— «Радость от Пату», — смягчившимся тоном предложила Линда новое название духов, уже догадываясь, какую реакцию оно вызовет у Джеймса.
— Великолепно! — Он тотчас бесцеремонно отбросил ее руку, и его лицо озарилось улыбкой. Но в следующий миг сочинитель опять наклонился к Линде, взял в ладони ее лицо и крепко поцеловал в губы. — Спасибо. Кстати, у вас роскошные губы. Очень подходят для поцелуев.
Если бы он слышал, как билось ее сердце! Просто барабанило в грудную клетку. Они долго сидели рядом, не сводя друг с друга глаз, не говоря ни слова, затаив дыхание. Затем Джеймс медленно склонился над Линдой и поцеловал еще раз, а рукой обнял за талию. Второй поцелуй в отличие от первого был чувственным, страстным и таким упоительным, что Линда замерла в объятиях мужчины, словно загипнотизированная.
И вдруг гипноз оборвался: Джеймс резко убрал с ее талии руку, встал, пересек гостиную и, не проронив ни звука, вышел на веранду. Женщина остолбенела. Она смотрела на удалявшегося соседа и, как только тот исчез из виду, пришла в ярость. Какого черта он себе позволяет?! Врывается в ее дом, проводит «маленькое исследование», целует до умопомрачения — и убегает! Да, теперь его и след простыл. Он действительно сбежал. Женщина глубоко вздохнула. Она вся дрожала. Ей было так жаль себя! Разгневанная Линда вскочила с дивана, ринулась на кухню, достала из холодильника кувшин, налила себе ромового пунша, а затем вернулась к Кэри Гранту — настоящему джентльмену, каким он оставался всегда.
Но фильм с любимым актером уже не занимал Линду — ее мыслями почти безраздельно владел Джеймс Феличчи, а его поцелуи все еще горели на ее губах.
— Сколько стоит ваша вилла? — спросил Джеймс. Он взбежал по лестнице на веранду, где сидела Линда, углубившись в захватывающее чтение о лесной медицине и народных методах лечения на Карибах. Незваный гость завис над ней Пизанской башней и с явным нетерпением ожидал ответа. Не потупив взора перед раздраженным пришельцем, Линда весьма демонстративно отложила книгу.
— Ах да. — Он нахмурился, казалось, внезапно вспомнив об этикете. — Простите, что потревожил вас.
— Да что вы, Бог с вами, — непринужденно отозвалась Линда. — Я просто бездельничаю. Ведь я не пишу романов и вообще не занимаюсь ничем серьезным.
— Ну, уже легче. — Он мельком взглянул на книгу, успев прочесть ее название. — О Боже, что вас в ней заинтересовало?
— Ищу средство, вызывающее отвращение.
— Отвращение к чему?
— К вам.
— Ко мне? — Он с недоумением поднял одну бровь и ухмыльнулся.
— Именно. К человеку, который не любит, когда его беспокоят, но который не испытывает ни малейших угрызений совести, беспокоя других. Вы продолжаете врываться сюда, будто эта вилла принадлежит вам. — И при этом целуете меня, словно имеете на это право, добавила про себя Линда. При одном лишь воспоминании о поцелуе ее словно обдало горячей волной.
— Ну хорошо. Я намерен купить вашу виллу, — сказал он. — Вот причина моего визита. Сколько вы за нее хотите?
— К сожалению, должна разочаровать вас: этот дом не продается. — Хозяйка удивленно уставилась на Джеймса. — Разве вы не знаете, что я здесь живу?
Прислонившись к одной из изящных колонн веранды и небрежно скрестив ноги, мужчина стоял перед ней в довольно вызывающей позе. На нем были выцветшие джинсы и черная тенниска, обтягивавшая широкие плечи.
— Я подумал, может быть, вы продадите виллу, когда соберетесь обратно в Штаты. Вдруг вам нужны деньги.
— В первую очередь мне нужна работа, — с усмешкой ответила Линда. — Чтобы благодаря ей я смогла обрести независимость. Голодная смерть еще не грозит мне.
— Независимость вам могут дать деньги. Я заплачу за этот дом четверть миллиона американских долларов.
Женщина нахмурилась. Разумеется, это было щедрое предложение.
— Почему вы хотите купить именно эту виллу? Ведь у вас уже есть дом.
