— Есть! Как с деньгами, товарищ майор? Говорили, что выдадут по приезде! Кусать ведь что-то надо!
— Ясно, ясно, — заулыбался майор. — Деньги в дороге уходят быстро! Думаю, завтра вы получите и проездные, и подъемные. Я сейчас позвоню в дивизию. А на сегодня мы решим этот вопрос так — выдадим вам понемногу, рублей по пять, на ужин. Что еще? В бане, мне сказали, вы уже были?
— Такой бани и китайцам не пожелаешь! У всех сопли после нее текут!
— Сопли это не страшно, товарищи! — отшучивался майор. — Вы тут поосторожнее с другим насморком, офицерским! Знаете, что это такое? Гоноррея, триппер по-простому! Женщины здесь всякие попадаются, будьте разборчивы, так сказать… Ну вот… И еще один совет… Дело в том, что в тридцатых годах сюда ссылали кулаков и их семьи. Сейчас это, конечно, нормальные советские люди, но некоторые пережитки в сознании остались… Воспитание и все такое… В общем, не любят здесь нас, военных. Были даже факты откровенно враждебного отношения… Поменьше контактов с населением, вот мой совет… Еще вопросы?
— Вам сколько лет, товарищ майор?
— Мне? Тридцать один.
— А нам всем по тридцать. И мы вот лейтенанты…
— Пусть вас это не смущает, товарищи! Вы выполняете свой гражданский долг! Ваш опыт пригодится, и даже очень, в политико-воспитательной работе. Коммунисты среди вас есть? Два человека? Тем лучше… Выше голову, лейтенанты! Я пошел за начфином…
— Быстрее, быстрее, так называемые лейтенанты! — возбужденно причесывался перед куском зеркала Гранин. — По пятерке на рыло! И, особенно, мой вам совет, избегайте интимных контактов с враждебно настроенным женским населением! Эти кулацкие дочки не остановятся перед гнуснейшим преступлением — вывести из строя офицерский корпус Советской Армии путем преднамеренного заражения его триппером! Главное, найти чего выпить в этой глуши!
Лейтенанты разбрелись по Магдагаче. Одни, привлеченные нездешним видом пятиэтажных зданий, направились в их сторону. Там, как надеялись, находится центр, а значит, и блага цивилизации — продуктовый магазин, например. Другие гурьбой двинулись в столовую возле депо, как посоветовал начфин. Встретили несколько пьяных гражданских лиц, один даже еле держался на ногах — добрый знак: есть, значит, что выпить…
Чадный полумрак.
Пол посыпан сырыми опилками.
Женщина средних лет с устрашающе ярко накрашенными губами и тончайшими бровями ловко управлялась за прилавком. Толпился народ. Продавщица сноровисто шуровала ручкой насоса, из высокой изогнутой трубки текло, пенясь, темное пиво. Хромающая старушка с такими же губами таскала тарелки с дымящимися рожками и жареной рыбой.
В углу скромно примостились двое солдат, спинами к входящим.
Лейтенанты осматривались у дверей.
— У нас что-то подобное называлось «Голубой Дунай». В шестьдесят пятом он сгорел, — громко и дружелюбно сказал Жора Панкин, пройдоха и ухажер. — Продавщицу звали Валя. А вас, чудесная девушка, зовут Олей или Тамарой? Разреши, друг! Душа алчет! Оля, четырнадцать пива и вторых! Прошу вас!
Продавщица почему-то не обрадовалась новым клиентам.
— Вы дома будете просить, у своей жены! Где я вам возьму четырнадцать кружек?!
— Девушка, не будьте такой агрессивной! Мы так нуждаемся в ласковом женском слове! А кружки мы найдем, Оля! — Петров, улыбаясь, протиснулся к стойке.
— Меня зовут Люда, — смягчилась продавщица.
Окружающие тактично пили пиво, не вмешивались в разговор.
Кружки нашлись для всех. Еду мгновенно съели и одновременно, залпом, допили пиво.
Заказали еще по порции, еще по кружке. Стали разговорчивее.
— Две вещи меня волнуют, — громко обратился к соседним столикам Коровин. — Во-первых, отчего это братия вокруг пьяная? Не от пива же! И, во-вторых, просьба к милой Люде — не держите кружку так далеко от крана. Зачем столько пены? Мы все тут не сегодняшние, красавица наша!
