Девушка встает, делает несколько разминающих движений и идет к морю. Мы с Липаритом пожираем ее глазами.
— Пошли купаться! — как бы предлагаю я, хотя мне абсолютно не нужно его присутствие рядом.
— Нэт, море для меня холодный! — ежится Липарит и, слава Богу, не идет со мной.
Я отплываю метров на двести и оборачиваюсь. С моря на берег открывается отзывающийся бурной радостью в душе сказочный вид на набережную: многоярусными рядами выстроились разлапистые пальмы, сверкают на солнце белоснежные беседки и балюстрады, гордыми лайнерами выступают среди зелени белые, розовые, голубые корпуса здравниц и гостиниц. «Слава этой благословенной земле!» — восторженно кричит моя душа.
Я снова смотрю на волны, ищу глазами девушку. Но сначала вижу стремительно приближающееся судно и уже потом ее. Она не замечает опасности и продолжает плыть, опустив лицо в воду. «Боже мой! Что она делает?» — ужасаюсь я. Судно выпускает из выхлопных дюз пышущий жаром пар.
— Назад! Плыви назад! — кричу я и крупными гребками продвигаюсь навстречу безрассудной пловчихе.
Девушка наконец замечает судно и в панике шарахается в сторону, но расстояние между ней и судном катастрофически сокращается. Из последних сил плыву к ней на помощь. Когда я оказываюсь рядом, она уже готова потерять сознание — от страха и отчаяния. Обнимаю русалку за талию, чтобы поддержать ее на плаву и дать возможность передохнуть.
Грозный корабль, включив на всякий случай оправдательный гудок, тяжело шелестит мимо, обдавая нас горячим душным смрадом.
— Держись за мои ноги! — командую я девушке, и наш тандем вскоре благополучно причаливает к берегу.
На пляже нас встречает толпа сочувствующих и вынырнувший откуда-то штатный спасатель, который изо всех сил надсадно дует в свисток, как Соловей-разбойник, демонстрируя свой высокий профессионализм.
— Я замерзла. Проводи меня домой, пожалуйста, — просит девушка, она вся дрожит, и ей неловко от всеобщего внимания.
Я согласно киваю. А в душе ликование.
Блондинка подходит к своему лежаку, одевается: блузка, джинсовая юбка.
Я лихорадочно напяливаю спортивный костюм.
— Уже повел? Какой девушка! — комментирует Липарит мои торопливые сборы.
— Ладно тебе! — машу я рукой и подхожу к прелестной «утопленнице». Она уже готова и выжидательно смотрит мне в глаза. Огромные темные зрачки. Едва заметный пушок над верхней губой…
Мы поднимаемся по ступенькам до ротонды на выходе с пляжа и останавливаемся.
— Как тебя зовут? — спрашивает девушка.
— Дмитрий.
— А меня Елена. Ой, давай без взрослости! Дима и Лена.
— Конечно! — отвечаю я, а в голове сумбур — мы уже на ты? Но она предложила сама…
— Ты откуда? — спрашиваю я.
— Из Томска.
— Студенческий город! — уважительно делюсь я с красавицей единственной известной мне информацией о Томске.
— Да, Томск — город студентов. Я сама на втором курсе университета.
— На кого учишься?
— На психолога.
— Ого! С тобой надо держать ухо востро.
— Да ну… Ничего я пока в жизни не понимаю, — смущается девушка.
— Так скоро экзамены. Как же ты уехала на юг?
— Дали турпутевку. Книжки с собой взяла.
— А где живешь? — решаю я зацепить полезные сведения, пока плавно течет наша легкая беседа.
— В гостинице «Кубань».
— Я не знаю, где это, только сегодня приехал.
— А я вчера. Это туда выше — через парк.
— А там есть магазины? Завтра Первое мая, надо что-то закупить, а тут даже магазинов не видно.
— Там много магазинов, могу показать.
«Здорово! — думаю я. — Контакт на пару часов обеспечен, надо цеплять дальше».
— А ты определилась, как праздновать?
— Не знаю. В гостинице девчонки со мной живут, трое.
— Да мы тоже пока только вдвоем, с Липаритом, сосед мой.
— Это который «соньку» крутит?
— Это он для тебя.
— Вот еще!
— Ну что, празднуем вместе?
