороны расстилались золотистые нити тоненькой, слабой паутины. Через несколько метров подземный ход стал опять расширяться. Святослав встал на ноги и пошел. Сначала он шел, сильно наклонившись вперед, на согнутых ногах. Но потом ход настолько увеличился, что можно было идти, уже не нагибая головы, во весь рост.
Постепенно подземный ход стал превращаться во что-то вроде штрека с довольно высоким сводом, но только без креплений. Стены и потолок здесь уже были не земляные, а каменные, ракушечные, но также густо покрытые мертвенной подземной пылью. Маленький огонек казался все так же недосягаемо далеко впереди. И вдруг совершенно неожиданно он очутился перед самым носом. Это была керосиновая коптилка, наскоро сделанная из флакончика "ТЭЖЭ" с воткнутой в него трубочкой и фитильком, скрученным из ваты. Коптящее пламя горело совершенно неподвижно и заколебалось лишь тогда, когда Святослав подошел к нему вплотную. Светильник стоял на большом ракушечном бруске, прислоненном к стене. Святослав сразу понял, что это своего рода маяк, специально поставленный здесь, чтобы показывать путь подземному путешественнику. Он не ошибся. На пыльной стене, хорошо освещенной коптилкой, он заметил выскобленную стрелку, показывающую направление. Он пошел по этому направлению дальше, не сворачивая в боковые ходы, время от времени попадавшиеся на его пути. Впрочем, поперек этих ходов на земле были нацарапаны поперечные черточки, очевидно предостерегавшие, что туда идти не надо.
Штрек стал суживаться и суживался до тех пор, пока снова не превратился в кротовый ход, по которому опять пришлось двигаться ползком. Скоро Святослав очутился в полной тьме. Но только что он собрался посветить электрическим фонариком, как впереди показался новый огонек, и Святослав понял, что это следующий маяк. Подземный ход сузился еще. Святослав лег на живот и стал ползти по-пластунски, то и дело задевая плечами стены и чувствуя, как пыль сыплется на голову, на шею и за воротник. Видя все время впереди золотой червячок огонька, Святослав терпеливо прополз метров десять. Он понимал, что ход скоро начнет расширяться. И действительно, скоро ход расширился. Уже можно было идти на согнутых ногах. Несмотря на то что под землей было довольно холодно, Святослав чувствовал тягостную духоту. Он обливался потом. Мозг устал от подземной тьмы. А впереди все так же слабо, неподвижно горел огонек, казавшийся неизмеримо далеким и маленьким, как дырочка, высверленная буравчиком в глыбе угля.
Святослав представил себе, что бы случилось, если бы вдруг погас этот огонек и если бы у него не оказалось при себе электрического фонарика. Он представил себе это и похолодел. Как двигаться в этой кромешной тьме, в этой преисподней, без света? А главное, куда двигаться? Без маяков, не видя стрелок на стенах, не видя черточек поперек боковых ходов... Очутившись без света, он бы неминуемо заблудился и пропал.
Продвигаться под землей в темноте, без света, как увидел Святослав, совершенно немыслимо. Взять же с собой свет тоже немыслимо. Первый же вражеский фонарь во владениях Черноиваненко явится отличной мишенью. В него можно без промаха бить из темноты. А так как двигаться можно только гуськом и очень медленно, то ни один враг, появившийся с фонарем, не избежит пули или ручной гранаты, сколько бы врагов ни было и как бы хорошо они ни были вооружены. Они бы завалили своими трупами весь штрек, но все-таки не прошли бы.
Без света нельзя, и со светом нельзя. Без света смерть, и со светом смерть. Побеждает тот, кто первый завладел катакомбой. И Святослав, который раньше в глубине души сомневался в возможности обороняться под землей, теперь понял все и от удовольствия даже засмеялся.
