Бизнес на казино и кабаках бобоновцы делили со спортсменами — другой группировкой Батуева, а вместе с хачами держали городскую проституцию и наркоторговлю. С «Коминтерном» Бобон бодался в первую очередь за рынок цветных металлов, потому что «афганцы» контролировали биржу, а вообще бобоновские (то есть уголовники) занимались крышеванием на своей «земле», палёным бухлом, автоугонами и прочим криминалом.
Герман прижал «барбухайку» к главному крыльцу. «Трахома» укатила за угол к подъезду хоздвора, «шишига» блокировала двери кабака, «буханки» перекрыли служебные выходы из бассейна и пристроенной бойлерной. Егор и Серёга организовали быстрое и плотное окружение «Чунги».
Парни выскочили из машин и с разных сторон бросились к «Чунге». Дублёнки и полушубки, пуховики и бушлаты «афганцы» сбросили, а в руках держали биты, самодельные дубинки и арматурины. Штурмом с главного входа руководил Серёга, штурмом с хоздвора — Быченко. Железные двери поддели фомками: гнули косяки, вырывали из скважин ригели замков или целиком сдёргивали полотна с петель. Бобоновцы не успели занять оборону.
Герман тоже прихватил увесистую дубинку, изготовленную из рукоятки хоккейной клюшки и обмотанную липкой хлопчатобумажной изолентой. Вообще?то водители должны были сидеть в кабинах, чтобы в любой момент «афганцы» могли эвакуироваться, но вместо Германа согласился остаться Ваня Ксенжик, и Герман с толпой ломанулся в «Чунгу». Ему хотелось быть вместе со всеми, хотелось влиться в общее дело: соучастие давало прекрасное ощущение правоты и осмысленности жизни.
Серёга забежал в здание вслед за боёвками. В «Чунге» повсюду орали, в глубине помещений что?то громыхало и трещало. «Афганцы» прорывались по лестницам и коридорам плотной массой; Серёга увидел сзади затылки, плечи, спины, локти несущихся табунами парней. Они вышибали двери, валили и рушили мебель, били всех встречных. Осатаневший Джон Борисов в туалете дубинкой молотил по раковинам умывальников.
Бобоновцы пытались сопротивляться, некоторые бросались в драку, где?то в закоулках здания несколько раз бабахнули из пистолета, но бандитов гасили технично: выносили челюсти, дубинками дробили ключицы и рёбра. Бандосы быстро прекратили борьбу и падали на пол, прикрывая головы руками. Им застёгивали наручники, поднимали их пинками и в тычки гнали вперёд. Бобоновцы не понимали, что происходит и к чему их принуждают.
Серёга шёл по коридорам «Чунги», наступая на разбросанные бумаги, перешагивал через раздавленные стулья. Под его берцами хрустели обломки и стекло. Серёга заглядывал в помещения и видел дикий разгром — шкафы без дверок и ящиков, столы с вывихнутыми ножками, сорванные шторы, расколотые телевизоры. Парни?«афганцы» волочили мимо Серёги пленённых подручных Бобона с расхлёстанными в кровь мордами и загнутыми руками, волочили всякую мебельную рухлядь. Лихолетов видел, что творили его солдаты, и его распирало жутким вдохновением. Он чувствовал себя богом?громовержцем. Он одновременно повелевал своими бойцами и воплощался в них, в каждом их жесте и вдохе. В командовании Серёга обретал могучее родство с другими людьми: ему нравились его солдаты, все были до?роги, он всё хотел знать про каждого и за любого был готов на жертву.
К Серёге подрулил Басунов. Он похлопывал себя по бедру ментовской резиновой дубинкой. Ему досталось — скула заплывала сплошной гематомой.
— Что, сильно заехали, Виктор? — озабоченно спросил Серёга.
— Не обращай внимания, — сказал Басунов, хотя специально отыскал Лихолетова в разгромленной «Чунге», чтобы командир увидел его травму. — Послушай, Сергей, там в сауне нашли двух следаков с угловки, с девками парились. Понятно, они на подсосе у Бобона. Что с ними делать прикажешь?
— В корыто, ко всем в кучу, — торжествующе ухмыльнулся Серёга.
— А блядей, может, это, фс?фс? — Басунов потыкал дубинкой в ладонь.
Серёге не хотелось разбавлять торжество мыслями о шалавах.
— Не надо ничего с ними делать, — ответил он с лёгким раздражением.
— Ничего, — вдумчиво повторил Басунов.
