Ларина Екатерина
Мой....???
Моей лучшей подруге.
Лизина жизнь неумолимо катилась под откос, даже не успев как следует начаться. Хотя, если посмотреть внимательнее, движение по наклонной плоскости началось еще десять лет назад, когда умер ее отец. Только тогда это не было так заметно, но постепенно жизнь набрала скорость, плоскость наклонилась круче и зависла над обрывом.
В этом году Елизавете, как всегда звала её мать, когда вообще была способна издавать связные звуки, исполнялось шестнадцать. Хуже того - день рождения был завтра, но вряд ли кто-то об этом вспомнит.
Так получилось, что в годы, когда еще действовала система распределения для выпускников ВУЗов, Лизин папа приехал в далекий сибирский городок из Казани. Оставаться он тут надолго не собирался, но судьба свела его с умной и симпатичной девушкой, ставшей в последствии Лизиной мамой. Они оба работали в политехническом институте. Лизин папа даже успел защититься. Но, когда Лизе исполнилось пять лет, у него обнаружился рак крови. И так тяжелую и трудноизлечимую болезнь почти не возможно победить, а в переходные девяностые, когда лекарства стали стоить бешенные деньги, а зарплата, напротив, была мизерной и нерегулярной, борьба была проиграна даже не начавшись. Так в шесть лет Лиза стала сиротой.
Его смерть пошатнула устоявшийся мирок их маленькой семьи. Лизина мама старалась держаться. На маленькую зарплату преподавателя химии трудно прожить даже одному человеку, а уж содержать ребенка труднее вдвойне. Она бралась за любую подработку, занималась репетиторством. Только совсем исчез блеск из глаз, сменившись поселившимися там тоской и безысходностью. На дочь почти не оставалось сил и совсем не оставалось желания. А потом по вечерам стала появляться бутылка пива.
Лизой занималась бабушка Нюта, жившая с ними. Она же вела хозяйство. Лиза к четырнадцати годам даже не знала, как макароны сварить. Бабушка отчего-то вовсе не допускала ее на кухню.
Жизнь еще была нормальной. Да, бедной - новые вещи Лизе покупались только тогда, когда она безнадежно вырастала из старых, а на завтрак часто был только чай без сахара да хлеб с собственным вареньем, - но дом оставался домом. Пусть на обед почти каждый день постный суп из фасоли, да и вообще в основном они выживали за счет садового участка, но Лизе было куда пойти. И там ее ждали любящие люди.
У Лизы не было друзей. Она всегда была застенчивой и малообщительной. Компанию ей составляли книги, коих в их квартире было множество, и рок. На тринадцать лет мама ей подарила простенький и недорогой кассетный плеер, но для Лизы он был настоящим сокровищем. И теперь фоном ее жизни стали песни Linkin Park, Evanescens, Scorpions, Bon Jovi, Deep Purple, Metallica.
Потом стало немного легче, зарплату уже не задерживали и даже стали потихоньку поднимать. Но вечерняя бутылка пива у Лизиной мамы как-то незаметно превратилась в бутылку водки и не только вечером.
Сначала Лиза пыталась маму уговаривать, плакала, потом обижалась и закатывала истерики. Ненадолго это действовало, но потом запои возобновлялись, становясь каждый раз все длиннее. Бабушка Нюта переживала и тоже пыталась повлиять на дочь. На работе Лизину маму из уважения к предыдущим заслугам ещё терпели.
Однажды, когда Лизина мама заявилась домой с собутыльниками, а они устроили драку и погром, у бабушки Нюты случился инсульт. Это не сразу заметили. Лиза сидела запершись в своей комнате и вышла только тогда, когда в доме все стихло. Она и обнаружила парализованную бабушку. Лизина мать в это время была не способна обнаружить даже слона перед собственным носом. Приехавшие врачи скорой помощи морщили носы от беспорядка и стойкого духа перегара, висевшего в квартире. И воспользовавшись молодостью и неопытностью девчонки, просто отказались везти бабушку в больницу. Не известно, чем они руководствовались, оставляя восьмидесятилетнюю старуху умирать на руках у сопливой девчонки. Может, им просто не хотелось тащить тяжелую ношу с пятого этажа, а может просто в четвертом часу ночи им было на все наплевать. Но умирала бабушка еще месяц, а Лиза не могла ни толком её покормить, ни перевернуть, ни помыть. Еще Лиза не могла получить бабушкину пенсию, за которой та сама ходила в сбербанк, а мать пропивала всю зарплату. Из еды были только овощи из погреба, ни на проезд, ни даже на хлеб денег не осталось.
