Мне становится холодно и стыдно оттого, что я стою в одном нижнем белье перед парнем. Никто раньше не видел меня в подобном наряде. Я чувствую, как пылают мои щеки и рада тому, что в комнате темно.
– Быстро в кровать, – шепчет мне на ухо Алекс.
В ответ я киваю и на ходу скидываю бюстгальтер. Как только я натягиваю одеяло до груди, дверь открывается, и меня ослепляет свет из коридора.
– Надеюсь, дело действительно срочное, потому что я занят, – голос Алекса уже не такой сладкий, совсем не мягкий, он режет слух точно лезвие бритвы.
Дмитрий переводит взгляд на меня, а затем снова на Алекса.
– Я не думал, что вы так быстро, – он запинается, – перейдете к делу.
Алекс по-прежнему держит ровно спину. Я чувствую, как мои колени дрожат, а сердце бешено колотится в такт моим нервным судорогам. Мой Безлицый в мгновение выходит из нашей комнаты и скрывается за дверью с другим парнем.
Я не слышу их разговора, как бы сильно не старалась напрячь перепонки. Лишь тень в щели двери дает понять, что Безлицые все еще в коридоре.
Через несколько минут дверь вновь открывается и Алекс заходит в комнату. Его взгляд привлекает скинутый на пол бюстгальтер. Его брови взлетают вверх, а еле заметная усмешка украшает и без того красивое лицо. Безлицый закрывает за собой дверь, и комната вновь погружается в темноту.
Мне требуется пару мгновений, чтобы глаза привыкли. Я замечаю, как Алекс нагибается и оказывается рядом со мной. По телу вновь пробегают мурашки.
– Думаю, с этим ты перестаралась, – он кидает мне бюстгальтер и становится в позу руки-в-боки, отчего выглядит довольно-таки забавно. – Какие же вы наивные и глупые. Женщины. Не зря Содержательный дом существует. Вам всем здесь самое место.
Я открываю рот в возмущении, начинаю его ненавидеть.
– Знаешь, я даже знать не хочу твоего имени и возраста, сегодня тебе повезло, что я выбрал тебя, а не Дмитрий, хотя он проявлял желание, – он делает паузу и его поза меняется, теперь руки Алекса скрещены на уровне груди. – Я не буду с тобой ничего делать, мне не интересны дети, это уже педофилия, – он с отвращением выплевывает эти слова, во мне загорается злость.
– Я уже не ребенок, если ты не видишь, – я беру в руки бюстгальтер и верчу перед его носом. – И работаю я не для собственного удовольствия, на работу шлюхи может согласиться лишь законченный мазохист или сумасшедший.
– Так кто ты тогда? Ребенок или обычная чокнутая?
– Никто из вышеперечисленных. Мне исполнится восемнадцать через несколько месяцев. Неужели сложно представить, что я уже совершеннолетняя? – я до сих пор удивляюсь, как Безлицый терпит мою наглость и дерзкое отношение к нему.
Но сдаваться я не собираюсь, он должен сделать со мной то, для чего я предназначена, в противном случае Рейчел и я пойдем на корм каннибалам.
– Для чего тебе это надо?
Я медлю с ответом, но потом понимаю, что правда – единственная вещь, которая способна помочь.
– Моей сестре сегодня стало плохо, но Михаил заставлял ее идти работать, она была не в состоянии, поэтому вместо нее пошла я, – произношу я сдавленным голосом. – Пусть мне и нет восемнадцати, но я готова к работе, – не успеваю я договорить, как на меня наваливается тело Алекса.
Он отбрасывает с меня одеяло и приживается к обнаженной груди. Алекс мягко кладет меня на подушку и коленом раздвигает мои ноги. Меня начинает трясти, я понимаю, что мои последние слова были лишними. Лицо Алекса приближается, и он шепчет мне на ухо:
– Не говори, что готова к чему-то, когда это не так.
Раздается оглушительный женский визг, и я с трудом открываю глаза. В первое мгновение мне кажется, что я ослепла, но потом я понимаю, что на улице все еще темно. Алекс вскакивает на ноги и выбегает из комнаты в одних штанах. Я поднимаюсь с кровати и мчусь за ним. До меня доносятся плачь и крик девушки, первое что приходит в голову это моя сестра и я молюсь, только бы это была не Рейчел. Медленно все двери открываются и наружу выходят обеспокоенные полуобнаженные девицы и Безлицые, злые оттого, что кто-то посмел оторваться их от удовольствий. Я поворачиваю на лестницу, как из-за угла меня хватает Алекс и притягивает к себе, поправляя на мне свою задравшуюся белую футболку.
