Однажды вечером Яр?Саныч всё?таки сорвался на Русланчика.
— Чего ты куришь тут везде? У нас в семье никто нигде не курит!
Руслан смотрел телевизор, Ирка строчила на швейной машинке, Галина полулежала на диване с подушкой под спиной и читала сонник.
— А чего ты на него наезжаешь? — тотчас взвилась Ирка.
Яр?Саныча понесло, не разбирая дороги.
— Вместе живёте, оба работаете, так давайте на квартплату! Чего мы с матерью?то вдвоём и за электричество платим, и за всё!..
— Ты ещё заработай, чтобы платить?то, папаша, — буркнула Галина.
Руслан встал, не снисходя до оправданий, и с сигаретой отправился на кухню, где за столом готовила уроки восьмиклассница Танька.
— Хочешь, чтобы мы свалили отсюда, да?! — заорала Ирка.
— Помалкивал бы вообще! — добавила Галина. — Молодым помогать надо, а этот всё ходит, ходит, как сыч, сам себе не рад, — Галина противно сморщилась, изображая недовольное выражение лица Яр?Саныча.
Яр?Саныч обомлел: обе бабы объединились против него за Русланчика!
— Заткнитесь!.. — дрожа голосом, крикнул Яр?Саныч.
— Раскомандовался тут! — с презрением ответила Галина. — Ведёрко сзади подвесь, а то песок от крику посыпется.
— Папка, не мешай людям жить, — с сердцем посоветовала Ирка. — Если сам ничего не можешь, так не лезь, где нормально. Никто тебя не обижает.
Семья не подчинялась Яр?Санычу, и на работе тоже всё было не так, как должно. Яр?Саныч не понимал, почему нет результата, почему всякий раз всё катится не в ту сторону, ведь он?то делает правильно. Раздражение его лишь возрастало. И реально управлять он мог только младшей дочерью — Танькой. Но в марте 1991 года Танька сбежала из дома. Ей было пятнадцать лет.
Танька отпросилась на неделю пожить у одноклассницы, у которой куда?то уехали родители. Танька всегда была тихая и послушная, в семье с ней никаких проблем не случалось: почему бы и не отпустить? Через два дня Яр?Саныч встретил на улице эту подружку?одноклассницу, спросил, как дела, и узнал, что Танька соврала и в эти дни в школе не появлялась.
Таня была девочкой незаметной, серенькой, обычной: училась средне, ничем не выделялась, косичка будто мышиный хвостик. В классе её никто не обижал, но и её отсутствия тоже не замечали. Она всегда была где?то сбоку, во втором ряду, в безликом числе прочих. Она стеснялась чужого внимания, робела напоминать о себе, не умела ни драться, ни плакать. Никому не интересная, Таня жила тайными и бурными переживаниями, причудливыми фантазиями, о которых никто не мог даже догадываться.
Таню, младшую дочь, Куделины родили, когда подошла их очередь на жильё: семьям с двумя детьми давали двухкомнатную квартиру. Танюша знала, что она появилась «ради квартиры», и гордилась этим: всех родили просто так, а её — не просто так. Значит, она необычная, она — неповторимая. Когда родители ругались, она сидела в углу и думала, что ведь квартира?то должна принадлежать ей, а она вот возьмёт и подарит квартиру родителям, чтобы те увидели, как она их любит, и между собой не ссорились.
Таня была младше Ирки на семь лет. Обычно младшим детям достаётся больше любви, чем старшим, но у Куделиных вышло наоборот: Ирка была светом в окошке, надеждой семьи и объектом общих капиталовложений, а Танька… ну, Таньку в качестве подсобной рабсилы включили в деятельность отца и матери по обеспечению жизненного успеха старшей сестры.
Мама занималась с Иркой домашними заданиями, а Таня делала уроки на продлёнке. На день рожденья Ирке покупали настоящий торт, а для Тани мама пекла пирог с вареньем. Тане доставались потрёпанные Иркой платья и куртки, портфели и учебники. Мама ехала с Иркой по путёвке в Геленджик, а Таню отправляли в деревню Ненастье к дяде Толе, пьянице. Таня вообще не выезжала из Батуева дальше Ненастья, не видала ни Москвы, ни моря.
Иркино поступление в институт для семьи Куделиных стало триумфом. Таня тогда перешла в пятый класс, не понимала, в чём дело, но была так захвачена ликованием родителей, что хохотала и прыгала по квартире, будто сумасшедшая, пока не разрыдалась, и её наказали — заперли в тёмной ванной.
