— Конечно, у меня боли. Только идиот будет заниматься сексом, имея такие ранения.
— Знаю. Я беспокоилась о тебе…
Она ждала, когда он улыбнется и скажет, что их близость стоила того, чтобы терпеть боль. Однако молчание затягивалось.
Аннализа не могла понять его взгляда. При виде его сдвинутых бровей и сурово поджатых губ она присела на корточки, внезапно растерявшись.
Ему не понравилось то, что было вчера? Конечно, понравилось! Вне сомнения, он наслаждался. Может быть, он злился из-за ее неопытности?
Аннализа сжала руки, стараясь справиться с сомнениями. Жаль, что она не понимает, чего хочет Тахир.
— Похоже, ты рассчитывала, что после крушения вертолета, обезвоживания и перенапряжения я буду что-то чувствовать? Мне хуже, чем вчера.
«Перенапряжение».
Аннализа нахмурилась. Именно так он называет их занятие любовью?
Лучше не обращать на его слова внимания. Он болен. Но если его самочувствие ухудшилось, то в этом виновата ее несдержанность…
— Просто я… — Она умолкла, обдумывая его слова. — «Крушение вертолета»? Ты вспомнил?!
Тахир язвительно усмехнулся:
— Я бы об этом не говорил, если бы не вспомнил.
— А где другие пассажиры вертолета?
— Нет больше никого, на ком ты сможешь практиковать свои бесценные навыки медсестры. — Он произнес это так, словно она принесла ему больше вреда, нежели пользы.
Аннализу захлестнула обида. Никогда еще Тахир не разговаривал в таком тоне.
— Но…
— Ничего. — Он помедлил. — У меня был ценный груз, но это не пассажиры. Несколько корзин лучшего шампанского и дорогущей икры. Я ехал на коронацию, но опоздал на нее. — Он с трудом поднял напряженные плечи. — Жаль. Чего бы мне на самом деле хотелось, так это попасть на вечеринку.
То, как он разговаривал и что говорил, его странный взгляд — все подразумевало нечто сомнительное и неприятное. Аннализа моргнула, недоверчиво глядя на Тахира. Он был словно чужой ребенок, подкинутый эльфами взамен своего, похищенного. Где тот выдержанный, остроумный и общительный человек, о котором она заботилась прошедшие дни? Где его дружелюбие и сострадание?
Он взял у нее предложенный чай, изо всех сил стиснув зубы. Аннализа машинально протянула к нему руки, желая помочь.
— Перестань! — резко приказал он. — Не прикасайся ко мне.
Округлив глаза, Аннализа уставилась на незнакомца напротив.
Даже превозмогая боль, Тахир никогда не обращался с ней таким образом. Создавалось впечатление, как будто она недостойна дышать рядом с ним одним воздухом.
От обиды сжалось сердце. Ее пронзила резкая боль, будто от удара старинным мечом ее деда.
— Ты достаточно сделала. — Он отвел взгляд, поднес чашку к губам и с отвращением скривился. — Будем надеяться, во дворце мне хотя бы подадут приличный чай.
— Во дворце? — Аннализа опустилась на матрас, подтянула к груди колени и обхватила их руками.
Внезапно ей стало холодно. Казалось, она никогда больше не согреется.
— Разве я не говорил, что направляюсь во дворец? — Он округлил глаза, будто презирая ее невежество. — Я родственник нового короля Карифа. Поэтому я и вернулся в эту богом забытую страну. Чтобы присутствовать на его коронации, насладиться праздником, потом уехать обратно.
— «Обратно»? — Аннализа чувствовала себя бестолковым попугаем, повторяющим за Тахиром. Но ее мозг отказывался мыслить здраво. Складывалось впечатление, что, вернув себе память, Тахир стал иным человеком. Очаровательный собеседник в мгновение ока превратился в самодовольного, эгоистичного нахала.
Аннализа крепче обхватила колени и стала слегка раскачиваться из стороны в сторону, словно стараясь успокоиться. Однако успокоиться ей так и не удалось.
Как она могла надеяться на что-то общее между ней и мужчиной из другого мира? Ведь он явно хорошо образован, богат и обладает властью. Более того, он чрезвычайно надменен и нисколько не великодушен.