— Ладно! Девчонки застряли пиво пить в «Петушке», а я на ваш пляж пришла, пиво я не люблю.
— А коньяк?
— В Сибири все пьют крепкие напитки, — улыбается она, обнажив ровные жемчужные зубки. Ее круглое личико по-детски жмурится ярким солнечным лучам и само светится, как маленькое солнышко.
— Так, забежим ко мне за сумкой, и в магазин. Пошли, солнышко! — восторженно улыбаюсь я.
— Пошли-и-и! — мелодично повторяет она.
Мы поднимаемся на территорию «Ривьеры» и медленно шествуем между розовых кустов.
— Какие огромные! — восхищается девушка и наклоняется понюхать розы, обнажая ошеломляющие бедра.
Мое естество возмущается и встает. Я глубоко втягиваю живот и наклоняюсь, чтобы не обнаружить предательское вздутие в штанах.
— Розы на Кавказе влажные, не пахнут, — говорю я, чтобы что-нибудь сказать и отвлечься от напряжения. Но напряженный орган так и не спадает, и мне приходится и дальше шагать в полусогнутой позе с втянутым животом, делая вид, что я взбираюсь на крутой склон. Впрочем, Лена этого не замечает.
К счастью, на входе нам никто не встретился, и мы благополучно по кружевной анфиладе коридора среди мраморных скульптур добираемся до моей комнаты, расположенной в одном из его самых полутемных, таинственных изгибов.
— Как здесь красиво! — останавливается Лена перед скульптурой дискобола, рельефно напружинившего мускулы перед броском.
— Самая красивая здесь ты, — отвечаю я и осторожно, чтобы Лена не почувствовала мой тычок, притягиваю ее к себе и целую. Она чуть вздрагивает, но не сопротивляется.
Мы заходим в комнату. Я вытаскиваю из шкафа сумку, всем своим видом показывая, что мы зашли сюда по делу, бросаю ее на стол и говорю как бы между прочим:
— Вряд ли представится потом случай одним выпить за знакомство. Давай сейчас! — И с этими словами наливаю в стаканы по пятьдесят граммов божественного «Арарата» из недопитой вчера бутылки.
— У тебя аргументы лучше, чем у нашего профессора психологии, — улыбается Лена. — А ты откуда?
— Из Новосибирска, — называю я ближайший известный мне к Томску город, чем невольно предаю свой родной Челябинск.
— О, земляк!
— За дружбу! Брудершафт?
— А, за дружбу! — машет девушка рукой.
Мы перекрещиваем руки и пьем. Лена стоит и светится в улыбке. Я наклоняюсь и, совсем не по-дружески, впиваюсь ртом в ее пухлые детские губы. Она выдерживает пару секунд, а потом вдруг отшатывается.
— Тебе не нравится? — спрашиваю я.
Пауза.
— Стремно! Наоборот, нравится. Сама не знаю, что со мной, наверно, юг и коньяк!
— Разве не естественно влечение полов друг к другу? — обращаюсь я к ее университетскому интеллекту.
— Дима, раз такой разговор, ты должен знать, что я девушка. Я не готова на большее, чем поцелуи.
— Я не стремлюсь, Лена, к большему, если не хочешь.
— Очень хочу в это верить, мне хорошо с тобой, совсем не думала, что так быстро…
— Ну, насчет быстро… — перебиваю я ее. — Биополя двух полов либо сразу тянутся друг к другу, либо отталкиваются.
Она бросает на меня испытующий взгляд:
— Я знаю это, но ты не так понял.
— А как?
— У меня недавно был друг, дружили больше года и расстались, он сказал, что не может больше быть со мной… без физического обладания.
Я усмехаюсь:
— Странным было бы другое с такой девушкой.
— Какой «такой»? Я самая обычная.
— Это тебе так кажется. Не знаешь ты еще просто своей силы над мужчинами.
— Я ходила только с ним. Все на курсе знали, никто больше не приставал.
— Давно разошлись?
— Перед отъездом.
— Не можешь забыть его?
— Нет, забыла. Я точно узнала, что он гулял со мной, а спал — с другой!
— Это понятно! Ты его так возбуждала, что ему нужен был какой-то половой выход.
— Господи, я знаю тебя только час, а мы ведем такие разговоры!
