- Уходим, - матери быстро разворачивали детей, уводя от опасности.
- Позвольте проводить, - молодые люди предлагали руку спутницам, прикрывая свой страх необходимостью уберечь их от нелицеприятного зрелища.
- Вызовите охрану! – приказал кто-то из мужчин. На месте, где только что стоял Викас, разъяренный зверь нависал над распростертым на полу телом.
Хорошо хоть у того хватило ума не кричать и не шевелиться!
Томирис, казалось, удивился, несильно толкнул неподвижно лежащее тело ногой, потом снова зарычал. Отпрыгнул в сторону и в ярости обрушил кулак на стену. На светлой побелке остался кровавый отпечаток. Рядом тут же отпечатался второй удар.
- Томирис, не надо! – кричала я и слезы снова текли по лицу, будто я попала под ливень.
- Его нужно остановить! – среди редких гостей, оставшихся на террасе, в основном мужчин, появились охранники.
Сошедшего с ума тандра нельзя привести в чувство. Если он сейчас погрузится в это состояние, то все, у меня больше не будет Томириса. Не будет мужа. И это после всего того, что он мне обещал?
Томирис отскочил чуть дальше, громя изящную конструкцию с цветами.
Только бы успеть! В пояснице словно ворочали острую спицу, пока я поднималась на ноги, не заботясь, насколько сильно задралось платье.
- Хватайте его! – деловым тоном приказал начальник охраны.
Чтобы скрутить тандра, его нужно вырубить, иначе он может покалечить. И если кто-нибудь случайно перестарается, и случайно убьет, ему ничего за это не сделают. Скажут, спасал себя и людей.
Нет!
Викас имел глупость застонать и пошевелиться, и разъяренный зверь тут же бросил хрупкие цветы, обернулся и наклонил голову, собираясь совершить новый бросок на недобитого противника.
- Томирис, не делай этого! Очнись!
Меня словно не слышали, но я не позволю ему уйти! То его прикосновение, испугавшее меня в пятнадцать лет, нынче выглядело совсем иначе. Да, я безумно испугалась, но совсем не исходящей от Томириса угрозы. На самом деле я смертельно испугалась своей собственной реакции, чисто женской, неосознанной, наполненной такой силой и страстью, которую в силу возраста просто не могла ни осознать, ни принять.
Но мне уже не пятнадцать.
Подобрав юбки, я бросилась между ним и Викасом, потому что другого выхода не было.
Удар был такой силы, будто мне вышибли дух. Так вот как бывает, когда не можешь вздохнуть… Судорожный сиплый стон – это мой. Точно мой.
Голова стала раскаляться, будто я упала на включенную плиту.
Мне хотелось позвать Томириса, удержать его взгляд, в котором, кажется, промелькнула искра разума, но из горла рвался только хрип, а напряженная попытка не закрывать глаз разорвала последнюю ниточку связи с реальностью и вместо этого я упала в темноту.
***
Впервые я напилась в четырнадцать, когда мы с подругами решили, что достаточно взрослые, дабы суметь оценить вкус вина. Не знаю, как насчет вина, но свою ему сопротивляемость мы тогда точно переоценили, причем сильно.
Утреннее похмелье оказалось ужасным.
Но сегодня было еще хуже. Голова раскалывалась, глаза опухли и отказывались открываться, а вместо выдоха снова раздался этот мерзкий слабый стон, который наверняка издавало мое горло.
- Она очнулась!
Испуганный голос служанки доносился глухо, как если бы мои уши были забиты ватой.
- Зови быстрей хозяина!
Раздался стремительный стук удаляющихся каблучков.
Как здорово, что света так мало – уже день, но шторы задернуты. Спина кстати не болит, все неприятные ощущения собрались в районе головы, не знаю, хорошо это или плохо.
С третьей попытки получилось выдавить:
- Пить.
Выпив несколько глотков слегка подслащенного крепкого чая, я с удивлением обнаружила, что не все так ужасно. По крайней мере, я могу встать. Точнее, сесть. Ага, и ноги вполне слушаются.
Горничная суетливо набрасывала мне на плечи халат.
Как только в голове прояснилось, я огляделась. Кресло стояло далеко, на своем прежнем месте. Служанка суетилась где-то за спиной, стараясь не шуметь. Томириса в комнате не было.
