Руки трясутся, в глазах темно, и страшно, страшно, Господи, хоть бы ничего не было, и пусть я потратила впустую целый день, неважно, но лучше бы ничего не произошло, я боюсь, боюсь. А внутри – словно вибрация, которая усиливается, и усиливается, и доходит до пика, и там, на пике, разрешается хрипящим от напряжения телефонным звонком.
– Лиза, – сказал Дима, – у меня ничего не получается. Приходится идти на ужин с деловым партнером.
Мгновенная обида и облегчение.
– Простите меня, пожалуйста.
Черт!
Слава Богу!
4
JACK-IN-THE-BOX[1]
Звучание легкое, как яйцо.
Из «Советов исполнителям»
Э. СатиИ чем теперь заняться?
Лиза вздохнула и посмотрела на себя в зеркало. Отвела прядь волос с щеки. Повернулась в профиль, улыбнулась своему отражению.
«Не сидеть же весь вечер одной, в конце концов», – подумала она.
А потом: «Не пропадать же макияжу. Спущусь вниз, на первый этаж, посижу в баре. А там посмотрим».
Выйдя из лифта в гостиничном холле, Лиза тотчас же увидела его. А может быть, он заметил ее еще раньше, еще в дверях лифта, потому что вскочил с места и метнулся к ней, как чертик из коробочки:
– Лиза...
Ну хоть макияж не пропал зря.
– А мне делать было нечего, и я спустилась в бар. Правда? Или хитрю? Надеялась все-таки встретиться с ним? Вроде бы нет, но что-то там внутри, глубоко, наверное, надеялось. В сущности, случайная встреча... Но разве случайные встречи бывают случайны?
– Я тут со своим партнером... – пробормотал Дима.
Он подошел слишком близко к Лизе: на нее мгновенно пахнуло табаком и чуть-чуть – одеколоном, разом окатило красной волной слишком интимного запаха, который на секунду заслонил весь окружающий мир.
«Боже мой, не может быть, что я это испытываю», – подумала Лиза.
Не может быть, но факт: меня неудержимо тянет к этому чужому, незнакомому человеку. Не к мужу, а к этому ненужному, постороннему.
Но ведь это по расчету, из-за документов.
Это я играю.
Да? Ведь правда? Играю?
Дима, казалось, не знал, что ему предпринять.
– Давайте я вас с ним познакомлю, – предложил он неуверенно.
В холле играла негромкая фоновая музыка, которую обычно пускают по вечерам в дорогих гостиницах. «Музыка счастья» – «музыка мебели». Музыка, превращенная в предмет обстановки, – изобретение Эрика Сати. Она напоминала Лизины чувства, которые девушка пыталась использовать по расчету.
– А я вам не помешаю?
– Вы мне уже помешали, – ответил Дима со смешком. – Вы и сами не представляете, как вы мне помешали, госпожа Кораблева.
– Что-то я вас не понимаю.
– Не притворяйтесь. Все вы прекрасно понимаете. Пошли знакомиться.
На диване, с которого минуту назад вскочил Дима, сидел человек-живот. Живот начинался от подбородка и без усилия переходил в колени; на спине тоже был живот. Переход к голове отмечался узлом галстука. Над галстуком помещалось багрово-красное лицо, опушенное трогательным венчиком редких седых волос.
Живот спал. В своем жидком белесом нимбе он напоминал карикатуру на младенца Христа.
– Смотри, он спит, – сказала Лиза шепотом, от неожиданности даже назвав Диму на ты.
– Он всегда спит, – ответил тот, тоже шепотом.
Монстр причмокнул во сне губами и выпустил из ноздрей жирную струю смачного храпа. Молодые люди притихли: они стояли перед ним, как Гензель и Гретель, маленькие дети перед сказочным людоедом.
– Это Лионель, – сказал Дима. – Он из Лиона.
Лизе с каждой минутой становилось все смешнее:
музыка, стилизованная под цирковое шоу.
– И еще, наверное, из «Лионского кредита»? – спросила она, хихикнув. Она забыла, откуда в ее голове взялся этот «Лионский кредит». Забыла искренне, словно ночного разговора с Андреем и в помине не было.
– С чего вы взяли про «Лионский кредит»? – быстро отреагировал Дима.
– Да не знаю... так... Просто – созвучие.
