Двое тигроловов бросились вырубать рогатины, а возле тигренка остались двое других, которые продолжали спорить.
Малыш тем временем решил бежать. Он знал, что его мать где-то недалеко, и это придало ему силы. Он рывком сунулся вперед, однако тигроловы, у которых в руках были одеяла, сумели быстро накинуть их ему на голову.
Малыш страшно перепугался. Тигренок еще не понимал, что с ним происходит, но чувствовал, что его кто-то цепко сжимает, а вокруг темно и душно.
Одеяло с головы сползло, и Малыш, дрожа всем телом, тараща в ужасе глаза, вцепился когтями в одежду охотников, пытавшихся набросить на его лапы веревочные петли.
Он не знал своих сил и терялся от страха: его еще не связали, но Малышу казалось, что он уже пойман. Он даже не пытался вырваться, а лишь оцепенело держался за охотников и ошеломленно ожидал, что с ним будет дальше.
Между тем одного удара сильной лапы Малыша было бы достаточно для того, чтобы люди его оставили. Но тигроловы тоже замешкались. Те, кто вырубал рогульки, еще не пришли, а эти, не сумев связать тигренка, стали ожидать их помощи.
Малыш вдруг ощутил на себе жесткие руки человека. Он быстро, со злобой, запустил в кисть охотника свои острые клыки. Раздался крик, и через мгновение тигренок почувствовал себя свободным.
Он ринулся между собаками, которые отчаянно завизжали от неожиданности, и крупными скачками бросился в чащу леса.
Когда одна из лаек его нагнала и повисла на спине, тигренок на ходу, словно огрызнувшись, быстро полоснул клыками ее шею. Та упала, заливая снег кровью.
Малышу уже было не до розысков матери, он бежал лишь с мыслью — как можно быстрее скрыться от людей.
Он слышал позади лай собак, выстрелы, крики охотников. Но вокруг быстро темнело и погоня вскоре отстала. Давно уже была ночь, а тигренок, напрягая все силы, сам не зная куда, шел и шел…
Страх его исчезал, но появилась непреодолимая тоска по матери и сестренке, которые теперь находились неизвестно где. Одиночество сковывало тигренка и, пожалуй, сейчас это было не менее острое и щемящее чувство, чем прошедший у него, наконец, страх.
Малыш захотел есть. Но он не умел ловить добычи, он привык получать ее в готовом виде: тигрятам в этом возрасте еще рано было охотиться самим. И Малыш, вероятно, погиб бы от голода, как большинство тигрят, оставленных почему-либо матерью, если бы с ним не произошел случай, который и дал ему возможность выжить.
Тигренок, пугливо озираясь, пробирался в тайге уже третьи сутки. Он встречал стада кабанов, которые, всхрапывая, стремительно убегали, видел беспомощную, почти не имевшую защиты от хищника, быстроногую кабаргу, замечал осторожного соболя, боязливо разглядывающего его с дерева. Все живое сторонилось тигренка. Даже изюбры и лоси с могучими рогами уносились стрелой, едва почуяв его запах.
Неожиданно голодный и усталый Малыш натолкнулся на свежие следы, которые сразу придали ему духу, заставили радостно забиться сердце. Здесь недавно прошли тигры. По запаху следа он понял, что это была не мать и не сестренка, но все-таки от снега пахло родным, тигриным… Правда, до сих пор ему лишь один раз в жизни пришлось встретить чужого тигра.
Это было давно, еще в то время, когда все три тигренка беззаботно жили в своей родной пещере. Однажды около их логова появился большой прихрамывающий тигр. Увидев малышей, он залег за камнем, будто готовясь к прыжку, и с неприязненным любопытством, чуть шевеля кончиком хвоста, стал разглядывать испуганно затаившихся тигрят. Кто знает, что намерен был дальше делать тигр, но здесь послышался раздраженный рев тигрицы, и Косолапый, который, собственно, был отцом этих тигрят, поспешно отступил. А Маленькая, продолжая сердито ворчать, заботливо облизала бросившихся к ней детенышей, давая им понять, что пришельца нужно остерегаться.
Однако на этот раз Малыш был рад даже и чужим тиграм. Ему казалось, что они приведут его к матери. И он, стараясь ставить свои лапы в отпечатки их ног, так же как делал это всегда, идя позади своей матери-тигрицы, поспешил вдогонку за ушедшими вперед зверями.