К тому времени мать уже была порабощена страстью к огородничеству: участок в Ненастье она засадила картошкой, редиской и ремонтантной клубникой, в парнике с полиэтиленовыми стенками на реечных рамах висели кудрявые плети с огурцами. Мать объявила работу на огороде священным делом, однако Ирка была освобождена от упражнений с лейкой и лопатой и ездила в Ненастье как дачница. Она сидела в раскладном кресле с книжкой, в панаме и чёрных очках, а мать, отец и младшая сестра окучивали и поливали.
Тане было и скучно, и тяжело, но она, доверчивая девочка, верила, что так надо: надо стараться, чтобы Иришка училась на экономиста?товароведа. Без этого семья погибнет. Таня таскала вёдра с водой и носилки с компостом и думала, что она — глупая, ленивая, как говорили мама и папа, ничего из неё не выйдет, но потом, через много лет, Ирка станет знаменитой, встанет перед всеми и скажет: это всё благодаря моей сестре, которая работала за меня.
Когда Ирка бросила институт, отец с матерью орали друг на друга две недели. Яр?Саныч впервые не уступил Галине сразу, не согласился, что нынче кооператив лучше института. Впрочем, Галина всё равно утоптала его. Пока родители ругались, Ирка жила у Русланчика в общаге, а Таня две недели провела как в аду, ожидая развода отца с матерью. Она воображала свою разрушенную жизнь после этого развода, искала спасения и загадывала: если она назовёт своих детей Ярослав и Галина, тогда родители помирятся.
Мать не зря заступалась за Ирку, защищала её выбор: Ирка всё более походила на мать, точно её не родили, а скопировали. Обе они стали толстые, энергичные, самоуверенные, только мать — с уклоном в торгашество, а дочь — с уклоном в блядство. Ирка не изменяла Русланчику, но их супружество в многолюдной квартире было каким?то публично бесстыжим, словно разврат.
Ирка выпихала Таню к родителям, и ночью, лёжа на кресле?кровати, Таня слышала в закрытой комнате сестры возню, ритмичное движение и тяжёлое дыхание. Танюша знала, что там творится, — пару раз с девчонками она ходила в видеосалон смотреть порнуху. Всё это было почти невыносимо. От такого вынужденного свидетельства Тане казалось, что Русланчик трахает её рядом с Иркой, и Таня боялась Русланчика, будто насильника.
Старшая сестра и её любовник не оставили Танюше места для жизни, лишили убежища, и теперь Танюша всегда находилась в тесноте чужой деятельности. В большой комнате толкались мама с сестрой и разговаривал телевизор. На кухне и так было не развернуться, но тут всё время кто?нибудь пил чай с бутербродом. Везде курил Русланчик. Вечером возвращался отец и срывал раздражение на Тане, прогоняя её отовсюду, где она примостилась.
Таня надоедала отцу ещё на работе, потому что после школы шла к нему в «Юбиль». В тренерской Яр?Саныча она делала уроки. Здесь не было окон, под потолком с тихим звоном горели голубые люминесцентные трубки, по стенам стояли стеллажи со спортинвентарём, но зато в тренерской можно было уединиться: сюда мало кто заглядывал, а сам Яр?Саныч был в зале.
Потом она отправлялась из «Юбиля» домой, шла одна по страшным чёрным улицам. Острым полудетским?полудевичьим чувством она понимала, что её все обманули. Её родили для квартиры, а у неё нет даже своего угла. Она старалась, чтобы Ирка училась в институте, а Ирка бросила учёбу. Она всем мешает. Она никому не нужна. Её не любят ни папа, ни мама. Что же делать? Тихая Танюша придумала только одно — убежать из дома.
* * *Для Яр?Саныча причиной всех перемен был лично Серёга Лихолетов, к нему на «мостик» Яр?Саныч и побежал просить помощи в поиске Танюши.
Серёга слушал Куделина и вспоминал: да, какая?то девочка?подросток по вечерам сидела в спортзале у стены на скамье возле двери в тренерскую, терпеливо ждала… Скромная, застенчивая, неброская… Никаких примет.
— Саныч, а ты уверен, что она сдёрнула? — осторожно спросил Серёга.