Лиза похудела и цветом лица, с огромными кругами под глазами, напоминала пожухлую траву. В школе она от гордости ли, от застенчивости ли, а может просто потому, что некому, ничего не говорила. Ученицей она была всегда прилежной: имея от природы почти фотографическую память, получать пятерки труда не составляло. А что у нее происходило дома - никого не волновало.
Смерть бабушки пришлась на краткий миг трезвого состояния матери, а то неизвестно, как бы Лизе пришлось хоронить бабулю. А так помогли из института, ставшего к тому моменту университетом, и оставшиеся еще с лучших времен друзья матери.
Дом совсем пришел в запустение. Лиза училась готовить из тех продуктов, что могла достать; училась отбирать деньги и водку у матери; училась выпроваживать материных собутыльников; училась перешивать старую одежду и шить новую из запасов материала. Получалось плохо. Зато хорошо получалось ненавидеть жизнь.
В школе она не была изгоем, над ней никто не издевался, но все считали её странной. А она сама стригла волосы, становясь похожей на рокера семидесятых; носила джинсы с заплатами, и не потому, что модно, а потому что джинсы действительно порвались и других не было; плела фенечки и ходила зимой в старой куртке на "рыбьем" меху, надевая под нее несколько заношенных кофт.
И вот сейчас, третьего апреля, пробродив несколько часов по городу, потому что мать опять напилась, и идти домой совершенно не хотелось, она стояла на мосту и смотрела на воду. По реке плыли льдины, окрашенные светом заходящего солнца в розовый цвет. За спиной проезжали машины, изредка проходили люди. Дул пронизывающий ветер, ноги в драных кроссовках уже почти потеряли чувствительность, кисти рук же были спрятаны в рукава - выбегая из квартиры, она забыла перчатки, а возвращаться не хотелось. Шарф тоже забыла. И всё равно не уходила с моста. Грязная коричневая вода притягивала взгляд, манила решением всех проблем.
- На твоем месте я бы этого не делал, - Лиза так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила остановившегося рядом человека, поэтому мужской голос застал ее врасплох. Она вздрогнула и испуганно обернулась. Опираясь на перила, стоял молодой человек и внимательно, без улыбки рассматривал Лизу. Она сразу отметила темные, почти черные карие глаза и серебристые как лунный свет волосы до плеч.
- Что бы не делал? - Лиза ответила довольно резко, пытаясь донести до него, что к беседе не расположена.
- Того, о чем думаешь, - ни позы, ни выражения лица он не поменял, только глаза казались ещё больше и ещё чернее.
- Да откуда вам знать, что я думаю? Я, может, вообще ничего не думаю.
- Совсем не думать способны только червяки, у них это делать нечем. А ты бы лучше подумала о матери.
- Да что вы привязались? Вы вот мимо шли, так и идите дальше. О матери... Что вы вообще знаете? Она вот обо мне думает?!
- Нет, не думает, - вроде в незнакомце ничего не изменилось, но Лиза почувствовала, что он ее жалеет. Стало стыдно, и от этого она разозлилась. - Она думает только о себе, о своем горе. Ты тоже думаешь только о себе.
- Да кто вы вообще такой?! Вы что, сумасшедший или просто заняться нечем? Если вы решили, что я спрыгнуть хочу, так я не хочу, - как бы ни хотелось решить все проблемы одним махом, но Лиза прекрасно понимала, что никогда не отважится прыгнуть с моста. Слишком сильно она боялась высоты и боли. А хотела бы, так не стояла бы здесь второй час.
- Это хорошо, что не хочешь, - незнакомец неожиданно радостно, даже озорно улыбнулся. Если раньше Лизе казалось, что парню не меньше двадцати восьми, то сейчас она не дала бы и восемнадцати, так красила его улыбка. - А вот я, пожалуй, прыгну.
