Сразу после ужина Наташка ушла на пляж, где надеялась обнаружить кого-нибудь из компании местной молодежной феи и долго-долго бродила по берегу, поднимаясь на крупные валуны, обходя острые камни, а иногда по колено забредая в воду. Ходила она прямо в босоножках, чтобы не порезать ноги и возвращаясь на берег, вздрагивала от бегущих по коже капель медленной густой воды. Жара не уменьшалась.
Народ давно остался далеко за спиной, но она шла и шла, пока не забралась в какие-то непролазные дебри - на свалку каменной породы, где даже свету практически не осталось.
Вся прогулка закончилась на редкость банально.
- Эй! - донеслось до Наташки. Она оглянулась - Гонза издалека старательно махал рукой. Последний раз, когда она его видела, сопровождающий подошел к компании своих знакомых на берегу почти у входа в жилой сектор, где отдыхает основная масса акевелей, видимо, не ожидая, что ее занесет настолько далеко, а теперь был вынужден ее догонять.
И хотя не Наташка навязала ему обязанность за собой следить, усложнять ему жизнь не хотелось. Чего уж там, она тоже не самый легкий и приятный в мире человек.
- Ну чего тебя опять черти туда понесли? - привычно злобно поинтересовался Гонза вместо благодарности, когда она самолично вернулась к нему, избавив от необходимости пробираться по воде. - Чего ты все рыскаешь? Чего вынюхиваешь? Чего тебе на месте не сидится? Да посиди часок спокойно, в конце концов! Как щенок, во все щели нос сует!
Тут уж Наташка не выдержала.
- А ты чего на меня взъелся? Что конкретно я тебе сделала? Ты всех журналюг не переносишь? Да и бог с тобой! Но я, лично я, тебя как задела? Мне что, извиниться, что я вашему величеству фактом своего существования не угодила?
- Пустой треп, - заледенело его лицо.
- Да ну? А то давай, разберемся разок начистоту, ты мне выскажешь все свои претензии, я пошлю тебя на хрен, зато разок обойдемся без намеков и недоговорок. Так что? - взвилась Наташка. Это, правда, достает - даже когда она настроена жить мирно и не лезет на рожон, он словно специально пытается ее вывести.
- Выброс нервной энергии, - постановил Гонза, не меняясь в лице. Как будто ему, видите ли, скучно наблюдать и выслушивать весь этот лихорадочный всплеск эмоций.
- О, да! А вы, мистер чистоплотность - просто верх сдержанности и правильности. Ханжа чертов. Кто ты такой, чтобы меня судить? Ты просто охрененно нудный идеалист-переросток, у которого смелости не хватает сделать что-то против своих принципов окаменевших. Да только беда в том, что низя, а хочется. Слабак! Как тебе такой расклад? Или думаешь, только сам можешь психоанализом заниматься, лениво так вслух резать человека на части и плевать, сколько частей при этом окажется навсегда отрезано? А не пошел бы ты?
Эффект все-таки был достигнут - Гонза оказался слишком близко, угрожающе нависая сверху и Наташка на миг подумала, не перегнула ли палку. Сегодня на нем была светлая рубашка с коротким рукавом и под тканью очень сильно, практически на расстоянии ощутимо, билось сердце.
А, херли переживать! Пусть только попробует руку поднять! Наташка прекрасно помнит, где у них слабое место и отлично умеет целиться. Особенно с такого близкого расстояния.
- Хочешь сказать, среди твоих побуждений присутствовало хотя бы одно со знаком плюс? Может ты действительно пришла сюда, чтобы увидеть подругу свою? Побеспокоилась о ее судьбе? - Гонза стер с лица эту раздражающую гримасу превосходства, но голос повышать не стал. Моралист хренов. - Скажи мне честно, раз уж ты у нас нынче хочешь откровенности - почему ты сюда приехала?
Наташка опустила глаза и промолчала. По странному стечению обстоятельств она не могла сейчас точно вспомнить, как себе объясняла необходимость зарыться под землю в Ракушку. Амбиции играли? Да играли, конечно, но если честно, куда проще было найти другие способы попасть в топ скандальных новостей. Да их просто пруд пруди!
Что же она все еще делает здесь? Ведь материала уже достаточно - реальное убийство и бродящий по пещерам маньяк. Что еще ей надо?
- Может я и ханжа, и идеалист, но зато точно знаю, что ищу. А ты как безумный мячик прыгаешь - то ли золота тебе подавай, то ли фанфар громогласных, то ли свободы. Отражения, конечно, считают, что все приезжающие хотят одного и того же, и теряются в выборе, но они просто не знают таких людей как ты.