– Ах, созвучия! – усмехнулся Дима.
Нахмурился, словно обдумывал что-то, а потом вдруг сказал:
– А может, все-таки пойдем вместе ужинать?
Громкая цирковая музыка: диссонансы, ноты фальшивой радости.
– У вас же этот... Лионель...
– Да надоел он мне, – неожиданно заявил Дима. – И все мне надоело.
Он нагнулся и тронул людоеда за плечо; тот легонько дернулся, открыл глаза и, не мигая, уставился на Диму.
– Да, Димитри, – сказал он по-английски, словно разговор не прерывался ни на минуту. – Что ты говорил?
– Это Лиза, – без всяких предисловий сообщил Дима, подталкивая оробевшую девушку в сторону человека-живота. – My girl-friend.
– Рад познакомиться, – Лионель улыбнулся, обнажив два ряда совершенно гнилых, сточенных зубов. Лиза смотрела на него во все глаза и не знала, что и думать.
Людоед взял ее ладошку багровой рукой-животом и потряс: Лизина тоненькая ручка безвозвратно утонула в мокром жире.
– Сейчас мы все вместе поедем ужинать, – твердым голосом произнес Дима.
– Но... Димитри... – прошипел живот, мгновенно закипая, как чайник со свистком. – У нас же конфиденциальный разговор... Мы же собирались обсудить возможности кредитования...
В горле у людоеда заклокотало, глаза налились кровью и полезли из орбит. Казалось, еще секунда – и в гневе он сорвется с дивана и ринется вверх по стене, оставляя на лепном потолке «Англетера» следы от огромных рифленых подошв.
– Я уже полгода с тобой обсуждаю возможности кредитования, – ответил Дима, тоскливо поглядев вверх, на отпечатки Лионелевых ботинок. – Могу я хоть раз в жизни провести вечер в приятном обществе?
По малиновому лицу лионца потекли ручейки пота.
«Сейчас его хватит удар от злости», – подумала испуганная Лиза. Ей стало жалко чудовище, которое страдало по ее вине.
Но Лионель, как паровоз, выдохнул воздух и неожиданно спокойно сказал:
– Удивительно, как можно тратить столько времени на совершенно бесполезные вещи.
– Ну что, пошли? – спросил Дима у Лизы.
– Пошли, – ответила она просто.
Они посмотрели друг на друга.
Кошка спрыгнула с крыльца и направилась к птичке.
Охота началась.
Потом оба повернулись к Лионелю: он опять спал.
– Может, ему плохо? – спросила жалостливая Лиза.
– Да нет, он всегда так. Чуть что, засыпает. Накричится – и сразу спать. Это у него такой способ расслабляться. А вообще-то он трудоголик.
– Какой же он странный! – Лизе хотелось подойти поближе и как следует рассмотреть эту диковинную заводную игрушку, но человек-живот во сне присвистывал, сотрясался, и приближаться к нему было страшно – словно к работающему паровому котлу.
– Да ничего в нем странного нет. Все ясно и просто, однолинейно.
– А я думала, французы другие.
– Какие?
– Ну... тонкие, галантные.
– Всякие есть. И тонкие тоже встречаются. Но только не этот, – Дима взглянул на спящего Лионеля. – Слишком прямой, загубит мне все дело.
При этих словах людоед опять проснулся и, не мигая, уставился на партнера.
– Все, поехали кушать в «Аквариум», рыбка моя, – сказал ему Дима по-русски.
5
ТРИ ЭЛИТНЫХ ВАЛЬСА ДЛЯ ПРЕСЫЩЕННОГО СНОБА
Прорабатывать внутри себя.
Из «Советов исполнителям»
Э. СатиРесторан «Аквариум» находился на корабле, за Биржевым мостом. Машина подъехала к самому входу: Лиза открыла дверь и с опаской выставила туфельку на мокрую набережную.
Осторожно ступила на трап.
Дима поддержал ее под локоть.
Ресторан был набит до отказа, яблоку негде упасть: праздновалась какая-то вечеринка. По трапам сновали веселые девушки в вечерних платьях.
Столик, заказанный Димой, оказался в самом дальнем углу, у большого иллюминатора. Лиза села напротив, спиной к залу, и стала смотреть на ледоход. Быстрое невское течение завихрялось вокруг корабля, швыряло вперед расколотые льдины, несло их дальше, к морю.
