Он протянул скрепленные бумаги Клэр, но их взяла ее дочь Бри–анна и тут же, сдвинув рыжеватые брови, начала просматривать.
— Прочти верхний список, — сказал Роджер. — Где написано «Офицеры».
— Хорошо. «Офицеры, — прочитала она вслух. — Саймон, сын Ловата»…
— Молодой Фокс, — перебил Роджер. — Сын Ловата. И еще пять имен, верно?
Брианна повела бровью в его сторону, но продолжила чтение:
— «Уильям Чишольм Фрэзер, лейтенант. Джордж Д’Амерд Фрэзер Шоу, капитан. Дункан Джозеф Фрэзер, лейтенант. Байард Муррей Фрэзер, майор».
Она остановилась и сглотнула, прежде чем прочитать последнее имя.
— «Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрэзер, капитан». — Она опустила бумаги, слегка побледнев. — Мой отец.
Клэр быстро подошла к дочери и сжала ее руку. Она тоже была бледна.
— Да, — сказала она Роджеру. — Я знаю, что он отправился к Куллодену. Расставшись со мной… там, у круга камней… он решил вернуться на Куллоденское поле, на помощь своим товарищам, выступавшим на стороне Карла Стюарта. И мы знаем, что он это сделал. — Она кивком указала на папку, лежащую на столе и в свете лампы казавшуюся простой и безобидной. — Вы нашли их имена. Но… но… Джейми…
Одно лишь произнесение этого имени вслух потрясло ее, и она крепко сжала губы.
Теперь пришел черед Брианны поддержать мать.
— Ты говорила, что он собирался вернуться, — начала она, подбадривая мать взглядом темно–голубых глаз, — что он хотел увести с поля своих людей, а потом вернуться и принять участие в сражении.
Клэр, слегка придя в себя, кивнула.
— Он знал, что у него мало шансов ускользнуть от англичан, и не хотел угодить на виселицу, если они его схватят… сказал, что предпочтет погибнуть на поле боя. Так он и собирался поступить.
Она повернулась к Роджеру и вперилась в него взглядом. Ее янтарные глаза всегда напоминали ему глаза ястреба, как будто она могла видеть гораздо глубже, чем большинство людей.
— Я не могу поверить в то, что он не погиб, — там полегло столько народу, а он сознательно шел на гибель!
Почти половина армии горцев полегла при Куллодене, выкошенная пушечными ядрами и мушкетными пулями. Но не Джейми Фрэзер.
— Нет, — упрямо заявил Роджер, — Вот ведь в книге Линклатера ясно написано.
Он открыл белый том под заглавием «Принц в вереске».
— «После сражения, — прочел Роджер, — восемнадцать раненых якобитских офицеров укрылись в сельском домишке близ вересковой пустоши, где без пищи и ухода пролежали два дня. К концу второго дня их обнаружили и расстреляли. Избежал этой участи только один человек, некий Фрэзер из полка Ловата. Остальные погребены на краю местного парка». Видите? — Он положил книгу и бросил на женщин выразительный взгляд. — Офицер полка Ловата.
Роджер снова схватил реестр личного состава.
— И вот они! Всего шестеро. Теперь мы понимаем, что человек в фермерском доме не мог быть молодым Саймоном — тот хорошо известная историческая личность, и мы доподлинно знаем, что с ним случилось. Он отступил — не раненый, заметьте, — с группой своих людей, с боями пробился на север и в конце концов добрался до замка Бофорт, что неподалеку отсюда.
Он указал в сторону высокого окна, за которым смутно поблескивали ночные огни Инвернесса.
— Не был человек, спасшийся из крестьянского дома в Линахе, и кем–нибудь из остальных четырех офицеров — Уильямом, Джорджем, Дунканом или Байардом. А почему? — Он выхватил из папки другой листок и чуть ли не торжествующе взмахнул им. — А потому, что все они погибли при Куллодене! Все четверо были убиты на поле — я обнаружил их имена на поминальной табличке в церкви возле Бьюли.
— Боже мой, — выдохнула Клэр и, словно лишившись сил, опустилась в стоявшее возле письменного стола старое кожаное вращающееся кресло.
Подавшись вперед, она оперлась о стол локтями и уронила голову на руки. Густые вьющиеся каштановые волосы рассыпались, скрыв ее лицо. Брианна, высокая стройная девушка с длинными, светящимися в лучах лампы рыжими волосами, встревоженно склонилась над матерью.