К столику подошел высокий мужчина в длинном, до щиколоток, темносинем пальто, суконной плоской фуражке и белом шелковом шарфике. Он оперся о спинки стульев и полунаклонился к сидящим. Мужчина был крепко под мухой.
— Кто-то из вас интересовался, почему здесь все пьяные? Я вам скажу. Но и вы скажите — откуда вы и кто такие. Я, например, здесь живу, а работаю в депо, лекальщиком. Этому учиться надо. А вы кто, простите за вопрос?
— А мы из Европы, — сказал вежливый Толя Теличко, с тонким лицом и глазами печального йога, — прислали нас сюда.
— Работать? — удивился человек под мухой.
К ним приблизился второй, всем своим видом показывая, что желает исключительно поговорить.
— Насчет выпить, здесь просто… У Людки есть крепленое вино, все просто, надо попросить. Рубль десять поллитра, забалдеете сразу. Но надо попросить, она отпускает только своим…
— Замолкни на секунду, — попросил в длинном пальто. — Вы, ребята, чего делать будете?
— Служить, лейтенантами, — сказал Тимоха, собирая кружки. — Люда-то эта как, насчет вина, не очень ломается?
— Лейтенантами?! — человек резко выпрямился. — Офицеры то есть? Хрен вам в рот, а не вина! Понаползали сюда, как мандавошки, водки из-за вас не достанешь…
Трое отошли, а лейтенанты не обиделись, сразу вспомнили наставления майора.
— Нет, ты, падло, меня не держи! — закричал вдруг в углу солдат. — Я старик, я имею право! Почему мне дембеля нет? Уже три года лямку тяну! Положено два, а я уже три! Я им сейчас, блядюгам, покажу, как наябывать православных!
Хромая старушка быстро вышла, а буфетчица закричала:
— Ты чего орешь, козлище? Люди культурно выпить хотят, а ты орешь, как пьяная обезьяна! Сколько раз закаивалась, не давать вина этим военным! Что офицеры, что солдаты! Вот сейчас в штаб позвоню, поорешь потом!
— Звони, блядина, в штаб! Звони, курвячая раскладушка! Я старик, я плевал на твои угрозы! Звони в штаб, потом не наплачешься! — кричал пьяный, удерживаемый товарищем.
Лейтенантам было стыдно. Раньше они множество раз видели пьяные истерики. Лишь бы других не трогал, а так кричи сколько хочешь. Но сейчас они офицеры, и представитель их армии, солдат, вел себя перед гражданскими безобразно. Мало ли кто тебя обидел, ты не должен позорить военную форму. Да еще в этом диком крае…
Люди не смотрели, разговаривали вполголоса.
Солдат закричал снова.
— Я плевал на них! Никуда не уйду! Пошли они все на хер, лейтенанты и вся их армия! Херов всем им тачку!
Уже опьяневший лейтенант Тимоха встал из-за стола. Его суровые губы и кряжистая фигура частенько позволяли скрыть излишнюю робость.
— Ты здесь херами не разбрасывайся! — угрожающе сказал он. — Ты в форме. Не умеешь пить водку — пей жидкое говно!
— Да едал я тебя, салага! И твою форму обосранную! Я старик! Водки тут и близко нету! А офицеры, сучары, весь одеколон попили, одни духи оставили! Попробуй, салага, на три рубля выпить! Не трогай старика!
Лейтенанты начали подниматься, помочь Тимохе.
В столовую быстро вошли старший лейтенант и сержант-сверхсрочник.
— Хватит дебоширить, рядовой! — сказал офицер и схватил за руку пьяного.
Солдат резко рванулся, потом неожиданно сильно толкнул офицера. Тот завалился, почти упал спиной на столик. Загремели на пол тарелки. Тимоха со спины обхватил солдата. Подскочил сверхсрочник, схватил голову солдата подмышку, сильно ударил о стойку. Солдат слепо махал кулаками, кричал, пнул ногой офицера. Его повалили, заломили руки, схватили за волосы и поволокли к выходу. Люди, все на ногах, отодвигались. Старший лейтенант, с красным искаженным лицом, громко повторял:
— Заработал, гадость, себе штрафбат! Офицера бить! Заработал, гадость, себе штрафбат!
Взволнованный Тимоха сказал:
— А что, пусть попляшет, сука! Все-таки армия… Нельзя распускать дисциплину… Напился, так сиди молча…
— Пошли домой, мальчики, — сказал Казаков.
Люди угрюмо наблюдали за ними…
Наивные люди
Утром разбудил вертолет.
Майор Залесский не появлялся, и от нечего делать шлепали картами, просто так, не на деньги.
Моросило.
Вертолет кружился над казармами, снижался, рев усиливался.
Кто брился, кто перекладывал пожитки, другие валялись на кроватях.
Включили транзистор, на всех диапазонах были только китайцы.
Вошли двое. В брезентовых куртках, без знаков различия и в офицерских шапках.
— Здорово, парни! — сказал тот, что поплотнее. — Нам сказали, что вы недавно из Европы. Решили познакомиться. Мы рядом стоим, десантники…
— Так это ваша адская машина круги набрасывает? Ну и ревет, дура…
— Наша, наша! Скажите спасибо, что одна. Другие в ремонте, как положено в армии…
Аэродесантная бригада, созданная под свежим впечатлением от боевых действий во Вьетнаме американских аэромобильных дивизий, прилетела в Магдагачу месяца три назад. Замысел ее создателей был таков — пока будут подготовлены десантники, посадить на вертолеты стрелковый полк. Пусть пехота приучается к вертолетам, вреда от этого не будет.
— Забыли самую что ни на есть херовинку, — посмеивался офицер-десантник. — Что ни пехотного полка, ни вертолетов нет. Полк-то был кадрированный, значит, чтобы его развернуть, нужны люди. А где их взять? А очень просто, решили наши стратеги, пусть пока каждое подразделение даст по несколько человек. Поделится, так сказать…
И начали со всей Амурской области прибывать солдаты.
Как поступает командир, получив приказ отправить столько-то солдат в другую часть? Он вмиг собирает всех нерадивых, пьяниц, наркоманов, крикунов и хулиганов, выдает им проездные документы и с радостью выталкивает.
— Мы, ребята, ахнули, когда приползли на своих винтокрылых гробах. Вертолеты-то тоже собирали по всему Дальневосточному округу. Каждый отдавал хлам, лишь бы взлетел и долетел. Вот сейчас только один может летать… По очереди все и тренируемся… Так вот, ахнули… Таких подонков и в тюрьме не каждый день встретишь. Теперь командование одумалось, решило всех дембельнуть, а остатки полка неделю назад перевели то ли в Холодную, то ли в Мокрую…
— В Ледяную. Слушай, друг, что вы тут заладили — старики да старики? Нам вот генерал говорил, что нужно сержантов хороших иметь, дело пойдет.
Десантники рассмеялись.
— Какой генерал, умная голова, вам это сказал? В армии распоряжаются не сержанты, а старики. Как старик скажет, так и будет. А салаги должны безропотно подчиняться, будь ты хоть трижды сержантом…
— Так мы ведь тоже салаги, несмотря на наши тридцать лет, — перебил его Теличко.
— Ну ясно, салаги. Вот через годик и вы станете стариками, поймете к тому времени службу. Да вам что, вы в армии люди временные. Не тратьте нервы, да не оскотинивайтесь слишком… Вы когда к себе в часть?
— Вот денег ждем…
— Денег? — поразился десантник. — Да откуда у них деньги? Вы и не рассчитывайте, наивные люди! Что ж вы хотите, чтоб вам и деньги сразу выдали? Ну вы и шустряки!..
Десантники были правы — денег не дали. Пришел веселый начфин, хохоча рассказал, что в корпусе и ведать не ведали о лейтенантах. Узнали в последнюю минуту. Начали звонить в Хабаровск, а там что? Вы не дети, отвечают, а мы вам не дядьки, разбирайтесь, мол, сами, изыскивайте средства. В общем, выход один — немедленно ехать в дивизию и — на сборы, в Среднебелую. Лично же он, начфин полка, обещает привезти туда деньги, самое большее, через недельку.
— Да вы что, товарищ старший лейтенант, смешите?! — горячился Коровин. — У нас же ни копейки, мы коньки по дороге отбросим!
— Действуйте четко и быстро, не отбросите! Через полчаса поезд, три часа положим на дивизионный склад, успеете на благовещенский, к ночи будете на месте. Там вас накормят и все прочее…
— А майор Залесский, где он?
— По приказу командира срочно отбыл в полк. — Начфин решительно встал. — Побыстрее, товарищи офицеры, машина уже ждет! Поехали!