Итак, получай, милая Инжу. Первую брачную ночь твой муж провел не с тобой и более того, даже не в твоей комнате.
- Где он?
Не знаю, отчего хрипит голос. Вряд ли от сухости.
Горничную избавил от ответа нетерпеливый стук в дверь и Томирис, собственной персоной возникший на пороге. Резкое движение головы – и горничная проносится мимо меня и бегом исчезает в глубине коридора.
Он больше не зверь…
Я не ошиблась, тогда, перед тем как отключится, он узнал меня и… остановился? Вернулся? Какое облегчение!
- Что с Викасом? – спросила я. Если Томирис убил гостя при стольких свидетелях, ему несдобровать. Его казнят. Казнят, даже если король вступится. И у меня не будет мужа. На этом свете не будет Хайде, никогда, нигде – есть от чего застыть в ужасе.
Темные глаза Томириса загорелись, но совсем не тем огнем, который я привыкла в них видеть. Это было нечто густое и мрачное, как переваренный до черноты сироп, потерявший сладость и аромат.
- Ночью тебя осмотрел врач, - сухо сообщил Томирис, не отвечая на вопрос. Как будто я его не задавала! – Ты совершено здорова.
Я молчала. Вчера… что было вчера? Томирис вернулся и застал меня на террасе, пьяную, в обнимку с Викасом, хорошо известном своей репутацией донжуана?
- Из дома ты больше не выйдешь.
Заложив руки за спину, Томирис прогулочным шагом двигался перед кроватью. Нечто похожее происходило в тот день, когда он забрал меня из родительского дома, но тогда он волновался. Я только сейчас, когда есть с чем сравнить, понимаю, как сильно он волновался.
Сейчас он словно замороженный.
- Тебе запрещено выезжать из дома без моего личного разрешения. Я скажу, когда срок твоего наказания выйдет, и ты сможешь обращаться ко мне с просьбой о прогулке. Это произойдет нескоро. До тех пор останешься в своей комнате. Вечером приедут рабочие, которые установят на окна решетки. Также у тебя изъяли телефон и все остальные средства общения. Я не желаю, чтобы ты с кем-нибудь общалась или чтобы тут появлялись твои родственницы и подруги. Ни одной из них.
Вот так удар.
Решетки? Мне не послышалось?
Я наклонилась вперед. Неплохо его нахлобучило.
Тем временем Томирис остановился перед окном, спиной ко мне и принялся покачиваться взад-вперед, как деревянный болванчик.
- Так и знал, что ты такой же вырастешь, - сухо сообщил сам себе. – Но что я мог сделать? Отобрать ребенка у живых родителей, запереть ото всех и воспитывать на свой вкус? Как можно отнять у людей их ребенка? Зато теперь получаю результат, что поделать – ты выросла такой же извращенной, как они все. Ты уже в пятнадцать хотела мужского внимания. Но все равно ты моя. Ты будешь только моей, даже если тебя придется держать взаперти целую жизнь!
Последние слова он почти прорычал.
Я выросла кем? Вот тут уж он явно заговаривается! А припоминать тот случай вообще подло!
- Хайде!
Как он собирается меня держать? Взаперти?!
- Хайде, перестань!
Он насупился, с угрожающим видом покосившись на меня через плечо.
Мама дорогая, да передо мной совсем другой человек. Где вся та бесконечная нежность, и ожидание, и счастье, которые светились в глубине глаз? Сейчас это настороженный стервятник, нависший над падалью и цепко осматривающий окрестности на предмет появления конкурентов, готовых урвать добычу из-под его носа.
А он намерен сожрать ее сам.
- Хайде, посмотри на меня!
О-ох, а голова все-таки кружится. Когда я сидела, казалось, все не так плохо. Хотя… что может быть хуже этого хмурого нервного лица напротив?
Не уж, я помню, каким он появился в моей жизни. Неважно, какой он, когда находится на работе. Пусть там его боятся и трепещут от одного его взгляда. Я лично хочу видеть другой взгляд, тот, что предназначен для одной-единственной.
- Томирис, послушай меня.
Он заторможено мотнул головой.
