И тут мне в голову пришла дурная, но заставившая весело усмехнуться ассоциация с нашим старым домашним попугаем. Эта яркая небольшая и крикливая бестия всюду совала свой любопытный клюв, в связи с чем все время приходилось охранять свою тарелку с едой и украшения от конкурента, который всюду ронял перья и пух, выдавая свое участие во всех шалостях. Теперь и я как попугай Кешка буду всюду оставлять перья, главное, не начать кукарекать при этом, хотя, судя по моим новым вокальным данным, я теперь мурлыкаю как самая обычная гулящая кошка.
На такой безрадостной ноте я тоскливо уставилась на столик с едой, а по всей комнате пронесся угрожающий рык моего голодного желудка. Черный балахон только насмешливо качнул головой, развернувшись, подошел к столику и с заметным усилием передвинул его к самому краю кровати. В предвкушении обеда, а глазами я его уже ела, рот наполнился слюной, от чего громко сглотнула и, приподняв одеяло, быстро переползла ближе к еде. Свесив голые ноги с кровати, прикрыла их, облегченно расправила помятые крылья, передернув плечами, и набросилась жадно на еду. Ур-р-р, какая вкуснятина 'эта ваша заливная рыба'!!!
Насыщение долго не продлилось, потому что желудок у крылатого котеночка оказался маленьким и к такому количеству еды не подготовленный, а вот глаза продолжали есть. Страдая от жадности и нервно постукивая когтями по краю столика, а хвостом - по одеялу, я с грустью смотрела и пыталась решить, что делать с таким количеством не поместившейся в меня еды, и как бы мне ее оставить себе. На будущее!
Балахон заметил мои метания и тоску, и все больше улыбался, наблюдая за мной. Заметив его улыбку, сконфузилась и едва сдержалась, чтобы смущенно не поковырять пальчиком в царапине на столе, проторенной моими же когтями. На будущее надо запомнить, что чужую мебель надо беречь, коготки-то ого-го. И снова мое внимание привлек балахон. Ткнув себя пальцем в грудь, произнес.
- Хос Кершин Рош!
Затем вопросительным жестом указывая на меня, поднял брови, в ожидании ответа, и я не замедлила его дать.
- Юлия Крымова!
А потом начала тыкать в разные предметы и выяснять их названия, пытаться их запомнить и, главное, правильно произносить. Ведь если правильно запомнить фонетику, легче учить грамматику. Уже через полчаса я с изумлением и восторгом поняла, что у меня, слава Богу, просто идеальная память. Теперь надо только учитывать это чудесное свойство своего организма, и не засорять ее всякой ерундой. И вообще, чудно получилось все-таки, новое тело подарили, а знаний никаких не дали, просто выбросили в какой-то бассейн и выплывай как умеешь. Получилось - чудесно, а нет, ну что ж, значит, не судьба. Я все злилась на тех пятен, которые, не смотря ни на что, подарили вторую жизнь, и справедливости ради я все же признавала - сделали для меня невозможное и даже сверх того. Но русскому человеку всегда мало, и даже в халявной бочке меда он все равно найдет чайную ложку дегтя. Так и я, не русская что ли?!! Была!!! Но дух-то остался прежним!!!
Незаметно для себя вылезла из кровати и металась по комнате за Кершином Рошом, и все повторяла, и повторяла новые значения различных предметов, иногда даже пытаясь выяснить у него некоторые прилагательные, смешно жестикулируя руками. Наше развлечение прервал проснувшийся мужчина, который уже с час нашей болтовни с Кершином преспокойно дрых в кресле, возле опустевшей кровати. Мы замерли, глядя на него, в тот момент, когда он сильно зевнул и потянулся, а потом, заметив пустую кровать, вздрогнул и отчаянно закрутил головой в поисках. Как только он увидел меня в длинной плотной рубахе, разрезанной на спине для крыльев, успокоился, но сильно вздрогнул и побледнел, заглянув мне в глаза, и непроизвольно сделал шаг назад.
Я так и не смогла решить, что же во мне его так напугало, поэтому, не двигаясь и не мигая, смотрела на него. Заметив Кершина Роша рядом со мной, мужик быстро успокоился и, выдавив из себя вымученную улыбку, представился:
- Римс Вальт!
Он произнес еще что-то, но пока моего запаса чужих слов не хватило, чтобы полностью понять и расшифровать, о чем он говорит. Я представилась ему в ответ и тут же заметила, что услышав мурлыкающий голосок, мужик расслабился и поплыл, уже с радостной улыбкой глядя на меня. Так, похоже у меня оказалось дополнительное достоинство, которое по незнанию я записала в недостатки. Надо запомнить!
Римс Вальт пробыл с нами всего минуту, а потом, помявшись, коротко поклонился и под моим любопытным взглядом, пятясь к двери, быстро испарился из комнаты. Недоуменно пожав плечами, повернулась к Кершину и заметила, с каким жадным изучающим любопытством он наблюдал за мной. В его глазах не было похоти или чего-то неприличного, только интерес исследователя, наткнувшегося на необыкновенный артефакт. И именно этот взгляд заставил задуматься снова: 'Что же я такое, если даже этот умный мужчина смотрит на меня как на птицу Феникс, внезапно восставшую из пепла'. Тяжко вздохнув, оглядела себя и, убедившись в печальной истине своего незавидного положения, вытерла вспотевшие ладони о ночную рубашку. Как неприятно и дискомфортно оказаться не понятно где, хоть и не совсем голой, но все же в одной ночной рубашке. Позорище-то какое!
Мое состояние не прошло не замеченным для Кершина, и он, неуверенно сделав шаг ко мне, осторожно положил ладонь мне на плечо в успокаивающем жесте. Мягко улыбнувшись, под локоток подвел меня к еще одной двери и, прихватив с собой один из канделябров, провел в другую комнату, судя по обилию одежды - гардеробную. Снова ухмыльнувшись, заметив мой восторженный взгляд, отступил на пару шагов назад, предоставляя мне возможность самой выбрать одежду. А я словно хищная птица ринулась в саму гущу, стремясь все внимательнее рассмотреть, погладить и пощупать. Столько красивого тряпья не видела никогда. Нет, вспомнила! Видела в исторических фильмах по телевизору, а тут все вживую. И мне еще предлагают что-нибудь выбрать для себя.
Пробежавшись взглядом по рядам платьев, внезапно вспомнила свою недавно обретенную крылатую особенность и снова приуныла. Ну как я смогу одеть хоть одно из этих платьев, если у меня за спиной развиваются крылья? Но самое удивительное, что именно сейчас, когда первый стресс от новой внешности прошел, поняла, что от крыльев уже никогда не смогу отказаться. Я слишком сильно люблю летать, чувствуя всем телом ветер свободы, парить в голубом небосводе. За этот подарок буду вечно благодарить тех 'пятен', что даровали мне новую жизнь.
А сейчас надо только подыскать одежду, которую смогу надеть. И, о чудо, нашла платье со шнуровкой не по бокам, а на спине. Тяжелое бархатное платье сохранит тепло и придаст больше уверенности в себе. Я повернулась к Кершину, намекая, чтобы он меня покинул ненадолго, и как только он выполнил молчаливую просьбу, начала переодеваться. Немного подумав, решила не снимать рубашку, а надеть платье прямо на нее. Расслабив шнуровку сверху, с пыхтением в него влезла, а потом потуже завязала бантик на талии. Благодаря тому, что платье жестко сидело на талии, оно не сползало с полностью обнаженной спины и довольно надежно держалось на мне, не мешая движению крыльев. Пока я была занята одеждой, в голову пришла идея моего будущего гардероба. То что платье - это не совсем удобно для меня, было слишком очевидно, так что как только смогу заработать немного денег, придется потратиться на одежду.
Как только эта мысль пришла в голову, я задумчиво замерла, пытаясь осмыслить сей факт планирования своей дальнейшей жизни, шагов, которые нужно в первую очередь сделать. А ведь еще вчера... Вчера ли? Надо выяснить, сколько я тут провалялась в беспамятстве! Как давно сменила одно тело на другое? Сменила мир! Участвовала в войне и убивала. Убивала!!! Меня накрыло воспоминаниями словно приливом, заставив согнуться в три погибели и сесть на корточки, уткнувшись лицом в колени. Хвост снова обвился вокруг ног, а крылья укутали плащом, скрывая боль и тоску от мира. Господи, как больно осознавать, что ты убийца, пусть даже не людей и пусть даже тех, кто сам с радостью убивал других. От этого лично мне лучше не становилось. Такой грех на душу лег и теперь давил пудовой гирей, не давая вздохнуть полной грудью.
Услышала, как открылась дверь, а в следующее мгновение на голову легла большая теплая ладонь и ласково погладила. Я подняла голову и сквозь слезы натолкнулась на понимающий взгляд темных глаз Кершина, вставшего рядом со мной на колени. В его глазах было столько тепла и понимания, что я не выдержала и прильнула к нему, уткнувшись ему в шею и еще сильнее рыдая, выплескивая эту тяжесть и боль из груди. А он продолжал меня гладить по вихрастой красной макушке. Словно отец обиженную дочь. Так мы просидели пару минут, но нас прервали. Шелестя юбками, рядом присела женщина лет тридцати с золотым обручем на голове. Большие голубые печальные глаза, белая кожа и курносый нос. Каштановые волосы мягкой волной спускались до талии, а четко очерченные пухлые губы сейчас поджаты в горестную линию. И даже явные морщинки возле них говорили о том, что она давно разучилась смеяться, но все равно наполнена добром и участием к другим. От нее исходило тепло и симпатия, и мне она сразу понравилась. Одета в похожее на мое новое бархатное платье, и кроме обруча на голове ничто не отличало ее от обычных женщин. Но именно этот обруч с большим красным рубином на лбу явно свидетельствовал о том, что она непростая женщина.
Вытерев слезы и шмыгнув носом, я отстранилась от Керишина, который сразу встал на ноги и учтиво склонился перед женщиной, показывая, что она здесь главная. Я тоже встала, хотя кланяться не спешила. Я вообще пиететом к высоким должностям не страдала, а уважала только за поступки и заслуги, а не звания. Что-то я расклеилась непозволительно быстро, а ведь раньше этим не страдала, но, конечно, раньше я не убивала и телами не менялась. Прежняя жизнь научила, что рассчитывать можно только на себя. И другие не всегда помогут. Хочешь спать, постели постель, хочешь есть, сначала добудь еду, а потом уж сама ее и приготовь. В моей жизни даром и просто так ничего не доставалось.
Молча смотрела на женщину, оказавшуюся почти на голову ниже меня, и с удивлением поняла, что стала, как мне кажется, еще выше чем была. Ну точно не ниже ста восьмидесяти сантиметров. А она неуверенно смотрела на меня, не решаясь сделать первый шаг. Ага, значит мы в одной лодке. Именно ее поведение позволило мне расслабиться и свободнее вдохнуть. Кершин пришел нам обеим на помощь. Он представил сначала меня женщине, а потом медленно, чтобы я запомнила, произнес.
- Хасин Эливия Пограничная!
Я повторила, и они оба остались довольны, особенно после того, как Кершин быстро пояснил Эливии, что я не говорю на известных им языках, чем вызвал у той удивление. Она, оглядев мое платье, даже слегка весело хмыкнула, показала на платье и, сложив ручки перед грудью, коротко кивнула и быстро вышла, громко выкрикивая непонятные мне слова. Кершин недовольно поморщился, явно уже зная, что будет дальше, и испытывая при этом раздражение, а я напряглась. Уже через минуту в комнату вернулась Эливия и еще три женщины с небольшими коробками в руках. Женщины держались за спиной своей хозяйки (судя по одежде и гордой осанке, сомнений не осталось - хозяйка) и разглядывали меня широко раскрытыми глазами. Я мило улыбнулась им, стараясь разрядить обстановку и расположить к себе, но единственное, чего я добилась, - их расположение на ковре в обмороке. Упссс, про клыки забыла! Прикрыв рот, извиняюще улыбнулась Эливии и последней из трех женщин, оказавшейся с более крепкими нервами, и слегка развела руками - не виноватая я, они сами пришли!
Эливия только рассмеялась, чем помогла расслабиться другой женщине, и она уже почти без опаски, осторожно подошла ко мне, крепко держа коробку.
Я же, разглядев возле бессознательных женщин похожие коробки, из которых на пол вывалились куча ниток, ножниц и иголок, поняла, что они собираются делать, и едва сдержалась, чтобы не улыбнуться вновь уже от радости. Взглянув в голубые глаза Эливии, смотревшей на меня без боязни, но с горячим любопытством, повернулась к Кершину, который стоял позади меня, ехидно наблюдая за этим цирком, и показала на него. Я руками демонстрировала на себе, что хочу мужские штаны и длинную рубашку с поясом для удобства использования крыльев во время полета. Меня все же поняли, потому что третья портниха кивнула головой и вопросительно уставилась на Кершина. Тот смутился и, поклонившись сразу всем, быстро удалился из комнаты. А надо мной началось издевательство. Две портнихи быстро пришли в себя и с красными от стыда лицами, заметив рабочую суету и строгий взгляд хозяйки, приступили к своим непосредственным обязанностям. Уже через час никто не вздрагивал на мое недовольное шипение, когда очередная швея меня чем-нибудь колола, а бесцеремонно поворачивали из стороны в сторону. Весело переговаривались, трогая мои крылья или поглаживая шерстку на ногах или руках. Похоже, я стала местной цирковой достопримечательностью, но главное, что они, весело щебеча, учили меня бытовому языку.
Наша работа была прервана еще парой девушек, которые помявшись в дверях и так не решившись зайти, сообщили, что обед в столовой накрыт, а его высочество хасун Таурик II Пограничный ждет нас к столу. Смысл их фамилии я узнала только через пару дней, а пока многие слова просто повторяла, лишь догадываясь об их значении. На мне поправили платье и, недовольно покачав головами, глядя на слишком короткий для меня подол, отпустили с богом.
Мы шли по мрачным коридорам старого замка и, встречая людей, с усмешкой замечала, как все они делали шаг в сторону, опасаясь меня и, тем не менее, почтительно и уважительно кланялись. Приятно, чёрт побери! Войдя в большой освещенный множеством свечей и слабым светом пасмурного весеннего дня зал, я чуть не споткнулась, встретившись со взглядом карих глаз того мужчины, которого встретила самым первым. С которым разделила удивление и радость от своего первого исцеления. Только сейчас он был одет в дорогие бархатные одежды, а на голове уже знакомый обруч, почти как у Эливии. Рядом с ним тот самый богатырь, который с искренним удивлением и восхищением смотрел на меня. Его голубые глаза, странным образом похожие на глаза Эливии, что закрадывалась мысль об их родстве, с жадностью блуждали по моему телу.
Как только мы подошли, Эливия представила меня своему мужу Таурику, который сделав шаг вперед и взяв мою когтистую лапку в свои руки, поцеловал ее, даже покраснела от такого приветствия, хотя куда уж больше-то. Затем своему брату-гиганту, которого я спасла от смерти, назвав его Гронсом Вейром. Этот вообще, заграбастав мою лапку в свои ручищи, припал на одно колено и приложился слюнявым ртом к плюшевой коже. Правда, немного опешил, когда у меня из-под юбки неожиданно выскочил хвост и шлепнул его по рукам, а потом и вовсе нервно заплясал по каменному полу, демонстрируя всем мое состояние, неловкость и смущение. От чего я еще больше покраснела и опустила голову вниз, чувствуя себя более неловко, нежели в начале. Но Эливия поспешила снять напряжение, пригласив всех за стол. За обедом присутствовал и хос Кершин Рош, который, к моему облегчению и удивлению, принес с собой листок пергамента и схематично изобразил систему иерархии в замке. А может и не только в замке. Я пока слишком мало знаю язык и с трудом нахожу аналогии в русском. Но Кершин хорошо поработал над схемой и подробно пояснил ее.
Как я поняла, хасун Таурик II и хасин Эливия Пограничные - владельцы замка, хасун и хасин - это своеобразное обращение к ним. Затем шли хос Гронс Вейр - брат Эливии и хос Кершин Рош, он тут вроде как магом работает. По крайне мере, умеет делать занятные магические штучки, чем вызвал мое восхищение. Я же из России, а там к такому пока не привыкли! И не важно, что сама, похоже, такая, меня это просто очень сильно удивило. Римс Валь тоже хос, и если я правильно поняла - второй советник хасуна Таурика.
С удовольствием поглощая еду, все время замечала любопытные взгляды не только обслуживающего персонала, но и сотрапезников, от которых довольно сильно нервничала, но усиленно старалась не показывать. Уже к концу обеда я чувствовала себя словно выжатый лимон. Еще бы, встать затемно, пережить столько знакомств, сеанс кройки и шитья, затем попытку тщательно завуалированного допроса, через который обе стороны пытались продраться сквозь языковой барьер, а потом очень плотно покушать, и после всего этого как не отдохнуть. Для меня такое не реально. За время учебы я очень хорошо усвоила главный закон студента: "После вкусного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать!". Зевнув, прикрыла лапкой широко раскрытый рот, снова смутилась, но окружающие поняли мое состояние, и Кершин предложил проводить обратно. Уже лежа в кровати с широко разметавшимися крыльями, я лениво подумала, что жизнь все-таки хорошая штука.