В поезде обсуждали положение. Было ясно, майор их облапошил. Ну и гнида! Теперь от них просто избавлялись — посадили в поезд и давайте, езжайте, там разберемся. Да здесь бардак почище, чем на гражданке! Хорошо, хоть начфин организовал пожрать…
Вскрыв большие, украшенные цветами и иероглифами банки, ели вкусную розоватую китайскую тушенку. Перед отходом поезда оббегали весь вокзал, хотели купить хлеба. Солдат-шофер объяснил, хлеба здесь не найдешь. Раз в два-три дня отцепляют на запасных путях вагон-теплушку, хлебную лавку на колесах, тогда весь город бежит запасаться хлебом.
— Ну-у, говняные лже-лейтенанты, попали мы с вами, — сказал Балу. — Здесь скучно не будет…
Бесконечные заросли тянулись вдоль дороги. На придорожных столбах сидели вороны, паровоз их не пугал.
Дождь не прекращался.
Банки с недоеденной тушенкой выбросили в окно…
Неторопливый поезд совсем уж заковылял, застучал вагонами и задергался, останавливаясь.
Лейтенанты неприязненно разглядывали здание с на удивление густо загаженной птицами крышей. Из пяти окон три были забиты полосами толя.
Приехали, тяжко вздохнули, еще одна дыра с дивизионными складами…
— Поторапливайтесь, товарищи, скоро поезд! — Незнакомый капитан вошел в большую комнату, заваленную обмундированием. Озадаченные лейтенанты не знали, с чего начать. — Я вам советую сначала пришить погоны на шинель, а потом уже займетесь всем остальным. Под шинелью ведь не видно, что у вас там. Прошу побыстрее, можем опоздать!
Каждый получил по огромному вороху одежды.
Офицер-завскладом и два солдата выносили из глубины склада все новые и новые кипы шинелей, плащей, гимнастерок, брюк. Форма полевая, повседневная, парадная. Ватная куртка и штаны. То же самое, только другого фасона. Сапоги хромовые и сапоги яловые. Портянки фланелевые и х/б. Ботинки, шапка, фуражка, плащ-накидка. Носки, белье теплое, белые кальсоны и черные сатиновые трусы. Портупея, кобура и большая красивая офицерская сумка. Торжественно вручил каждому меховую телогрейку без рукавов — таких еще ни у кого нет, объяснил завскладом, только что ввели для холодных районов. Он торопливо раздавал погоны, кокарды, звездочки — полевые и парадные. Не считая, сыпал в протянутые пригоршни то, что называл «фурнитурой» — пуговицы, крючки, иголки, маленькие катушки ниток. Оторвали всем по большому куску белой материи — на подворотнички. Быстро раздал каждому по две пары кожаных подметок — берите, берите, это вещь дефицитная, сапоги горят, потом благодарить будете. Вручил бинокли, компасы, артиллерийские линейки, алюминиевые фляжки — глядите в оба, а то товарищи по оружию быстро их подметут…
Облегченно вздохнул:
— Все, лейтенанты! Выдал все, что есть в наличии. Перчатки, шарфы, парадные пояса получите в части. И отрезы на парадные шинели. Настаивайте, если будут отнекиваться. Это вам положено… Вещмешки? Нет, офицерам не положено, только солдатам.
— Куда же мы денем всю эту трахомундию? Нам еще ехать черт-те куда!
— Сложите в плащ-накидку, перевяжите и все будет в порядке! Давайте быстрее, пришивайте все, что нужно!..
Капитан торопил, давал советы.
— В темпе, в темпе, товарищи! — поглядывал на часы.
— Вот не терпится им спихнуть нас побыстрее, — бормотал Коровин, разглядывая погоны. — Глянь, Балу, вроде нехерово!
Балу с довольным видом примерял фуражку.
— Мне идет! А ну ты, померь! Вот что значит, вековые традиции — сразу твое рыло озарилось внутренним светом! Хорошо! Все женщины Амурской области будут у наших ног!
— Немытых ног… — не удержался нытик Теличко.
Витя Петров прохаживался горделиво, польщенный — очень уж он напоминал казачьего есаула.
Форма шла всем.
Особенно, если надвинуть фуражку на лоб и не застегивать шинель. Парадные сапоги блестели, новенькая портупея мерцала боевым блеском, кривовато пришитые погоны не бросались в глаза…
Вот только эти тюки…
Чувствовали — выглядят дурацки, мешочники какие-то, татары с ясаком, цыганский табор…
Солдатская норма
Дома стояли, по сути дела, в степи.