— Если он не умер… — нерешительно начала она.
Клэр вскинула голову.
— Но он мертв! — воскликнула она. Ее лицо напряглось, и стали видны маленькие морщинки вокруг глаз. — Ради бога, прошло двести лет, и погиб ли он при Куллодене или нет, все равно он мертв!
Ее горячность заставила Брианну отпрянуть. Девушка опустила голову, и рыжие — такие же, как у отца, — волосы свесились на щеки.
— Наверное, — прошептала она, и Роджер увидел, что ей с трудом удается сдерживать слезы.
И неудивительно, подумал он. На бедняжку столько всего обрушилось, причем разом. Каково это — узнать, во–первых, что человек, которого она любила и называла папой всю свою жизнь, на самом деле не был ее отцом; во–вторых, что ее настоящий отец — шотландский горец, который жил двести лет назад; в–третьих, осознать, что он погиб каким–то ужасным образом, немыслимо далеко от жены и ребенка, ради спасения которых и пожертвовал своей жизнью. Да, есть от чего прийти в замешательство!
Роджер подошел к Брианне и коснулся ее руки. Она рассеянно посмотрела на него и попыталась улыбнуться. Он обнял ее, даже в сострадании к ее горю думая, как чудесно ощущать ее, такую теплую, нежную и одновременно упругую.
Клэр продолжала неподвижно сидеть за столом. Ее желтые ястребиные глаза немного посветлели, смягченные воспоминаниями. Невидящий взгляд скользил по восточной стене кабинета, от пола до потолка занятой заметками и хрониками, оставшимися после преподобного Уэйкфилда, покойного приемного отца Роджера.
Глянув на эту стену, Роджер заметил приглашение на ежегодную встречу, посланное Обществом Белой Розы — этими энтузиастами, эксцентричными душами, которые до сих пор боролись за независимость Шотландии и проводили собрания с целью отдать долг памяти Карлу Стюарту и последовавшим за ним героям–горцам.
Роджер слегка прокашлялся.
— Э–э… если Джейми Фрэзер не погиб при Куллодене… — сказал он.
— Значит, он, скорее всего, умер потом.
Клэр посмотрела в глаза Роджеру холодным отстраненным взглядом.
— Вы не представляете себе, как это было, — сказала она. — В горной Шотландии был голод — несколько дней перед битвой никто из них не ел. Мы знаем, что его ранили. Даже если ему удалось спастись, там не было никого… никого, кто мог бы о нем позаботиться.
Голос ее слегка дрогнул. Теперь она была врачом, но ухаживать за больными и ранеными умела уже тогда, двести лет назад, когда прошла через круг стоящих камней и встретила свою судьбу с Джеймсом Александром Малкольмом Маккензи Фрэзером.
Роджер понимал чувства их обеих: высокой, трепетной девушки, которую он держал в объятиях, и женщины за письменным столом, застывшей в своей неподвижной решимости. Женщины, прошедшей круг камней и совершившей путешествие во времени, заподозренной в шпионаже, арестованной как ведьма, невероятным стечением обстоятельств вырванной из объятий своего первого мужа, Фрэнка Рэндолла. А три года спустя ее второй муж, Джеймс Фрэзер, отправил ее обратно сквозь камни, беременную, в отчаянном усилии спасти ее и еще не рожденного ребенка от неминуемой гибели.
Для Роджера было очевидно, что она вынесла и выстрадала более чем достаточно, но он был в первую очередь историком. Он обладал неуемным, аморальным любопытством ученого, слишком сильным, чтобы оставаться в рамках простого сострадания. Более того, он странным образом ощущал присутствие третьей фигуры в этой семейной трагедии, к которой он оказался причастен, — Джейми Фрэзера.
— Если он не пал при Куллодене, — начал он снова, более решительно, — тогда можно попытаться выяснить, что произошло с ним на самом деле. Вы хотите, чтобы я попробовал?
Он ждал ответа, затаив дыхание, чувствуя сквозь рубашку теплое дыхание Брианны.
Джейми Фрэзер прожил жизнь и встретил смерть. Это представлялось непреложным фактом, но Роджер считал своим долгом выяснить всю правду, сам толком не понимая почему. Женщины Джейми Фрэзера заслужили право узнать о нем все, что только возможно.