Я наклоняюсь вперед и вижу, что на уровне первого этажа возле входной двери на полу лежит девушка. Она без сознания, вся грязная и в крови. Над ней, склонившись, плачет самая юная жительница Содержательного дома, тринадцатилетняя Паника.
– Паника? Что случилось? – раздается взволнованный женский голос позади меня.
Я оборачиваюсь и вижу Жанну. Среднего роста брюнетку со всеми достоинствами и полными отсутствием недостатков. Жанна прикрывается халатом.
– Она, – всхлипывает Паника. – Я хотела выпить воды, а когда вышла из бункера дверь была открыта.
Я отрываю взгляд от Паники и понимаю в чем причина холода. Дверь открыта настежь. На улице темнее, чем когда-либо. Лишь на пороге переплетаются линии из крови, грязи и снега. Это девушка провела в Чистилище ночь и добралась до Содержательного дома. Это невероятно.
Жанна сбегает вниз по ступенькам и захлопывает дверь, которую черт знает, кто открыл. Михаил решил впустить каннибалов? Вряд ли, но ключа нет ни у кого, кроме него.
Руки Алекса сжимают меня за талию, это что-то вроде предупреждения, чтобы я не вмешивалась? Почему нет?
– Она живая, эта девушка дышит, – произносит Жанна, скорее для себя, чем для кого-то другого.
Я внимательно всматриваюсь в лица Безлицых. Они абсолютно ничего не выражают, такие же пустые, как и моя голова сейчас. Лишь еле заметная улыбка скрывается в уголках пухлых губ Дмитрия, парня, который хотел меня и по неизвестной мне причине помешал Алексу наверху, в какой-то степени, я ему благодарна, ведь он на какое-то время отвлек моего Безлицего. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Алексом, на долю секунды мне кажется, что в его голубых глазах мелькает азарт, но потом его взгляд вновь становится непроницаемым.
– Что за черт?! – восклицает, словно из ниоткуда взявшийся Михаил. – Это что еще за чудо?
– Девушка, кто же еще, у тебя в доме точно таких же ходит бесчетное количество, – огрызается на него перепуганная Жанна.
– Вижу, я имею виду, что она здесь делает? – повышает голос хозяин, взбешенный из-за дерзкого ответа Жанны.
– Кто-то открыл дверь, – не в силах больше сдерживаться, подаю голос я. – Думаю, она была снаружи, на улице Чистилища.
Руки Алекса напрягаются. Он еще сильнее сжимает меня. Да что с ним не так? Я кидаю в его сторону яростный взгляд, в который вкладываю столько злости, сколько это возможно. Хотя понимаю, что девушки Содержательного дома должны быть покорными и ублажать клиентов всеми способами, но мои амбиции не позволяют сдерживаться, и я веду себя так, словно выше Безлицых. А осознание того, что Алекса это злит, мне лишь приносит удовольствие, словно негативные чувства мужчины сравнимы со слезами моей сестры, когда ей было больно.
– Должно быть, она как-то пробралась на территорию, пока ворота были открыты. Наверное, спряталась за машинами, – высказывается Дмитрий. – Или под одной из них.
– Ее бы в чувства привести, – надо мной раздается голос Алекса.
– Точно, – коротко кивает Михаил и поворачивается к своему помощнику-вышибале с бритой головой. – Тревис, нужно помочь бедняжке, бери ее, отнесем в лазарет.
Лазарет. Я хмыкаю. Маленькая комнатка с парочкой кроватей. Единственное, что там представляет ценность, это лекарства, всякие медикаменты, то, что сейчас нужно моей сестре. Чувствую укол зависти к новой девушке, у которой есть возможность получить медицинскую помощь, в отличие от Рейчел.
Тревис берет девушку на руки, а Михаил рычит на перепуганную Панику, чтобы та «шла прочь в бункер».
Безлицые спускаются, направляясь за Михаилом и его помощником в лазарет. Что кажется очень странным. Настолько, чтобы понять, что произошедшее, вероятно, взволновало их.
