— А самый главный должен быть в самом ярком наряде, да? Павлина там или петушка, — заливисто хохочу я, вдруг улавливая, что начавший было смеяться вслед за мной Дима внезапно умолкает, и мой смех звучит, подобно хриплому кашлю больного воспалением легких в одиночной палате.
Дима пронзительно смотрит на меня и, резко растянув губы в улыбке, отрывисто смеется:
— Ну и мудак ты, Дрончик!
— Почему? Что я такого сказал? Что они, дикие, что ли, эти твои олигархи, на карнавалах никогда не бывали?
— Бывали они, конечно, везде, и на Багамах, и на Сейшелах, и на карнавалах тоже. Только перед тем как начать вкушать все прелести жизни богатых людей, они посещали совсем другие места.
— Типа?
— Ну, вот Ларионов, думаешь, всегда был нефтяным олигархом?
— А чо?
— В очо. Он до того, как стал на «Майбахе» ездить, сидел на зоне пятерку в восьмидесятых. Врубаешься?
— Да… то есть не очень. И я-то тут причем? На что ты обиделся?
— На то самое. На «очо». Ты хоть знаешь, что по понятиям значит предложить человеку прийти на праздник в костюме петушка?
— Блин… — начинаю врубаться я и чувствую, как на спине выступает холодный пот. — Блин, я и забыл. Вот я мудак-то! Извини меня, пожалуйста, я это… не силен в теме.
— Договоришься ты, Миркин, в один прекрасный день. И ведь отвечать придется за базар-то. Сделают из тебя телку, гы-гы. Тебе ж не привыкать! Портфолио у тебя есть. Готовая модель для эскорт-услуг. Ладно, проехали. Я убежал. Жду текстов завтра до обеда.
…Шитиков уходит, а я остаюсь сидеть в холодном поту, пью воду и думаю о том, что с блатной лирикой надо быть поаккуратней. Может, вообще в текстах переключиться на клубную тематику? Минут через десять меня отпускает, и я наконец-то понимаю, что НАС УТВЕРДИЛИ НА КОРПОРАТИВ! Наше первое публичное выступление! Заказываю сотку «Dewars», залпом выпиваю и продолжаю сидеть, тихо офигевая от радости.
Нам подтвердили корпоратив! Господи! Значит, Ты есть! Ты одет, как Тупак Шакур, у тебя огромный бриллиантовый крест на груди, бандана на голове, и ты врубаешься в хип-хоп!
Из динамиков стонет Bryan Molko:
Ночь ловит нас в Москве, в салоне «Range Rover Vogue», несущегося по улице Красина в направлении Садового кольца. В машине нас четверо: я, мой друг Леха (олигарх-лайт, у которого я час назад занял десять тысяч долларов и теперь вынужден сопровождать его в ночи, хотя не могу сказать, что мне это так уж не нравится), и две наших сегодняшних лучших подружки — Света и Полина.
Леха в принципе хороший парень. Мы познакомились с ним три года назад, очнувшись после фестиваля «Fortdance» мутным питерским утром в гостинице «Невский Палас» среди переплетенных тел друзей и проституток, пытавшихся оживить нас своими неумелыми оральными ласками. Не подумайте, что это они от страсти — просто им было заплачено до двенадцати дня. Именно Лехе принадлежит гениальные слова: «Конец очередной пьесы — опять скучно, и ничего впереди. Недоплатили бы шлюхам, что ли. В этом была бы какая-то недосказанность…»
Изредка Леха берет меня компаньоном в свои ночные бои со скукой, иногда дает взаймы — немного и ненадолго, хотя в принципе для него мои кредиты — не суммы. Ненадолго, потому что Леха для меня — единственный банк, которому я плачу вовремя. В обычном банке можно попасть на проценты, в ситуации с Лехой — на отношения. А это полный отстой. Скажите, кто из нас сможет одолжить знакомому десятку по первому звонку? Таких нет, а Леха есть. Поэтому когда он предложил «куда-нибудь выдвинуться», хотя я уже собирался покинуть его квартиру с деньгами в кармане, я не устоял. Друзьям же не откажешь! Тем более если они олигархи-лайт.