— Он не мой. Я лишь снимаю жилье и должен освободить его к концу следующей недели — к тому времени, когда возвратятся хозяева. — Джеймс сложил на груди руки. — Я решил обзавестись собстственной хижиной на острове — тогда можно будет приезжать сюда в любое время. Только не говорите, что лучше подыскать что-нибудь более подходящее в другом месте. Уже пробовал. Здесь не так уж много вилл, причем все они заняты — ни одна не сдается и не продается.
— В том числе и моя, — скороговоркой выпалила Линда. — Эта вилла не продается. Думаю, вам не повезло, а потому придется возвратиться в свой гарем и завершить книгу в Вермонте. — Женщина, не в силах удержаться от колкости, расхохоталась, а гость, свирепо взглянув на нее, процедил сквозь зубы:
— Хорошо, тогда сдайте ее.
— Но куда же я денусь, если сдам виллу?
— Вернетесь в Нью-Йорк. Разве вы не говорили, что живете там постоянно?
Да, говорила. Но фешенебельная квартира-мансарда Филиппа в Нью-Йорке уже продана — деньги пошли на погашение его карточных долгов. По той же причине они лишились домика в Швейцарии, бунгало на Французской Ривьере и ранчо в Техасе, не говоря уже о гоночных автомобилях, двухмоторном самолете, лошадях, коллекции старинных охотничьих ружей и любимце-гепарде. А вскоре на продажу будет выставлен и нью-йоркский особняк, в котором Линда провела детство.
— Мне негде больше жить, — сказала хозяйка виллы. К сожалению, прозвучавшая довольно трагично фраза передавала истинное положение дел.
— Хорошо. Оставайтесь, — милостиво согласился непрошеный покупатель. — Но только не…
— Знаю, но только не беспокойте меня. Откровенно говоря, я не могу себе представить, что может быть хуже совместного существования с вами в одном доме. — У нее не останется ни минуты покоя, а сердце попросту надорвется от перегрузки. Мысль о том, чтобы жить с ним под одной крышей, просто ужасала.
— Вам не найти лучшего постояльца, — заверил ее Джеймс. — Целый день я буду занят работой и ничем не потревожу вас. Вы даже не заметите моего присутствия. Значит, так, вот что я предлагаю. Вы выделяете мне пару комнат: в одной я буду работать, в другой — спать. На вас ложатся заботы о моем пропитании, вы отвечаете на телефонные звонки, сообщаете мне информацию, поступающую от абонентов, а я плачу вам пятьсот долларов в неделю.
Пятьсот в неделю — две тысячи в месяц! Эти деньги могли бы ей пригодиться.
— Нет, — ответила женщина. Уж слишком рискованная затея. Надо держаться подальше от этого человека, способного лишить ее покоя, опустошить душу.
— Ну пожалуйста. Я вас прошу! — взмолился мужчина.
— Нет, — повторила хрупкая женщина, сжимаясь в стальную пружину под его гипнотическим взглядом.
На следующий день вечером Джеймс явился к Линде с букетом тропических орхидей, бутылкой французского вина и большущей коробкой бельгийского шоколада. Сосед обворожительно улыбался, а синие глаза неотразимо сияли. Весь ее здравый смысл мгновенно улетучился в тартарары, как дым в трубу.
— Так, ладно, — сказала она. — В конце концов, что это за жизнь, если в ней нет хотя бы маленького риска.
Проситель предложил обговорить детали сделки незамедлительно. Линда как раз готовила, а потому пригласила гостя на кухню. Надо же, как точно он рассчитал время своего визита!
— Не хотите ли остаться на ужин? — спросила хозяйка просто из вежливости. В самом деле: цветы, вино, шоколад — да ведь это настоящий тайник. Не скрытых ли желаний?
Джеймс прямо посмотрел ей в глаза и заявил:
— Мне не хотелось бы беспокоить вас.
— Не воротите нос от удачи, — услышал он в ответ. И тотчас пробормотал:
— Благодарю, я с удовольствием поужинаю с вами.
Линда налила ему в бокал вина из бутылки, которую открыла для себя раньше. Ей нравилось отпивать по глоточкам вино, пока она возилась у плиты. Сегодня на ужин была дикая утка под соусом из свежих ананасов и бренди — еще одно блюдо ее собственного изобретения. Джеймс наблюдал, как она суетилась у плиты, в то время как у самой Линды возникло страшное ощущение неловкости, тревоги от того, что они оказались сейчас наедине. Ощущение нарастало, как приступ аллергии, хотя, возможно, оно и не было таким уж неприятным, скорее, придавало атмосфере вечера оттенок легкой авантюры.