– Иди наверх и даже не думай выходить из комнаты, – Алекс одаривает меня предупреждающим взглядом и направляется вслед за Безлицыми.
Как только я собираюсь сдвинуться, меня окликивает Жанна:
– Ева, – я поворачиваюсь назад и замечаю, как Алекс удивленно вздернул голову через плечо.
Смотрю на него мгновение, и затем мы оба отворачиваемся. Я обращаю свое внимание на Жанну.
– Ты в порядке? – осторожно спрашивает черноглазая девушка.
Я никогда не была дружелюбной, но многие девушки Содержательного дома почему-то всегда заботились обо мне, хоть у меня и нет особых заслуг перед ними.
– Хуже не бывает, – отвечаю я, поднимаясь по лестнице.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем дверь комнаты открывается, и от неожиданности я вздрагиваю.
На улице медленно светлеет, смесь желтого и оранжевого незаметно пробирается сквозь шторы.
Алекс тихо заходит в комнату, осторожно закрывая дверь.
– Тебя долго не было, – мой голос раздается в тишине.
Теперь его очередь вздрагивать.
– Не думал, что ты умеешь слушаться, Ева, – он делает акцент на моем имени. В его исполнении оно звучит, как ругательство. – Я предполагал, что ты убежишь к себе.
В ответ я молчу, но признаться, мне жутко хочется сказать ему что-то неприятное, дерзкое. Только это уже перебор, я не должна забывать кто я, и с кем я разговариваю.
Он обходит кровать и ложится с другого края.
Я отодвигаюсь еще дальше, чем после его выпада на обнаженную меня.
– Скоро ты перестанешь пользоваться сочувствием других девушек, – как-то отстраненно произносит Алекс. Я напрягаюсь. – У вас пополнение.
4
– Просыпайся, – грубый голос вырывает меня из сна.
С трудом удается разлепить опухшие глаза, кажется, будто я спала несколько минут, а то и вовсе не сомкнула глаз. Хотя, примерно так оно и есть. Полночи я пролежала без сна. Голову никак не покидали мысли о Рейчел, Алексе и новой девушке.
Почему он ничего не сделал со мной?
Ведь Безлицый мог вышвырнуть меня из комнаты, выставить на всеобщее обозрение и хорошенько проучить меня за то, что я нарушила главное правило, но по сути это еще не самый плохой сценарий. Каннибалы на улицах Чистилища намного страшнее публичного унижения.
Мне сложно в этом признаться, но я благодарна Алексу за то, что он просто спас меня от верной гибели. И самое странное то, что он просто уложил меня спать рядом с собой. Не скинул меня полуголую с кровати на пол, а напротив, дал свою футболку и разрешил провести ночь под одним одеялом. Разумеется, я не так представляла свой первый рабочий день, а точнее ночь, но после случившегося я понимаю, что это не сулит мне ничем хорошим.
– Приведи себя в порядок, скоро завтрак, – Алекс произносит эти слова тоном, не требующим возражений.
– Завтрак?
– У меня – да, а у тебя не знаю что, но лучше тебе не выбираться из бункера до отъезда всех Безлицых, – мои глаза лезут на лоб от такого заявления, но Алекс даже не удостаивает меня взглядом.
– Я не могу. Моя сестра…
– Я сказал Михаилу, что ты хорошо поработала, думаю, о твоей сестре позаботятся, – отрезает парень.
Я неуверенно подтягиваюсь и вылезаю из-под одеяла. Представляю, как сейчас убожески выгляжу. Поднимаю с пола свой бюстгальтер и платье, стараясь не смотреть, как Алекс застегивает рубашку. На его груди вытатуирован крест, как я успела заметить сегодня ночью, такая татуировка у всех Безлицых. На кубиках пресса видны белые полоски шрамов, я даже не представляла, что быть в числе Совета так опасно. Они всегда мне представлялись заевшимися мужчинами с маленькими достоинствами и огромным самомнением. Точнее так всегда говорила Хлоя. Я отворачиваюсь, стараясь не пялиться на его татуировки и загорелую, идеальную кожу.
Направляюсь в ванную. У двери меня останавливает голос Алекса.
– И…Ева, верно?
Это меня немного задевает. Забыть мое имя? Прошло то несколько часов! Кровь вскипает, а щеки краснеют от злости.