— Обратно к цивилизации, — тихо сказал Тахир. — К ярким огням города. К бизнесу и изощренным развлечениям. — Он с особенным чувством проговорил последнее слово, отчего к горлу Аннализы подступил ком.
Он, несомненно, имеет в виду изощренных женщин.
— Неудивительно, что ты жаждешь вернуться к друзьям, — произнесла она как можно непринужденнее.
— Ты не представляешь, как я жажду. — Не глядя на нее, он принялся за заботливо приготовленную еду.
Кожу на голове Аннализы начало покалывать, к горлу подступала тошнота.
До чего же она наивная, если поверила, что прошлой ночью Тахир проявлял к ней нежность и заботу! От стыда запылали ее щеки и тело, к которому он вчера прикасался…
Однако Аннализа не позволит Тахиру относиться к ней с презрением. Неужели он считает возможным издеваться над ее неопытностью?
Резко подняв голову, она с изумлением заметила, что он наблюдает за ней. Одарив его свирепым взглядом, она вздернула подбородок, не желая показывать, что унижена. Осторожно поднявшись и игнорируя боль в мышцах, Аннализа заставила себя растянуть губы в самой доброй улыбке, присущей сиделкам:
— Я оставлю тебя в покое. Ты ведь захочешь спланировать свое возвращение к цивилизации.
Когда прибыл караван, Тахир был готов отправиться в путь. Все утро он вел себя отвратительно и не мог больше видеть, как это действует на Аннализу.
Сначала она пребывала в замешательстве, потом в ее карих глазах появилось непонимание. После, поняв, что перед ней новый Тахир, она преисполнилась презрения и гордости.
И лишь в последний момент, когда погонщик верблюдов объявил о том, что готов отправляться в путь, Тахир решил переговорить с Аннализой. Она собиралась остаться в оазисе еще несколько дней, якобы для того, чтобы понаблюдать за звездами.
Но Тахир был уверен, что причина в другом — она будет «зализывать раны».
— Аннализа?
Она резко повернула голову, округлила глаза, и на миг ее взгляд смягчился. Дрожащие губы разомкнулись. От удивления или сомнения?
Тахир сцепил руки за спиной, пытаясь справиться с желанием обнять ее и утешить. Заговорил он намного резче, чем собирался:
— Если после вчерашней ночи будут последствия… — Он умолк, увидев шокирующий образ: Аннализа держит на руках его ребенка…
— Это невозможно. — Она покачала головой. — Последствий не будет.
Однако Тахир не вчера родился. Пусть не старается убедить его, что принимает противозачаточные средства на случай, если вдруг решит отдаться незнакомцу.
— Если ты забеременела… Я хочу, чтобы ты сообщила мне. — Он выдерживал ее дерзкий взгляд до тех пор, пока она не отвела его. — Ты можешь разыскать меня, обратившись во дворец.
Молчание. Тахир взял ее за подбородок, повернул ее лицо к себе.
Как же он хочет ее! Даже сейчас, на пороге расставания, он покачнулся в ее сторону всем телом и сжал нежный подбородок. Страсть затмевала боль, которая пронзала его тело при каждом вздохе.
Наконец Тахир убрал руку, словно обжегшись, и шагнул в сторону.
— Обещай, что дашь мне знать…
— Чтобы ты дал денег на аборт? — На этот раз в ее сверкающих глазах отражалось презрение. Она казалась гордой, даже величественной, когда вот так оглядывала его с головы до ног. — Не будет никаких последствий. Но, если бы и были, — торопливо сказала она, опережая его, — я бы тебе сообщила.
Кивнув, Тахир отвернулся.
Несколько минут спустя он восседал на верблюде. Когда животное резко поднялось на ноги, Тахир подумал, что этот «корабль пустыни» создан специально для того, чтобы мучить человека со сломанными ребрами и пульсирующей болью в голове. Но зато это дало ему возможность не видеть презрительного взгляда Аннализы.
Раскачиваясь, верблюд пошел по пустыне. Каждый его шаг приносил Тахиру нестерпимую боль. Он все же не выдержал — обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на Аннализу.
Оглядываться было незачем. Аннализа уже ушла.