— Где вы раздобыли вино и шоколад? — поинтересовалась Линда. Ведь даже в столице острова магазины продавали лишь самые обычные продукты; они редко баловали покупателя дорогими французскими винами или импортным шоколадом.
— В «Плэнтэйшн». У меня там приятельские отношения с управляющим.
— Почему бы вам не перебраться в этот отель, а не на мою виллу?
— Все номера в «Плэнтэйшн» забронированы уже на два года вперед.
А ведь он прав. Она как-то забыла об этом. Линда открыла вино, которое принес сосед: «Кот-ро-ти» — изумительный напиток, великолепно подходящий для утки, и поставила бутылку на стол, чтобы та «подышала». Джеймс, широко расставив ноги, уселся на стул и мельком взглянул на блокнот, лежавший на столе.
— Что это? — спросил он.
— Заметки о блюде, приготовленном к ужину. Я пишу книгу по кулинарии.
Она пишет книгу по кулинарии! Звучит прекрасно. Такая собранная, целеустремленная, творческая натура!
— Отлично, — восхитился гость. — Полагаю, вам потребуется дегустатор, ценитель ваших блюд?
— И вы предлагаете свои услуги? — Она взбила соус из ананаса и бренди.
— Поскольку я буду жить в вашем доме, можете использовать меня как «подопытного кролика».
— Премного вам обязана, — сухо молвила Линда.
— Как будет называться ваша книга?
— Еще не знаю, но очень хочу придумать что-то такое, что отличало бы мою книгу от всех остальных кулинарных изданий. К примеру, «Пища гурмана, вылетевшего в трубу», «Богатая пища для бедных», «Стол для тощих». Вам понятна идея?
— Вполне. Однако вы не боитесь столкнуться с проблемой рынка — определенным противоречием между спросом и предложением.
В чем-то он прав. Причем свои замечания Джеймс делал, основываясь на ее записях, которые просматривал.
— Где вы достаете эти ингредиенты? — спросил он.
— В «Плэнтэйшн». У меня там приятельские отношения с шеф-поваром.
— А ведь они завозят свежие продукты из Штатов и Европы, — сообщил Джеймс Феличчи.
— Вот именно. Громкое имя требует изысканной кухни.
Ужин был готов, и они перешли в столовую. Джеймс разлил вино в бокалы. Ее взгляд скользнул по его руке, сжимавшей бутылку. Загорелая, сильная и твердая рука сексуального мужчины.
— Хочу произнести тост, — сказал он, поднимая бокал. Линда подняла свой, и их глаза встретились. На мгновение, длившееся, казалось, вечность, их сковало молчание. — За успешное и плодотворное сосуществование! — Джеймс произнес эти слова мягким голосом, и вдруг воздух в комнате словно наэлектризовался. Темное мерцание мужских глаз тотчас отразилось в глазах женщины, а ее сердце дрогнуло так сильно, что она ощутила ноющую боль в груди. У Линды возникло какое-то странное предчувствие. Предчувствие опасности, возбуждения. Но вот они чокнулись — хрусталь о хрусталь, веселый, радостный звон, насмешка над всеми тревогами — и слова женщины прозвучали легко, естественно, как трепет листьев:
— Надеюсь, что так и будет.
Линда с трудом отвела взгляд от Джеймса и отпила вина. Мгновение, длившееся вечность, прошло, и они принялись за еду. Блюдо получилось отменным — истинный кулинарный шедевр, пусть даже так думала лишь сама хозяйка. Завтра она доведет новый рецепт до совершенства и занесет его в копилку для пишущейся книги.
— Когда будут готовы ваши фотографии? — спросила Линда, вспомнив при этом, что Сьюзен еще не позвонила ей и не сообщила, имеются ли в библиотеках Нью-Йорка сочинения Джеймса Феличчи.
— Придется подождать еще несколько дней — их проявляют и печатают в лаборатории на Барбадосе.
Оказалось, что Джеймс много путешествовал, начав свою профессиональную карьеру с фотожурналистики. С кем он только ни встречался: с берберскими кочевниками в Сахаре, с масаями в Танзании и с диким племенем в Папуа-Новой Гвинее. Ему довелось видеть такое, чего никогда не видела Линда. В то время как ей, одинокой и несчастной женщине, приходилось томиться в пятизвездных отелях на разных континентах, он продирался сквозь джунгли, спускался на эскимосских лодках — каяках по рекам, участвовал в сафари. Джеймс Феличчи обедал в одном кругу с вождями племен, исполняя обрядовые танцы с индейцами Амазонии, пересекал на верблюдах пустыни.