Над черной водой расцветали брызги разноцветных огней: по случаю вечеринки устраивался фейерверк.
Надо же, опять фейерверк.
Официант зажег на столике свечу под стеклянным колпаком и раздал толстые меню в мягких кожаных обложках.
Лионель нахмурился и стал читать.
Дима тоже.
Лиза помалкивала.
– Господи, как же мне все надоело, – зачем-то опять повторил вдруг Дима и бросил меню на тарелку.
– Зачем предъявлять претензии к Богу? Возможно, он так же несчастен, как и мы, – проговорила Лиза, не отводя глаз от окна.
– Это кто сказал?
– Эрик Сати.
– А кто это? – спросил гигантский механизм, с неохотой отрываясь от раздела «Горячие закуски».
– Ну кто... не иначе как композитор, кто же еще, – ответил Дима.
– А чем занимается твоя girl-friend, Димитри? – поинтересовался Лионель.
– Она музыковед.
Людоед покачал головой, словно говорил: «Как можно тратить столько времени на совершенно бесполезные вещи», и снова углубился в меню.
– Это композитор, который придумал музыку мебели, – сказала Лиза. – Ее надо играть, чтобы ее не слушали.
– А...
Лиза могла бы еще сказать: «А еще он написал симфоническую драму «Сократ», потому что Сократ говорил: «Познай самого себя».
Но не сказала.
Как молено тратить столько времени на совершенно...
– Смотрите-ка, – воскликнул Лионель, широко улыбнувшись мелкими гнилыми зубками, – у них есть «Кондриё».
Он тыкал пальцем в винную карту и демонстрировал молодым людям открытую страницу, словно обретенный Грааль.
– Это, конечно же, Кот-дю-Рон? – с подчеркнутым почтением спросил Дима.
– Это не просто Кот-дю-Рон. Это прекрасное и очень редкое вино. Его и во Франции не часто встретишь. Только у нас, в Лионе, на берегах Роны, – Лионель выдержал ностальгическую паузу, пропуская ангела чревоугодия, пролетавшего над столом, и торжественно обратился к Лизе: – Вам нравится лионская кухня, Лиза?
– Я, к сожалению, никогда не была в Лионе, – пропищала Лиза.
О-о! Лионская кухня! Это настоящая еда, а не какая-то новомодная ерунда, – зарокотал людоед, направляя обличающий палец-живот на меню: в ресторане «Аквариум» подавались блюда в стиле «fusion», вроде утиной печенки в шоколадном соусе с трюфелями, обсыпанными апельсиновыми цукатами. – Разве так можно готовить...
Человек-живот чувствовал себя в своей стихии и даже пришел в хорошее настроение: улыбался, не спал, заплывшие жиром глазки сияли, источая отличный аппетит. Лиза быстро к нему привыкла и перестала бояться. В конце концов, с ним даже уютнее, чем наедине с Димой.
Она бросила быстрый взгляд на потенциального возлюбленного.
Тот слегка усмехнулся, почти подмигнул.
Присутствие Лионеля словно сближало их. Объединяло, как сообщников.
– Все-таки мне совестно, что я вам не дала поговорить о работе, – сказала Лиза.
Дима только рукой махнул, а потом сказал – уже в который раз:
– Как меня это все достало!
– А когда я был молодым, – продолжал людоед, – у нас в Лионе была замечательная игра. Мы заказывали полный обед и ели его целиком, по порядку: закуска, горячее, сыр и десерт. А потом – хоп! – и начинали все сначала: закуска, горячее, сыр... А потом – хоп! Кто первым ломался, платил за всех.
– Вы выбрали вино, сэр? – спросил подошедший официант.
– Кондриё, – ответил лионский победитель.
– Как-как вы сказали?
Людоед горько покачал головой. О чем можно говорить с людьми, которые не слышали о «Кондриё»? Разве такой стране можно давать кредиты?
– А вы уже бывали в Петербурге, Лионель? – спросила Лиза, надевая шубку перед зеркалом. – Может быть, вас покатать по городу, показать что-нибудь?
– У-у... – растерялся человек-живот.
Это был воспитанный французский живот, не умевший прямо отказывать хорошеньким, хотя и очень худым женщинам.
Как можно тратить столько времени на совершенно...
