Мама была права. Коктейль замечательный. Идеальное сочетание мороженого, шоколада и солода.
В конце кабинета, где проходили уроки миссис Бредли, стоял стеллаж для книг, на такой в супермаркете выкладывают газеты и открытки. В начале учебного года все школьники получали бумажные пакеты для завтраков, которые нужно было украсить с помощью карандашей и наклеек. Затем мы выкладывали эти пакеты на стеллаж.
Миссис Бредли знала, что людям сложно говорить друг другу приятные слова, поэтому она изобрела для нас способ анонимно высказать то, что мы чувствовали.
Вы впечатлены тем, как кто-то рассказывает о своей семье? Положите в его пакет записочку со словами восхищения.
Вы понимаете переживание этой девушки по поводу контрольной по истории? Напишите ей несколько слов поддержки. Скажите, что думали о ней, когда готовились к этой работе.
Понравилось его выступление в школьном спектакле?
Ее новая стрижка?
Ее стрижка. На фотографии в «Моне» у Ханны длинные волосы. Я всегда представляю ее именно такой. Даже сейчас. Хотя она и подстриглась к концу жизни.
Если можете, скажите все в лицо. А если нет, положите записку в бумажный пакет и адресат узнает о ваших мыслях и чувствах. И насколько я знаю, никто никогда не оставлял недоброжелательных или насмешливых посланий. Мы слишком уважали миссис Бредли, чтобы так поступить.
Так, Зак Демпси, у тебя есть какие-то оправдания?
Не переживай, Зак. Ты никогда не оставлял в моем пакете ничего плохого. Знаю. Но то, что ты сделал, еще хуже.
Насколько мне известно, Зак – хороший парень. Слишком скромный, чтобы о нем сплетничали. И как и мне, ему всегда нравилась Ханна Бейкер.
Но сначала вернемся на несколько недель назад… в кафе «У Рози».
У меня свело живот, как будто я долго качал пресс. Закрываю глаза и пытаюсь сконцентрироваться, успокоиться. Но ничего не получается. Меня лихорадит, как будто я болен какой-то страшной болезнью.
Я просто сидела, глядя на пустой стакан из-под коктейля. Там же, где оставил меня Маркус. Его место, возможно, все еще было теплым, потому что с того момента, как он ушел, прошло не больше минуты. И тут появился Зак. Подошел ко мне и сел рядом.
Открываю глаза – передо мной ряд пустых стульев. На одном из них, наверное, сидела Ханна.
Я притворилась, что не замечаю его. Лично против Зака у меня ничего не было, он просто попал в неудачный момент. Мне было очень плохо: только что по моей вере в людей был нанесен очередной удар, от чего у меня в груди образовался вакуум. Словно все нервы в моем теле сначала высохли, после чего их из меня вытащили и выкинули.
У меня жжет глаза. Охлаждаю руки о стакан с коктейлем и прислоняю их к векам.
Чем дольше я думаю о своей жизни, тем больнее мне становится. А Зак был очень милым. Он позволил мне игнорировать его, пока это не стало смешным. Конечно, я знала, что он был рядом. Все это время он смотрел на меня. И в конце концов он театрально кашлянул.
Я опустила руку на стол и взялась за стакан. Это было единственным знаком, что я его слушаю.
Пододвигаю стакан ближе и начинаю помешивать остатки коктейля ложечкой.
Он спросил, все ли со мной хорошо, и я заставила себя улыбнуться. Но я по-прежнему как заколдованная смотрела на стакан – через стекло, на ложку. Мысли продолжали роиться в голове – наверное, так себя чувствуешь, когда сходишь с ума?
– Извини, – сказал он. – Что бы только что ни произошло.
Я чувствовала, что продолжаю кивать, как болванчик, но я не могла набраться мужества сказать ему, что очень благодарна за эти слова. Он предложил заказать мне еще один коктейль, но я ничего не ответила.
То ли слова застряли в горле… То ли мне просто не хотелось ни с кем общаться.
Наверное, он флиртовал со мной – думал, что раз я сижу одна, то он может пригласить меня на свидание. Я не была в этом до конца уверена, а выяснять не хотела, в тот момент я никому не могла доверять.
Официант принес счет и забрал мой стакан. Вскоре, не добившись от меня ответа, Зак оставил пару долларов и вернулся к столику, где сидели его друзья.
Все продолжаю мешать коктейль. Уже практически ничего не осталось, но я не хочу, чтобы стакан забрали. Так у меня хотя бы есть оправдание, почему я все еще сижу здесь.
На глазах наворачивались слезы, но я не могла оторвать взгляд от мокрого круга, который остался на столе, на том месте, где стоял стакан. Если бы я издала хоть один звук, я бы его потеряла. Или я его уже потеряла?
Продолжаю мешать пустоту.
Могу сказать вам вот что: за этим столом мне в голову лезли самые ужасные мысли. Здесь я впервые задумалась… задумалась… нет… я так и не могу произнести это слово.