* * *К тому времени, когда караван добрался до побережья, Тахир едва держался в седле. Неразумно путешествовать днем, по жаре. Будь он в хорошей физической форме — тогда другое дело! Однако ранения доконали Тахира. Боль усилилась, голова кружилась.
Но ему следовало уехать до того, как его решимость сойдет на нет. До того, как он сделает какую-нибудь глупость, например обнимет Аннализу и зацелует ее до потери сознания…
Он удивился и обрадовался, когда проводник остановил караван в небольшой, поросшей зеленью долине. До столицы Кьюзи оставалось несколько часов пути, но Тахир чувствовал, что его оставляют последние силы, а ему не хотелось позорно сваливаться с верблюда, как мешок.
Лишь когда караван остановился в благословенной тени, Тахир увидел внедорожник и машину скорой помощи. Он вопросительно посмотрел на проводника, который уже был у его стремени.
Впервые за все время строгий проводник взглянул на Тахира в упор, наблюдая, как ложится его верблюд, сильно накренившись и провоцируя у Тахира тошноту.
— Это я вызвал скорую помощь, как только мы оказались в зоне приема мобильной связи, — сказал проводник. — По настоянию Аннализы. — Его немигающий взгляд выражал неодобрение.
Если проводник является другом Аннализы, то он наверняка заметил, каковы отношения между ней и Тахиром. Имеется ли у него личный интерес к Аннализе?
Тахир замер, сильно сжав кулаки. С его губ едва не слетели язвительные слова. Потом он вспомнил, что не имеет прав на эту женщину. Осознание этого оказалось настолько внезапным, что Тахир покачнулся и почти вывалился из седла.
Наконец, собрав остатки сил, он занес ногу над седлом и слез с верблюда. Он стоял покачиваясь, словно пьяный. Ему казалось, что земля под ним шатается.
Проводник наблюдал за ним, скрестив руки на груди.
— Ваше высочество?
Тахир обернулся на голос и нахмурился:
— Нет. Я…
Пожилой мужчина, смутно знакомый Тахиру, подошел к нему и торжественно поклонился:
— Ваше высочество, позвольте мне выразить искреннюю радость по поводу вашего благополучного прибытия. Мы думали, что ваш вертолет упал на побережье. Мы несколько дней искали его. — Мужчина кивнул, и к Тахиру поспешили два санитара с носилками.
Тахир открыл рот, чтобы заявить, что не является никаким высочеством, потом понял, что, вероятно, ошибается. Если Кариф — король, значит, он и его брат Рафик — принцы.
Тахир резко выпрямился, и перед его глазами поплыло. Он услышал крик, увидел над собой серьезные лица, а потом погрузился в небытие.
Следует бросить привычку терять сознание.
Даже успокаивающее прикосновение женской руки к его брови перестало ему нравиться, когда он очнулся и понял, что происходит. Что за женщина терпеливо ухаживает за ним?
Тахир много раз попадал в аварии во время автомобильных гонок и знал, что медсестры не слишком ласкают своих пациентов. Кроме того, Аннализа единственная женщина, прикосновения которой ему приятны, но ее здесь нет. Наоборот, она сейчас благодарит судьбу за то, что больше не увидится с ним.
Проснулся Тахир в отвратительном настроении. Он не привык от кого-либо зависеть. С отвращением Тахир обнаружил, что подключен ко всевозможным аппаратам. Доктор вошел как раз в тот момент, когда Тахир отсоединял от себя провода.
— Нет, ваше величество! Прошу вас!
Тахир проигнорировал протесты:
— Мне это не нужно. Я должен выбраться отсюда.
Хотя Тахиру вряд ли хотелось куда-то идти. Если только в уединенный оазис, где живет кареглазая красавица, о которой ему не забыть…
— Мне нужно увидеться с братом. У меня дело во дворце. — Тахир с отвращением посмотрел на свою больничную одежду. — Если хотите быть мне полезны, принесите мою одежду.
— Но, ваше величество, вам нельзя…
Тахир взмахнул рукой, отвергая протесты и игнорируя резкую боль в груди:
— Конечно, можно!
— Вы не понимаете, — упорствовал доктор. — Вам необходимо лечение и тщательное обследование. Я не могу взять на себя такую ответственность и отпустить вас.
