– Слишком старый? – переспросила ассистентка. Она встала и подошла к стеклу, взмахнув портскрином в сторону доктора. – Теперь тридцать два – это слишком старый?
– Мы не можем его использовать.
Она сложила губы в трубочку и скривила рот.
– Доктор, это будет уже шестой доброволец за месяц, от которого вы отказываетесь. Мы не можем себе позволить продолжать в том же духе.
– У него есть ребенок. Сын. О чем прямо здесь и написано.
– Да, ребенок, которому будет чем поужинать, потому что его папочке посчастливилось соответствовать нашим требованиям.
– Соответствовать? С соотношением шесть целых и две десятых процента?
– Это лучше, чем ставить опыты на людях. – Она уронила портскрин рядом с подносом с чашками Петри. – Вы действительно собираетесь его отпустить?
Доктор Эрланд заглянул в палату карантина, издав тихий гортанный стон. Расправил плечи и надел лабораторный халат.
– Введите ему плацебо.
– Пла… Но он же не болен!
– Да, но если мы ничего ему не введем, у казначейства могут возникнуть вопросы, чем мы тут занимаемся. А теперь введите ему плацебо и составьте отчет, а он может быть свободен.
Девушка фыркнула и подошла к полке, чтобы взять с нее подписанную пробирку.
– И чем же мы тут занимаемся?
Доктор Эрланд поднял палец, но девушка посмотрела на него с таким раздражением, что он забыл, что хотел сказать.
– Напомните, как вас зовут?
Она закатила глаза:
– Вот уж действительно. Я всего-то навсего вам ассистирую каждый понедельник последние четыре месяца.
Она крутанулась, повернувшись к нему спиной, длинная черная коса взлетела и хлестнула ее по бедру. Брови доктора Эрланда сошлись в одну линию – он уставился на косу, глядя, как та жалит сама себя, закручиваясь в кольцо. Как блестящая черная змея поднимает голову. Шипит на него. Готовится к броску.
Доктор резко закрыл глаза и сосчитал до десяти. Когда он открыл их вновь, коса была просто косой. Блестящими черными волосами. Безобидными.
Стянув шляпу, доктор быстро провел по своим волосам – седым и ощутимо менее густым, чем у ассистентки. Видения становились все хуже.
Дверь лаборатории открылась.
– Доктор?
Он вздрогнул и снова надел шляпу.
– Да? – отозвался он и взял портскрин. Ли, еще один ассистент, стоял в дверях, держась за дверную ручку. Доктору всегда нравился Ли – тоже высокий, но не настолько, как девушка.
– Доброволец ожидает в комнате 6Д, – сказал Ли. – Тот, которого привезли прошлой ночью.
– Доброволец? – сказала девушка. – Давно их у нас не было.
Ли вынул портскрин из нагрудного кармана.
– Тоже молодая, подросток. Мы еще не проводили диагностику, но, похоже, процент соотношения будет высоким. Искусственных кожных покровов нет.
Доктор Эрланд оживился и поскреб висок уголком портскрина.
– Девочка-подросток, говорите? Как… – Доктор замялся, подбирая подходящее слово. Повезло? Совпало? Удачно?
– Как подозрительно, – тихо сказала девушка.
Доктор обернулся и увидел, что она зло смотрит на него:
– Подозрительно? И что же вы хотите этим сказать?
Она оперлась о край стойки, став ниже, так что теперь их глаза были вровень, но выглядела она по-прежнему угрожающе – руки сложены на груди, и по глазам ясно, что слова доктора не произвели на нее никакого впечатления.
– Всего лишь то, что вы всегда более чем готовы ввести плацебо мужчинам-киборгам, которые к нам попадают, но стоит вам услышать краем уха о девушке, особенно о молоденькой, глаза так и горят.
Он открыл рот, закрыл, потом начал заново.
– Чем моложе, тем здоровее, – сказал он. – Чем здоровее, тем меньше сложностей у нас возникнет. И не я виноват, что жребий выпадает девушкам.
– Меньше сложностей. Верно. В любом случае им придется умереть.
– Что ж. Благодарю вас за оптимизм. – Он жестом указал на мужчину по ту сторону стекла. – Введите ему плацебо, пожалуйста. И присоединитесь к нам, когда закончите.
Доктор вышел из лаборатории вместе с Ли и прикрыл лот ладонью:
– Напомните мне еще раз, как ее зовут?
– Фатин?
– Фатин! Никак не могу запомнить. В один из таких дней я забуду, как меня самого зовут.
