Сиротская доля - Лукашевич Клавдия Владимировна 4 стр.


Наташа задумалась и молчала… Наконец, как бы очнувшись, она проговорила:

— Когда я вырасту большая, я куплю вам, дядя Коля, новый хороший пиджак и другой шарф, только не красный… Красный некрасиво… Все смеются. И пальто и шляпу куплю…

— Ты хочешь сказать подрясник, Наташечка… Это у меня подрясник. Я ведь еще не настоящий монах. Платье, Наташечка, дорого, — трудно собраться купить.

Николай Васильевич конфузливо оглянул себя, обдернул подрясник, поправил шарф, посмотрел кругом и покраснел. Он увидел много маленьких глаз, насмешливо устремленных на него. Он опустил голову и молчал, как бы что-то обдумывая.

— Наташечка, милая… Лучше я не буду приходить к тебе, — сказал монах, заглядывая в лицо девочки слезящимися глазами.

— Ах, что вы, дядя Коля?! — воскликнула Наташа и слезы градом брызнули из ее глаз. Она отвернулась и старалась скрыть их.

— Не плачь, не плачь, Наташечка! Что подумают люди? — испугался дядя. — Я не хотел тебя огорчить. Я только подумал, что тебя подруги дразнят… Одежда у меня очень неважная… Совестно сюда ходить… У вас здесь так светло, чисто…

— Нет, приходите всегда! — горячо воскликнула девочка. — Пусть все дразнят, смеются… Пускай меня не любят… Вы все-таки приходите!

Наташа говорила скоро, волнуясь, едва сдерживая слезы. Ей хотелось, чтобы дядя понял, как испугали ее его слезы.

— Если вы не будете ко мне приходить, то я умру, закончила она убежденно свою речь. — Да, непременно умру… Ведь у меня только вы… и еще дядя Петя… Он не приходит ко мне…

— Как ты нехорошо сказала, Наташечка! Зачем умирать? У тебя вся жизнь впереди… Поживешь еще, милая, и весело и хорошо… И будешь счастлива…

— Да, дядя Коля, когда я вырасту, то найму себе маленькую комнатку и буду жить вместе с вами… Я выучусь хорошо работать… Я ведь буду портнихой, дядя Коля, и вам сошью… По вечерам мы станем книги читать… Вы будете на флейте играть, я стану петь…

— Доживем ли мы до такой счастливой жизни, Наташечка, милая? Дай-то Бог!

— А где ваша флейта? — вдруг радостно спросила девочка, оживляясь.

— Моя флейта спрятана… Не играю на ней. Скучно. Сейчас вспомню, как мы с тобой игрывали, как ты, бывало, хорошо пела. Поешь ли ты здесь, Наташечка?

— Нет, не пою…

— Отчего же? Ты бы пела… Наверно, всем бы понравилось. У тебя такой славный голосок…

— Мне совестно. Подруги, наверно, смеяться станут.

— Над чем же смеяться! Если кто умеет петь — это большое утешение… Хорошая песня в горе утешить может.

— Помните, дядя Коля, какая чудесная песня «Среди долины ровныя»? — вспомнила Наташа.

— Да, эта песня, можно сказать, самая распрекрасная. Теперь уже таких складывать не умеют… Ты хорошо ее пела, Наташечка…

Девочка улыбнулась тихой, счастливой улыбкой.

В таких отрадных воспоминаниях проходили воскресенья для Наташи, а кончались они нередко печально.

Возвратившись в спальню, девочка видела насмешливые лица подруг, кто-нибудь представлял то ее, то дядю Колю. Она находила у себя на столике портреты в смешном виде, она узнавала дорогого ей человека. Очень часто ее рисовали на большой классной доске или пели какую-то глупую песню, которая кончалась словами: «дядюшка монах, закричал ахах». Нужно было много характера, кротости, чтобы скрепя сердце переносить все эти обиды.

ГОД ЗА ГОДОМ

Год за годом прошли восемь лет. Из маленькой стриженой девочки с большими удивленными глазами, молчаливой и запуганной, как лесной зверек, — выровнялась худенькая, невысокого роста девушка, с длинной темно-русой косой, застенчивая и молчаливая. Это была Наташа Петрова. Большие умные глаза по-прежнему смотрели пытливо и печально. Да и нечему было ей особенно радоваться. Год за годом канули в вечность — восемь однообразных лет. Еще два года — и Наташа окончит учение в приюте и выйдет портнихой; выйдет юной, неопытной девушкой, чтобы идти одинокой в этом огромном мире, где так много соблазнов, горя, искушений и где она может затеряться, как песчинка на дне морском. Кто пригреет, поддержит и наставит неопытное дитя. Да, семнадцатилетняя девушка, выпущенная из четырех стен закрытого учебного заведения, конечно, неопытный ребенок.