Знаю, ты пытался прийти ко мне на помощь, Зак. Но все мы знаем, что ты попал на эту кассету не из-за этого. Когда ты пытаешься кого-то спасти и выясняешь, что не можешь до него достучаться, зачем поворачиваться к нему спиной?
В течение последних нескольких дней или недель – не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем ты получишь эти пленки, Зак, ты, наверное, думал, что никто ничего не узнает?
Опускаю лицо на руки. Сколько секретов может скрываться за стенами одной школы?
Тебе, скорее всего, было дурно до тошноты, когда ты узнал, что я сделала. Но шло время, ты успокоился и решил, что эта тайна умерла вместе со мной и никто никогда ничего не узнает.
Но сейчас все тайное станет явным. А вот меня только начинает подташнивать.
Позволь мне спросить, Зак, ты думал тогда, «У Рози», я тебя продинамила? Я хочу сказать, ты же не приглашал меня на свидание, поэтому формально я не могла тебя кинуть? Так что это было? Замешательство?
Дай-ка я догадаюсь. Ты сказал друзьям, чтобы они смотрели, как ты будешь меня соблазнять… и я поддамся. Или они взяли тебя на «слабо»? Они сказали, что тебе слабо пригласить меня на свидание?
Такое бывает. Мне тоже как-то предлагали пригласить тебя на свидание на спор.
Он работал с нами в «Крестмонте» и знал, что Ханна мне нравится, но что у меня никогда не хватит смелости пригласить ее погулять. Он также был в курсе, что последние несколько месяцев Ханна избегала людей, поэтому такой спор было вдвойне сложно выиграть.
Когда я вышла из ступора, но до того, как ушла из кафе, я подслушивала ваш разговор. Они дразнили тебя, что ты не назначил свидание, добиться которого, по твоим словам, было плевым делом.
Справедливости ради стоит заметить, что ты, Зак, отважно держал оборону, вместо того чтобы сказать: «Да вы гляньте на нее. Она ж ненормальная – витает где-то в облаках, никого не замечает». А ты терпел издевательства.
Но в тебе зрела обида, ты все больше злился, воспринимая мою отрешенность на свой счет. И ты решил поступить по-детски – украл записки из моего пакета поддержки.
Как трогательно.
Как я догадалась? Это было не сложно.
Все получали записки. Все! В самых необычных случаях. Как только кто-то приходил с новой стрижкой, у него тут же появлялась масса писем. Однажды я тоже сменила прическу, и наверняка нашелся бы кто-нибудь, кто бы захотел как-то на это отреагировать.
Когда она прошла мимо меня с новой стрижкой, у меня рот открылся от удивления и восхищения. Она, засмущавшись, отвернулась. С непривычки она все время убирала волосы с лица и заправляла их за уши, но они были очень короткими и все равно выбивались.
Задумайтесь, я подстриглась как раз в тот день, когда мы с Маркусом Кули встречались «У Рози». Вау!
Я пошла в парикмахерскую прямо из кафе. Мне было необходимо что-то изменить, прямо как в рекламе, и я решила подстричься. Это было единственное в моей жизни, что зависело только от меня. Поразительно!
Пауза. Молчание. В наушниках – тишина.
Уверена, в школах есть психологи, которые могут рассказать, на что нужно обращать внимание, чтобы понять, что ученик собирается совершить…
Снова пауза.
Нет. Как я уже говорила, не могу произнести это слово.
Самоубийство.
На следующий день я обнаружила, что мой пакет пуст. Я знала, что что-то не так, по крайней мере мне так казалось. За предыдущие несколько месяцев я получила четыре или пять записок. И неожиданно, когда я изменила стрижку, причем кардинально, с длинных волос на короткие, – ни одного письма.
Я ждала неделю. Две. Три. Ничего.
Отодвигаю стакан и обращаюсь к бармену:
– Можете забрать?
Настало время выяснить, что происходит, поэтому я сама себе написала записку.
Бармен отсчитывает сдачу и как-то странно смотрит на меня. Девушка, сидящая поблизости, тоже не отрывает от меня глаз. Она показывает на свои уши. Наушники! Я говорю слишком громко.
– Ой, извините! – шепотом обращаюсь к бармену.
В ней говорилось: «Ханна. Какая у тебя клевая стрижка. Извини, что не сказал этого раньше». В конце я пририсовала смайлик. Чтобы никто не заметил, что я сама кладу записку в свой пакет, я написала еще одну – для обладателя соседнего «ящика». После урока я подошла к стеллажу и положила вторую записку, после чего сделала вид, что проверяю свой пакет, хоть я и знала, что он пуст, и оставила себе письмо.
Что было на следующий день? Ничего. Записка исчезла. Может, для тебя это была ерунда, Зак. Но думаю, сейчас ты уже так не думаешь.
Мой мир рушился.
