– Ну, мы пошли танцевать, – говорит Клок.
– Присоединяйтесь, мальчики, – говорит она, повернувшись к нам, и они уходят, взявшись за руки.
– Нашла, бля, мальчиков, – говорит Вэк. – Хотя пила ничего. А эту дуру убью на хуй. «Я с колхозниками не танцую» – передразнил он. – Сама колхозница ебучая.
– Ладно, успокойся. Ну ее на хуй, – говорит Бык. – Пошли лучше подрыгаемся.
* * *В первый день четвертой четверти в класс приходит новый пацан – с длинными волосами, с сережками в ушах, со всякими цепочками и заклепками на обычном школьном пиджаке. Неформал, короче говоря.
Первый урок – история.
– Вот, позвольте представить вам нового одноклассника – Мишу Иванова, – говорит Сухая. – Он переехал сюда с родителями из Ленинграда.
Он встает и спокойно смотрит на нас, а мы все рассматриваем его, как придурка. У нас в городе, а тем более, на районе, неформалов еще не было. Кто-то из «старых» видел однажды в клубе металлиста с Космонавтов: с цепями, браслетами и прочей ерундой. Непонятно, зачем он вообще приперся на дискотеку: металлисты же такую музыку не слушают.
– Конечно, Мише нужно будет привести себя в порядок, – говорит Сухая. – Там, в Ленинграде, может быть, свои правила, а здесь надо выглядеть, как все ученики. Срок – до завтра.
На перемене мы с Вэком подходим к Неформалу.
– Так ты правда из Ленинграда? – спрашивает Вэк.
– Правда.
– А чего сюда приехал?
– С родителями. У меня папа военный, и его сюда перевели.
– Понятно. А нахуя тебе эти сережки, волосы?
– По музыке. Я «металл» слушаю, ну и…
– Ну, надо постричься. Здесь так не ходят.
– Почему?
– Не ходят и все. Раз приехал жить на Рабочий, должен быть, как другие. Выебываться ты здесь не будешь.
– Нет, ребята, вы чего?
– Ничего. Будешь свой пацан – все будет классно, а будешь залупляться – тогда лучше вообще пиздуй на хуй в свой Ленинград.
* * *Назавтра Неформал сидит на первом уроке – географии – в том же виде. Все снова смотрят на него, но ему вроде как все до жопы. Сидит себе и смотрит в окно. После географии Сухая – она ведет у нас и историю и географию – подходит ко мне Вэку и Быку: мы позже других задержались в классе.
– Ну, как вам новенький?
Бык пожимает плечами.
– Какой-то он деловой слишком, – говорит Вэк. – Выпендривается.
– А у меня такое чувство, ребята, что он хороший парень на самом деле, – говорит Сухая. – Я это на самом деле чувствую. У меня за тридцать пять лет в школе чутье на хороших людей появилось. Но… Среда обитания, сами понимаете. Крупный город, почти столица, влияние буржуазной культуры… Опять же, капиталистическая страна под боком. Вот вы бы как-нибудь объяснили ему, что ли? Только по-хорошему, ребята, ну, вы меня понимаете. Никакого рукоприкладства, по-дружески. Скажите ему, что хотите с ним дружить. Предложите что-нибудь сделать вместе. В кино там сходить, ну, я не знаю… – Вэк ухмыляется, но Сухая не замечает. – Коллектив на самом деле – великая сила. А теперь – на урок.
* * *На следующей перемене идем за Неформалом в туалет. Мне не особо хочется его трогать. Он мне даже чем-то нравится, но все-таки он не свой пацан и ставит себя здесь слишком высоко.
Он стоит у окна с сигаретой и прикуривает импортной прозрачной зажигалкой.
– Дай сигарету, – говорит Бык. Неформал сует ему пачку, и Бык выгребает штук пять сигарет, дает по одной мне и Вэку, одну берет себе, а остальные кладет в карман. Все закуривают. Неформал забирает пачку, отворачивается и смотрит в окно.
– Ты это самое, не отворачивайся, когда с тобой разговаривают, – начинает Вэк. – Мы вчера поговорили с тобой, думали, ты пацан нормальный, все поймешь. А ты не понял. Так что, придется по-другому разговаривать.
– Ну, вы что, чуваки? Я думал, это вы так… В шутку.
– Мы тебе не чуваки.
Вэк дает Неформалу прямой в живот. Сигарета у него выпадает, он кашляет. Мы с Быком хватаем его за руки, а Вэк замахивается еще раз.
– Чуваки, не надо, вы что? – говорит Неформал.
Дверь открывается, и заходит Гнус.
– Что здесь происходит? Курите?