Серёга куда лучше Яр?Саныча знал, в какое время они живут. Гопота, бандиты, наркоманы, сутенёры, просто всякие нелюди. Может, глупая Таня Куделина выпила с подружками водки — и замёрзла в мартовском сугробе? Может, её случайно сбили на перекрёстке машиной — и увезли за город в лес, бросили умирать? От той девочки, которую припомнил Серёга, веяло тоской; она была беззащитная и жалкая — идеальная жертва для выродков.
— Сбежала она! — сердито и грубо ответил Куделин. Он не желал думать о худшем, убеждал сам себя и злился на Серёгу, что тот предположил иначе.
«Довёл папаша девчонку», — подумал Серёга о Куделине.
— Дома?то у тебя как? Хреново ей было?
— Нормально ей дома! — дребезжащим голосом огрызнулся Яр?Саныч.
Он был неприятен Серёге: крикливый и слабый мужик. Но его дочка?.. Маленькая мышка, которую походя мог зашибить кто угодно. Серёга не был сентиментален, но понимал: «афганцы» качают железо, готовятся к большим делам, а кто?то прямо у них на виду взял и раздавил ногой серенькую мышку, и говно?цена их понтам, если они этому никак не помешали.
Серёга подумал, что загрести Таню в проститутки или просто хапнуть с обочины, чтобы повеселиться, могли бандиты Бобона или кавказцы. К ним Серёга отправит Егора Быченко; Бычегор прокачает тему и всё узнает. Если Таню убили, то надо искать по моргам и ментовкам; Серёга подключит Саню Завражного, который в «Коминтерне» контактирует с властями и общается с полковником Свиягиным, начальником горотдела милиции.
— Позвони домой, пусть жена фотки приготовит, — приказал Серёга.
— А нельзя жену не беспокоить? — взъерошился Яр?Саныч.
— Лады, как хочешь, — Серёга презрительно хмыкнул. — А есть, к кому она могла сбежать? Тётка или бабка, знакомая какая?нибудь или ещё кто?
— Нету никого.
— Может, к парню своему?
— И парня у неё нет. Маленькая ещё.
— Про Москву она не мечтала?
— Она дура трусливая.
Яр?Саныча бесило, что Лихолетов не расспрашивал, а вёл болезненный допрос. За стёклами больших окон кабинета чирикали и прыгали по карнизу воробьи. Полированная столешница сияла на утреннем солнце. Серёга курил, и дым его сигареты висел в солнечном воздухе призрачными объёмами. Лихолетов был гораздо младше Куделина, но вёл себя как начальник; это у него получалось совсем непринуждённо, и Куделин почему?то подчинялся.
— Дача у вас есть?
— Есть, — кивнул Яр?Саныч, — в деревне Ненастье. Но ключи от дома у меня, я уже проверил. И Танька не доберётся туда, автобус пока не ходит. Его только на дачный сезон пускают, с майских по октябрьские.
— До Ненастья на электроне можно.
— Мы ни разу так её не возили. Там от станции пять километров идти.
— Если она сбежала, то на дачу, — уверенно сказал Серёга. — Сейчас Воронцов подгонит «трахому», и поедем, Саныч, вместе с тобой в Ненастье.
Яр?Саныч был прав только в том, что Танюша сбежала. Он не знал, что у младшей дочери появился мальчик, хотя это случилось у него на глазах.
Танюша училась в восьмом «б», а Владик Танцоров — в десятом «а». В школе Владик не замечал Таню, а в спортзале «Юбиля» заметил, потому что Таня была дочерью Яр?Саныча. Владик полагал, что Куделин — авторитет у «афганцев», и искал знакомства с таким важным человеком.
С седьмого класса Владик посещал в «Юбиле» секцию баскетбола; при «Коминтерне» секция закрылась, но Владик остался во Дворце — ходить в зал к свирепым «афганцам» у пацанов окрестных районов считалось очень круто. Владик примелькался, и никто не обращал внимания, что в «Юбиле» ему делать нечего, потому что к «афганцам» он не имеет никакого отношения.
Таня наблюдала за Владиком и почувствовала родство. Владик тоже был чужак, хотя изображал, что свой. Высокий и плоский, на тренажёрах он выглядел смешно, а потому не лез качаться. Он имел вид усталого человека, который перетрудился и теперь отдыхает. Он со всеми здоровался за руку, то и дело закуривал в разных компаниях, снисходительно посмеивался над другими — рост позволял ему играть роль бывалого мужика. У тренажёров Владик всегда был на подхвате: что?то придерживал, что?то подкручивал.