Ли издал смешок, и доктор Эрланд был рад, что все свел к шутке.
Казалось, люди не обращали внимания, что старик выживает из ума, если его самого не слишком это беспокоило.
Коридор был пуст, если не считать двух медроидов, замерших у лестницы в ожидании распоряжений. До лаборатории 6Д было недалеко.
Доктор Эрланд вытащил из-за уха стилус и постучал по портскрину, загружая информацию, которую переслал ему Ли. На экране всплыл профайл нового пациента.
ЛИНЬ ЗОЛА, ДИПЛОМИРОВАННЫЙ МЕХАНИК
ID #0097917305
РОД. 29 НОЯ 109 Т.Э.
0 СООТВЕТСТВИЙ В МЕДИА
РЕЗИДЕНТ НОВОГО ПЕКИНА, ВОСТОЧНОЕ СОДРУЖЕСТВО
НАХОДИТСЯ ПОД ОПЕКОЙ ЛИНЬ АДРИ
Ли открыл дверь в лабораторию. Заложив стилус за ухо, доктор вошел, нервно постукивая пальцами.
Девушка лежала на столе по ту сторону окна наблюдения. Стерильная палата карантина была так ярко освещена, что ему пришлось прищуриться. Медроид как раз закрывал пластиковую пробирку, наполненную кровью, чтобы опустить ее на конвейер и отправить в лабораторию крови.
Руки и запястья девушки были пристегнуты металлическими ремнями. Левая рука была стальной, потертой, с потемневшими суставами, как будто нуждалась в хорошей чистке. Штанины были закатаны до голеней, открывая взору одну настоящую ногу и одну искусственную.
– К ней уже подключились? – спросил доктор, опуская портскрин в карман.
– Еще нет, – отозвался Ли. – Но вы посмотрите на нее.
Доктор Эрланд застонал, подавляя разочарование.
– Да, процент соотношения будет внушительным. Но не самого лучшего качества, верно?
– Может, с виду и не очень, но видели бы вы ее проводку. Автоконтроль и четырехуровневая нервная система.
Доктор Эрланд вскинул бровь – и тут же ее опустил.
– Она оказала сопротивление?
– Медроидам было непросто ее доставить. Она отключила двоих… магбелтом или чем-то вроде, прежде чем удалось парализовать ее систему. Она всю ночь без сознания.
– Но она записалась в добровольцы?
– Ее официальный опекун записал. Она подозревает, что наша новая пациентка уже контактировала с заболевшим. С сестрой – ее вчера привезли.
Доктор потянул на себя микрофон с другого края стола.
– Просыпайся, просыпайся, спящая красавица, – пропел он, легко постукивая по стеклу.
– Ее оглушили зарядом в двести вольт, – сообщил Ли, – но я думаю, она придет в себя с минуты на минуту.
Доктор Эрланд заложил в карманы большие пальцы.
– Что ж. Нам не нужно ее сознание. Давайте приступим.
– О, замечательно, – сказала Фатин, появляясь в дверном проеме. – Рада, что вы нашли кого-то, кто в вашем вкусе.
Доктор Эрланд прижал палец к стеклу.
– Молодая, – сказал он, глядя на металлическую обшивку стопы и кисти девушки. – Здоровая.
С гадкой ухмылкой Фатин заняла кресло перед нетскрином, на котором отображалась история киборга.
– Если тридцать два – это старый и дряхлый, то что тогда говорить о вас, а, старик?
– О, я крайне ценен на рынке антиквариата. – Доктор Эрланд наклонился к микрофону. – Мед? Подготовь, пожалуйста, детектор соотношения.
Глава 8
Она лежала на погребальном костре, спиной на горячих углях. Огонь. Дым. На коже вскипают волдыри. Ее стопа и кисть исчезли, оставив обрубки там, где когда-то их вживили хирурги. Из обрубков свисают мертвые провода. Она попыталась ползти, но была беспомощна, как перевернувшаяся черепаха. Она выбросила вперед здоровую руку, пытаясь оттащить свое тело от огня, но угли повсюду, куда ни глянь, до самого горизонта.
Она уже видела этот сон раньше – сотни раз. Однако сейчас сон изменился.
Обычно в этом сне она была одна. Теперь же ее окружали другие покалеченные жертвы – они корчились среди углей, стонали, умоляли дать воды. У всех отсутствовали какие-нибудь конечности. От некоторых остались только торс и голова – и рот, раскрытый в бесконечной мольбе. Зола скорчилась, пытаясь защититься от них – она заметила голубые пятна на их коже. На шеях, на обрубках бедер, на ссохшихся запястьях.
