Вся эта кухня - Фрай Макс 7 стр.

Это правда очень вкусно, похоже скорее на пудинг, чем на кашу.

И твои дети действительно все вот это едят?

Я их совершенно точно не заставляю. Еще чего не хватало. Тем не менее, моя овсянка – единственная диетическая еда, которая им нравится. Вкусное молочное суфле их уже пугает – оно, видите ли, трясется. А овсянка из отрубей – норм!

Одно из самых вкусных суфле на свете – творожно-йогуртовое, оно чуть кисловатое – ровно настолько, чтобы быть очень взрослым десертом, который дети не поймут (а значит, на ваш кусочек претендовать не будут).

На большое суфле потребуется:

– две пачки (по 250 граммов каждая) не очень жирного, мягкого и совсем не кислого творога (9 % – в самый раз)

– четыре яйца

– два больших стакана йогурта без добавок (400 граммов каждый)

– две столовых ложки сахара

– ваниль

– разъемная форма для выпечки или для чего бы то ни было еще (печь мы не будем, но разъемная форма нужна; теоретически суфле можно делать и в неразъемной форме, но лично мне никогда не удавалось достать его из такой формы, не повредив)

– бумага для выпечки или плотная пищевая пленка

– желатин из расчета на 1500 мл жидкости (на пакетике желатина написано, на какой объем жидкости он рассчитан)

– треть стакана горячего молока или воды

Белки в этом рецепте нужно отделить от желтков. Есть несколько способов, самый простой – разбить яйцо на две половинки и вылить желток в одну, глядя, как белок из нее вытекает; видео самого прикольного вы найдете в интернете, погуглив «отделить белок от желтка пластиковой бутылкой».

Итак, белки – в высоком стакане для взбивания (он прилагается к миксеру из нашего Большого посудного набора), желтки – в самой большой салатной миске.

Желтки нужно растирать (или размешивать миксером на небольшой скорости) с сахаром (вот почему совсем без него не обойтись) и ванилью, пока они все вместе не станут потрясающе вкусной бело-желтой пеной (постарайтесь, пробуя, не съесть ее всю).

Добавьте туда же творог, размешайте миксером, добавьте йогурт, снова размешайте. Попробуйте, и если собираетесь добавить сахарозаменитель, сейчас самое время.

Вымойте насадки миксера и взбейте ими белки «до мягких пиков».

Выложите взбитое на смешанное, белки на творожную массу.

Очень аккуратно, широкими движениями снизу вверх, смешайте белки с творожной массой. Я это делаю широкой силиконовой лопаткой с жесткой ручкой, получается быстрее и лучше, чем другими инструментами.

Суфле практически готово, осталось еще два усилия:

– не съесть его на этом этапе

– развести желатин и вмешать его внутрь.

Разведите желатин горячим молоком или водой и размешайте до полного исчезновения комочков, это важно. Я это делаю икеевской взбивалкой-капуччинатором (наверняка она есть в доме каждого, кто хоть раз был в «Икее», потому что – «ну она же стоит полторы копейки, и теперь я буду взбивать молоко!»).

Теперь вмешайте желатин в тесто для суфле.

Разъемную форму для выпечки надо выложить бумагой для выпечки (просто взять лист побольше и вдавить его руками внутрь формы так, чтобы бумага торчала наружу со всех сторон – она будет изолировать суфле, не давая ему вытечь через щели формы) или плотной пищевой пленкой (тем же способом).

Напоследок осталось сделать две вещи: вылить творожно-белково-йогуртовую смесь в форму на бумагу или пленку и убрать в холодильник.

А, нет, еще две вещи: дать всей этой красоте застыть и съесть ее уже, наконец.

Твоих детей можно понять, суфле действительно подозрительно трясется. Меня в детстве тоже настораживала трясущаяся еда. Мне только в девятнадцать лет удалось набраться храбрости и попробовать желе. Оно продавалось в студенческой столовой Одесского Политехнического института и, кажется, больше вообще нигде. Полосатое, разноцветное, очень красивое, невозможно устоять.

А меня с детства зачаровывала трясущаяся еда. Помнишь, в «Труффальдино из Бергамо»: «Пудинг! ангельское блюдо!» – и Константин Райкин танцует с пудингом, и меня порывает одновременно от страха за него – ведь уронит же! – и от желания попробовать вот это, апельсинового цвета, явно же самое вкусное на свете вообще.

Смотреть на трясущуюся еду мне тоже нравилось. Но совмещаться с ней было страшно – вдруг я от нее превращусь в нечто подобное и тоже затрясусь навсегда? В отношениях с едой я вообще редкостное трусло. Непонятно, как еще воду пить соглашаюсь, не опасаясь, что тоже начну течь. Но кстати, слушай, какая же жуть была в детстве, когда в ванной вынимали затычку! Сидишь, замерев от ужаса: а вдруг я тоже сейчас утеку?

О-о-о, этого я тоже боялась.

А желе, значит, есть не боишься?

Я его даже готовить не боюсь. Что бы я без него делала, когда сидела на диете? А так покупала себе зимой замороженную клубнику и делала с ней запредельно диетическое молочное желе.