Святослав еще не успел добраться до следующего "маяка", как увидел впереди еще один огонек, а потом и третий. Эти два новых огонька были покрупнее, и они двигались. Затем впереди скользнул круг электрического фонарика. Святослав увидел две фигуры. Они приближались. Святослав тотчас помигал им своим фонариком. Они ему ответили. Это было похоже на то, как ночью на шоссе мигают друг другу две встречные машины.
- Ты, Марченко? - послышался голос Черноиваненко.
И Святослав увидел перед собой фигуру секретаря.
В одной руке Черноиваненко держал фонарь "летучая мышь", а в другой винтовку.
- Что слышно наверху? - спросил он озабоченно.
Святослав собрался с мыслями и потом очень сжато и очень точно доложил секретарю все, что с ним произошло.
Как все люди одного круга, живущие по соседству, Святослав знал, что Матрена Терентьевна Перепелицкая приходится родственницей Черноиваненко и сама урожденная Черноиваненко. Поэтому, докладывая секретарю, он назвал ее по имени, отчеству и по фамилии.
- Мотя с детьми! Однако! - испуганно воскликнул Черноиваненко, хотя не в его характере было так открыто выражать свои чувства, в особенности страх. Но слишком неожиданна оказалась новость, которую сообщил ему Святослав.
Он решительно двинулся к выходу. Но едва он добрался до ближайшей пещеры, как услышал наверху винтовочные выстрелы и голос Леонида Цимбала, который что-то неразборчиво кричал - по всей вероятности, звал на помощь.
Слабый свет туманного октябрьского утра в первую минуту после подземной тьмы ослепил Черноиваненко, как невыносимое сияние прожектора, направленного прямо в лицо. Он потерял способность что-либо видеть: едкие зеленые круги плавали у него перед глазами. Он слышал частые винтовочные выстрелы и голос Цимбала, во все горло кричавшего где-то поблизости:
- Тикайте сюда! Скорее сюда тикайте!
Еще не вполне освоившись с дневным светом, видя не предметы, а лишь как бы резкие тени предметов, он побежал на голос Цимбала, вскарабкался по склону балки и очутился на выгоне против Усатовского кладбища. Укрывшись за слоистую ракушечную скалу, Цимбал стрелял с колена куда-то в сторону кладбища. Вокруг него, среди сухих коровьих лепешек и бессмертников, валялись стреляные гильзы. После каждого выстрела Цимбал поднимался и, отчаянно размахивая фуражкой, кричал по тому направлению, куда стрелял:
- Сюда! Слышите, тикайте сюда! Э-эй!
И прежде чем Черноиваненко, на бегу щелкая затвором, добежал до Цимбала, он увидел метрах в ста впереди, возле низенького кладбищенского заборчика из ракушечных кубиков, сложенных через один, необычного вида тупорылый, пятнистый, зелено-коричневый военный грузовик. Два странных солдата в непривычно глубоких шлемах и синеватых шинелях втаскивали в грузовик отбивающуюся женщину. Третий странный солдат, с лицом, которое от небритой бороды казалось черным, волок за рукав мальчика в рваном полушубке; из носа у мальчика текла кровь. Четвертый солдат лежал за кладбищенским забором и стрелял из винтовки в Цимбала. А девушка с раскрутившимися, разлетающимися косами, размахивая винтовкой, бежала к балочке; за нею гнался пятый солдат или, может быть, офицер, судя по странной фуражке с громадными полями, и стрелял в девушку из пистолета. Шестой солдат, по-видимому шофер, бегал вокруг своего пятнистого грузовика, щупал простреленные баллоны и то и дело падал на землю, желая спрятаться от пуль, которые одну за другой посылал Цимбал. На выгоне валялись какие-то вещи, видимо брошенные во время свалки; слышались разнообразные крики - ругательства, стоны, приказания, заглушаемые винтовочными выстрелами. И все это вместе, по-видимому, было продолжением чего-то начавшегося тогда, когда Черноиваненко услышал первые выстрелы.