Он подскакивает к Быку, замахивается, но отводит руку.
– А это еще что за чудо? Что за прическа? Чтобы завтра же постригся. Я лично проконтролирую. В восемь утра, перед уроками – ко мне в кабинет. И чтоб не курили мне в туалетах. А тебе, Вакунов, уже было последнее предупреждение – чуть не на коленях умолял не переводить в спецшколу…
Звенит звонок.
– Все, быстро на урок, – говорит Гнус.
* * *Я, Вэк и Клок едем в троллейбусе в центр – просто так, погулять, «поснимать» баб. На всех нас «клеши» и одинаковые пуловеры с квадратными вырезами. Клеши мы сшили в нашем ателье на Рабочем – ширина снизу – 26 сантиметров, а пуловеры недавно «давали» в промтоварном магазине, и наши мамаши, отстояв в очереди, купили их. Вэк держит в руках свой задроченный кассетник «Весна», из которого звучит «Модерн токинг», третий альбом.
Вылезаем из троллейбуса и идем по центральной улице, мимо ободранных пятиэтажек, почти таких же, как и у нас на районе. Улица, правда, немного почище, бордюры побелены, а в пустых витринах висят подкрашенные свежей красной краской плакаты к Первому мая.
– Смотри, ничего пилы, – Вэк показывает на двух баб впереди. Им было лет по шестнадцать.
– Счас подойдем, зацепим, – ухмыляется Клок.
Мы ускоряем шаг и догоняем их.
– Здравствуйте, девушки, – бодро говорит Клок и улыбается.
Они смотрят на нас как-то презрительно. Обе в джинсах и новых югославских «ветровках» – такие недавно «давали» в ГУМе, и некоторым у нас на районе купили.
– А куда это вы идете? – продолжает Клок.
– А это что, допрос? – говорит одна.
– Катитесь в свой колхоз, – еще злее говорит вторая, и они ускоряют шаг, почти бегут.
– Э, что за базары такие, надо разобраться, – говорит Вэк.
– Ладно, ну их на хуй, – Клок смотрит им вслед. – Хотя пилы заебись.
– Хуйня, найдем еще, – говорю я.
Но мы так никого и не находим, шляемся по центру, пробуем подколоться еще к одним бабам, но они нас тоже посылают. Покупаем в центральном универсаме пива и садимся в парке на лавочку.
– Тут хуй ты кого снимешь. Все нормальные бабы уже с кем-то ебутся, – Вэк делает недовольную рожу.
– Ясный хуй, – говорит Клок. – Если бабу никто не ебет, значит она никому не нужна. У каждой нормальной бабы есть пацан, и он ебет ее постоянно, а те – кто со всеми ебутся, – бляди и проститутки. От них только трипером заразиться можно. Гриб с Гуроном заразились трипером от одной блядины, потом ездили в кожвендиспансер, лечились.
– А как найти такую, чтоб и нормальная и ебалась? – спрашиваю я.
– Очень просто, – ухмыляется Клок. – Любая баба хочет ебаться. Даже если у нее пацан есть или говорит, что целка, все равно ее можно раскрутить. А если бабу раскрутить не можешь, значит хуевый ты пацан. Нет таких баб, которые не дают, есть только пацаны, которые не умеют попросить. Понял?
* * *В кабинете истории вывесили стенгазету «Молния 8«б». В ней – карикатуры на тех, кто плохо учится или поведение плохое. Карикатуры ни на кого не похожие, зато в подписях – и я, и Вэк, и Быра, и Клок, и Бык и даже Кощей с Куней.
– Видели? – говорит Вэк. – Это все Егоров, только он умеет рисовать. Пошлите дадим ему пизды.
– Может, не надо? Вдруг списать когда-нибудь понадобится?
– Не ссы. Найдем, у кого списать. У баб списывать будем. За жопу возьмешь – сразу даст списать, ну и все остальное тоже.
Егоров сидит за партой с учебником – все он что-то учит, чтоб пятерку получить. Мы подходим.
– Привет, – говорит Вэк. – А ты чего не читаешь? Интересная стенгазета.
– Повторить надо.
– А нахуя ты это сделал?
– Что сделал?
– Газету.
– Мне Сухая сказала – я нарисовал. Я же не вас рисовал, а просто… Как бы нарушителей. А подписи другие делали.
– Но там же написано, что это мы. Значит, про нас.
– Ничего не про вас, пацаны.
– Про нас, не про нас – кого ебет?
И Вэк дает ему оплеуху. Егоров вскакивает.
– Вы, что, пацаны?
– Сядь, – говорит Бык и дает ему кулаком в нос. На парту падают несколько капелек крови. Звенит звонок. Мы идем на свои места.