- А ты знаешь? - привычно огрызнулась Наташка, выстраивая разбегающиеся мысли в прежний порядок. Удивительно, но ей не хотелось возвращаться на работу и устраивать сенсацию из смерти этой несчастной девчонки. Не хотелось описывать самыми жуткими словами собственный опыт, когда сидишь в ловушке - каменном мешке, а над головой раздается мокрое: - шлёп... Не хотелось делать из своего страха шоу.
- Да хватит мне уже мозг выносить!
- И кто это мне говорит? Любитель бузуна и несчастных баб?
Наташка развернулась и направилась к общему пляжу. Похоже, бесполезно. Существуют такие люди, которые просто не могут ни с кем уживаться. Настоящего расиста не переубедишь, что неважно, какого мы цвета, все равно все рано или поздно сдохнем и станем одинаковым прахом. По роду своей деятельности Наташка сталкивалась, конечно, с такими наглухо ограниченными людьми, националисты, к примеру, которые вменяемую беседу в принципе вести не могли, потому что любой вопрос о более подробном раскрытии своего мировоззрения воспринимали в штыки, а любое высказанное вслух сомнение - как насмешку и открытый вызов.
Гонза от них мало чем отличался.
***
К вечеру она устала так сильно, что после ужина сразу ушла в комнату, завалилась и апатично уставилась в стену. Сегодня она окончательно убедилась, что гостеприимство местных весьма и весьма избирательно - ни один из них и пальцем не шевельнул, чтобы на самом деле помочь ей найти девчонку, только врали что-то несуразное или просто уходили от темы.
Ладно, вскоре встреча с гуру и вполне вероятно она даст последние кусочки общей картины устройства Ракушки. Наташка посмотрит на этих самых гуру и точно решит, стоило ли оно того.
Полина принесла откуда-то утюг и весь вечер гладила вещи, свои и Наташкины, часть из которых она предварительно постирала. Даже неудобно стало, из-за всей этой беготни Наташка начисто забыла, что периодически нужно следить за вещами.
- Мне не сложно, - пожала плечами Полина, но Наташке все равно было неудобно. Она любила знать, что справляется со всем сама. И неплохо справляется!
Сны в Ракушке всегда снились обрывочные, и при этом не пойми о чем.
После проведенных в ловушке ночей Наташке часто снились внутренности пещеры и ей всегда казалось, что она оказалась в кишках огромного окаменевшего животного, которого неумолимое время поймало в западню. И если оно оживет, оживут и внутренности - стены мелко дрогнут и по ним побежит горячая кровь, пол затрясется и издалека донесется гул огромного бьющегося сердца.
И в этот раз они видела пещеры, как будто спускалась с огромной горы на санках с очень крутого спуска. В лицо хлестал ветер и уши закладывало от безумной скорости. Огромный спуск, но очень ровное скольжение в полную густую темноту, притаившуюся далеко у подножья. А там, внизу, ее ждало нечто... нечто чудесное.
Наташка распахнула глаза, судорожно глотнув воздуха и поняла, что должна пойти и убедиться, что оно действительно там... Что оно ее ждет.
Оно покажет ей, как прекрасна вечность. Как она бесконечна, немыслима, непостижима.
Как она желанна.
Тонкой струйкой пробивалась мысль, что все это как-то подозрительно, но Наташка старалась не обращать на нее внимание. Она быстро оделась. Машинально, даже не обращая внимания, годится ли одежда для предстоящей прогулки, не вывернута ли она наизнанку и вообще принадлежит ли ей или Полине. Все это было неважным. Однако при всем при этом Наташка одевалась очень-очень тихо, чтобы никто не проснулся и вздумал помешать, встав на дороге.
Наташка дернула дверь и вышла в коридор. Откуда-то тянуло прохладным сквозняком, а стена отсвечивалась зеленым отблеском, мерцающим и таинственным, как туман в старых фильмах ужасов.
Уши забивал еле слышный шепот.
В мире, кроме телесных радостей и чисто человеческих потребностей и удовольствий, всех как один сомнительных, существует нечто большее. Но для этого нужно освободиться от него... от тела, от якоря, крепко удерживающего тебя на одном месте, не пускающего обрести свободу и уйти в дальнее бесконечное плавание.
Но если найти его, свой якорь, - увидеть его - тогда можно сделать так, чтобы он больше тебе не мешал. Не держал на одном месте.
Откровение бурлило как закипающая в кастрюле жидкость, окатывая волнами такой мощности, что из-за гула ничего не слышалось - ни окружающих звуков, ни своих собственных шагов. Только что-то неприятно-острое, вызывающее диссонанс. Еле слышимая расплывчатая мысль неожиданно обрела кратковременную силу и выдала новое слово. Гонза.
Наташка повернула голову, как охотничья собака, развернулась в противоположную сторону и очень быстро последовала за этим словом.