Мне были нужны эти послания. Мне нужна была поддержка, которая содержалась в записках.
А ты? Ты лишил меня этого. Ты решил, что я не заслуживаю поддержки.
Чем дольше я слушаю записи, тем сильнее становится ощущение, что я ее знаю. Не ту Ханну, какой она была несколько лет, а ту, которой стала в последние месяцы. Я начинаю ее понимать. Ханну в конце ее жизни.
Последний раз я был рядом с умирающим человеком в ночь после вечеринки, когда увидел автомобильную аварию. Как и в случае Ханны, никто не знал, что ему суждено умереть. Тогда тоже было много людей вокруг, но что они могли сделать? Они стояли рядом с машиной, пытаясь успокоить водителя, ожидая «Скорую», разве могли они помочь чем-то еще?
Или люди, которые сталкивались с Ханной в школьных коридорах или сидели рядом с ней на уроках, могли ли они спасти ее? Может, тогда, как и сейчас, было уже слишком поздно?
Что, Зак, сколько записок ты взял? Сколько посланий я так и не прочитала? А ты читал их? Надеюсь. Хоть кто-то должен знать, что люди на самом деле думают обо мне.
Оглядываюсь. Тони все еще здесь, жует картошку фри и поливает гамбургер кетчупом.
Признаю, я не так часто выступала на уроках, но когда я высказывала свое мнение, было ли оно кому-то интересно? Писали ли мне записки? Было бы приятно узнать. Может, это помогло бы мне открыться.
Это нечестно, Ханна. Если бы Зак знал, что у тебя проблемы, что тебе тяжело, уверен, он не стал бы воровать твои письма.
В тот день, когда исчезла записка, которую я сама себе написала, я стояла около двери в кабинет и с кем-то, не помню уже с кем, разговаривала. Но это было лишь прикрытием моей слежки за происходящим около стеллажа. Все проверяли свои пакеты, а ты, Зак, одним пальцем отодвинул край моего пакета и заглянул внутрь – пусто. После чего, не глядя в свой пакет, пошел к двери. Это меня заинтересовало.
Бармен убрал мой стакан и теперь протирает стойку.
Конечно, это ничего не доказывало. Может, тебе просто нравилось смотреть, кто получил записку, а кто нет. Поэтому на следующий день во время ланча я заглянула к миссис Бредли, взяла свой пакет, положила в него записку и поставила его на самый край полки.
После урока я снова заняла наблюдательную позицию около двери.
Идеальная подготовка.
Ты открыл мой пакет, увидел записку и попытался ее достать. В этот момент пакет упал на пол, ты покраснел, но тем не менее наклонился и поднял его. Какова была моя реакция? Я не могла в это поверить. Да, я все видела своими глазами. Я даже ожидала, что все так и будет, но все равно я отказывалась это принимать.
Когда мой план сработал и доказал, что это был ты, я отошла в сторону от двери. Ты выбежал из класса, завернул за угол… и тут мы встретились, лицом к лицу. Я смотрела на тебя в упор, до жжения в глазах. Потом я опустила голову, а ты, воспользовавшись замешательством, убежал по коридору.
Она не требовала от него объяснений. Они ей были не нужны. Ханна все видела своими глазами.
Когда ты был уже достаточно далеко, я заметила, что ты опустил глаза, словно что-то читал. Мою записку? Точно. На мгновение ты обернулся, чтобы узнать, слежу ли я за тобой. Я даже испугалась. Извинился ли ты? Начал ли возмущаться, доказывая, что ничего не делал?
Ни то, ни другое. Ты отвернулся и пошел вперед, все удаляясь от меня в направлении выхода, к своему спасению. А я все так же стояла посреди коридора – одна, – пытаясь понять, что только что произошло и почему. И тут я осознала: я не стоила твоих извинений, Зак. Ты вообще счел, что лучше меня просто проигнорировать. Отлично!
Пауза.
Тут, наверное, нужно кое-что объяснить. Моя последняя записка была адресована Заку, там даже упоминалось его имя. Я написала, что в тот момент мне пригодилась бы любая поддержка, которая содержалась в письмах. Поддержка… которой он меня лишил… которую он украл.
Стучу пальцем по столу, пытаюсь успокоиться и посмотреть на Тони. Интересно ли ему, что я слушаю? Волнует ли его это?
Но я не могла больше терпеть. Видишь, Зак, злость нарастала не только в тебе. Я крикнула ему вслед:
– Почему?
В коридоре почти никого не было, а те, кто переходил из кабинета в кабинет, аж подпрыгнули от испуга. Но только несколько человек остановились. Он стоял там, смотрел на меня, запихивая мою записку в задний карман. А я все кричала и кричала одно слово – «Почему».
Из глаз наконец хлынули слезы.
– Почему? Почему, Зак?
Я слышал об этом случае. Без какой-либо видимой причины Ханна начала истерить, опозорив себя перед школой. Но все ошибались – причина была.