За восемь лет, проведенных в приюте, Наташа научилась порядочно шить и кроить, и это было ее источником добывания средств на будущее. В жизни приюта произошло несколько событий: ушла прежняя начальница и поступила новая, — очень строгая и раздражительная; вышла замуж Зоя Петровна, и воспитанницы с грустью проводили свою любимую наставницу; умерла воспитанница Дуня Григорьева: она наелась слив с косточками, и это было причиной ее тяжелых страданий и смерти; Наташа Петрова и другие воспитанницы искренне пожалели свою подругу: молодость снисходительна и скоро забывает все обиды.

Если бы спросили Наташу Петрову, что произошло в ее жизни за это время, — она бы ничего не могла рассказать особенного.

Все восемь лет она безвыходно провела в приюте, и ее жизнь замкнулась в очень узкие интересы. Лучшие дни ее жизни были воскресенья; их она ожидала всегда с тревогой и мучительным вопросом: «А вдруг не придет дядя Коля?!» Случалось, что он не приходил одно и два воскресенья!.. Однажды не пришел пять воскресений подряд… Наташа за это время выстрадала немало и, по обычаю наивных детей в закрытых учебных заведениях, надавала массу обещаний. Каждое воскресенье девочка просыпалась раньше всех с тревогой и думой все о том же. В полумраке раннего зимнего утра, лежа на кровати с открытыми глазами, Наташа вспоминала и думала: «Придет ли он сегодня? Если придет, — то с сегодняшнего дня ровно две недели не буду есть ни одной конфетки и ничего сладкого…», другой раз она горячо молила Бога: «Господи, помоги, сделай, чтобы дядя Коля пришел!» — и обещала класть ут ром и вечером по 50 земных поклонов. После болезни, после своих обычных невзгод — Николай Васильевич приходил сконфуженный, виноватый. Одним ласковым словом он умел успокоить и порадовать девочку.

— Дядя Коля, а я так ждала, так беспокоилась… Сегодня обещание дала… — говорила девочка взволнованно и радостно.

— Какое дала ты обещание, Наташечка, милая? — улыбаясь спрашивал ее монах.

— Если вы придете, то я должна на коленях проползти три раза вокруг какой-нибудь церкви…

— Ну вот, Наташечка, какие ты неисполнимые обещания даешь! Разве Богу милостивому и справедливому это нужно!

— Я для себя, дядя Коля.

— И для себя это не идет. Поползешь ты — народ будет смеяться; коленки себе попортишь… Только искушение одно. Уж лучше я за тебя сделаю.

— Нет, нет. Я должна сама.

— Проси в том обещании прощения. Бог простит, ты еще дитя… А в другой раз давай хорошие, угодные Богу обещания. Ну там, для церкви что-нибудь сработать, или бедному помочь, или от грубости, от лени воздержаться… Это хорошо.

Наташа подумала, что дядя Коля был прав, что есть обещания гораздо лучше и угоднее Богу, чем то, которое она придумала.

Случилось, что за длинный промежуток времени жизни в приюте однажды Наташа была удивлена и обрадована. В воскресенье, в приемной зале вместе с дядей Колей она увидела высокого, сутуловатого, белокурого господина в очках, прилично одетого. Она узнала сразу дядю Петю, подбежала, раскраснелась и не знала от волнения, что говорить, что спрашивать.

— Как выросла наша девочка… Какая стала славная… — сказал дядя приветливо.

— Наташечка девица у нас скромная и учится отменно… Только скучает она, Петенька… Всегда одна… Я прихожу. Да, что во мне-то — проговорил монах, веселый и довольный.

— Ах, дядя Коля, — воскликнула девушка, — зачем вы так говорите. Я всегда рада, когда вы приходите.

— Извини, Наташа, я того… обещал тебе приходить. Из работы не вылезаю, Машеньке и Липочке тоже времени нет, — сказал вновь пришедший, краснея и запинаясь.

— Что делают тетя Маша и Липочка? Как бы хотела их видеть… — говорила Наташа.

— Да, они все по домашности… Дела хозяйкам много… Только жаль, вот Липа очень располнела…

— Они движения имеют мало, — вставил свое словечко Николай Васильевич.

— Да, говорю ей: «Ходи больше и не кушай много…» Ты скоро и кончишь, Наташа, надо подумать о тебе.

Наташа сразу выросла во мнении подруг, когда они узнали, что у нее такой «важный» дядя. Он принес ей корзинку лакомств и подарил три рубля.

С этими тремя рублями вышла целая история. Когда оба дяди собрались уходить, то Наташа старалась незаметно сунуть в руку дяде Коле бумажку… Тот удивленно растопырил пальцы и уронил деньги.

— Что это, Наташечка?

— Это вам… Вам нужно, дядя Коля… Возьмите, — раскрасневшись до слез и переконфузившись, шептала девушка.

— Возьмите и купите другой шарф.

— Нет, Наташечка, тебе нужнее… Зачем ты мне даешь?! Что это, право?

Все трое стояли смешавшись, не зная, как поступить в таком затруднительном положении.

— Это я тебе, Наташа… Сбереги. Как у меня будут, я и Коле тоже дам.

Расстались они все весело. Дядя Петя обещал навещать Наташу, обещал прислать к ней тетю Машу и Липочку, обещал, что подумает и устроит ее после выпуска. Девушке казалась ее жизнь обновленной, ей представлялось будущее заманчивым: и у нее что-то было она не одинокая, о ней думают и заботятся.

Два воскресенья после этого никто не приходил к Наташе. Она опять затосковала. Наконец, неожиданно в будни явился Николай Васильевич. Он вошел, и у девушки, хорошо изучившей своего дядю, как говорится, упало сердце. Он сильно изменился, похудел, постарел; вид у него был растерянный и испуганный.

«С ним чтото случилось…» — мелькнуло в голове Наташи. «Уж не пьет ли опять?» — со страхом подумала она.

— Дядя Коля, отчего вы долго не были у меня? Здоровы ли вы?

— Здоров, Наташечка… Только одно было огорчение… Как ты? Что у тебя новенького? — Николай Васильевич едва выговаривал слова.

— У вас совсем больной вид, дядя Коля. Николай Васильевич закрыл лицо руками и заплакал.

— Дядя Коля, голубчик, миленький, что с вами? Отчего вы плачете? Скажите мне… — испугалась Наташа и обняла дядю Колю и стала гладить его руки.

— Наташечка, пройдет… Ты не огорчайся, милая… Со всяким бывает… Мне тяжело…

«Он, наверно, выпивши», — с горечью подумала девушка, и ей стало больно и обидно, досадно на него, дававшего ей обещания, и совестно всех кругом. Она замолчала, и некоторое время оба молчали. У Наташи был тоже убитый, огорченный вид. Николай Васильевич почувствовал это.

— Наташечка, ты не огорчайся, — снова заговорил он. — Все мы под Богом ходим. Воля Божья!.. Надо смиряться и не роптать.

Наташа вздрогнула.

— Дядя Коля, скажите, не мучьте меня… Что случилось?

Николай Васильевич опять заплакал.

— Братец Петенька приказали долго жить.

— Как? Что вы говорите? — удивилась Наташа.

— Вчера… Мария Ивановна очень убиваются… Наташа заплакала. К ним подошла учительница, расспросила, стала утешать, хотела увести Наташу и напоить ее водой.

— Нет, я посижу с дядей, — сквозь слезы сказала девушка.

— Если ты хочешь, Наташа Петрова, я попрошу начальницу, она тебя отпустит на похороны и попрощаться с дядей.

— Впервые за восемь лет Наташа Петрова вышла из приюта и по такому грустному поводу.

Каково же было удивление девушки, когда дядя Коля привел ее к тому же самому дому, из которого восемь лет тому назад ее, маленькую стриженую девочку, тетя Маша повела в приют. Как памятен ей этот дом! Кругом все изменилось: выросли новые дома, стала чище улица. Но девушка узнала тот домик, где она жила с дядей Петей и дядей Колей. Рой воспоминаний нахлынул в ее голову и кружился, как неотвязный рой мух. С сильно бьющимся сердцем, рыдая, вошла Наташа в памятную для нее квартиру. Все там было по-старому. Только в маленькой, узкой зале, завешенной по обычаю белым, I лежал на столе покойник. Наташа и Николай Васильевич горько поплакали, прощаясь с ним.

Тетка Мария Ивановна и ее дочь Липочка сначала не узнали своей родственницы. Обе они давно и думать забыли, что у них где-то в приюте есть маленькая племянница. Затем, узнав ее, удивились, как она выросла и изменилась, — они стали горько плакать, жаловаться на свою судьбу и вспоминать, рассказывать о покойном.

«Как они постарели… Липочка такая полная, неподвижная… Бедные, как они будут жить без дяди Пети…» — думала Наташа и от всего сердца жалела их.

Вернулась Наташа в приют совсем разбитая, измученная душой и с сознанием еще более глубокого одиночества. Так в жизни и всегда бывает: надежды разбиваются, радость сменяет горе и наоборот.

НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ

За год до выпуска, с которым оставляли приют Наташа Петрова, Соня Малкова, Анна Мухина, две Андреевы, Аня Ястребова и многие другие девушки, случилось некоторое событие в жизни приюта, оживившее ее тихое течение. У Наташи Петровой открыли сильный и красивый голос. Застенчивая, скромная девушка, всегда певшая в приютском хоре и ничем не выдававшаяся среди подруг, однажды в праздник разошлась, вспомнила старину и, сидя задумчиво в столовой у окна, запела про себя: «В селе малом Ванька жил».

— Наташа Петрова, что ты там мурлыкаешь? Спой погромче, — сказала Аня Ястребова.

— Спой, правда, Наташа… Что-то скучно сегодня! Скоро все мы расстанемся, разбредемся в разные стороны… развесели нас песней, — подхватило несколько голосов.

— Да что вы, девицы? Разве я умею петь?! Да и песен-то новых не знаю, — отвечала Наташа, покраснев.

— Ну вот, опять! Не знаю! Да не знаю! Опять хочешь, чтобы мы тебя «Незнайкой» звали, как маленькую… Без разговоров, изволь петь. Не спорь! У тебя, право, кажется, голос есть… — кричали и тормошили девушки подругу.

— Ну, хорошо. Я спою вам старую песню. Я только одну ее и знаю: «Среди долины ровныя». Только уж вы не осуждайте меня, если будет худо.

— Вот еще выдумала! Ведь мы свои… не на сцене ты будешь петь… И рады твоему пению — все-таки веселье.

Наташа встала и прислонилась к стене. При первых же звуках ее чистого, звонкого и сильного голоса все встрепенулись, замерли, затаили дыхание. С двух сторон в соседних комнатах приоткрылись двери: с одной стороны выглядывали головы учениц и прислуги, а с другой стороны — двух учительниц.

Наташа пела так трогательно-грустно, с таким чувством, точно она передавала не слова старинной, всем уже знакомой песни, а чью-то жизнь, чье-то горе. Да и действительно, ее жизнь одинокой девушки-сироты, была похожа на жизнь этого дуба, который стоял одинешенек среди долины и которого никто не мог защитить он непогодушки.

Наташа устремила вдаль большие задумчивые глаза и унеслась воспоминаниями в прошлое, которое будила эта песня. Голос ее звенел, как серебряный колокольчик, и, казалось, плакал и жаловался на что-то, и вся душа выливалась в чистых звуках. У всех почти подруг на глазах были слезы. Наташа кончила. Несколько мгновений длилось молчание — точно все были зачарованы.

Затем все кинулись к Наташе, стали ее тормошить, целовать, обнимать, говорить:

— Как ты хорошо поешь! Как ты поешь… И чего ты скрывалась, Наташа? Такой талант, такой голос. Спой, душечка, еще.

Наташа точно очнулась и раскраснелась, как зарево.

— Ну что вы, право, девицы, какая я певица? Не знаю я никаких песен хороших…

— Нет, Наташа, ты чудно поешь! И голос у тебя задушевный.

— А мыто не знали? И ты-то таилась. Ну правда, ты тихоня…

К девушкам подошла воспитательница и тоже похвалила Наташу.

— У тебя, Петрова очень развился голос… Право, жаль, если пропадет такой талант… Надо начальнице сказать… Учить бы тебя…

Застенчивая Наташа очень конфузилась, краснела и все время твердила:

— Нет, нет… Не говорите никому. Я ведь не умею петь. Ну какой у меня голос… Пожалуйста, не говорите начальнице. Мне так совестно.

Все-таки подруги упросили Наташу еще раз спеть «Среди долины ровныя». Кроме того она спела «В селе малом Ванька жил» и старинную песню «Гляжу, как безумный, на черную шаль».

Назад Дальше