- Сон?
- Сон. - утвердительно кивнул мой спутник, и свернул в следующую аллею. - Расскажите мне что-нибудь о себе.
- Прошу простить за грубость, но я не буду о себе рассказывать. И раз уж я решила быть откровенной, то ответьте мне, раз это мой сон, Вы покинете его, если я Вас попрошу?
- Я покину его, если почувствую, что Вам неприятно моё общество.
- Мне неприятно Ваше общество.
Нагло заявила я.
- Правда? Не чувствую.
Не менее нагло ответил полубог. Я аж поперхнулась от негодования.
- Более того, могу даже доказать обратное, - заявил этот гад, останавливаясь. - Вы позволите?
Но крикнуть в ответ "Нет!" я так и не успела.
Он молниеносно повернулся, и притянул меня к себе. Сильные смелые руки смяли тонкую ткань моей блузки и прижали к твердому мужскому телу. Он был похож на сталь, жесткий, не сгибаемый, никогда не думала, что человек может быть настолько твердым. А потом я почувствовала прикосновение его губ. Почти невесомое, такое нежное, трепетное, он словно касался меня не телом, а душой. Валерий застонал, а я замерла, боясь вздохнуть, словно от этого мир вокруг, вместе с такими странными ощущениями в моей груди, может разлететься на тысячи осколков. Неуверенно, не зная правильно ли я поступаю, не задумываясь, что я вообще делаю, я прильнула к нему: так не хотелось разрывать это волшебство. Поцелуй стал ощутимее, глубже, настойчивее. Все внутренности сжались в тугой узел. У меня закружилась голова и коленки-предательницы отказались служить опорой. А еще в глазах потемнело и я, кажется, падаю. Сильные руки подхватили, прижали к груди, и такой ласковый голос зашептал:
- Девочка моя, ты что? Родная, открой глаза.
Валерий сел на лавку. Меня удобно уместили на коленях, и всё так же прижимая к себе одной рукой, другой приподняли мою голову.
- Ну же, посмотри на меня.
Уже чуть тревожно шепнул полубог и вновь поцеловал. Глупый ход, очень глупый, так я вообще никогда в себя не приду. Ни одно живое существо не вынесет столько... столько тепла и ласки, столько чувств, переданных одним прикосновением. Он целовал мои ресницы, кончик носа и снова губы. И шептал, шептал просьбы, на которые я никак не могла себя заставить откликнуться. Мир вокруг кружился, не давая возможности найти точку опоры, а по телу прокатилась волна почти болезненного жара.
- Какая же ты красивая, - восхищенно выдохнул он, прикасаясь губами к выступившему на щеках румянцу, - Волосы как карамель, глаза как мёд и кожа, словно молоко. Какая же ты сладкая.
Он вновь прильнул к моим губам. Всё, это полный и безоговорочный... нокаут. С губ, как признание моего поражения, вырвался полу-стон полу-всхлип.
- Не прогоняй меня. Позволь быть с тобой рядом ночью хотя бы во сне.
Простонал он, прижимая меня еще сильнее, будто пытаясь растворить в себе.
- Не прогоняю.
Тихо-тихо ответила я. И снова поцелуй.
- Спящим красавицам положено приходить в себя от поцелуя, а не терять сознание.
Укорил меня Валерий, продолжая покрывать легкими поцелуями мою шею, ключицы...
- Не могу оторваться от тебя. Это какое-то наваждение. - простонал он.
- Это всегда так бывает? - слабым голосом уточнила я.
- Что "это"? - выдохнул полубог мне в висок.
- Поцелуи.
Он замер, а потом наклонился к самым губам, и остановившись буквально в миллиметре, спросил:
- То есть в этой области у тебя тоже только теоретические знания.
"Благодаря тебе уже нет" хотелось ответить, но смущение накрыло меня с головой от осознания того, что сейчас произошло, и я не смогла вымолвить ни слова. Так и лежала в его руках, не открывая глаз и прислушиваясь к сильным и быстрым ударам сердца.
- Дурочка.
Я прямо кожей почувствовала его улыбку.
- Маленькая моя дурочка. Только моя.
Повторял он снова и снова целуя. И так тепло стало. Не из-за жаркого лета вокруг, не из-за яркого Солнца над головой, а из-за него. Из-за него одного.
- Не хочу тебя отпускать, - заявил он твердо.
Кажется, прошла уже целая вечность, а мы всё сидим на лавочке в парке. Точнее он на лавочке, а я... сколько я не просила, с рук меня так и не спустили.
- Мне на работу надо. - почему-то ляпнула я, а потом огляделась вокруг и задумалась, - Или не надо... А, сколько времени?
- Почти пять утра.
- Через час вставать, - рассеянно проговорила я.
- И зачем тебе работать? - спросил Лера, теребя мою перекинутую на грудь косу.
- Потому, что сон закончится, и ты, плод моей неуёмной фантазии, исчезнешь, а я останусь.
- А если я не исчезну? - вкрадчиво вопросил собеседник.
- Ммммм... сомневаюсь, что я буду в восторге, - и, глядя на то, как Лера нахмурился, я пояснила, - Это здесь ты такой... такой... - мои щеки вспыхнули, и я опустила глаза. - Это здесь ты "такой". - собравшись с мыслями подвела я итог, - А там, сволочь, к которой я и на километр близко не подойду.
Мужчина напрягся, из позы его испарилась вся расслабленность, а в глазах поселилась злость и огонь.
- И что же я тебе такого сделал?
- Ты? А ты тут причём? - удивленно моргнула я, - Это тот гад мне... Не хочу вспоминать. Не буду говорить. - скривившись я отвернулась, чтобы он не увидел наворачивающиеся на глаза слёзы.
Вот только раскиснуть сейчас не хватало для полного "счастья"!
- Прости меня. Я ведь не думал, что это ты. Я так устал за эти три десятка лет. Я ведь искал тебя. Везде искал, а тебя всё нигде не было. И я отчаялся, решил, что раз не судьба, то надо смириться... Но с поста всё равно не ушел. Наверное, я надеялся, где-то на подсознательном уровне, верил, что рано или поздно ты придёшь. И ты пришла, а я... Прости меня.
Я посмотрела на того, кто сейчас так бережно обнимал. На такого теплого и ... родного. И почему, а, главное, когда, он стал для меня так значим? Плечи его поникли от тяжести вины, только я никак не могла понять, зачем он берёт на себя чужой крест. Я смотрела на этого полубога, и всё силилась увидеть в нём того, посланного к чёрту, мужика. То же лицо, та же одежда, волосы, но этот другой. У Леры живые глаза, и я могу прочитать в них то, о чем он думает. И черты лица у него мягкие, нет в них той остервенелой жестокости, что я видела вчера у его прототипа. И я его чувствую. Чувствую почти как себя. Да почему, собственно, 'почти'? Это же моя фантазия, мой сон...
Я приподнялась, и крепко обняла его, пытаясь передать то, что ощущаю. Мужчина тяжело вздохнул, и еще сильнее прижал меня к себе.
- Я боюсь, что уже потерял тебя. Потерял, так и не успев обрести. Ты ведь действительно будешь от меня как от огня шарахаться.
- От тебя, нет. - уверенно ответила я, - А с тем человеком я надеюсь больше вообще никогда не встретиться. Какой же всё-таки приятный сон. - тихо шепнула я ему в самое ухо, - Надеюсь завтра тоже приснится что-то хорошее.
- Ты позволишь мне и завтра прийти в твой "сон"?
Кажется, последнее слово было произнесено с другим смыслом. Но я всё же кивнула.
- Скажи это вслух.
- Я позволяю тебе приходить в мои сны. - произнесла я.
- Спасибо. - Лера заметно расслабился, и даже начал поглаживать меня по спине. Мммм, как приятно.
- И часто тебе снятся такие яркие "сны"? - спросил он через некоторое время.
- Да, "яркие" постоянно, только, к сожалению, хорошие очень редко.
- А что обычно снится?
- Кошмары.
- Расскажешь? - спросил полубог, рисуя невидимые узоры на моей спине.
- Трудно рассказать, - я задумалась, - Иногда это места, в которых я реально бывала, а иногда абсолютно мне незнакомые. То же касается и людей, но чаще, всё-таки во снах мне встречаются незнакомцы. Небо почти всегда серое. Всё серое. Только кровь вечно красная, и вспышки, если что-то горит или взрывается тоже яркие... А, да, и деревья зеленые.
Я помолчала, собираясь с мыслями, а потом продолжила:
- Это не всегда какое-то страшное действие, это скорее общее состояние, ощущения. Постоянная тревога, боль. И я борюсь, бьюсь из последних сил, а чувство такое, будто за мной наблюдают. Будто преследуют, загоняют, как жертву, и полное осознание, что рано или поздно загонят. А смириться с таким исходом, значит сдаться и точно проиграть. Подчиниться. А я не хочу подчиняться!
Пока рассказывала, вновь погрузилась в это паршивое состояние, и даже парк вокруг померк: небо затянуло серой пеленой, краски стали гуще и от легкости летнего дня не осталось и следа. Глубоко вздохнув, я разложила эмоции "по полочкам" и заперла "до востребования". Портить ими столь редкий хороший сон я отказываюсь.
- А в твоих снах только люди?
И Лера внимательно всматривается в моё лицо. Ответ для него так важен, что он не может, хоть и старается, скрыть заинтересованности.
- Если бы, - грустно усмехнулась я, - твари, разные. Десятки. Сотни. И мертвые. Много мертвых. Причем они с обычными людьми выглядят одинаково, но я точно знаю, где мертвый, а где живой.
- Твою ж мать. - проговорил Лера, и закрыл глаза.
Он откинул назад голову, и на скулах его заиграли желваки.
- Лер, ты чего? - встревожилась я.
Громко втянув воздух сквозь сжатые зубы, Валерий посмотрел на меня, и медленно с нажимом произнес:
- Иннокентию про сны не говори ни в коем случае. Поняла меня?
- Лера...
- Пообещай. Что ни при каких обстоятельствах ты не расскажешь ему про мертвых людей в твоих снах. Пообещай, Василиса.
До меня даже не сразу дошло, что он назвал меня по имени, но под таким прожигающим взглядом пришлось сказать:
- Хорошо, обещаю.
Он выдохнул, и на лице его отразилась усталость.
- Скоро вставать. Не хочу расставаться.
Я грустно улыбнулась. Сон всё равно должен был закончиться.
- С добрым утром, любимая, и хорошего тебе дня.
Прошептал Лера, касаясь моих губ, и тишину летнего сквера разорвал яростный звон будильника.
===
- Василиса, ты куда?
- На работу, куда ж еще, - зевая, и чуть не врезавшись в косяк ответила я. Попытки ходить с закрытыми глазами еще ни разу не увенчались у меня успехом.
- Спать ложись, дай отдохнуть по-человечески.
Из уст кота слышать это было более чем странно.
- У тебя выходной сегодня, - пояснило пушистое чудо, сворачиваясь клубочком.
- Да? Почему? Сегодня же вторник...
- Твой Алексей Геннадьевич его тебе с удовольствием предоставил, даже просить не пришлось. У тебя переработок - тьма тьмущая. И отпуска недогулянного за прошедшие годы почти сорок дней. Ты куда всё это копишь? Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик?
Вопросил Иннокентий, недовольно скривившись.
- Ты с Алексеем Геннадьевичем разговаривал?
- Угу.
- Надеюсь не вот так. - указала я рукой на кота.
- В смысле... Аааа, нет, не как кот. А по телефону, как твой лечащий врач. Нажаловался, что ты сбежала из больницы, но отдых тебе необходим, поэтому шеф без дополнительных вопросов дал тебе сегодня отгул, а там, глядишь, и в отпуск сплавит. Да я же при тебе вчера звонил. Помнишь номер набирала? - посмотрел на меня внимательно, Иннокентий вздохнул и сказал, - Ложись, Василис, поспи еще немного. Нам вечером в министерство наведаться нужно, оформить тебя по всем правилам. - И заметив, что я до сих пор сомневаюсь, добил, - Там фото придется делать на пропуск, и лучше тебе быть свежей, красивой и во все оружии, ибо фото делается как на паспорт - раз в двадцать лет. Перефотографировать никто не будет. Сам уже второй десяток мучаюсь: неудачно я на пропуск вышел.
Противиться Иннокентию не было никакого желания. Я упала на кровать, завернулась в еще теплое одеяло, и обняв подушку, улыбнулась: может Лера еще не ушел? Но Леры, к сожалению, уже не было.
===
Меня разбудил звонок в дверь. С удивлением обнаружив, что на часах уже 13:48, я накинула поверх пижамы халат, и поплелась открывать.