Она увидела Пиону. Пиона обвиняла Золу. Это из-за нее она заразилась. Это Зола принесла чуму в их дом. Это все ее вина.
Зола открыла рот, чтобы умолять о прощении, но осеклась, увидев свою здоровую руку. Ее кожа была покрыта голубыми пятнами.
От жара зараженная кожа начала плавиться, обнажая металл и провода под слоем плоти.
Она снова встретила взгляд Пионы, но голос сестры звучал как-то странно, слишком глубоко.
– Подготовь, пожалуйста, детектор соотношения.
Слова зажужжали, как пчелы, в ушах Золы. Ее тело тряслось, но она не могла двигаться. Руки и ноги слишком отяжелели. Запах дыма все еще оставался в ноздрях, но пламя затихало, оставляя после себя только ожоги на спине. Пиона растаяла. Растаяла и яма, наполненная углями.
По нижнему краю поля зрения побежала, прокручивалась, зеленая строка.
Сквозь темноту Зола услышала знакомый звук – стрекотали гусеницы андроида. Ико?..
ДИАГНОСТИКА ЗАВЕРШЕНА. ВСЕ СИСТЕМЫ СТАБИЛИЗИРОВАНЫ. ПЕРЕЗАГРУЗКА ЧЕРЕЗ 3… 2… 1…
Над головой раздался какой-то щелчок. Зажужжало электричество. Зола почувствовала, как у нее дергается палец – едва ли не большее, на что сейчас было способно ее тело.
Тьма начала теплеть, где-то вспыхнул свет, сквозь веки он казался малиновым.
Зола заставила себя открыть глаза, щурясь в резком свете люминисцентов.
– О! Джульетта просыпается.
Она снова закрыла глаза, чтобы дать им привыкнуть к яркому свету. Она попыталась поднять руку, чтобы прикрыть глаза, но что-то ее не пускало.
Нервы пронзила паника. Она снова открыла глаза и повернула голову, силясь разглядеть говорившего.
Стена была зеркальной. На нее дикими глазами смотрело ее собственное лицо. Хвостик растрепался, спутанные волосы уныло свисали и явно нуждались в мытье. Кожа была слишком бледной, почти просвечивала, как если бы напряжение последних часов высосало из нее энергии больше, чем у нее на самом деле было.
С нее сняли перчатки и ботинки и закатали штанины. В зеркале она видела не девочку – механизм.
– Как вы себя чувствуете, мисс… эээ… Линь? – спросил бестелесный голос с акцентом, происхождение которого она не смогла определить. Европейский? Американский?
Она облизала запекшиеся губы и вытянула шею, чтобы посмотреть на андроида, стоявшего за ней. Он управлял каким-то аппаратом, стоявшим на стойке среди другой аппаратуры. Медицинское оборудование. Хирургические игрушки. Капельницы. Зубцы.
Зола осознала, что она подсоединена к одному из аппаратов проводами, отходящими от ее подбородка и лба.
На стене справа от нее висел нетскрин, отображавший ее личные данные: имя, идентификационный номер. Кроме нее самой и андроида, в комнате никого не было.
– Если вы будете сохранять спокойствие и окажете содействие, мы не займем у вас много времени, – сказал голос.
Зола нахмурилась.
– Очень смешно, – сказала она, распластанная под металлическими полосками ремней-фиксаторов. – Я на это не подписывалась. Не записывалась в добровольцы на ваши дурацкие тесты.
Тишина. Что-то запищало у нее за спиной. Оглянувшись, она увидела, что андроид вытягивает из аппарата два зубца, прикрепленные к проводам. Вверх по позвоночнику пополз холодок.
– Держите эту штуку от меня подальше!
– Это совершенно безболезненно, мисс Линь.
– Мне все равно. Убирайтесь из моей головы.
Я не ваш лемминг-доброволец.
Голос хмыкнул:
– У меня есть подпись от мисс Линь Адри. Вы, вероятно, знакомы.
– Она не моя мать! Она всего лишь…
– Ваш официальный опекун?
Зола тяжело уронила голову на кушетку. Тонкая бумага под ней помялась.
– Это неправильно.
– Не волнуйтесь, мисс Линь. Своим пребыванием здесь вы оказываете своим соотечественникам неоценимую услугу.
Она уставилась в зеркало, надеясь, что смотрит на говорящего по ту сторону стены.