Брианна вообще никогда не видела отца и благодаря этим сведениям могла бы хоть что–то узнать о нем. Что же до Клэр… Ему уже пришла в голову мысль, которая если еще не посетила ее саму, то, скорее всего, лишь из–за потрясения. Ей уже дважды удалось пересечь барьер времени, а раз так, то, по крайней мере в теории, это получится у нее снова.
И если Джейми Фрэзер не погиб при Куллодене…
В затуманенном янтаре ее глаз Роджер увидел искру понимания — эта мысль пришла и к ней. Клэр и обычно–то была бледной, сейчас же ее лицо было того же цвета, что и лежащий перед ней на столе нож для вскрытия конвертов, сделанный из слоновой кости. Пальцы Клэр сомкнулись на его рукояти, стиснув с такой силой, что побелели костяшки.
Долгое время она молчала, пристально глядя на Брианну, потом повернулась к Роджеру.
— Да, — произнесла она едва слышно. — Да. Выясните это для меня. Пожалуйста. Выясните.
Глава 3
ФРЭНК И НОВОЕ ОТКРЫТИЕ
Инвернесс, 9 мая 1968 года
Пешеходное движение по мосту через реку Несс было оживленным: люди устремлялись домой, к своему вечернему чаю. Роджер шел передо мной, его широкие плечи защищали меня от толчеи.
Я ощущала, как мое сердце тяжело бьется о жесткую обложку книги, которую я прижимала к груди. Это происходило всякий раз, когда я останавливалась, чтобы подумать, что мы на самом деле делаем. Потому что сама не знала, какой из двух возможных вариантов хуже: выяснить, что Джейми не пережил Куллодена, или узнать, что он спасся.
Мы брели назад к дому пастора, и мост отзывался на наши шаги приглушенным эхом.
— Эй ты, смотри, куда прешь! — выкрикнул Роджер, проворно убрав меня с пути велосипедиста, пытавшегося, не сбавляя скорости, проехать по мосту против движения толпы.
— Простите! — донесся извиняющийся отклик, и велосипедист махнул рукой через плечо, ввинтившись между двумя группами школьников.
Я оглянулась, надеясь увидеть позади Брианну, но ее нигде не было.
Мы с Роджером провели день в Обществе охраны древностей. Брианна спустилась вниз, в отдел горских кланов, чтобы сделать фотокопии документов по составленному Роджером списку.
— Очень любезно с вашей стороны взять на себя все эти хлопоты, Роджер, — сказала я, повысив голос, чтобы он услышал меня, несмотря на гул на мосту и шум стремительного речного потока.
— Да ерунда, — ответил он, слегка смутившись, и подождал, пока я нагоню его. — Мне, видите ли, любопытно.
На его лице появилась легкая улыбка.
— Вы ведь знаете, наш брат историк терпеть не может оставлять тайны нераскрытыми.
Он мотнул головой, пытаясь откинуть назад пряди темных волос, растрепанные налетевшим порывом ветра.
Уж кого–кого, а историков я знала. С историком я прожила двадцать лет. Фрэнк тоже не хотел оставить в покое эту загадку. Правда, и решать ее по–настоящему он тоже не хотел. Фрэнк умер два года назад, и теперь это было мое дело — мое и Брианны.
— Вы уже получили ответ от доктора Линклатера? — спросила я, когда мы спустились под арку моста.
Хотя близился вечер, солнце здесь, на севере, стояло еще высоко. Его лучи пробивались сквозь листву высаженных вдоль реки лаймовых деревьев и придавали розоватое свечение стоявшему под мостом гранитному кенотафу.
Роджер, щурясь от ветра, покачал головой.
— Нет, но с тех пор, как я написал ему, прошла всего неделя. Если не получу ответ к понедельнику, то попробую позвонить. Не беспокойтесь, — добавил он с улыбкой, — я был очень осмотрителен. Ничего конкретного я ему не сообщил, только общее направление исторических исследований. Написал, что мне нужен список — если таковой существовал — офицеров–якобитов, прятавшихся в крестьянской хижине в Линахе после Куллоденского побоища, а если сохранились какие–либо сведения о человеке, избежавшем казни, то не мог бы он указать мне документальные источники.