Встреча произошла на рассвете следующего дня.
Еще издали, сквозь деревья, Малыш увидел трех зверей, которые справляли оживленную трапезу у полусъеденного ими лося. Это были крупные тигрята, не менее двух лет от роду.
Заметив Малыша, они прыжками понеслись к нему с явно угрожающими намерениями. Малыш был значительно меньше любого из них, ведь ему еще не исполнилось и года. Он в страхе припал к земле, а когда один тигренок, самый крупный и коренастый, с хриплым рычанием занес над ним когтистую лапу, Малыш перевернулся на спину и, беспомощно поджав лапы, с ужасом стал ожидать удара.
Такая покорность озадачила крепыша. Он опустил лапу и, беспокойно ударяя себя хвостом по бокам, начал внимательно разглядывать и обнюхивать лежащего тигренка. Однако две сестры Крепыша, ростом чуть поменьше его, подбежав, не раздумывая, решили напасть на незнакомца. Тот, услышав их рычание и клацанье зубов, догадался, что его сейчас будут рвать на части. Но Крепыш неожиданно загородил собою Малыша и, яростно огрызнувшись, отбросил назад налетевших тигрят.
Ободренный защитой, Малыш быстро вскочил и, сев с ним рядом, тоже показал отступившим тигрятам свои оскаленные зубы.
Недовольно ворча и оглядываясь, сестры вернулись к добыче, а молодые тигры-самцы начали между собой знакомство.
После взаимного обнюхивания старший тигренок направился к мясу. Малыш обрадовался, поняв, что Крепыш согласен с ним дружить, и, когда тот, миролюбиво покосившись, пошел обратно к добыче, он проворно затрусил следом, едва сдерживая слюни от запаха лосиного мяса.
Сестры сердито заворчали, очевидно из жадности не желая принимать в свою семью пришельца. Но проголодавшийся Малыш, ожесточенно вырывая лакомые куски из лежащей перед ним добычи, уже не обращал на них внимания. Рядом с ним над лосем неторопливо трудился Крепыш, временами останавливаясь и с любопытством поглядывая на довольно урчащего Малыша.
Наевшись, все тигрята начали шумные игры. Сестры, которые уже примирились с пришельцем, задирали его теперь без озлобления. Он был самым маленьким из них и поэтому во время игры ему доставались довольно увесистые шлепки.
Трое тигрят жили пока еще под надзором матери. Но она, совершая большие переходы, оставляла их надолго, порой на две-три недели. Убив зверя, тигрица шла к своему выводку и приводила его к добыче. Иногда мать брала тигрят с собой, и они обучались охоте — это доставляло им особое удовольствие.
Малыш за несколько дней обжился в новой семье и начал даже забывать о своей матери, как вдруг неожиданно появилась незнакомая ему тигрица.
Крепыш и его сестренки радостно бросились к ней навстречу. Лось был дня два назад полностью съеден — тигрята уже начали голодать. Каждый приход тигрицы значил для них новое пиршество и перемену мест. Они и теперь знали: мать сейчас их ласково оближет и поведет к очередной добыче.
Но тигрица, увидев Малыша, злобно зарычала и быстро легла на снег, готовясь к нападению на чужака. Она совсем не собиралась допускать кого-либо в свою семью. Ведь даже отцу тигрица не разрешала близко подходить к выводку, потому что тигры-самцы отбирают у детенышей добычу. Взрослые тигрята, оставленные матерями, могли соединяться в крупную партию из двух-трех семей и совместно охотиться в тайге. Но чтобы в тесную тигровую семью, где хозяйкой оставалась пока мать, принимали чужого тигренка — такое бывало редко.
Однако здесь Малышу снова помог Крепыш. Обратил ли он внимание на исполненную враждебности позу матери — трудно сказать, но Крепыш вдруг вернулся к своему новому другу и начал ласково, по-кошачьи, тереться мордой об его спину. Может быть, он хотел этим показать тигрице, что маленький тигренок уже принят в семью, а может быть, просто ободрял Малыша и звал его подойти к матери.
Так или иначе, тигрица закрыла пасть и недоуменно посмотрела на тигрят.
Испуганный ее рычанием, Малыш лежал без движения. Но Крепышу это надоело. Он схватил Малыша за ухо и игриво начал его трепать. Сестренки, придя от появления матери в хорошее настроение, поняли это как приглашение к забавам и охотно приняли участие в веселой свалке.