– Да ну? А они что-нибудь когда-нибудь сделали для меня?
Вместо ответа голос просто сказал:
– Мед, пожалуйста, продолжай.
Зола рванулась прочь, едва не свернув шею в попытке избежать холодных зубцов, но андроид уже схватил ее голову с безразличной механической силой и прижал правую щеку к бумажной простыне. Она пыталась извернуться, дергая руками и ногами, но все было бесполезно.
Возможно, если бы она сопротивлялась сильней, они бы вырубили ее снова. Она не была уверена, будет это лучше или хуже, но воспоминание о яме пылающих углей заставило ее прекратить сопротивление.
Ее сердце бешено колотилось, когда андроид открыл щиток у нее на затылке. Она закрыла глаза, пытаясь представить себя где угодно еще, только не в этой холодной стерильной комнате. Она не хотела думать о двух металлических зубцах, которые вставляли в ее контрольную панель – ее мозг, – но об этом нельзя было не думать, она слышала, как это происходит.
Тошнота. Она сглотнула желчь.
Она услышала щелчок зубцов. Она не могла ничего почувствовать – там не было нервных окончаний. Но дрожь, кажется, раздирала ее, заставляя руки покрываться гусиной кожей. Дисплей сетчатки известил ее, что теперь она подключена к детектору соотношения 2.3: СКАНИРОВАНИЕ… 2 %… 7 %… 16 %…
Аппарат жужжал на столе рядом с ней. Зола представила тонкий поток электричества, скользящего по ее проводам. Сильнее всего это чувствовалось там, где кожа соединялась с металлом, – как покалывание в тех местах, где прекращался кровоток.
63 %…
Зола стиснула зубы. Кто-то уже побывал до этого в ее голове. Факт, о котором она никогда не забывала – и всегда игнорировала. Какой-то хирург, какие-то незнакомые люди, которые открыли ее черепную коробку и вставили эту искусственную систему из проводов и проводников, пока она лежала, беспомощная, распластанная перед ними. Кто-то подменил ее мозг. Кто-то подменил ее.
78 %…
Она захлебнулась криком, который рвался выплеснуться из нее.
Это было безболезненно. Безболезненно. Но кто-то находился в ее голове. Внутри нее. Вторжение. Насилие. Она попыталась дернуться в сторону, но андроид твердо держал ее.
– Убирайтесь! – Крик эхом вернулся к ней, отразившись от холодных стен.
СКАНИРОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО.
Медроид отсоединил зубцы. Зола лежала, дрожа, ее сердце колотилось так, что, казалось, готово вот-вот разбиться о грудную клетку.
Медроид не обеспокоился тем, чтобы закрыть щиток у нее на затылке.
Зола ненавидела все это. Ненавидела Адри. Ненавидела безумный голос за зеркалом. Ненавидела неизвестных людей, превративших ее в это.
– Спасибо за достойное звезд сотрудничество, – сказал бестелесный голос. – Запись вашего кибернетического состава займет несколько минут, а затем мы продолжим. Пожалуйста, устраивайтесь поудобней.
Зола проигнорировала его и отвернулась от зеркала.
Это был один из тех редких моментов, когда она радовалась, что у нее нет слезных каналов, иначе – она была уверена – разревелась бы, шмыгая носом, и возненавидела бы себя за это еще больше.
Ей были слышны голоса, но они бормотали на каком-то своем профессиональном жаргоне ученых, которого она не понимала. Медроид суетился позади нее, убирая детектор соотношения. Готовя ее для следующего орудия пытки.
Зола открыла глаза. Нетскрин на стене изменился, он больше не показывал данных о ее жизни. Ее идентификационный номер все еще значился вверху экрана, озаглавливая голографическую диаграмму.
Диаграмму девочки.
Девочки, полной проводов.
Это выглядело, как если бы кто-то рассек ее посередине, разделив переднюю и заднюю части, и поместил картинку в медицинский учебник. Ее сердце, ее мозг, ее кишечник, ее мышцы, ее голубые вены. Ее панель управления, ее искусственные рука и нога, провода, которые проходят от черепа по позвоночнику к протезам. Шрамы там, где плоть переходит в металл. Маленькие темные квадратики в запястьях – чипы с идентификационным номером.
Но это она и так знала. Этого она ожидала.
Она не знала о металлических позвонках в позвоночнике, четырех металлических ребрах, не знала о синтетической ткани вокруг сердца и о металлических пластинах вдоль костей в правой ноге.