- Однажды ты просил меня выслушать и не перебивать. Теперь моя очередь.
Он набрал воздуха, наверняка, чтобы отказать.
- Томирис, выслушай меня!
Нет, трогать я его не буду. Надо же, мне хочется его обнять, крепко-крепко и сделать так, чтобы он успокоился. Чтобы вернулся мой муж, который исчез, когда вчера проснулось чудовище и все еще продолжает отсутствовать.
- Томирис, не говори ни слова, ясно?
Он насупился, опустил голову, но промолчал.
- Меня вчера на моей собственной свадьбе оставил жених.
Я где-то слышала, что нельзя говорить прямо «Ты», когда выражаешь недовольство. Нужно говорить о виновнике, как о каком-то третьем лице, нейтральном персонаже, мол, так проще признать вину. Сейчас и проверим!
- Меня оставил муж! Да, я понимаю, срочные дела, работа, так вышло. Я слишком много выпила, правда. Я рыдала от обиды, правда. Но не больше, слышишь? Да, я рыдала на плече постороннего человека, потому что он попался мне под руку. Но я никогда, слышишь, никогда не собиралась с ним целоваться или… что-нибудь еще. Да я не меньше тебя удивилась, когда поняла, что… что он делает. Верь мне, Томирис.
Я рискнула, протянула руку и легко погладила ткань его сюртука над руками, которые он сложил на груди.
- У нас только два пути, Томирис. Только два. Или ты мне сейчас поверишь и мы будем счастливы. Или ты сейчас запрешь меня под замок, и мы никогда не сможем стать прежними. Верь мне, Хайде, слышишь? Я поверила тебе тогда, и это было непросто. Теперь твоя очередь!
Он так долго молчал, что прикасаться к его одежде было уже как-то неловко, и я убрала руки.
- Ты знаешь, как сильно я испугалась, когда увидела тебя там в таком состоянии? Как будто я сама схожу с ума. Слышишь, Ха… корас…
Он медленно расцепил руки, которые, наверняка, затекли и неловко опустил их вдоль тела.
- Я подал в отставку, - сообщил Томирис.
- Что? Когда?
- Вчера вечером случилось покушение на короля. Уйти, пока не составлен план мероприятий по розыску заказчиков, я не мог. Но когда мы решили все вопросы, я подал в отставку, чтобы больше никогда не оставлять свою карасу в одиночестве.
Он опустил глаза с потолка на меня.
- Большую часть моего имущества придется вернуть в королевскую казну, потому что я перестал исполнять возложенные на меня обязанности. Примерно месяц придется ждать, пока утвердят нового кандидата и это время я проведу в городе, потому что хочу убедиться – им станет кто-нибудь из моих ближайших помощников. Если король поставит своего человека, многие курируемые мною проекты полетят.
- То есть? Какие?
Я так рада, что он снова открывается, пусть дело касается не его чувств ко мне, а просто работы, все равно. Моя рука сама собой вернулась на его рукав и прижалась к ткани, трепеща от восторга.
- У меня под надзором есть несколько проектов, которые финансируют... сильные мира сего в обмен на то, что к ним лишний раз не придираются многочисленные проверки. Пять больниц, два приюта и школа для одаренных детей из низшего класса.
- Разве у них есть одаренные дети? – удивилась я.
- Ты удивишься, Инжу, одаренные дети у них встречаются не реже, чем у нас. Просто возможностей развивать способности у них от рождения меньше.
И опять это убийственное молчание. Интересно, его мышцы действительно дрожат, стоит провести по ним пальцами даже через ткань или мне кажется?
- Инжу!
- Томирис!
Ну вот, мы заговорили одновременно. Я, как настоящая женщина, благоразумно дам ему возможность говорить первому, радуясь уже тому, что извинение прозвучало в голосе у обоих.
- Скоро я буду не так уж и богат. Отсюда придется выехать, это служебное помещение. У меня есть дом на побережье, где жили мои родители. Там неподалеку целый городок тандров. Я хотел бы, чтобы мы поселились там. Съездим для начала, посмотрим? Когда я разберусь с делами, связанными с отставкой?
Я вздохнула и как с обрыва в воду, бросилась в его объятия. Как же мне не хватало этого ощущения уюта, созданного смесью его запаха и согретой телом грубой ткани, которая поднимается на груди, когда он дышит.