Кивок.
– Постарайся больше не влипать в неприятности, для тебя это может плохо кончиться.
Кивок.
– Милая? – мне жутко не хочется прерывать сон Рейчел, но поговорить мне с ней просто необходимо.
Пока я смотрю на спящую сестру, в голову приходят мысли, которые прежде мне с трудом удавалось подавлять. Мы всегда были сами по себе. Отец, Рейчел и я. У нас небольшая семья. Была. Моя мать, чьи фотографии хранил папа, бросила нас, когда мы были совсем маленькими. Не знаю, в чем была причина ее столь опрометчивого поступка, но видимо такая имелась. Как бы мне не хотелось, но я должна признать тот факт, что она была очень красивой. Мы с Рейчел всегда были больше похожи на отца, но сейчас глядя на сестру, я понимаю, что с возрастом гены матери берут верх. Я узнаю ее черты в лице Рейчел.
Я сижу на краю ее койки в нашем лазарете. А точнее неком ему подобии. Лазарет ничем не отличается от остальных комнат бункера. Все те же голые стены и бетонные полы, металлические койки и полуразвалившиеся прикроватные столики. Единственное, что оправдывает название этой комнаты – лекарства, находящиеся под замком в ящике, висящим на стене, с красным крестом и несколько работающих обогревателей.
– Прости, не хотела прерывать твой сон, но мне просто необходимо было тебя увидеть, – говорю я, когда глаза Рейчел медленно открываются.
Она уже не такая бледная, ее щеки покрыты легким румянцем, а волосы спутаны. От Рейчел пахнет потом и лекарствами. Дотронувшись до ее лба ладонью, я понимаю, что жар уже спал.
– Я готова прибить тебя, – произносит Рейчел, тяжело дыша. Ее суровый взгляд заставляет чувствовать себя маленьким ребенком, который разбил вазу по неосторожности, а теперь не может признаться взрослому о своей проделке.
– Я сделала это ради нас, – говорю в свою защиту.
– Если бы я сейчас была в полном здравии, я бы непременно отшлепала тебя за такие выкрутасы.
Мои губы приподнимаются в довольной улыбке.
– У тебя еще будет такая возможность.
Рейчел тяжело вздыхает. Мы сидим некоторое время в полном молчании, я лишь глажу ее руки, скрещенные на животе. Она отворачивается и смотрит в сторону соседней койки, где лежит новенькая девушка. Мой взгляд скользит по траектории взгляда сестры. К руке девушки подсоединена капельница с какой-то прозрачной жидкостью внутри. Девушка все еще находится без сознания. Она полностью раздета, белая простыня скрывает ее тело до уровня груди. Выглядит намного лучше, когда не покрыта грязью и кровью. На руках видны белые полоски шрамов, но свежих ран не видно, у меня появляется подозрение, что кровь вовсе принадлежала кому-то другому. Ее темные волосы больше не спутаны, такое чувство, словно ее специально уложили как куклу и, признаться, она очень похожа на одну из моих фарфоровых кукол, которые были у меня в детстве, когда мы жили в Западной резервации.
– Она приходила в себя? – обращаюсь я к Рейчел.
Сестра пожимает плечами.
– Когда меня притащили сюда, она уже была под капельницей.
– Как думаешь, она выживет? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от девушки.
– Будем надеяться, хотя я бы предпочла смерть, нежели чем жизнь здесь.
Я бросаю Рейчел злобный взгляд.
–Ты чуть не умерла, а теперь говоришь, что это было бы кстати?!
– Ева, – Рейчел предупреждающе качает головой, чем заставляет меня замолчать. Я придерживаю свою злость и сжимаю кулаки.
– Все будет хорошо, Рейчел, теперь нас двое, мы сможем заработать денег намного быстрее, чтобы выбраться отсюда, – говорю я.
– Не сможем, – произносит Рейчел голосом полным сожаления.
Я вопросительно кошусь на сестру.
– О чем ты? – сердце начинает бешено колотиться в груди, уровень адреналина в крови поднимается.
У меня очень плохое предчувствие.
Рейчел, молча, берет мои руки в свои и медленно перемещает на свой живот. В ее глазах блестят слезы. Я опускаю глаза на мои руки, покоящиеся на ее животе.