* * *В понедельник на политинформации Сухая спрашивает:
– Все газеты принесли?
Никто не отвечает. Она смотрит на столы – у всех, кроме Быры, Быка и Вэка газеты есть. Я принес «Комсомольскую правду», но ничего в ней не прочитал.
– Ладно. Газеты почти все принесли. А прочитали хоть что-нибудь?
Все притихли, никто не хочет высовываться.
– Меня поражает ваша пассивность, ребята. Мы живем в такое сложное время. Раньше все было понятно: вот друг, вот враг. А сейчас враг может легко замаскироваться. Да, Перестройка – это хорошо, но это и возможность для врагов воспользоваться ситуацией и нанести нам удар.
– Что, будет война? – спрашивает Кузнецова с первой парты.
– Нет, в обычном смысле войны не будет. Будет война идейная, и она, можно сказать, уже идет – война за сохранение наших коммунистических идеалов, которые многим хочется раздавить.
Сухая останавливается, обводит взглядом класс. Ее мало кто слушает: переговариваются между собой, смотрят в окно, читают газеты.
– И вы, ребята, должны понять, что коллектив – это очень важно, что надо быть один за всех и все за одного. И, кроме того, своей плохой учебой и политической безграмотностью вы играете на руку врагу.
– А кто враг сейчас – американцы? – снова спрашивает Кузнецова.
– Сами скоро поймете.
– А зачем это вы нас пугаете? – говорит Неформал. Он постригся и снял серьги. – Мы газеты читаем и телевизор смотрим. Ситуация меняется: разрядка напряженности, перестройка, демократизация, а вы нам про каких-то врагов. Нету сейчас больше врагов.
Все смотрят на Неформала, а Сухая нервно кусает свои синие губы.
– Видимо, в той школе, в которой ты учился, Иванов, идеологическая работа была поставлена не на высшем уровне, вот ты и напитался всякой антисоветской пропагандой. Враги у нас есть и будут всегда, потому что мы – первое коммунистическое государство в мире. Только когда во всем мире будет построен коммунизм…
Неформал хохочет. Смотрит прямо на нее и хохочет.
– Вон из класса, – говорит Сухая.
Он берет сумку и выходит. На роже у Сухой красные пятна, и она задыхается.
– Я сейчас, – говорит она и выходит.
– Заебись он ей, – говорит Вэк. – А представьте, если б Сухая счас взяла и подохла. Интересно, Неформала бы судили?
– А за что его судить? – спрашиваю я.
– Ну не знаю…
– Что, может, надо его отпиздить? – поворачивается с первой парты Бык.
– На хера? Ну, поучили мы его прошлый раз, а что мы с этого имели? Сухая все равно «неуды» поставила. Пошла она на хуй, дура.
* * *– Э, иди сюда скорей, – зовет меня Вэк, когда я подхожу к остановке. За ларьком с талонами и проездными стоят Бык, Клок, еще пару пацанов с района – Кузя и Зеня, а в середине круга – ебанутый Леша. Он когда-то учился в нашей школе, когда я был классе первом или во втором. Он уже тогда был выше всех в своем классе, а сейчас вообще под метр девяносто.
– Леша, потанцуй нам, – говорит Вэк.
Леша дебильно улыбается, и изо рта у него вытекает слюна.
– Давай, не выебывайся, а то сейчас отпиздим – видишь, сколько нас много?
– А какой танец, быстрый или медленный? – голос у Леши – как у третьеклассника.
– Давай быстрый.
Леша начинает фальшиво петь «Посмотри на меня, братец Луи-Луи-Луи» и крутит жопой и махает руками.
– Ладно, заебись, хватит. Теперь медленный, – говорит Вэк.
Леша разводит руки далеко в стороны и топчется и поворачивается на месте и тоже что-то напевает себе под нос, только теперь тихо, и поэтому нельзя понять, что.
– Все, концерт окончен. Теперь пиздуй отсюда, – Вэк дал ему подсрачника, потом остальные, я тоже. Леша убегает, разбрасывая ноги в стороны, как обычно бегают бабы.
– А брат у него старший – нормальный, здоровый такой мужик, каждый день пьет, – Вэк смотрит Леше вслед. – Мамаше говорили не рожать, а она родила, вот такой и получился…
* * *Мы с Вэком курим в туалете, а рядом, в коридоре, стоят и трындят Синицкая со Шваброй.
– Надо обязательно сходить в гастроном, купить костей, – говорила Синицкая. – Мне Тамара Ивановна говорила, что вчера давали. Такие хорошие кости – и всего по рупь-тридцать.