— Слушай, не будь лохом, сделай погромче! — говорит одна из девушек.
— Ты к кому обращаешься?
— К радио, — продолжает она.
— Прикольно, — отвечаю я, — а я думал, ты таким образом, типа, понравиться пытаешься…
Мы познакомились с ними в «Мон-кафе», а лучшие они потому, как что может быть приятнее, чем снять в два часа ночи, когда вокруг полнейший беспереспективняк, двух симпатичных (а не самых отстойных, как подумали некоторые) девиц? Круче — только тридцатипроцентная скидка в «Марио», а таких там не бывает, сами понимаете, или совершенно случайно найденный на улице косарь грина. Но лохов, роняющих доллары тысячами, я что-то не припоминаю. То есть я, безусловно, знаю некоторое количество лохов, но у каждого из них как назло кредитные карточки, а не кэш. При всем этом — золотых кредитках, дорогих костюмах, машинах и всем прочем — лохами они и остаются. Более того, определенное количество внезапно упавших на них денег лишь отягощает их положение, и они, не умея их тратить, выглядят еще большими лохами. Да что там говорить, полными колхозанами. Лошпеками на педальной тяге! Нет, вы только подумайте: для того чтобы правильно держать кофейную чашку, не оттопыривая мизинца, они наверняка нанимают репетитора!
Каково, а? Мне это кажется уродским, но ничего не поделаешь. Сегодня я тут, завтра — в Лондоне, послезавтра — в Милане, а там, глядишь, и…
Так о чем я? Ах, да, о лохах. Точнее, о том, что одна из этих телок назвала меня лохом. Ну, типа, попыталась назвать. В общем, я делаю музыку погромче, настолько громко, что задние колонки Лехиной машины начинают ухать. Девки визжат, я с хлопком откупориваю бутылку «Asti Gancia», торопливо отхлебываю из горлышка и передаю бутылку Полине (Свете?). Она неумело берет ее у основания, делает два торопливых глотка, и пена из ее рта с шумом вырывается наружу, летит на переднее сиденье, где сижу я, и — что бы вы думали — заливает мне всю грудь! Натурально, моя синяя, совершенно новая футболка от «Dsquared» целиком оказывается в этой чертовой пене. Я говорю что-то вроде «Какого хрена?», и Света (Полина?) принимается извиняться, пытается вытереть мою футболку рукавом, и говорит мне какие-то глупости, но все ее робкие попытки уже не играют никакой роли, равно как и ее имя. Потому что футболка стоит 450 долларов, и теперь безнадежно ИС-ПОР-ЧЕ-НА!
Тем временем начинается припев, и все окружающие, включая эту лошицу, начинают подпрыгивать на сиденьи и подпевать:
Английского тут, понятно, никто не знает, кроме меня, разумеется. Поэтому все подхватывают только окончания слов:
Я пытаюсь узнать, куда мы едем. Леха предлагает отправиться в «Галерею», но я говорю ему, что она закрыта, и встречно предлагаю поехать в «Vogue Cafe», декламируя при этом: «Брат на Рейнджровере Vouge приехал в «Vouge». Телок — сток, отдохнул чуток. Йо!»
Раскидываю пальцы на манер этих доморощенных клоунов типа «Фабрики звезд», и хлопаю Леху по плечу. Девчонки на заднем сиденьи заливисто хохочут и начинают скандировать «Вог! Вог!». Я тоже смеюсь, и тут до меня доходит, что «Vogue Cafe» тоже закрыто, потому как уже полчетвертого. И по ходу поезда вообще все рестораны закрыты, и надо бы придумать, куда двигать дальше. Я говорю об этом Лехе, а он кивает и отвечает:
— Ага. Ну, тогда, может в «Галерею»?