Он осторожно меня обнял, привычно принимаясь покачиваться из стороны в сторону.
- Ты говоришь, что испугалась вчера? Ты даже не представляешь, как испугался я!
- Бог с ним, со вчерашним днем! Меня больше интересует сегодняшний.
Ну вот, когда восторжествовала справедливость, брошенные на восстановление правды силы стремительно истощаются и оказывается, я все еще слаба. Томирис принял мой вес, поддерживая за талию и не давая упасть, и улыбнулся.
- Тебе нужно позавтракать, Инжу. Ты же любишь хорошо поесть после того, как пьешь, правда?
Он даже это знает…
- Я пила нечасто!
- Даже слишком редко, - уверенно заявил Томирис. - Пойдем.
Ну и ладно, главное, он не считает, что у меня склонность к спиртному. Крепко держа его за руку, я направилась в столовую, но вдруг вспомнила еще кое-что.
- Томирис, а ты сам любишь поесть после того, как выпьешь?
Надо же узнавать его привычки? Наверняка впереди у нас будет, в том числе и не одно совместное похмелье.
- Еще как, - улыбаясь, ответил он.
***
Столовая выглядела привычно пусто и уединенно.
Нас кормили остатками вчерашнего праздничного ужина.
Это хорошо, а то я не успела попробовать и половины блюд.
- Мы должны съездить к твоим родителям, - сообщил Томирис, рассматривая нацепленный на вилку замысловато слепленный кусок теста.
- Сегодня?
- Ну… - он закрыл глаза и попробовал эту странную штуку, а потом удивленно хлопнул глазами – видимо, на вкус она оказалась не такой оригинальной, как на вид. – Ладно, сегодня можно просто позвонить, но по парку пройтись придется. В качестве демонстрации.
Демонстрации нашей вменяемости и нормальности.
Действительно, придется ехать демонстрировать, я и сама понимала, поэтому после обеда отправилась переодеваться в прогулочное платье.
Это была чуть ли не самая длинная и изматывающая поездка в моей жизни. До парка мы добрались на машине, с которой Томирис, скаля зубы, советовал попрощаться – она принадлежит не ему лично, а исполнителю его должности, потому скоро нас с почестями покинет.
- Прощай, пафос, - послушно сказала я, украдкой посматривая на его губы. Меня не волновала машина, вся эта роскошь с кожаными шторками на окнах и салоном такой величины, что при желании можно вытянуться в полный рост. Куда больше мне хотелось поцеловать своего мужа, но он не делал никаких попыток ко мне приблизиться.
В парке сегодня аншлаг, кафе Парящих Лепестков забито так, что на газон вынесли дополнительные столики и некоторые дамы вынуждены сидеть на стульчиках, как на насесте – постоянно балансируя, чтобы не свалится в траву.
И я думала, что на свадьбе в качестве невесты привлекала слишком много внимания? Да я просто оптимисткой была!
- Улыбайся, - сквозь зубы прошипел Томирис, хватая меня за руку и мы пошли, а скорее даже поковыляли по центральной дорожке парка, натянуто улыбаясь всем встречным. Томирис придерживал мою руку, лежащую на его локте, время от времени оттаскивая меня от чересчур любопытных знакомых, которые намеревались вступить в затяжную беседу.
- Мы с женой наслаждаемся прогулкой, - заявлял он, и я делала кислую мину, хотя в глубине души была просто счастлива оказаться подальше от всех этих сплетников.
Так мы и двигались, казалось, целую вечность. Просто пытка какая-то!
Конечно, мы делали это не для себя. Если не исправить последствия вчерашнего скандала и не убедить общество, что все прекрасно и вообще, лучше некуда, то наши семьи на длительное время станут изгоями. На моих подруг будут косо смотреть и возможно, часть женихов из их списков самоликвидируется. Наши дети… когда у нас будут дети, они тоже окажутся под ударом дурной репутации.
- Не верю глазам своим, - глубокомысленно изрек Томирис, когда впереди замаячил выход из парка. Миновав последний заслон из прогуливающихся хладнокровных, мы синхронно, с облегчением выдохнули, переглянулись и вдруг... расхохотались, как дети.