На пороге стояла Алёна.
- Это от всего нашего офиса, - заявило белокурое чудо, протягивая пакет апельсинов и початую бутылку шампанского.
- И бутылка тоже? - спросила я, не в силах справиться с изумлением.
- Нет, это моя скромная лепта, - заговорщически улыбнулась подруга.
- Шампанское по утрам пьют или аристократы, или дегенераты, - пошутила я, подпиннывая Алёнке тапочки.
- К последним как-то не тянет, а вот от первого я не откажусь, - мечтательно заявила Алёна.
- Пойдем на кухню.
- Как ты себя чувствуешь? Выглядишь вроде не плохо.
- Уже намного лучше. - ответила я, доставая из холодильника сыр и фрукты.
- Что врачи говорят?
- Что я абсолютно здорова. - ага, а еще, что при том что я здорова, им не понятно, что творится с моим организмом, но для Алёны это уже лишние сведения, - Всё хорошо, скоро вернусь на работу. Только отпуск, наверное, всё-таки сейчас попрошу.
- Отпуск, это дело. Куда-нибудь поедешь?
- Скорее всего. Посмотрю тур куда-подальше: в теплую страну, где я без зазрений совести смогу лечь, повесить на шею табличку 'не кантовать' и пролежать так до самого отлета.
На стол перекочевала шоколадка 'Сударушка'.
- А как же курортные романы? - с придыханием произнесла эта язвочка. Ведь прекрасно же знает, как я к таким развлечениям отношусь.
- А что романы? - ставя в центр стола тарелку с нарезанными кубиками сыром и фруктами спросила я, - Думаю особо 'романтичные' особы не сильно будут горевать без моего скромного общества, и быстро найдут чем (да и кем) себя занять.
- Василиса, я думаю, что твой организм устроил этот ядерный взрыв именно из-за отсутствия этих пресловутых 'особо романтичных особ'. У тебя гормоны чуть не из ушей фонтанами бьют, а ты...
- А я?
- А только ты можешь так стол накрыть! - окинув восхищенным взглядом маленький праздник для девочек сказала Алёна. И 'особо романтичные особы' строем на цыпочках покинули её голову.
- Значит тебя прямо весь офис собирал? - с изрядной долей сарказма спросила я, присаживаясь рядом.
Алёна же, лишь пожала плечами.
- Все за тебя волнуются. Когда тебя на носилках выносили и погружали в скорую, мы вахтершу валерьянкой отпаивали. После твоего феерического отбытия все притихли и сникли. Похоже, задумались о вечном. - грустно сказала она - Ну-с, приступим! - приободрившись, и многозначительно потирая руки сверкнула глазами Алёнка.
- Да, сейчас. Я на минуточку.
Извинившись, я шмыгнула в ванную. Умылась, привела себя в порядок и вернувшись на кухню, замерла на пороге.
- Василиса, ты не говорила, что у тебя есть кот! А как его зовут? Давно он у тебя? Сколько ему уже? - верещала Алёна, тиская в руках что-то черное, отдаленно похожее на Иннокентия. - Ууууууу, какой лапочка! Какие щёки! - Алёна изобразила запасливого хомяка, и вцепилась в вышеозначенную часть кошачьей тушки. Притянув к себе вяло трепыхающегося кошака, она смачно чмокнула его в нос, и, распластав животное на коленях, принялась гладить, нежно, но активно, раскатывая животинку в тонкий блин.
- Обожаю кошек! - яро заверила меня блондинка.
- Заметно, - натянуто улыбнулась я. Если Иннокентий еще ничего не сделал, то это только потому, что не хочет раскрывать инкогнито. Но на сколько его еще хватит, не понятно. Щедро орошаемый чистой любовью (в масштабах Ниагарского водопада), он умоляюще поднял на меня свои зеленые глаза.
- Алёнушка, он у меня царапается, не хочу, чтобы ты поранилась. - быстро проговорила я, подхватывая несчастного черта с колен блондинки.
Отнеся Иннокентия в комнату, я тихо спросила:
- Вы как?
- Староват я уже для подобных развлечений, - заявил кот, двигая нижней челюстью.
Неужели вывихнул?
- Главное теперь, чтобы жена об этом не узнала, - скривился Иннокентий, - Ульяновск такого не переживет.