Он прошёл через холл, где на диване бинтовали сломанную руку Кнырю — Толяну Коныреву, корешу Бобона, прошёл через спортзал, где победители отдирали от стен и от пола закреплённые конструкции тренажёров, и через раздевалку с грудой поваленных шкафчиков?секций. В сумрачной и жаркой сауне на горячих плитках пола сидели три проститутки и два мужика — оба обмотанные простынями и в наручниках. Три охранника?«афганца» пили пиво пленных. Конечно, парней интересовали не менты, а голые девки.
— Я чёрненькую деру, — предупредил Басунова один из «афганцев».
Чёрненькой была Анжелка Граховская, сокурсница Танюши Куделиной и подружка Нельки Нырковой — той девочки, которая в учаге травила Таню. Анжелка могла бы закричать, что ездила с Лихолетовым на шашлыки — пусть её не трогают, но она уже усвоила: дают — бери, а бьют — терпи. Сейчас, похоже, придётся терпеть. Девчонки?проститутки молчали, зажимаясь, чтобы ничего не было видно, и отодвигались от парней подальше. Они понимали: скорее всего, их изнасилуют. Басунов шагнул к проституткам, наклонился, схватил Анжелку и другую девчонку за волосы и задрал лицами вверх.
— Вот ведь с?сучки, — сказал он. — По мордам видно, какие с?сучки.
— Брюнетка моя, — повторил «афганец».
В лицах проституток Басунову хотелось найти свидетельство подлости. Этих сучек, конечно, можно было и оттрахать, но вообще с девками проблем не имелось: для страшных «афганцев» сутенёры порой привозили шлюх даже бесплатно, лишь бы их самих не покалечили. Басунову хотелось не трахнуть, а покарать, упиваясь властью. Чтобы выглядеть сразу и сильным, и правым.
— Сергей приказал ничего с блядями не делать, — мрачно сообщил своим парням Басунов. — Приказал бросить в корыто, ко всем в кучу.
Проституток и ментов подняли на ноги и выпихнули из сауны в холл, через толпу «афганцев» стали толкать к проходу в бассейн. Парни довольно гоготали, разглядывая девок, пропускали их неохотно, шлёпали по задам. А проститутки, как и Анжелка, были обычными пэтэушницами из окрестных учаг — дурёхами, которые понадеялись подзаработать без напряга. Это же так легко — втроём сходить в сауну с двумя весёлыми мужиками и потом взять деньги за удовольствие. Всего каких?то пять лет назад родители водили этих девчонок в ту же «Чунга?Чангу» на секцию плаванья, и теперь девки ревели — кто от ужаса, кто от позора. Они прикрывали руками груди и лобки, приседая на ходу, и корчились. Басунов конвоировал их и наслаждался презрением.
Бассейн «Чунги» был превращён в нечто вроде ямы с отбросами. Сюда «афганцы» накидали мебель, на кафельном дне лежали письменные столы и даже унитаз. На поверхности плавали стулья, тряпки, какие?то доски, листы бумаги, разный мусор. По грудь в химически голубой воде прямо в одежде стояли побитые, помятые бандюки Бобона. К ним столкнули и ментов в простынях, и голых проституток. Всё это выглядело нелепо и нереально. Над озлобленной толпой в бирюзовом бассейне на стене блестела мозаика: танцуют кудрявые детишки?папуасы, рыжий жирафёнок и носатый попугай. «Афганцы» толпились под мозаикой, курили и ржали, рассматривая врагов. Саня Чичеванов, Чича, расстегнул штаны и начал мочиться в бассейн.
Серёга, руки в карманах, вышел под невысокую вышку для прыжков.
— А чё, Бобон где? — спросил он.
— Бобону повезло, — ответил Егор Быченко. Он сидел на мраморной скамье у стены, у него разошёлся и закровоточил шов от ножевого ранения. — Бобон сегодня сюда не явился. Или бы тоже в лохань его макнули.
— Короче, команда Кусто, — негромко обратился Серёга к тем, кто стоял в бассейне. — Передайте Бобону, что «Коминтерн» не хочет войны, но по второй ходке будем из вас воспитывать ихтиандров. Учитесь жопой дышать.
Разгромом «Чунги» завершились конфликты с бандюками, которых на «Коминтерн» натравили менты. В общем, «Коминтерн» выдержал всё: и психологическое давление, и общественное осуждение, и бандитский наезд. Но лишь потом Серёга понял, что его акция устрашения не оставила властям никакого иного способа воздействия на «афганцев», кроме откровенной агрессии. А что ещё власть могла сделать с этими дерзкими солдатами?