Я замолкаю. Она думает, что пресекла меня, и улыбается:
— Да нет, ты не бери в голову, я сама удивляюсь, как мне хочется быть с тобой откровенной. Понимаешь, я психологически не готова к сексу! Росла в очень строгой семье.
— Родители — староверы?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Представь себе, я почему-то подумал об этом, как только увидел тебя.
— Почему?
— Чувствуется чистокровная славянская порода, — смеюсь я. — Ладно, пошли.
6. Жизнь прекрасна!
Мы выходим из санатория и идем через парк «Ривьера». На часах уже два. Обед я пропустил, но нисколько о том не жалею — рядом шагает чудо, на которое оглядываются все встречные мужчины, люто мне завидуя. Лена смущается:
— Кошмар какой-то! Так и едят глазами.
— А дома как?
— Да что ты, сибиряки — сдержанный народ. Я бы не пошла с тобой, не зная, что ты из Сибири.
— Это недемократично. Дискриминация по месту жительства.
— Похоже, дело не в месте жительства. Ребята, с которыми я летела, тоже вчера, как приехали, засуетились. Ну, прямо каждый стал ко мне лезть.
— Да, юг и отпуск меняют людей. Они свободны, да еще там, где щепка на щепку лезет, вот и не хотят, чтобы жизнь проходила мимо.
— По-твоему, жизнь заключается в сексе?
— А в чем сейчас жизнь для тебя?
— Так нечестно! Вопросом на вопрос.
— Ну, уж ответь старшему.
— Знаешь, я сильно увлекаюсь спортом. Первый разряд по волейболу и по лыжам. Люблю свою будущую профессию — психологию. Люблю театр, музыку, книги.
— Короче, есть куда девать энергию, — хмыкаю я.
— Не знаю, может быть, со временем изменюсь.
В парке мы подходим к группе уютных водоемчиков с завитыми по окружностям бетонными стенками. На больших зеленых листьях кувшинок сидят огромные лягушки и квакают.
— Чудно! — изумляется Лена. — Не боятся людей.
Я хохочу, уже зная секрет этих лягушек.
— Они механические.
— Не может быть!
— Жаль, нельзя дотянуться и потрогать.
— Ну уж нет! — Лена снимает босоножки и входит в воду.
— Правда холодные, — разочарованно произносит она. — А цветы? Тоже искусственные? — трогает она и кувшинки. — Похоже, настоящие, только я этому не верю теперь.
— Вот так! Видишь, правда условна. Все в жизни условно.
— Ну, просто урок психологии, обязательно расскажу профессору.
Потом Лена задумывается и замолкает до самого нашего выхода из парка. На хорошеньком личике отражается борьба мировоззрений. «Эх, трахаться и трахаться бы нам с тобой в постели с таким-то телом! — в ознобе думаю я. — Ни о чем бы больше не размышляла!»
Мы останавливаемся за парком у огромного развесистого дуба, он приветливо шелестит красавице ветвями. Лена в ответ гладит его по узорчатой коре и потом обнимает.
— У нас кедры! — говорит она, опять щурясь на солнце.
Я замираю от острого ощущения единения этой чудной славянской богини с природой. И с вечностью…
Бывают светлые минуты прозрения, когда человек чувствует себя одновременно и зыбкой частицей Вселенной, и всей необъятной Вселенной сразу.
В поле нашего зрения возникает пивной бар «Петушок». Не будучи большим любителем пива, я, однако, не могу пропустить такое знаменитое место и приглашаю туда Лену.
Пиво тут наливают теплое, прямо из огромных чанов, в которых оно и готовилось. Вкус у него специфический, хлебный, очень свежий. На закуску я беру крупные розовые креветки. Лена никогда их раньше не ела и не знает, как к ним приступить. Я пододвигаюсь к ней поближе и беру из ее рук креветку, которую она беспомощно вертит.
— Видишь, главное у креветки туловище, надо только содрать панцирь. — И я делаю это, а кусочек мяса кладу Лене в подставленный ротик.
— У, вкусно! — жмурится она. Я пользуюсь моментом и влепляю ей поцелуй в пенистые от пива губки. Она открывает глаза и… влепляет ответный поцелуй мне. У меня кружится голова.
— Ленка! Уже целуется, недотрога! — раздается вдруг вопль.
Лена вздрагивает:
— Ой, девочки, вы все еще здесь?
— Что ты, мы по второму заходу!