Он уходил из спортзала домой примерно в девять вечера. Однажды Таня подкараулила его у выхода из «Юбиля» и просто пошла рядом. Владик узнал дочь Яр?Саныча и не стал отделываться от попутчицы, хотя не умел общаться с девочками. Он и в «Юбиле»?то ошивался для уверенности в себе.
— Прикинь, у меня из подъезда пацан тоже ходил к нам на тренировку, дебил, а у самого старший брат у Бобона в бригаде, — рассказал Владик. — Дебил, да? Он такой типа не знал, что здесь «афганцы». Наши пацаны?то поржали, и всё, а бобоновские поймали этого дебила и всю жопу распинали.
Владик курил, сплёвывал, загребал снег ногами, и походка у него была вихлястая, разболтанная. А Танюша просто молчала.
Она стала поджидать Владика всякий раз, когда бывала у отца, и Владик быстро привык, что возвращается домой с девочкой, только не он провожает девочку, а девочка провожает его. Но Владик Танцоров и Танюша Куделина не ощущали неправильности: их свела какая?то общая надобность.
Впрочем, саму Танюшу Владик не воспринимал. Была девочка, которой он рассказывал такие истории, какие должен был рассказывать крутой пацан, и была дочь хозяина спортзала, до которого Владик хотел донести известие о себе, чтобы его взяли «в компанию». А Танюши Куделиной не было.
— На треньке позавчера Мишаня Поляков, дебил, качал становую тягу и перегрузился. Ему говорили: ты нахрена? — а он перед Егорычем Быченко выёбывался. Всё, вчера с животом в «скорую» увезли, грыжа. Дебил, блин.
Но и Танюша тоже не очень?то понимала, кто таков Владик Танцоров. Тане вопреки разуму хотелось ощущать себя рядом с мужчиной — страшным существом иной природы, которое что?то сделает с ней, охватит её собою, наполнит её жизнь содержанием. И неважно, каков будет этот мужчина.
В конце зимы, расставаясь у подъезда, Владик вдруг протянул Тане пластмассовый пенал с дешёвой турецкой косметикой. Подобную косметику на рынок возила мамка Владика: Владик украл пенальчик у неё из баула. Таня приняла подарок в бессловесном изумлении. Она не могла поверить, что ей тоже что?то подарили, и подарили не школьный микрокалькулятор и не шерстяные носки, а что?то девичье, прекрасное, почти любовное.
Танюша носила этот пенал в пакете с учебниками, куда мать и сестра не совались. Конечно, краски Танюша не тронула, но часто открывала пенал и смотрела на себя в зеркальце на крышечке. Неужели у той девочки, у той девушки в зеркальце появится всё?всё?всё — муж, семья, дом, много детей? Владик стал для Танюши каким?то волшебником, уводящим в страну мечты.
— А ты кем будешь после школы? — спросила Таня, пытаясь узнать хоть какие?то приметы волшебной страны. В той стране, конечно, главным станет Владик, но как бы и не он, не такой, а другой Владик, самый лучший.
Отца у Владика не было. Мамка работала на заводе «Затвор», уволилась в перестройку и с другими тётками?челночницами гоняла в Турцию за шубами и ширпотребом. Товар тётки продавали с рук на Шпальном рынке.
— Да бизнес заведу, — ответил Владик с выражением человека, который много раз объяснял, как надо делать, но без толку, и теперь вынужден всё сделать сам. — Мать всякую херню возит. Дура, блин. Кому шубы?то нужны? Они стоят дохера. Я говорил, надо «адидаски» возить, спортивные костюмы, кроссовки разные. Это вообще в улёт уйдёт. Мать, дура, со своими бабами не верит, а я?то знаю, чего говорю. Всегда всё самому, блядь, надо организовать.
— А давай убежим вдвоём? — вдруг предложила Танюша.
Конечно, Таня думала убежать в Ненастье. Иного укрытия она не знала.
Дом в деревне с грустным названием Ненастье принадлежал дяде Толе, маминому брату. Вообще сначала дядя Толя жил в селе в соседней области за пятьсот километров от Батуева. Там он крепко пил. Жена его бросила, детей у него не было. Мать боялась, что брат в запое сожжёт жильё, и перетащила алкаша поближе к Батуеву. Основательную колхозную усадьбу поменяли на теремок в Ненастье — зато от Батуева всего пятнадцать километров.