* * *Серёга выбрал столик возле окна?витрины и поэтому видел, как приехал Щебетовский. Просто на автобусе. Рейсовый «Икарус»?гармошка, по окна измазанный мокрой грязью оттепели, притормозил на остановке, а потом покатился, и в толпе у бетонного павильона Серёга узнал майора, которого несколько раз встречал в горисполкоме. Щебетовский глядел на светофор, поднимая воротник пальто, и на зелёный свет вместе с прочими людьми пошёл через улицу. С тротуара он свернул на тропу, пересекающую широкий газон, — измятый и дырявый сугроб с чёрной коркой. Тропа вела к «Юбилю» напрямую, мимо стопы бетонных плит, оставшихся после стройки.
В маленьком вестибюле кафе майор вытер ноги о тряпку на полу и сразу направился в зал, потому что гардероб был закрыт. Серёга протянул руку:
— Здорово, майор.
— Добрый вечер, Сергей Васильевич, — голос у Щебетовского был тихий и вежливый. Майор рассматривал Серёгу со сдержанным интересом.
— Без охраны ездишь, на автобусе? — насмешливо спросил Серёга.
Щебетовский снял пальто и кепку, засунул кашне в рукав и аккуратно положил одежду на свободный стул.
— У вас бандитские представления о значимости. Это воры и уголовники ходят с оцеплением, однако самая надёжная охрана — статус. Авторитет.
— А совесть — лучший контролёр, — съязвил Серёга.
Щебетовский намеренно употребил слово «бандитские» — чтобы лидер «Коминтерна» понял, как оценивают «афганцев» комитетчики.
— Не лучше ли будет разговаривать у вас в кабинете? — оглядываясь по сторонам, спросил Щебетовский. — А то здесь… э?э… как в пивнухе.
Кафе в цокольном этаже Дворца называлось «Топаз», стену зала здесь украшала мозаика: зелёно?жёлто?синие кристаллы, среди которых затесались жёлто?красные гранёные пятиконечные звёзды. В городе это кафе называли «Баграм». Тут сидели «афганцы», а прочие посетители если заходили, то быстро понимали, что в «Баграме» им не рады, и покидали кафе.
Сейчас в зале с кристаллами было человек двадцать: парни в свитерах, заправленных в джинсы, и в норковых шапках?формовках. Кто?то пил пиво и ел пельмени; Лёха Бакалым, телемастер, а потому общий знакомый, привёл девчонку; большая компания в углу что?то праздновала, сдвинув столики. Заходили сюда не с улицы, а из «Юбиля» через раздачу, поэтому гардероб и не работал. Было накурено, на стойке бара играл чей?то двухкассетник.
— У меня же с вами всеми война, — пояснил Серёга. — Моих парней на улице подрезают, в чужом кабаке вообще могут искалечить. А парням где?то надо посидеть, побазарить, выпить. Не в подъезде же, как угланы. Закончим войну — будет здесь нормальное место. Девчонок возьмём официантками.
У стойки раздачи Паша Зюмбилов уламывал пожилую буфетчицу:
— Ну, тётя Саня, ты же меня знаешь, ты же с моей мамкой работала, я отдам! Только две бутылки, и всё! В среду получка, и я сразу принесу!
— Курите? — спросил Щебетовский, доставая открытую пачку «Опала».
— Бросил.
— Вырабатываете силу воли?
— Сокращаю количество возможностей давления.
— Их у вас без курения достаточно.
— Не надо сразу хватать меня за горло, майор, — предупредил Серёга.
Он не увидел в Щебетовском ничего особенного. Среднего роста, худощавый, с залысинами, в очках с коричневыми стёклами, но очки — с диоптриями, для близорукости. Похож на директора небольшого КБ или на преподавателя сопромата из политехнического. А ведь тоже был в Афгане. Наверное, в политотделе штаны протирал, подумал Серёга, или в штабе торчал аналитиком, в лучшем случае — военным советником при «зелёных».
— Согласен, неправильно разговор повернули, — Щебетовский шутливо приподнял ладони, словно сдавался. — Давайте сначала.
— Давай, — Серёга засунул руки в карманы. — Ты хотел встречу, не я.
К столику Лихолетова вдруг боком подсел Жека Макурин.
— Извини, извини, друг, — сказал он Щебетовскому. — Серый, у меня край. Фура с коробками на подходе, а меня из бокса выперли. Можно я в «Юбиле» в фойе сгружу? Это на два дня, без прогона, слово!
— Макура, ты не видишь — у меня разговор?
— Эти пидоры обещают корейскую аппаратуру прямо в снег скинуть!
