Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не был в присутствии столь важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Добчинский. Я думаю, чуть ли не генерал.
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Добчинский. Прощайте, кумушка!
Оба уходят.
Артемий Филиппович (Луке Лукичу). Страшно просто. А отчего, и сам не знаешь. А мы даже и не в мундирах. Ну что, как проспится да в Петербург махнет донесение? (Уходит в задумчивости вместе со смотрителем училищ, произнеся:) Прощайте, сударыня!
Явление VIII
Анна Андреевна и Марья Антоновна.
Анна Андреевна. Ах, какой приятный!
Марья Антоновна. Ах, какой милашка!
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это такое… Ах, как хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — все на меня поглядывал.
Марья Антоновна. Ах, маменька, он на меня глядел!
Анна Андреевна. Пожалуйста, со своим вздором подальше! Это здесь вовсе не уместно.
Марья Антоновна. Нет, маменька, право!
Анна Андреевна. Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где ему смотреть на тебя? И с какой стати ему смотреть на тебя?
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И как начал говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
Анна Андреевна. Ну, может быть, один какой-нибудь раз, да и то так уж, лишь бы только. «А, — говорит себе, — дай уж посмотрю на нее!»
Явление IX
Те же и городничий.
Городничий (входит на цыпочках). Чш… ш…
Анна Андреевна. Что?
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.) Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Анна Андреевна. А я никакой совершенно не ощутила робости; я видела в нем образованного, светского, высшего тона человека, а о чинах его мне и нужды нет.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам все — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты, душа моя, обращалась с ним так свободно, будто с каким-нибудь Добчинским.
Анна Андреевна. Об этом уж я советую вам не беспокоиться. Мы кой-что знаем такое… (Посматривает на дочь.)
Городничий (один). Ну, уж с вами говорить!.. Эка в самом деле оказия! До сих пор не могу очнуться от страха. (Отворяет дверь и говорит в дверь.) Мишка, позови квартальных Свистунова и Держиморду: они тут недалеко где-нибудь за воротами. (После небольшого молчания.) Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как его узнаешь, кто он? Еще военный все-таки кажет из себя, а как наденет фрачишку — ну точно муха с подрезанными крыльями. А ведь долго крепился давеча к трактире, заламливал такие аллегории и екивоки, что, кажись, век бы не добился толку. А вот наконец и подался. Да еще наговорил больше, чем нужно. Видно, что человек молодой.
Явление X
Те же и Осип. Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.
Анна Андреевна. Подойди сюда, любезный!
Городничий. Чш!.. что? что? спит?
Осип. Нет еще, немножко потягивается.
Анна Андреевна. Послушай, как тебя зовут?
Осип. Осип, сударыня.
Городничий (жене и дочери). Полно, полно вам! (Осипу.) Ну что, друг, тебя накормили хорошо?
Осип. Накормили, покорнейше благодарю; хорошо накормили.
Анна Андреевна. Ну что, скажи: к твоему барину слишком, я думаю, много ездит графов и князей?
Осип (в сторону). А что говорить? Коли теперь накормили хорошо, значит, после еще лучше накормят. (Вслух.) Да, бывают и графы.
Марья Антоновна. Душенька Осип, какой твой барин хорошенький!
Анна Андреевна. А что, скажи, пожалуйста, Осип, как он…
Городничий. Да перестаньте, пожалуйста! Вы этакими пустыми речами только мне мешаете! Ну что, друг?..
Анна Андреевна. А чин какой на твоем барине?
Осип. Чин обыкновенно какой.
Городничий. Ах, боже мой, вы все с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить о деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Осип. Да, порядок любит. Уж ему чтоб все было в исправности.
Городничий. А мне очень нравится твое лицо. Друг, ты должен быть хороший человек. Ну что…
Анна Андреевна. Послушай, Осип, а как барин твой там, в мундире ходит, или …
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.) Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Осип (принимая деньги.) А покорнейше благодарю, сударь. Дай бог вам всякого здоровья! бедный человек, помогли ему.
Городничий. Хорошо, хорошо, я и сам рад. А что, друг…
Анна Андреевна. Послушай, Осип, а какие глаза больше всего нравятся твоему барину?
Марья Антоновна. Осип, душенька, какой миленький носик у твоего барина!..
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.) А что, друг, скажи, пожалуйста: на что больше барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше всего любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб было хорошее.
Городничий. Хорошее?
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, говорит, это Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Городничий. Хорошо, хорошо, и дело ты говоришь. Там я тебе дал на чай, так вот еще сверх того на баранки.
Осип. За что жалуете, ваше высокоблагородие? (Прячет деньги.) Разве уж выпью за ваше здоровье.
Анна Андреевна. Приходи, Осип, ко мне, тоже получишь.