Три девчонки, очень даже ничего, но до Лены далеко, подскакивают к нам. Знакомимся. Девчонки, видимо, хватили не только пива и приглашают нас в гостиницу, говорят, что познакомились с парнями, те скоро придут. Лена смотрит на меня.
— Как хочешь сама, — говорю я.
— Очень девчонки пьяные, — шепчет она мне. — А там ведь Липарит будет ждать.
Я дивлюсь ее благоразумию, а идти в компанию с парнями, которые, я не сомневаюсь, переключатся все на Ленку, мне не хочется. Кстати, пьяные-то девчонки пьяные, но, видимо, тоже подумали о том же, — слишком сильная конкурентка им Лена, и не настаивают.
Мы оставляем девочек в «Петушке», а сами заходим в магазин, где я покупаю буженину, швейцарский сыр с дырками, розоватую черноморскую кефаль горячего копчения, три бутылки пива, зеленый горошек, шоколад и еще какую-то зелень. Пировать так пировать! Тут подбегает Лена, в руках у нее прозрачный пакет с фруктами и… коробка креветок.
— Вот это да. Любовь с первого взгляда! — шучу я.
— Ой, у меня все здесь как-то внезапно, — смущается девушка.
— Свежесть чувств приветствуется! — восклицаю я и крепко прижимаю и целую благоуханную прелесть, не обращая внимания на покупателей.
— Да что такое со мной? — опять страдает она, когда мы выходим из магазина. — За всю жизнь ничего подобного себе не позволяла!
Я только посмеиваюсь, но не слишком, чтобы не обидеть ее, да и не над ней, а просто от избытка чувств.
— Подожди меня на улице, — просит Лена около гостиницы.
7. Звезда Ривьеры
Я жду ее, и она наконец появляется в дверях. У меня нет слов! Лена распустила и подзавила волосы, на ней лиловое кружевное платье с широким коричневым кожаным поясом, серебристое жемчужное ожерелье, ножки перестукивают высокими каблучками таких же, как платье, лиловых остроносых туфель. Я встаю со скамейки, смотрю на нее в оцепенении и не могу тронуться с места, страшась, что вдруг исчезнет это пригрезившееся мне видение. На ее лице и сейчас нет никаких следов косметики, оно излучает только свежесть.
— Не смотри на меня так, — неподдельно жалобно просит Лена.
— Страшно идти рядом с тобой, — очнулся я.
— Ну не надо, Дима. — И она целует меня в нос. — Не смущай меня.
Я откликаюсь робким благоговейным поцелуем, слегка коснувшись ее губ. Она подхватывает меня за руку, и мы скоро и весело топаем обратной дорогой, в сторону санатория.
Теплый бархатный вечер, в парке звучит музыка, улыбаются гуляющие пары, опять квакают лягушки. В воздухе разлит тот особый терпкий аромат, который буйная зелень и цветы издают один раз в сутки, когда растения переходят с дневного ритма выделения кислорода на свету к выделению углекислого газа в темноте. Очень сексуальный аромат. Мне хочется прыгать и плясать, сердце выскакивает из груди от избытка адреналина, но я, выпрямившись, как статуй, чинно сопровождаю свою роскошную даму, ее соседство со мной, одетым в спортивный, пусть и импортный, костюм со стороны, видимо, кажется неуместным. На нас оглядываются. Нет, оглядываются на нее…
Липарит встречает нас около входа в санаторий во всеоружии. Свою пляжную одежду он сменил на элегантный вечерний костюм. В белой нейлоновой сорочке с вишневым галстуком, с серебристой сединой на висках, в облаке дорогих духов, поджарый и стройный, он смотрится киногероем зарубежного фильма. Проходящие мимо него знакомые женщины первыми здороваются с ним, откровенно мечтая завлечь его в праздничную компанию:
— Добрый вечер, Липарит Аветисович!
Горный орел, заложив руки за спину, отвечает сухо, насупившись, сверху вниз:
— Здравствуйте!
Зато при виде Лены он выпрямляется, непостижимым образом вытягивается — сантиметров на десять! — и чуть было не отдает ей честь со щелканьем каблуками, как подполковник генералу. Но вовремя спохватывается и, грациозно наклонившись, берет славянскую королеву за руку, потом сладострастно (или мне это кажется?) прикладывается к руке губами. Девушка совсем смущается: