«Бобик» заводится, но ехать некуда – со всех сторон машину окружает толпа пацанов. «Ленинцы» перемешались в ней с нашими – «рабочими».
– Бей им окна, блядь, – орет Обезьяна.
– Я тебе разобью счас. Хуярь по толпе, дави их на хуй! – говорит мент водиле.
«Бобик» трогается. Несколько человек выскакивают прямо из-под колес. Со всех сторон по машине молотят кулаками и ногами, стекло в боковой двери разбивается.
– Вам пиздец! – кричит мент. Мы хохочем. Машина вырывается из толпы, несколько человек бегут за ней.
– Ладно, до следующего раза, – говорит «ленинский» основа Обезьяне.
– До следующего.
* * *– Ну, бля, класс! – говорит Вэк. – Заебись ментов попугали. И «ленинцев» тоже.
Мы едем в троллейбусе домой. Многие пацаны еще остались в городе – «поснимать» баб или просто погулять, а мы втроем едем домой, потому что Быку надо домой к девяти.
– Я ему прямого – он на жопу. Тогда я ногами начинаю стелить – по морде ему и в нос – пусть знает, как на «Рабочий» залупаться.
– Лежачего нельзя бить. Некрасиво, – говорит Бык.
– Не пизди. Это тебе не дома, это за свой район. Он упал – если не добить, кого-нибудь за ногу схватит – и сразу «постилка».
– Все равно так нельзя. Некрасиво.
– Да не пизди ты. Красиво, некрасиво…
– А Быра хули не пришел? – спрашиваю я.
– А это ты у него спроси, – отвечает Вэк. – Может, соссал.
Выходим из троллейбуса.
На остановке стоит малый из нашей школы – учится классе в шестом, наверное.
– Счас я с ним поговорю, – говорит Вэк.
– Да ладно, не трогай его, – Бык хочет схватить Вэка за руку, но тот увертывается.
– Малый, привет. Дай-ка копеек.
– Нету.
– А если найду?
– А где ты найдешь, если у меня их нету?
– Малый, ты много на себя берешь. Я могу и не понять.
Малый смотрит на Вэка, но не испуганно, а злобно. Видно, он пацан заебистый.
– Малый, ты чего-то не понял?
– Отстань.
– Что? – Вэк бьет его кулаком в нос. Капля крови вытекает у малого из ноздри и падает на его светлую куртку. Вэк дергает его за руку, сбивает с ног. Малый плачет. Вэк бьет его ногой в живот и отходит.
– Зря ты его, – говорит Бык. – Он тебе ничего не сделал. Тем более, свой малый со своего района.
– Что ты мне целый день мозги ебешь? – кричит Вэк. – Счас тебе точно въебу.
– Попробуй.
– И попробую.
– Ладно, успокойтесь, – говорю я и становлюсь между ними.
Они злобно смотрят друг на друга но драку не затевают.
* * *На «трудах» работаем в слесарной мастерской: выпиливаем самопальные гаечные ключи, которые Клим – учитель – потом продаст автобусному парку. Он говорит, что за эти деньги ученики будут ездить на экскурсии, но до сих пор никто еще никуда не съездил.
Как обычно, Клим, дав задание, уходит в свой кабинет.
– Начинай! – кричит Вэк. Все хватают напильники и молотят ими по верстакам. Вбегает Клим – маленький, толстый и лысый.
– Вы что, охуели, блядь? Класс идиотов!
В руке у него резиновая дубинка – «палочка-выручалочка», вроде ментовской, только помягче. Клим бьет ей по голове первого попавшегося – Быру. Остальные хохочут и перестают стучать молотками.
– Все. Не занимайтесь хуйней. Работайте, – Клим выходит.
– Хули ты смеялся? – Быра поворачивается к Куне.
– Все смеялись.
– Мало ли, что все? А ты хули смеялся?
– Ладно, не трогай его, – говорит Бык. – Все смеялись.
– А ты не пизди.
– Что?
– Что слышал.
– Э, Быра, ты что, охуел?
– Быра, пойдешь с Быком «по разам»? – спрашивает Вэк.
Бык подходит к Быриному верстаку. Все остальные смотрят на них.
– Ну, что, будешь? – снова спрашивает Вэк.
– Нет, не сегодня. Голова болит.
– Соссал! – кричит Вэк. – Все слышали? Быра с Быком сосцал «по разам».
– Ничего я не соссал.
Быра неожиданно дает прямого Быку в нос, хочет добавить, но Бык увертывается. Оба выскакивают в проход между верстаками.
– Куня, на шухер! – командует Вэк, и тот бежит к дверям.
Бык с Бырой махаются на равных. Бык немного выше и чаще бьет ногами. Быра хватает его за ногу и хочет повалить, но Бык несколько раз молотит его по морде. Быра отпускает ногу и останавливается.
– Ну, что? Еще будешь? – спрашивает Вэк.
– Нет.
– Молодец, Бык, – говорит Вэк и хлопает его по плечу. Быра выходит из мастерской.
На втором уроке, после перемены, Куня обзывается на Кощея. Они – самые дохлые в классе – Куня последний, а Кощей предпоследний, но Кощея трогают меньше, потому что он псих и может как нечего делать засандалить молотком или стулом по голове. У него есть брат, который отсидел по два года в первом, втором и третьем классе и ушел в армию после восьмого. Куня никогда ни на кого не обзывается, кроме Кощея: остальных он боится.
Кощей берет молоток и замахивается на Куню. Все перестают работать и смотрят, что будет.
– Ебни ему, Кощей, – говорит Вэк.
В мастерской тихо, и слышно, как что-то хрустит в голове Куни, когда Кощей бьет по ней молотком. У Куни течет кровь, и он падает. Кощей бьет еще два раза и опускает молоток. Лицо у него становится белым, как огрызок мела у Клима на столе. Он, наверное, сам неслабо соссал.
Бык подходит к нему и вырывает молоток. Кощей не сопротивляется.
В мастерской воняет говном.
– Смотрите, Кощей обосрался, – говорит Быра.
Входит Клим:
– Почему не работаете? Что за хуйня?
Замечает Куню.
– Что с ним?
– Поскользнулся, и на него сверху молоток упал. И напильник.
– Вы что, охуели? Скорую вызывать. Скорей. Егоров, Беги в канцелярию, звони.
– Он что, еще и обосрался? – Клим нюхает воздух.
– Нет, это Кощей обосрался, – говорит Вэк. – Его в столовой отравили.
– Ну-ка домой, обмываться.
Кощей выбегает из мастерской.
– А остальные работать – хули вы стоите?
* * *Курим в туалете. Начались морозы, и на крыльце уже особо не покуришь. Бык одновременно срет, а я и Вэк читаем надписи на стенах.
– «Лена Стоянова еще девочка. Кот», – читает Вэк. – Ну, это он, наверное, ее и ебал.
Кот на год старше нас и с этого года учится в тридцать втором «училе», а Стоянова раньше была с ним в одном классе, и сейчас – в девятом. Ничего «пила», за ней многие бегают.
В туалет заходит малый – класс четвертый или пятый. У самых малых – свой туалет на первом этаже. Он смотрит на нас и начинает расстегивать штаны. Бык в это время вытирает жопу тетрадным листом в клеточку.
– Ты, что, малый, в школу ссать ходишь? – спрашивает Вэк.
Малый повернулся и смотрит на него. Ясно, что он соссал.
– А нахуя ты тогда ссышь здесь? – Вэк хохочет.
Он положил сигарету на подоконник и расстегивает штаны. Малый в это время уже застегивает ширинку. Вэк подходит к нему сзади и ссыт на штаны, оставляя темные пятна. Малый плачет и идет к двери.
– Куда? – говорит Вэк. – Ты еще не покурил. Он берет с подоконника свою сигарету, затягивается и выпускает дым прямо на малого, потом еще.
– Теперь можешь идти.
Малый выскакивает из туалета.
– Зря ты его обоссал, Вэк, – говорит Бык. – Ну, обдуть дымом – ладно, а обоссывать нахуя?
– Нахуя ты его защищаешь? – говорит Вэк. – Он что, твой брат или друг?
– Нет, так просто.
* * *В гардеробе после уроков к нам с Вэком подходит Быра.
– Слышь, пошлите сегодня ко мне, у меня самогонка есть.
– А дома кто? – спрашивает Вэк?
– Только баба. Но она мешать не будет.
– Ладно.
Одеваемся и идем к его пятиэтажке рядом со школой.
– Это ты, Сярхей? – спрашивает баба, когда Быра отмыкает входную дверь.
– Да, я. Тихо ты.
Мы входим в узкую прихожую. В ней воняет гуталином и пылью.
– Пошли на кухню.
Быра достает зеленую бутылку 0,7 мутной самогонки, заткнутой газетой, кусок сала, полбулки хлеба и три соленых огурца.
– Сярхей, а хто это с тобой?
– Тихо ты. Кто надо. Не мешай.
Быра закрывает кухонную дверь.
– Она заебала уже. Мамаша ее прописала, чтобы двухкомнатную получить. У нее раньше дом в деревне был. Продали. Гарнитур мамаша купила. Польский.
Быра разливает самогонку по стаканам, нарезает хлеб и сало.
– Ну, будем, – говорит Вэк.
Чокаемся и выпиваем.
– Ты что, правда, Анохину выебал? – спрашивает Вэк.
– Да, три раза. Летом еще.
– Где?
– Да здесь.
– А баба?
– А хули баба? Сидела в своей комнате.
– Может, еще скажешь, Анохина целка была?
– Нет, не целка.
– И как все было?
– Ну, как. Пришли, вмазали, музон там, хуе-мое, разделись, потом…
– А как ты добазарился?
– Ну, как. Говорит – пошли музон послушаем, у меня темы классные есть.
– А она?
– Давай, пошли.
– А что сейчас?
– Что сейчас?
– Больше не дает?
– Если захочу, то даст.
В кухню входит Бырина баба. Она в деревенском разноцветном платке.
– Ай-яй-яй. Такие маладыя – и уже пьють.
– Иди отсюда, не мешай.
– Усе матке скажу.
– Ну, скажи.
– А мне можно? Тридцать капель?
– Можно, только потом вали отсюда и не мешай.
Быра наливает ей в свой стакан самогонки, отрезает хлеба и сала.
– Ну, спасибо, унучык, – «баба» выпивает самогонку, закусывает.
– Ну, все, теперь иди.
Баба выходит.
Быра наливает всем по второй. Выпиваем.
– А ты не пиздишь? – спрашивает Вэк.
– Про что?
– Насчет Анохиной. А если мы у нее спросим?
– Ну, спрашивай.
– Алкаголики, еб вашу мать, – слышится голос бабы из комнаты. – Ня вучацца, а только пьють. Алкаголики, пьяницы.
– Заткнись, – кричит ей Быра.
– А ты на миня ня крычы. Мой дом продали – это счас мой дом.
– Заткнись ты, сука.
– А ты так со мной не разговарывай. Гауно ты ящо.
– Ты счас допиздишься.
– А ты не пугай бабу старую. Не надо меня пугать.
– Нет, я счас встану – и пиздец тебе.
– А я тебя не боюсь.
– Ну, все. Счас тебе пизда будет.
Быра вскакивает и бежит в комнату. Слышно, как он дает своей бабе оплеухи, потом возвращается на кухню.
– Ну, давайте допьем.
Он разливает остатки самогонки. Допиваем.
– Ну, так что насчет Анохиной? Давай поспорим, что ты ее не ебал?
– Зачем мне с тобой спорить?
– Значит, пиздишь.
– Нет.
– Ладно, кончай приебываться, – говорю я. Не хватало еще, чтобы они тут драку устроили. – Ебал, не ебал – тебе какая разница?
* * *Наталья, учиха по рус-лит, злится с самого начала урока.
– Наверное, муж недоебал, – шепчет мне Бык.
– Ну, ты бы помог, – отвечаю я.
Про нее много разговоров насчет этого. Она еще молодая по сравнению с остальными – лет 27 или 28, не больше. Что у нее за муж, конечно, никто не знает. А злая она почти всегда. Ненавидит нашу школу и всех нас. Постоянно орет на нас: «Что вы за идиоты такие, что за дебилы? Пролетарии недоделанные, вот что значит рабочий район. Одно скотовье».
Она вызывает Куню, который уже недели две, как выписался из больницы. Он выходит к доске в своем грязном костюме, с немытыми ушами и торчащими на голове «петухами».
– Ну, что ты нам сегодня расскажешь интересного и глубокомысленного о проблеме героя в «Евгении Онегине»? – спрашивает Наталья.
Класс смеется. Куня морщит подбородок, как будто сейчас заплачет, потом поворачивается к классу жопой и несколько раз громко пердит.
– Вот вам, вот вам! – кричит он и выбегает за дверь.
Все хохочут, Наталья зажимает нос и тоже хохочет.
– Я думала, такое только в анекдотах бывает, – говорит она. – Ладно, продолжаем урок. Шмаров – к доске.
* * *– Давайте Куню завафлим сегодня, – предлагает Вэк перед физкультурой. Мы только что пришли в раздевалку.
– Что, по-настоящему? – Бык тупо смотрит на него.
– Ну, а хули? Смотреть на него? Он же чмо, самый последний.
– Таких лучше вообще не трогать, – говорит Бык.
– А ты не защищай, не надо. Решили дать ему за щеку, значит дадим.
Вэк выходит из раздевалки в предбанник. Куня уже снял штаны и пиджак и остался в своем спортивном костюме. Штаны заправлены в носки, и носки натянуты почти до колена. Кеды он, наверное, забыл дома, потому что остался в своих рваных тапках.
Вэк хватает его за плечи и тащит в раздевалку. Куня цепляется за батарею. Подскакивает Быра и бьет Куню кулаком в живот. Вдвоем они втаскивают его в раздевалку и закрывают дверь.
– Ты что, по правде хочешь? – спрашивает Клок. – Думаешь, он у тебя будет сосать?
– Не будет – заставим! – Вэк ржет. Они с Бырой сажают Куню на скамейку, Клок хватает его за ноги, а Вэк начал расстегивать свои штаны.