Через минуту тигрица с недоверием и любопытством обнюхивала все еще прижимавшегося к земле чужого тигренка. Самое удивительное — у него был тот же запах, что и у ее родных детенышей. И в самом деле, за несколько дней совместной жизни Малыш даже по запаху уже не отличался от других тигрят. Тигрица была обескуражена. Она еще раз тщательно обнюхала присмиревшего от страха тигренка, потом, подняв морду, помедлила и, наконец успокоившись, уже равнодушно отошла прочь.
С этого момента Малыш стал полноправным членом семьи той тигрицы, которую Капланов впоследствии назвал Скрытной.
Эта тигрица всегда вела себя в высшей степени осторожно. И теперь, когда в тайгу пришли тигроловы — а она уже находила их следы на снегу, — Скрытная решила перекочевать в другой район. Она отправилась на разведку. За перевалом, на восточном склоне хребта, тигры давно не жили, но там было тихо и безлюдно.
К переселению ее побуждало еще одно обстоятельство. Неожиданно погиб отец ее детенышей. Он всегда ходил неподалеку от ее участка, а теперь вдруг она нашла его мертвым. Скрытная с тревогой осмотрела труп: ран на нем не было, он умер от какой-то болезни. Инстинкт ей подсказывал — если сородич тяжело болеет, надо уходить отсюда поскорее и подальше. Кроме человека, опасной для тигра могла быть только болезнь.
Как-то Скрытная снова побывала за перевалом и случайно обнаружила там огромные следы незнакомого самца. Кто-то из тигров уже навещал эти края. Значит, ее впечатление об их безлюдьи было не обманчиво. Сюда, подальше от человека, и следовало переселить выводок. Весну детеныши Скрытной, а с ними и Малыш, встречали уже в районе реки Кемы.
Здесь оказалось больше всякого зверья, чем в верховьях Имана, особенно излюбленной тигровой добычи — кабанов.
За лето тигрята сильно подросли. Им скоро три года. Они уже начинали самостоятельно тесной кучкой ходить по тайге, хотя пока и недалеко от матери. Теперь тигрята почти постоянно участвовали в охоте, которую вела Скрытная. Но мать, оставив добычу, все чаще уединялась, словно давая им понять, что пришло время жить без нее. И только Малышу, которому не было и двух лет, она еще позволяла находиться рядом, очевидно жалея его больше, чем других своих детей.
Малыш давно уже считал ее своей матерью. Она его облизывала так же ласково, как когда-то это делала Маленькая. Пожалуй, он стал даже ее баловнем, из-за своего маленького роста он пока так и оставался малышом, похожим на годовика. Хотя зверей здесь никто не беспокоил, Скрытная из осторожности все же совершала большие переходы. Иногда за ней в некотором отдалении шли и тигрята, но в далекие походы она им идти не позволяла, и тогда детеныши бродили одни где-нибудь на небольшом участке в дебрях тайги.
Скрытная порой посещала свои старые владения на западном склоне. Там она проходила без внимания мимо попадавшихся ей зверей, которые в другое время сделались бы ее добычей. Эти переходы были разведкой, и зимой тигрица совершала их чаще всего под выпадающий снег. Инстинкт и опыт подсказывали ей, что так легче скрывать следы.
В одно из своих путешествий, в начале зимы, она встретилась с крупным тигром, тоже делавшим огромные, на сотни километров, переходы по тайге. Это был Великий Владыка, названный Каплановым Могучим.
Тигрята с нетерпением ожидали возвращения матери, ушедшей за перевал. Каково же было их удивление и невольный испуг, когда они увидели, что на этот раз следом за тигрицей шел незнакомый самец-великан.
Он ни на шаг не отходил от Скрытной. А она вместо того, чтобы заняться охотой или повести детенышей к добыче, обосновалась в ближайшем распадке, сердитым ворчанием не допуская к себе тигрят.
А через день здесь появился еще один тигр. Он был меньше Могучего, но очень подвижен и смел. Капланов мог бы по следам узнать в нем Жестокого.
Тигрята среди ночи услышали доносившийся снизу, из распадка, глухой, с хрипящими, клокочущими переливами рев. Это подавал голос разъяренный Могучий. В ответ ему слышалось захлебывающееся, похожее на кашель, рычание второго тигра. Потом рев зверей слился в один грохочущий, словно раскаты грома, звук. Тигры начали ожесточенную драку…
Перепуганные тигрята сбились в кучу, встревоженно прислушиваясь к диким голосам своих сородичей.
Перед утром тигрята, несмело приблизившись к распадку, увидели, что Могучий растянулся всем своим огромным телом около их матери, а та заботливо и нежно зализывает его раны.
Теперь тигрятам все чаще приходилось охотиться самим. Хотя большой тигр ушел, Скрытная старалась оставаться одна. Даже Малышу она редко позволяла быть около себя. Но тигрята все еще пытались держаться поблизости от матери.
Однажды на рассвете, среди зимы, Скрытная направилась на охоту по льду Кемы. Тигрята последовали за ней, как обычно, на некотором расстоянии: если бы матери попалась крупная добыча, они быстро приняли бы участие в охоте.
Тигрята, идя по реке, выбирали места с наледью — здесь было легче пробираться. Около Большого водопада, который замерз блестящей ледяной колоннадой, они заметили след рыси. Тигрята скучились, нетерпеливо обнюхивая его и волнуясь. След привел их к густому, наклонно растущему кедру, на котором и затаилась эта короткохвостая кошка. По величине она была меньше Малыша.
Тигрята в азарте забегали вокруг кедра. Чем старше они становились, тем труднее было им забираться на деревья. Сейчас, пожалуй, только Малыш смог бы добраться до рыси. Он и не раздумывал. Рысь, увидев, что к ней по стволу кедра карабкается тигренок, решила прыгать в снег. Конечно, это было безрассудно. Ожидавшие внизу тигрята схватили ее, не дав опомниться.
Когда Малыш сполз обратно, рысь уже была растерзана на куски.
Слегка позавтракав рысью, тигрята решили дальше за матерью не идти. Они побарахтались в снегу, потом затеяли игры.
Солнце уже поднялось высоко. Тигрятам захотелось побродить по косогору, где местами около камней подтаял снег. Они цепочкой, друг за другом, вошли в узкий каньон, по которому в реку впадал ключ. Малыш с сестренками поднялся на гору, а Крепыш заинтересовался следом харзы и замешкался внизу среди камней скалистого каньона.
Внезапно Малыш увидел на льду реки, где они недавно были, едущих на лошадях людей. Он уже по собственному опыту знал, какой страшный враг — человек. Нельзя было терять ни минуты. И Малыш, дав знать об опасности сестренкам, бросился наутек по горе, прочь от реки.
Молодые тигрицы остановились в раздумье: им стало интересно, кого разглядел там Малыш. Однако панический страх его невольно передался и им. Обе сестры прыжками понеслись вслед за тигренком.
Крепыш, отстав от тигрят, все еще вынюхивал след харзы по каньону. Он ничего не подозревал. И даже увидев перед собой, почти вплотную, человека, который неожиданно вышел ему навстречу, Крепыш не испугался. Он просто удивился.
Перед ним стояло не виданное еще двуногое существо. Тигренок рассматривал его со спокойным любопытством. Ни один зверь не решился бы так близко подойти к тигру. Кто же это был такой?
Встретив взгляд человека, Крепыш вздрогнул. Может быть, в это мгновение он понял, что ему грозит страшная опасность. Но было уже поздно.
Грянул выстрел. Один, другой…
Сверкнул огонь. Резкая боль подсекла зверя. Третьего выстрела он уже не слышал.
Убегавшие тигрята остановились и собрались вместе лишь за много километров от места происшествия. Долго ждали они Крепыша. Наступила ночь, а тигренок не приходил.
Тогда, встревоженные его долгим отсутствием, трое тигрят осторожно направились к каньону, где с ним расстались. Там они обнаружили на снегу замерзшую кровь. След Крепыша почему-то обрывался.
Они долго ходили вокруг, пытаясь понять, что здесь произошло. Малыш, чуя еще не выветрившийся запах людей, пугливо озирался.
Наконец, тигрята напали на запах Крепыша. Он шел от дороги, пробитой санями, на которых уехали люди. Запах был слабый, местами на снегу попадалась застывшая кровь…
Малышу, как никогда, стало тоскливо. Он первым пошел по санному следу. За ним молчаливо и медленно следовали молодые тигрицы.