Слушать Джеймса и наблюдать при этом за выражением его лица, глаз, жестами уже само по себе было чрезвычайно увлекательно. Линда смеялась, чувствуя себя совершенно свободной и раскованной. Джеймс умел развлекать. И умел нравиться! А его руки — какие сильные у него руки!
Вот так за разговором они незаметно опустошили бутылку. Линда смаковала каждый глоток чудесного вина. Оно пьется так легко, когда сидишь за столом не одна, когда есть с кем поболтать, особенно с таким интересным мужчиной, рассказывающим интересные истории.
Линда удовлетворенно вздохнула. Как хорошо, когда с кем-то можно поговорить, посмеяться! Ведь есть в одиночестве — такое скучное занятие! Нет, она вовсе не садилась одна за стол каждый вечер. У нее были друзья на острове, и они частенько ходили друг к другу в гости. И все-таки лучше, чтобы рядом был мужчина, который целиком принадлежал бы тебе. Мужчина, с которым можно было бы каждый день вместе обедать и ужинать, делиться мыслями, чувствами и спать на большой, счастливой кровати. Нежданно-негаданно явилась мысль: таким мужчиной мог бы стать Джеймс.
— Что-нибудь не так? — спросил он.
Линда резко вздохнула и с трудом изобразила на лице сияющую улыбку.
— Нет, все в порядке. Можно подавать десерт?
Гость утвердительно кивнул головой, и хозяйка удалилась на кухню, чтобы захватить очередное произведение кулинарного искусства — замороженный мусс с земляникой, которую ей презентовал шеф-повар «Плэнтэйшн» — разумеется, француз.
Втянув в себя аромат мусса, украшенного веточкой мяты, Джеймс нахмурился и спросил:
— И все это вы готовили для себя одной?
— На данный момент я рассматриваю кулинарию как свою профессию, — с важным видом заметила Линда. Ее совсем не прельщало, живя на острове, целыми днями лишь бить баклуши на пляже.
— Вам надо выйти замуж, чтобы кто-то мог ежедневно воздавать должное вашим достижениям на этом поприще.
— Да, это было бы чудесно. — Линда уже побывала замужем, но мужу было наплевать на ее кулинарные способности. — Вы можете переселяться на следующей неделе и тогда станете ценителем моего поварского искусства.
— Благодарю. Сделаю это с большим удовольствием. Скажите, а почему вы живете одна? — Он будто хотел подчеркнуть: речь идет не о каком-то космическом заговоре с целью обречь ее на одинокое существование, на жизнь без любви, а о том, что она сама тянула с выбором будущего супруга из числа претендентов, которых у нее наверняка превеликое множество.
— Мне так больше нравится, — ответила женщина таким тоном, словно за ней действительно гонялись толпы красивых мужчин, добивавшихся ее руки, барабанивших по ее двери, жаждавших войти не только в ее дом, но и в сердце.
— У вас, конечно, есть мужчина.
— Нет. У меня нет мужчины.
Она ведь и в самом деле вела одинокий образ жизни, причем уже давно; жалобы на судьбу тут ничего не меняли. Мужчина — это не товар, который покупается в магазине, а любовь — не плод, который можно сорвать с дерева. На глазах у Линды выступили слезы. Ей не надо было пить так много вина. Выпив лишнего, она становилась плаксой.
— Пойду приготовлю кофе, — сдавленным голосом произнесла женщина и, отшвырнув ногой стул, выбежала из комнаты.
Спустя несколько минут они вышли на веранду и уселись на ротанговый диванчик пить кофе. Теплый вечерний воздух звенел от стрекота сверчков и кваканья древесных лягушек. Из-за пальмовых листьев выглядывала полная луна. В ее серебристом свете мерцала неподвижная гладь Карибского моря. Все было так красиво, так романтично! Сердце Линды забилось сильнее.
— Вы от кого-то сбежали на остров, не правда ли? — спросил Джеймс.
— Нет. Я не сбегала ни от какого мужчины, и никакой мужчина не сбегал от меня. — Она старалась держаться независимо и спокойно, но голос ее задрожал, и задуманного эффекта не получилось.