Марья Антоновна. Осип, душенька, поцелуй своего барина!
Слышен из другой комнаты небольшой кашель Хлестакова.
Городничий. Чш! (Поднимается на цыпочки; вся сцена вполголоса). Боже вас сохрани шуметь! Идите себе! полно уж вам…
Анна Андреевна. Пойдем, Машенька! я тебе скажу, что я заметила у гостя такое, что нам вдвоем только можно сказать.
Городничий. О, уж там наговорят! Я думаю, поди только да послушай — и уши потом заткнешь. (Обращаясь к Осипу.) Ну, друг…
Явление X
Те же, Держиморда и Свистунов.
Городничий. Чш! экие косолапые медведи — стучат сапогами! Так и валится, как будто сорок пуд сбрасывает кто-нибудь с телеги! Где вас черт таскает?
Держиморда. Был по приказанию…
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.) Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.) Был по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.) Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все, что ни есть в доме, требуй.
Осип уходит.
Городничий. А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не пускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.) Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Действие четвертое
Та же комната в доме городничего
Явление I
Входят осторожно, почти на цыпочках: Аммос Федорович, Артемий Филиппович, почтмейстер, Лука Лукич, Добчинский и Бобчинский, в полном параде и мундирах.
Вся сцена происходит вполголоса.
Аммос Федорович (строит всех полукружием). Ради бога, господа, скорее в кружок, да побольше порядку! Бог с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь на военную ногу, непременно на военную ногу! Вы, Петр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.
Оба Петра Ивановича забегают на цыпочках.
Артемий Филиппович. Воля ваша, Аммос Федорович, нам нужно бы кое-что предпринять.
Аммос Федорович. А что именно?
Артемий Филиппович. Ну, известно что.
Аммос Федорович. Подсунуть?
Артемий Филиппович. Ну да, хоть и подсунуть.
Аммос Федорович. Опасно, черт возьми! раскричится: государственный человек. А разве в виде приношенья со стороны дворянства на какой-нибудь памятник?
Почтмейстер. Или же: «вот, мол, пришли по почте деньги, неизвестно кому принадлежащие».
Артемий Филиппович. Смотрите, чтобы он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела так не делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Аммос Федорович. Так лучше ж вы: в вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба.
Артемий Филиппович. Так уж лучше Луке Лукичу, как просветителю юношества.
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право увольте!
Артемий Филиппович. Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что ни слово, то Цицерон с языка слетел.
Аммос Федорович. Что вы! что вы: Цицерон! Смотрите, что выдумали! Что иной раз увлечешься, говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Все (пристают к нему.) Нет, вы не только о собаках, вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорович, не оставляйте нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!
Аммос Федорович. Отвяжитесь, господа!
В это время слышны шаги и откашливание в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого.
Раздаются вполголоса восклицания:
Голос Бобчинского. Ой, Петр Иванович, Петр Иванович! наступили на ногу!
Голос Земляники. Отпустите, господа, хоть душу на покаяние — совсем прижали!
Выхватываются несколько восклицаний: «Ай! ай!» — наконец все выпираются, и комната остается пуста.
Явление II
Хлестаков один, выходит с заспанными глазами.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится, такая жизнь.
Явление III
Хлестаков и Аммос Федорович.
Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя.) Боже, боже! вынеси благополучно; так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукой шпагу.) Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.
Хлестаков. Прошу садиться. Так вы здесь судья?
Аммос Федорович. С восемьсот шестнадцатого был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Хлестаков. А выгодно, однако же, быть судьею?
Аммос Федорович. За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.) А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.
Хлестаков. А мне нравится Владимир. Вот Анна третьей степени уже не так.
Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжатый кулак. В сторону.) Господи боже! не знаю, где сижу. Точно горячие угли под тобою.
Хлестаков. Что это у вас в руке?
Аммос Федорович (потерявшись и роняя на пол ассигнации.) Ничего-с.
Хлестаков. Как ничего? Я вижу, деньги упали.
Аммос Федорович (дрожа всем телом.) Никак нет-с. (В сторону.) О боже, вот я уже и под судом! и тележку подвезли схватить меня!
Хлестаков (подымая.) Да, это деньги.
Аммос Федорович (в сторону.) Ну, все кончено — пропал! пропал!
Хлестаков. Знаете ли что? дайте их мне взаймы.
Аммос Федорович (поспешно.) Как же-с, как же-с… с большим удовольствием. (В сторону.) Ну, смелее, смелее! Вывози, пресвятая матерь!
Хлестаков. Я, знаете, в дороге издержался: то да се… Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю.
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без этого такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков. Какого приказанья?
Аммос Федорович. Я разумею, не дадите ли какого приказанья здешнему уездному суду?
Хлестаков. Зачем же? Ведь мне никакой нет теперь в нем надобности.