— Ответственность возьму я. Просто поторопитесь с одеждой. — Тахир заставил себя сесть и не откидываться на провокационно мягкие подушки. Он чувствовал себя до смешного ослабевшим.
— Но, ваше величество…
— Не называйте меня так! — рявкнул Тахир, не обращая внимания на то, как доктор схватил его за руку. — Принесите мне какую-нибудь одежду. Это все, о чем я прошу.
— Ты, как всегда, неумело очаровываешь медперсонал, братишка, — раздался из дверей низкий протяжный голос.
В дверях стоял высокий широкоплечий мужчина, одетый в превосходно сшитый итальянский костюм. Его короткие черные волосы были зачесаны назад, он смотрел на Тахира глазами цвета светло-голубого льда. Через секунду Тахир увидел, что мужчина улыбается, и немного успокоился:
— Рафик!
Тахир не видел свою семью одиннадцать лет после того, как отец выслал его из страны. Он изумился, насколько сильный восторг испытал, увидев брата.
Да, Тахир был слишком озабочен собственной судьбой. Он не позволял себе даже думать о семье. Даже летя сюда, Тахир сосредоточился лишь на том, что должен поддержать старшего брата Карифа, вступающего на трон.
Однако ощущение твердого рукопожатия Рафика и его ладони на своем плече пробудило в Тахире неожиданные чувства.
— Ты все-таки вернулся, — сказал Рафик, и мрачное выражение его лица сменилось искренним удовольствием. — Авиационные диспетчеры получили от тебя сигнал бедствия, но из-за помех они не расслышали твои координаты. Тебя искали в море. — Он покачал головой. — Почему-то меня не удивляет, что ты объявился из пустыни…
Тахир почувствовал, что на его губах играет ответная улыбка. Он не позволял себе думать о том, как семья отнесется к возвращению блудного сына, но радушного приема не ожидал.
Он ответил Рафику рукопожатием.
Еще ребенком Тахир старался подражать Рафику и Карифу. Он стремился быть таким же быстрым, сильным и умным, как они. Его особенным кумиром был Рафик — любимец отца. Но то, что Ясан аль-Рамис прощал Рафику, он никогда не прощал Тахиру. Подобная несправедливость мучила Тахира.
Сначала Тахир обижался на Рафика, потом понял, что брат ничего не может поделать с отцовскими капризами. К слову, Рафик изо всех сил старался защитить младшего брата.
— Ты знаешь, я всегда был противоречивым, — тихо сказал Тахир.
Рафик тряхнул головой:
— Ты всегда был живучим. И я рад. — Он кивнул ожидающему доктору, и тот сразу вышел. Потом присел на стул и оглядел Тахира. — Знаешь, тебе крупно повезло.
— Знаю. — Даже теперь, спустя несколько дней, проведенных под присмотром Аннализы, Тахир ощущал на губах песок и привкус смерти.
Ему повезло намного больше, чем он заслуживал.
Улыбка Рафика померкла.
— Сделай нам всем одолжение, Тахир, и останься здесь. Тебе нужно выздороветь. — Он тряхнул головой. — У тебя сломаны ребра, сильные кровоподтеки, возможно сотрясение мозга. Кроме того, доктора подозревают серьезную легочную инфекцию. Ты в плохом состоянии. Кстати, они полагают, что ты подорвал здоровье и без этих ранений.
Тахир пожал плечами:
— Я никогда себя не баловал.
— Ну, сделай это сейчас, ради бога! Хотя бы однажды. Наша мать не находит себе места.
— Наша мать? — Тахир округлил глаза.
Она была единственным человеком, о котором он не забывал. Перед ссылкой он убеждал мать уехать с ним, пока Ясан аль-Рамис не обратил на нее свою ненависть. Однако мать отказывалась видеть с Тахиром, не отвечала на его просьбы. Сначала он думал, что она боится мужа. Но даже после его отъезда из страны она не хотела иметь со своим младшим сыном никаких дел. Его телефонные звонки и электронные письма так и остались без ответа. Тахир решил отдалиться и от матери.
— Должно быть, ты ошибся.
Рафик бросил на него проницательный взгляд:
— Никаких ошибок. Она находится здесь с тех пор, как ты пришел в себя. Она сидит у твоей постели. Мама только что вышла…