Я врубаюсь, что название «Галерея» уже звучало и понимаю, что Леха пьян еще сильнее меня и начинает путаться в показаниях. И я хочу ему сказать, что он уже предлагал «Галерею», но вместо этого у меня вырывается вопросительное:
— Э-э-э-э-э?…
И тут кто-то из девчонок предлагает ехать в бар «30/7», который еще может быть открыт, и мы дружно соглашаемся, закуриваем и пялимся в окна — каждый в свое. А я украдкой посматриваю, куда пялится Леха, поскольку он за рулем и бахнуться в фонарный столб или припаркованный мусоровоз мне совсем не улыбается, потому что мне двадцать семь лет и моя будущая вилла на мысе Антиб еще не успела соскучиться по мне. Более того, она никогда не простит мне, если я променяю ее на ржавый, отстойный московский мусоровоз. В какой-то момент мы встаем на светофоре, и фары выхватывают на стене граффити, представляющее собой одно слово: ЗАЧЕМ.
И одна из девушек, которая не пила «Asti», говорит, глядя куда-то в середину салона:
— Интересная надпись. Действительно, зачем? Думая, что она обращается ко мне, отвечаю:
— Прикольно!
— Ничего прикольного, Андрей, совсем ничего прикольного…
— Да? Вообще-то да… Я бы написал красным. А контур обвел бы… таким ядовито-зеленым.
— Ты действительно так думаешь? — продолжает она. — То есть ты сейчас говоришь именно то, что думаешь?
— Ну… я не совсем уверен. — Мне почему-то становится неловко, и я чувствую дискомфорт от того, что эта телка загоняет меня в тупик. Но в последний момент я собираюсь и говорю ей лениво-отстраненно:
— Знаешь, как вариант ядовито-зеленый тоже был бы очень неплох. Но, если хочешь, пусть будет любой цвет. Я тебя умоляю! Пускай будет цвет, который ты захочешь. Do it your own way!
— Андрюш, а ты когда-нибудь делал что-то your own way?
— Я? Xa-xa! Ты бьешь наповал, крошка! — Я складываю руки наподобие пистолета, целюсь в нее и произношу «паф!» одними губами, а потом делаю вид, будто сдуваю дым после выстрела. — Кстати, гашиш будешь? — заканчиваю я с победным видом.
Она смотрит на меня во все глаза, не мигая. И от этого ее взгляда мне снова становится не по себе.
Уже часов пять утра, но наш диалог продолжается. Основательно набравшись в «30/7», мы оказываемся на пороге ее квартиры в районе Ленинского проспекта. Одной рукой я обнимаю ее за талию, в другой держу букет цветов, купленный у бабки, непонятно как оказавшейся в этот час на бульваре. Девушка долго копается в сумочке в поисках ключей от квартиры. Все это время я целую ее, закрыв глаза, и пытаюсь прогнать первые симптомы «вертолетной» болезни. Наконец она находит ключи и открывает дверь, я облегченно вздыхаю и еще крепче обнимаю ее.
— Конечно, Андрей, конечное — Она отстраняется. — Все непременно случится. Тотчас же. Можно прямо здесь. На пороге. Только один ма-а-аленький вопросик, окей?
— Да, зайка, можно даже два, только не больше, а то я весь просто сгорю. — Я снова притягиваю ее к себе и начинаю целовать в шею.
— Итак, Андрюша, у нас все сегодня случится, если ты скажешь мне, как меня зовут. У тебя десять секунд. — Она демонстративно поднимает руку с часами (марка мне неизвестна, впрочем, неважно).
— Эй-эй, что за дела? Что за проверки тут такие? — На этот раз отстраняюсь я, понимая, что ее вопрос — удар ниже пояса, ведь последние три часа я называл ее «зайка», «солнце», «дорогая», в общем, как угодно, только не по имени. А ведь она представлялась. Или нет? Как-то сложно все! — Послушай-послушай, что за детский сад а? Неужели ты в самом деле думаешь, что я не знаю, как тебя зовут?
— Восемь… — Она продолжает смотреть на часы.
— Может, хотя бы в квартиру зайдем? Нет, конечно, если тебя прикалывают такие игры, если ты находишь их возбуждающими, я, безусловно, за! — Я подмигиваю ей. — Если тебя это заводит, я готов притвориться, что не знаю, как тебя зовут. Хочешь? Типа, мы друг друга не знаем и случайно столкнулись в лифте пять секунд назад, да?
— Мы действительно друг друга не знаем. Три секунды.