— Ясно. Займи фойе. Скажи Зауберу, что я разрешил, и вали отсюда.
— Серый, ты мне брат по жизни! — Макурин вскочил и снова посмотрел на Щебетовского. — Мужик, прости, что помешал!
Щебетовский терпеливо кивнул.
— Вот наше предложение. Мы предоставляем вам всем точно такие же квартиры, но по всему городу, а не в этих двух домах на Сцепщиков. А также бесплатно даём транспорт для переезда. Просто нам нужны два новых дома.
— Не врубаюсь, — сказал Серёга. — Высотками «на Сцепе» Лямичев расплачивается с банком, а вашей?то Конторе какое дело до наших домов?
— Вы не думайте об этом, Сергей Васильевич, — деликатно посоветовал майор. — Если я здесь, значит, у Конторы есть интерес. Неважно, какой.
— Как это, неважно?
— А вот так, — Щебетовский пожал плечами, улыбаясь Лихолетову, как несмышлёному ребёнку. — Может быть, Контора желает сама распродавать квартиры в домах на Сцепщиков. Это бизнес. Такое сейчас время, Сергей Васильевич. А может быть, Контора не хочет, чтобы вы, «афганцы», держали на окраине Батуева укрепрайон, который дестабилизирует обстановку.
Серёга не терпел, когда с ним говорят свысока, снисходительно.
— А мне ведь реально по барабану, какой интерес у вашей Конторы, — развязно хмыкнул он. — Всё одно, куда вас ни целуй, везде жопа.
Серёга достал спичку и принялся ковырять в зубах.
— Вон там ваша группа поддержки? — как бы мимоходом спросил майор.
Через столик от Серёги и Щебетовского сидели Басунов, Гайдаржи, Чича?Чичеванов и Готынян. Они без спешки разливали по мелким стопочкам бренди «Слънчев бряг» из пузатой бутылки и посматривали на Щебетовского сразу и с презрением, и с вызовом, будто готовились к драке. Серёга посадил их там на всякий пожарный случай, для подстраховки.
— Дети и собаки кушают отдельно, — буркнул Серёга.
— Здравствуйте, Каиржан Уланович, — доброжелательно сказал майор и слегка поклонился. Он хотел показать Лихолетову, что знает его людей, знает подходы к ним, следовательно, управляет ситуацией.
— Здравия желаю, товарищ майор, — издалека ответил Гайдаржи. Он не стал скрывать, что знаком с Щебетовским. Пусть Серёга думает, что хочет.
Серёга развалился и растопырил ноги.
— Короче, майор, — сказал он, — я Конторе не подчиняюсь. И вам меня не взять, зубы коротки. Законов?то я не нарушал. Вон Лямичев аж прямо сюда прибегал, весь нервно?паралитический, но угрожать мне ему было нечем: у Свиягина ОМОН забунтует и против меня не пойдёт. Что вы мне сделаете? Будете штурмовать жилые дома спецназом ГРУ? Девчонок с детишками будете из квартир выкидывать? Ветеранов и инвалидов в КПЗ потащите?
— Про Сумгаит слышали? — аккуратно напомнил Щебетовский.
— Что?то прихуел ты с намёками, майор, — злобно заметил Серёга.
— Это я про то, что всё бывает.
— А я тебе не обоссянец, чтобы всё стерпеть.
— Извините, меня как?то занесло, — Щебетовский снова поднял руки.
Майор отступал легко: специалисту?дознавателю для отступления не требовалось преодолевать самолюбие. Он уже узнал, что хотел узнать. Будут ли «афганцы» сопротивляться принудительному выселению? Да, будут.
— Следи за базаром, — надменно сказал Серёга Щебетовскому. — Не на щелбаны в подкидного играем.
Серёга был уверен, что осадил этого комитетчика. И почему бы нет? Он же прав. Он не берёт чужого, его парни в Афгане заслужили свои квартиры.
А Щебетовский внимательно изучал лидера «Коминтерна». О встрече майор просил для того, чтобы понять, кто такой Лихолетов: игрок, псих или герой? Хуже всего, если герой. Игрок ждёт, когда его купят, психа можно довести до срыва, а героя не купить и не сломать. Он продолжает делать своё дело даже убитый, вот в чём проблема. Героя надо дискредитировать.
За дальними столами, где компания что?то праздновала, начался какой?то шум. Там зазвенела посуда, забренчали стулья, послышался громкий мат: «Ты повтори, что ты сказал! Ты отвечаешь?» — «Да я по?любому обосную! Ты на кого забычил, бацилла?» — «Мужики, мужики! Без рук, мужики!»