И одним слитным движением он перемахнул через перила. Лиза даже вскрикнуть не успела, горло сдавило спазмом. Она глянула вниз, но ни незнакомца, ни даже кругов на воде не увидела. Огляделась вокруг. Машины все так же проезжали по мосту, будто никто и не видел прыжка.
- Бред, - Лиза вытерла неожиданно выступивший на лбу пот, стало отчего-то жарко. Стоять на мосту больше уже не хотелось, и она побрела домой.
Как ехала в автобусе, Лиза потом почти не помнила. Было то холодно, то жарко, ощутимо дрожали руки и подгибались ноги. Дома она, не раздеваясь, добралась до кровати. Было опять холодно, и снимать куртку не хотелось. Мать вроде так и валялась в комнате на полу под столом. Лизе было все равно. Хотелось пить, но за водой надо было идти на кухню, а сил не было даже пошевелить рукой.
Вечером следующего дня, чуть протрезвевшая мать вызвала скорую. Лиза металась в бреду, бессвязно что-то бормотала: кажется, уговаривала мать не пить; иногда громко кричала "не прыгай!", захлебываясь кашлем. В больнице сказали - крупозная пневмония.
Мать приходила каждый день, таскала продукты. Сначала к Лизе ее не пускали, но потом она упросила врачей. Как ни странно мать была трезвой все четыре недели, что Лизе пришлось провести в больнице. Даже запаха перегара Лиза ни разу не уловила.
Когда пришло время выписки, Лиза со страхом возвращалась домой. Мать, испуганная болезнью дочери и тем, что Лиза чуть не умерла, могла снова начать пить теперь, когда все было в порядке.
Но дома было убрано, была приготовлена еда, а мать, обнимая Лизу, клятвенно обещала больше не пить. Лиза таким обещаниям не верила - не в первый раз, но, как ни странно, слово мама сдержала.
Из-за болезни с трудом окончив десятый класс (учителя пошли на встречу, проводя дополнительные занятия и не ставя двоек за контрольные), Лиза перешла в одиннадцатый. История на мосту почти забылась. Лиза была уверена, что прыгнувший парень был просто плодом больного мозга, началом болезненного бреда.
Начался одиннадцатый класс. Потом выпускные экзамены. Лиза окончила школу с золотой медалью и поступила в технический университет, в котором и работала ее мама, но на экономический факультет. Специальность "Экономика машиностроения". Специальность считалась престижной, по конкурсу было трудно пройти, но для медалистов были льготы.
В университете Лиза впервые влюбилась. Пылко и безнадежно. Объект ее грез учился на третьем курсе, имел в своем распоряжении BMW, модно одевался и довольно претенциозно звался Эдгаром. Непонятно, что в нем привлекло Лизу. Она не знала, какой он человек, очень редко его видела, даже о его успехах в учебе (весьма посредственных) не имела представления. Зато он участвовал в местной команде КВН, при улыбке у него появлялись ямочки на щеках, и он весьма элегантно и небрежно смахивал длинную густую челку со лба. У многих девочек бывает такой период платонической слепой любви к недосягаемому объекту. Потом проходит. Но у Лизы довольно неожиданно такая любовь овеществилась.
Лиза от спокойной жизни уже прекратила походить на свежеподнятого зомби, в гардеробе появились пусть недорогие, но новые и целые вещи. Стрижка престарелого рокера сменилась аккуратным каре, а в студенческой сумке появился блеск для губ. Первого сентября на втором курсе Лиза пришла в платье. Обычное платье-футляр длинной до колен произвело в группе фурор. Кроме как в джинсах и бесформенных кофтах до этого ее никто не видел, а теперь обнаружилось, что у Лизы стройная фигура и прямые гладкие длинные ноги. На праздничном концерте, организованном по традиции силами студентов, Эдгар ее и заметил.
Даже нельзя сказать, что Лиза сильно сопротивлялась ухаживаниям старшекурсника. Она сдалась сразу и безоговорочно, будучи безмерно счастлива от внимания объекта её грёз. Надо отдать должное Эдгару: он красиво ухаживал. Конфеты, цветы, походы в кино и кафе, мелкие украшения, поток эсэмэсок - недостатка в этом не было. Да - банально, просто и не сильно затратно, но для Лизы, впервые получившей такое внимание, это было сродни полету на Луну: что-то невероятное и феерическое. Только она, очарованная всем происходящим, не понимала, что этот полет ей предстоит проделать без скафандра и вовсе без ракеты.