Слушай, а это правда было вкусно? Или просто терпимо за неимением других возможностей?

Правда вкусно. Я его и сейчас люблю.

Нам понадобится:

– 250 мл молока (чем выше жирность – тем вкуснее; у меня было 1,5 % – предельно допустимое на диете, и уже с ним получалось вкусно)

– пакетик сухого гранулированного желатина

– ваниль

– 200 граммов замороженной, а после размороженной клубники (свежая тоже подойдет, но она должна быть одновременно и ароматная, и сладкая)

– жидкий сахарозаменитель (я предпочитаю те, что с цикламатами, кому-то больше нравится сукралоза, кому-то – стевия; на самом деле, вкуснее всего здесь был бы сахарный сироп, да побольше, побольше; но десерт, как и было сказано, запредельно диетический)

– форма для желе

Разведите желатин так, как написано на пакетике (если на пакетике написано «на пол-литра жидкости», делайте две порции желе или берите половину содержимого пакетика). Размешайте до растворения комочков.

Подогрейте молоко в микроволновке – так, чтобы оно было горячим, но не кипящим.

Смешайте разведенный желатин с молоком, очень хорошо размешайте, добавьте сахарозаменитель и немного ванили (я предпочитаю ванилин, мне он вкуснее; но этот десерт – очень далекая отсылка к панакотте, так что лучше все-таки взять настоящую ваниль).

Вылейте все молочное в форму и поставьте в холодильник, пусть застывает.

Клубнику раздавите вилкой или разбейте блендером (но 200 граммов ягод – это очень мало, чисто по блендеру размазать и потом мучительно соскребать со стенок, так что лучше давить вилкой). Должно получиться крупнорубленое алое пюре, пахнущее летом; капните в него сахарозаменителя, пусть оно будет еще и сладким.

Когда желе застынет (я проверяю каждые пятнадцать минут – схватилось? а теперь?), выложите его в красивую тарелку и полейте сверху клубничным дрессингом.

Я считаю этот десерт зимним, потому что вкуснее он получается именно с замороженной клубникой: она мягкая, сладкая и уже как бы не совсем ягода, а заготовка для чего-то большего. А летом замороженной клубники не хочется, потому что есть настоящая.

Все это просто отлично. Но вообще нельзя забывать, что в разговорах о «полезной еде» кроется одна опасная ловушка. Простая, но эффективная. Потому что, с одной стороны, разная еда действительно по-разному воздействует на человеческий организм. И эту разницу имеет смысл учитывать.

А с другой?

А с другой, как только мы называем какую-то еду «полезной», наше нормальное человеческое бинарное мышление тут же подсказывает, что вся остальная еда – ВРЕДНАЯ. А это уже очень плохая идея.

Так вся еда полезная! Вопрос – какая, когда, сколько.

Вот чтобы дойти до такой постановки вопроса, нужно включить голову. А это искусство пока не пользуется особой популярностью. Обычно вместо целой большой умной головы включается заботливо вмонтированный в нее матерью-природой автомат: «Это полезное? Значит все остальное вредное! И нечего тут сложности разводить».

Я сейчас специально все это говорю, чтобы облегчить нам всем задачу сознательно отключить (и ежедневно, раз за разом продолжать тщательно и терпеливо его отключать) дурацкое примитивное устройство, которое у всех на самом деле время от времени порывается захватить центр управления сознательной жизнью. Даже я себя иногда ловлю на мысли: «Тааааак, это же вредное». Вернее, не на мысли, а на автоматической реакции. За нами, бескрылыми двуногими, в этом смысле глаз да глаз!

Ну да, автоматизм хорош только чтобы утром зубы чистить, умываться и трусы надевать не на голову.

Вот не поверишь, я всякий раз очень осознанно и осмысленно надеваю трусы. В этом деле мне автоматизм не помощник, ему что голова, что жопа – все одно. Но в мысли, зараза такая, иногда успевает пролезть. А когда автоматическая реакция деления всего на «вредное» и «полезное» срабатывает, начинается, понятно, лютый трындец.

Ага, пироги вредные, салаты полезные, умри все живое.

Вот именно что «умри». Потому что, с одной стороны, человек считает кучу всякой вкусной еды очень вредной. А с другой стороны, все равно ее ест. Лопает, например, колбасу или что сейчас символизирует лютый ужос вреда? – а! ПЕЧЕНЬКУ! – и одновременно верит в ее вред. И, во-первых, мучается чувством вины: экая я безвольная скотина, вредное жру! Человека вообще печенькой не корми, дай чувством вины помучаться. А во-вторых, горемычный пожиратель колбасы и печенек реально боится их вреда. И рисует в воображении ожирение сорок пятнадцатой степени, диабет, альцгеймер и рак. Которые наступят одновременно, буквально на будущей неделе. И на нервной почве съедает еще полкило салями с батоном, густо намазав все это сливочным маслом и запив, я не знаю, например, кока-колой. Потому что – ну все равно же на следующей неделе помирать.