– Правильно, пойдем покатаемся, – подбодрил его Дима.
Они сели в машину: Лионель – вперед, молодые люди – на заднее сиденье.
– Мы въезжаем на Васильевский остров. Перед вами – Ростральные колонны, – монотонно начала Лиза по-английски.
Дима повернулся к ней и внимательно слушал, словно и не слыхивал никогда о Ростральных колоннах.
– Напротив – здание Биржи...
Лиза сняла перчатку и положила руку на сиденье, немножко ближе к Диме, чем надо было бы. Сейчас он положит свою ладонь сверху.
Сейчас...
Но Дима не двигался.
– Мы сворачиваем на Дворцовую набережную...
Казалось, Лизина рука вот-вот начнет фосфоресцировать от вибрировавшего в ней желания. Коснуться его – коснуться хоть кончиком мизинца...
– А это Зимняя канавка, – Лиза сделала вид, что сопровождает свои слова жестом, и как бы случайно задела Димины пальцы: его рука оказалась холодной, словно неживой.
– В этом канале утопилась Лиза, героиня оперы «Пиковая дама». Вам слышно, что я говорю, Лионель?
– Хр-р-р, – беззлобно ответил людоед с переднего сиденья.
6
БЮРОКРАТИЧЕСКАЯ СОНАТИНА
Играть, не выходя.
Из «Советов исполнителям» Э. СатиКогда, проводив Лионеля, они вдвоем вернулись в «Англетер», Лиза сделала последнюю, отчаянную попытку:
– Может, посидим еще в баре?
– Давайте, – неожиданно охотно согласился Дима.
Но в баре было полно народу, все столики заняты: накануне в гостиницу заехало несколько больших туристических групп.
– Ну, что делать, – сказал Дима. – Пойдем тогда ко мне.
– Пойдем, – тихонечко ответила Лиза и отвела взгляд в сторону. Гостиничный холл зарябил перед ней мелкими пестрыми мазками: сливающиеся в темные пятна спины клиентов за столиками, золото горящего электричества, красные кривые нитки нервного возбуждения. И на фоне этого узорчатого ковра – темный провал обреченности в Лизиных глазах, бледное лицо, словно с полотна Врубеля.
Они поднялись наверх.
У Димы был номер «люкс», с гостиной и спальней. Дверь в спальню закрыта, в гостиной прибрано. Шторы задернуты: ангелов не видно.
– Располагайтесь, пожалуйста, – сказал он. Взял у Лизы шубку и повесил на плечики в прихожей. – Хотите коньяку?
– Хочу.
Может, хоть от коньяка перестанут так трястись руки.
Лиза взяла пузатый бокал в обе ладони, как это делал Андрей, и с сомнением взглянула на золотистую жидкость. Крепких напитков она не пила еще ни разу в жизни.
Правда, и документы она еще никогда ни у кого не воровала.
И мужу раньше тоже не изменяла.
Да ладно, семь бед, один ответ. Она отхлебнула глоточек, мгновенно обжегший непривычное горло, и закашлялась.
Тогда Дима сел рядом с ней на диван и взял ее за руку – так, как ей хотелось в машине. Но на этот раз ледяными оказались ее пальцы: Лиза почувствовала, что от внезапного страха руки сделались холодными и влажными, и она чуть не отдернула ладонь.
Но длилось это всего лишь секунду: ничего не сказав, Дима отпустил ее кисть и пошел к письменному столу.
Лиза сделала еще глоток.
От коньяка загорелись щеки и вдруг нашло почти блаженное расслабление.
«Да ладно, – вяло подумала девушка, – ну их к черту, эти документы. Где я их тут буду искать? Зачем? Глупость какая-то».
«Я больше не буду отдергивать руку, – пообещала она про себя, глядя в спину Диме, разбиравшему у стола какие-то бумаги. – Иди сюда. Повторим все сначала».
И еще она молча сказала спине, обращаясь к ней на ты:
– Повернись ко мне. Я люблю тебя. Но он не поворачивался. Господи, что он там такое делает?
– Дима, – позвала она.
Тогда он все-таки обернулся. Подошел к ней и остановился – словно в сомнении, в нерешительности. Даже не сел на диван.
– Что такое? – спросила Лиза.
– Да я тут... забыл... мне надо спуститься в ресепшн, – сказал он, как-то странно растягивая слова.