Она не замечала снисходительного взгляда Эдгара, презрительных усмешек его друзей. Будучи сама по натуре искренней и доверчивой, она считала, что и другие люди такие же. Если кто-то спросил: "как у тебя дела?", то ему это действительно интересно; а если приглашают в компанию - значит, действительно хотят тебя видеть. Перешептываний за своей спиной она тоже не замечала, и не было у нее подруги, которая могла бы ей открыть глаза: Эдгар был обычным бабником, а Лиза - просто очередная галочка в его списке.
Прошло немного времени, и Эдгар стал прямо говорить Лизе, чего бы от нее хотел. Она сама вроде как и не была против, но что-то её останавливало. Когда же он применил прием безотказно действующий на таких глупышек - "или секс, или мы расстаемся" - Лиза ожидаемо согласилась.
В день, когда всё это должно было случиться, она ушла с двух последних пар и пошла бродить по парку. Её ощутимо трясло, совершенно не хотелось идти к Эдгару вечером, но она уговаривала себя: если любишь кого-то, то это правильно - принадлежать ему целиком, без остатка. Присев на скамейку, Лиза пыталась разобраться, что именно удерживает ее от этого поступка. Ведь девственность в наше время не такая большая ценность. Даже если они потом расстанутся, никто её не осудит. Или может она просто боится, что разочарует Эдгара? Ведь когда они первый раз целовались, он подтрунивал над ее скованностью и неопытностью. И Лиза решила, что не будет бояться и сегодня станет полностью его.
- На твоем месте я бы этого не делал, - приятный мужской голос справа Лизу не удивил и не испугал. Она даже не отнесла эти слова к себе. Мало ли, разговаривает человек по телефону, например. - Ты для него не более чем девочка на несколько вечеров.
Лизу такая фраза заинтересовала, и она чуть скосила глаза, постаравшись незаметно удовлетворить свое любопытство. Но наткнулась на внимательный темный взгляд. Сердце пропустило удар и забилось с дикой скоростью. С расширившимися глазами Лиза медленно обернулась к позабытому бреду двухгодичной давности.
- Тебе некому открыть глаза, поэтому, извини, придется мне. Эдгар твой, - губы незнакомца искривились в усмешке, - мальчик из обеспеченной семьи. Будущее его продумано и решено давно и не им. В том числе и его женитьба на девушке из его же круга. Он послушный сын и противиться не собирается. Машина, квартира, деньги... Своего у него ничего нет. А милые наивные и неопытные девочки - просто, приятно и безопасно. Для него. Как он выражается: они чистенькие, а ему совсем не хочется заразиться чем-нибудь и просить деньги на лечение у своего папочки.
- Как вы можете такое говорить! Вы его совсем не знаете! Вы просто ему завидуете, а он меня любит. Вообще, откуда вы взялись? Тогда, на мосту, сейчас... Опять будете прыгать?! - Лиза была напугана. Её пугали даже не столько его речи, сколько неожиданное и непонятное появление. Зачем ему это все? Может, это маньяк, и он следит за ней? Выдумывает всякие глупости про Эдгара. Он никогда бы так не сказал.
- Здесь некуда прыгать. А я предупредил. Подумай, - в этот момент за Лизиной спиной раздался резкий звук, похожий на выстрел. Она обернулась. Оказалось, что просто мальчишки под деревьями взрывали петарды. Когда же Лиза буквально через пару секунд посмотрела на незнакомца, обнаружила, что того уже нет. Она огляделась и нигде его не заметила. Вокруг не было ни одного укрытия, где он бы мог спрятаться. Если только за деревом, хотя они были ещё молодыми и недостаточно толстыми для этого. Стало жутко, и Лиза поспешила уйти.
Как ни странно, но слова незнакомца произвели противоположный эффект. Лиза лишилась последних сомнений. Она так и не определилась, кто это был. Игра её воображения или просто какой-то свихнувшийся недоумок, но решила, что кто бы это ни был, он не имеет права ей указывать. Лиза часто поступала вопреки тому, что ей говорили.