— Вы знакомы с Линклатером? — спросила я, перемещая книги вбок, чтобы дать отдых левой руке.
— Нет, но я отправил свою просьбу на бланке колледжа Баллиоль и тактично упомянул о мистере Чизрайте, моем старом наставнике, который действительно знает Линклатера.
Роджер ободряюще подмигнул, и я рассмеялась.
Его яркие, светящиеся зеленые глаза выделялись на фоне оливковой кожи. Может, любопытство и вправду играло определенную роль в выяснении истории Джейми, но я прекрасно понимала, что тут замешан и другой, более глубокий интерес — к Брианне. Более того, мне было известно, что его чувства не безответны. Чего я не знала, так это догадывается ли об этом Роджер.
Вернувшись в кабинет покойного преподобного Уэйкфилда, я с облегчением опустила книги на стол и рухнула в кресло у камина, Роджер пошел на кухню за стаканом лимонада.
Несколько глотков кисловато–сладкой жидкости позволили мне восстановить дыхание, но стоило бросить взгляд на стол, на лежавшую там стопку книг, как сердце учащенно забилось.
Есть ли там что–нибудь о Джейми? Мои ладони, сжимавшие холодное стекло стакана, внезапно вспотели, и я постаралась отогнать эту несвоевременную мысль. Не заглядывай слишком далеко вперед, предостерегла я себя. Посмотрим, что удастся обнаружить, а уж там видно будет, как поступить.
Роджер скользил взглядом по корешкам книг и подшивок, пытаясь найти другие возможности. Преподобный Уэйкфилд, ныне покойный приемный отец Роджера, помимо пасторского служения был еще и историком–любителем, завзятым краеведом и ужасным барахольщиком — на его полках вперемежку теснились букинистические и современные издания, раритеты и дешевые брошюры, подшивки журналов, папки с газетными вырезками и другие материалы.
Поколебавшись, Роджер опустил руку на стопку книг на ближайшем столе. То были книги, написанные Фрэнком, — впечатляющее достижение, насколько я могла судить, прочтя хвалебные отзывы, напечатанные на запыленных суперобложках.
— Вы когда–нибудь читали это? — спросил он, взяв томик, озаглавленный «Якобиты».
— Нет, — ответила я, сделала еще один глоток лимонада и закашлялась. — Нет, я не могла.
После возвращения я решительно отказалась иметь дело с какими–либо материалами, относившимися к истории Шотландии, хотя Фрэнк специализировался, в частности, на восемнадцатом веке. Зная, что Джейми мертв, вынужденная жить без него, я старалась избегать всего, что могло вызвать в памяти его образ. Правда, все эти старания ничего не давали — как можно было выбросить его из головы, когда Брианна ежедневно напоминала о нем самим своим существованием. Но так или иначе, я просто не могла читать ничего из того, что имело отношение к этому пустому, никчемному Красавчику принцу Чарли или его несчастным сторонникам.
— Понятно. Я просто подумал: может быть, вы знаете, что есть шанс обнаружить что–то полезное.
Роджер умолк, на его скулах выступил румянец.
— А… э–э… ваш муж — я имею в виду Фрэнка, — поспешно добавил он. — Вы говорили ему… э–э… о…
Вконец смутившись, он не закончил фразу.
— Разумеется говорила! — ответила я, кажется излишне резко. — А как вы это себе представляете — я захожу в его кабинет после того, как отсутствовала три года, и говорю: «О, привет, дорогой, что бы ты хотел сегодня на ужин?»
— Нет, конечно нет, — пробормотал Роджер.
Он отвел взгляд в сторону и уставился на книжные полки, смутившись так, что побагровела даже шея.
— Прошу прощения, — сказала я, глубоко вдохнув. — Вы задали правильный вопрос, просто рана еще не совсем зажила.
Вернее было бы сказать: «вовсе не зажила». То, насколько она оказалась свежа, удивило и испугало меня, и, поставив стакан на стол, я подумала, что, если разговор на эту тему продолжится, мне потребуется что–нибудь покрепче лимонада.
— Да, я рассказала ему все. О камнях, о Джейми. Обо всем.
Некоторое время Роджер молчал, глядя на стопку книг Фрэнка с фотографией автора на задней обложке — худощавого, смуглого и привлекательного, улыбающегося потомкам.
— И он поверил вам? — тихо спросил Роджер.