— Э… — и тут я вспоминаю, что она точно представлялась! Вспомнил! Она либо Света, либо Полина. Одно из двух. Надо выбрать. Шансы 50 на 50. Тоже мне, любительница викторин! Я стараюсь улыбаться шире: — Понимаешь, Полина… — и тут же получаю сильнейшую пощечину, а потом толчок в грудь, который отбрасывает меня назад. Я прикрываю глаза, чтобы восстановить чувство реальности, а когда снова открываю их, вижу перед собой только дверной глазок.
— Света, открой, я же пошутил! — Я надавливаю кнопку звонка, — Света, Светочка! — Интересно, как ее мама в детстве называла? Говорят, на девушек такие воспоминания действуют. — Светлячок, ну прекрати! Ты хочешь оставить меня ночевать на улице? А если я простужусь и умру? Вместе со мной умрет надежда российской журналистики, понимаешь?
— Пошел к черту, паяц дешевый! — доносится из-за двери. — Я позвоню в милицию, если ты не уберешься отсюда через минуту.
— Опять таймер? Ты спортсменка? Бегунья или пловчиха?
— Пошел отсюда! — истерично кричит она из-за двери. Еще парочка моих фраз, и она точно заревет. — Убирайся, скотина!!!
Чего мне как раз не хватало, так это ночных разборок с мусорами. Нет, конечно, я готов к такой встрече, даже к громкому скандалу с выносом на первые полосы газет и веб-ресурсов. С заголовками типа «В Цюрихе задержан enfant terrible российского шоу-бизнеса!» И ниже: «Андрей Миркин, проходящий лечение в самом дорогом швейцарском реабилитационном центре для наркоманов, задержан полицией при попытке пронести гашиш. Фото и видео». Но тут, в подъезде, явно не тот случай. Поэтому я сваливаю.
— Невротичка, — говорю я напоследок, — принимай транки. Только не мешай их с «мохито»! Адьёс!
Света — одно из самых ненавистных мне имен. Еще раз убедился в том, что мне категорически противопоказано иметь дело со Светами. Тьфу!
Выйдя из подъезда, раздумываю о том, что вечер пошел псу под хвост, тупо пялюсь на дисплей телефона, и тут в мою пьяную голову приходит идея позвонить Ленке. Я набираю номер, долго жду, она не отвечает. У меня рождаются нехорошие предположения. Звоню еще раз — без результата. Наконец, с третьей попытки, она снимает трубку и говорит хриплым спросонья голосом:
— Да… але… Андрюша, что-то случилось?
— Нет, все в порядке. Просто… просто закончил выгуливать своих иностранцев, и мне так тоскливо стало. Я соскучился по тебе! Ты дома?
— Дома, дома, где же мне еще быть?
— Я хочу тебя увидеть!
— Приезжай, конечно, приезжай!
— Я тебя разбудил, sorry, ты, наверное, крепко спала, — зачем-то говорю я.
— Андрюш, дома поговорим, приезжай скорее!
Через тридцать минут я стою на пороге другой квартиры, сжимая в руках все тот же букет. Ленка открывает дверь и сразу натыкается на выставленные мною вперед цветы:
— Цветы, — говорит она, — так трогательно! Какие красивые… Ты так редко даришь мне цветы. Где же ты достал их ночью? Да еще полевые?
«Они полевые? Своевременное открытие», — думаю я.
— Я и сам об этом думал, honey. Я так редко дарю тебе цветы. Очень редко… очень… прости…
— Ну, иди ко мне. — Она повисает у меня на шее, целует в губы. От нее пахнет теплом и домашними тапочками. В какой-то момент я чувствую себя загулявшим мужем. — Я по тебе ужасно соскучилась.
— Угу, — киваю я, борясь с внезапно вступившим в голову опьянением.
— Ты такой холодный, замерз на улице? — Она смотрит мне в глаза.
— Чуть-чуть, — шепотом говорю я и закрываю дверь, а Ленка принимается раздевать меня на пороге, прерывисто дыша.
Просто horny housewife какая-то. Хотя мне почему-то уже не хочется секса. Да, сдается, что еще полгода таких скачек, и моя жизнь окончательно превратится в не самый бюджетный порнофильм.