И таки да, чувствует себя не особенно хорошо. Вот удивительно, а!

Или другой вариант, ничем не лучше первого: убоявшись послезавтрашней казни, бедняга включает то, что почему-то принято называть «силой воли», а на самом деле просто одну из разновидностей программ самоуничтожения через постоянное насилие над собой. И мужественно прекращает жрать печеньки и колбасу. Но ценой таких страданий, что лучше бы лопал их дальше, честное слово. Потому что еда, конечно, важное дело, но не настолько чтобы превращать свою жизнь в ад. Ну, за исключением относительно редких случаев ограничений по медицинским показаниям – вот как у тебя было: или минус пятьдесят кило, или ложись помирать. Но из таких ситуаций тоже не через ад выходят. И не с лозунгом: «Все в концлагеря, там не было толстых!»

Вообще это оказались совсем разные вещи – самонасилие, самодисциплина и осознанный подход к еде. И оказалось, что ни через самонасилие, ни через самодисциплину к нормальному себе, довольному жизнью, прийти нельзя.

Думаю, мы просто разные вещи называем «самодисциплиной». Настоящая самодисциплина – это вообще не про ограничения. А про умение сознательно и намеренно переключать себя из одного состояния в другое. Не мечтать об ином состоянии сознания, не имитировать его, не выколачивать из себя палкой, а полноценно переключать.

То есть заставить себя, к примеру, делать зарядку, преодолевая поганое настроение, отвращение, слабость и боль – насилие над собой. А самодисциплина – умение войти в состояние, в котором зарядка доставляет удовольствие. Ну и сделать ее потом, если уж хочется, не отказывая себе ни в чем.

Больше всего на свете хочу уметь то, что ты называешь самодисциплиной!

Да я тоже хочу – так, чтобы не от случая к случаю, а в порядке ежедневной бытовой нормы. Но это дело долгое, ничего не попишешь. И осознанность, о которой ты говорила, – первый шаг в нужном направлении. Он уже сделан, и это неотменяемо. Счет один – ноль в нашу пользу. Как минимум, один – ноль.

Поначалу мне было дико тяжело, но чему вообще поначалу легко учиться? Приходится постоянно разворачивать себя с привычного пути на новые. Но потом становится легче.

Конечно, поначалу тяжело.

В любом начале любого большого дела бывает тяжело, потому что приходится преодолевать чудовищную инерцию. Поэтому начало большого дела всегда похоже на насилие над собой. Разница, конечно, внутри. Я имею в виду, разница заключается в том, кричим мы на себя: «Шевелись, ленивая свинья, а то сдохнешь!» – или объясняем себе: «Сейчас попробуем вот так, с такой-то целью, вот столько времени, если не пойдет, придумаем что-нибудь другое».

Да, выступать с позиции «я делаю себе хорошо» оказалось гораздо приятнее, чем с позиции «я ленивая свинья и не заслужила шоколадки».

Я люблю еду – и готовить, и есть, и говорить о ней, это большая и важная часть моей жизни. Но довольно долго она у меня была организована как попало, и переделывать пришлось буквально все. Но именно что переделывать, переучивать себя, открывать новые вкусы и обнаруживать, что – а-а-а как же много на свете чудесного, прекрасного, полезного, вкусного!

Ну и для меня, например, настоящим открытием стала необходимость задуматься, для чего какая еда. Вообще сама постановка вопроса: еда нужна для чего-то, кроме удовольствия, успокоения себя и прочих приятных ощущений, вообще никак не связанных со смыслом еды. Очень интересно.

Ну да, ты подключила к делу интеллект. Это в подавляющем большинстве случаев отлично работает: ум занят, он насыщается новой информацией. И по мере ее усвоения постепенно становится нашим союзником и деятельным помощником.

Подключить голову оказалось очень правильной идеей. Я, которая всегда считала себя условно ленивой свиньей (и все время, пока так считала, не могла добиться никаких внятных результатов), делала новую себя, которая ест все, что хочет, делает это с огромным удовольствием, с пользой для себя и вообще живет насыщенной жизнью.

Так мне удалось на год вписаться в проект перестройки тела. С одной стороны, год – это очень много, с другой – вполне обозримое время, и можно говорить себе: «Не пойдет – брошу, не понравится – через год перестану, не вштырит – попробую что-то другое».

Это действительно очень важно – авансом пообещать себе разрешение сдаться в какой-то заранее определенный момент, если не пойдет. Как ни странно, такое разрешение не расслабляет, а дает дополнительные силы. И самое главное, внятный сигнал сознания всему остальному организму: «Я тебе не враг».

Мне вообще очень нравится это твое определение «вписаться в проект». Сразу понятно, что предстоит огромная, масштабная работа. У которой при этом есть начало и конец (а потом будет какой-то новый уже проект, а не агония старого, как это часто случается).

Ага, и цель проекта – другой человек, которым очень хочется стать. Который все время занят чем-то интересным, живет в другом ритме и получает удовольствие от уймы разных вещей, включая шоколадные конфеты, но не ограничиваясь только ими.