Вечность. И плавание... свободное плавание в таком разном, непостижимом и бесконечно прекрасном океане живого и бессмертного.
И...
Гонза.
Она со всей силы навалилась на знакомую дверь, отбивая себе плечо и не заботясь ни о чем другом, кроме раздирающих голову откровений, сминающих весь жизненный опыт, как сапог сминает новорожденную травку. И сейчас голову разламывало так сильно, будто на самом деле сдавливало тисками.
Голос подать не получалось, она гулко ударилась в дверь лбом, отчего давление уменьшилось и Наташке полегчало. Похоже, голова все-таки не взорвется.
Будет забавно, если у него внутри баба - успела она усмехнуться и давление снова вернулось.
Перед глазами стояло озеро - безмятежная, спокойная, тихая, чудная вечность.
- Ты что тут...
- Тело - якорь, который заставляет нас оставаться на месте, - заявила Наташка шепотом не в силах бороться желанием немедленно поделиться с ним этим откровением. Он должен знать!
Ее закачало, она почти увидела ее - железную цепь, которая приковывает ко дну. В крупных звеньях запутались водоросли, покачиваясь в воде как огромные то ли плавники, то ли крылья. Между зубов вонзилось что-то холодное, Наташка их сжала и почувствовала скрежет зубов о металл.
- Пей.
В горло полилось что-то соленое и острое. И одновременно безвкусное, потому что здесь все безвкусное, здесь только тело чувствует отголосок того разнообразия, которое ждет там, впереди - вода любая, вода всякая...
- Мы все вынуждены сидеть на дне, - проговорила Наташка, когда кружка убралась. Тишина.
- Почему ты молчишь?
- Держись, - она вдруг оказалась в горизонтальном положении и увидела его лицо, перекрывающее обзор. А сверху проступал потолок. Нет, лежать на кровати не то же самое, что покачиваться на волнах, когда впереди неизведанное.
- Ты тоже пытался забыть, что прикован?
Гонза наклонился, сжал ее щеки и осторожно повернул голову из стороны в сторону, оценивающе заглядывая в глаза. Потом на лоб легла мокрая тряпка, с которой по вискам потекли холодные капли.
- Легче? - спросил он минуту спустя, отпуская.
Наташка апатично смотрела на него и видела за его глазами спрятанное море. Неудачная маскировка. Да и зачем? Разве могло быть что-то прекраснее?
- Ты пытался когда-нибудь забыть, что прикован ко дну? - спросила она.
Похоже, теперь он воспринял ее вопрос гораздо серьезней, ну или, по крайней мере, ответил.
- Мы тут все пытаемся об этом забыть.
- Тогда ты знаешь, что мне нужно идти.
- Нет, ты никуда не пойдешь.
- Мне тесно здесь, - она поежилась, - давит... Все давит...
- Ты, наконец, осознала, что над головой сотни тон камня? - усмехнулся Гонза.
- Нет, - она поморщилась, недовольная его недогадливостью. - На поверхности тоже давит. Иногда мне нечем дышать, настолько много в воздухе чужого. Горя, страха, алчности... Мы никогда не переставали быть животными. И не перестанем. Просто хорошо мимикрируем. Но я этого обычно не чувствую. Кажется, обычно я просто не знаю, отчего иногда хочется сойти с ума, чтобы никогда больше не приходилось возвращаться в большой мир. Я этого не чувствую, правда?
Он немного помолчал.
- Да, - нехотя признался и она не поняла, почему это признание далось ему так тяжело. - Похоже, ты действительно... Мы не можем уйти от себя, потому что тогда это будем уже не мы, а другие существа с нашим прошлым, для них бесполезным и ненужным. Мы сами строим свой мир, свой социум, правила поведения, опирающиеся на инстинкты, но какие-никакие вменяемые... Ищем то, что на самом деле нам не нужно. Слишком зажрались, слишком много времени остается на безделье. На пустые размышления. Ты что, ждешь четкого и единственно верного ответа? Правила, как следует поступить, чтобы взять и стать абсолютно счастливой?
Она кивнула.
- Конечно же, его нет. Не так просто.
- У тебя нет?
- Нет.
- Я знаю, где есть.
- Вижу, - он невесело усмехнулся.
- Почему тогда ты меня не пускаешь туда? Не даешь оторваться и увидеть, что за горизонтом?
Он неожиданно лег рядом, опираясь на локоть и осторожно вытягиваясь слева от Наташки.
- Нельзя уходить так быстро.
- Нельзя?
- Нельзя. Если отрываться от якоря одним рывком, вырвешь его с плотью и истечешь кровью. Правда, не заметишь, скорее всего, и некоторое время будешь плыть свободной. Но потом все равно смерть. Ты думаешь, что тебе покажут легкий путь, но это вранье - легких путей не бывает.
Она давно не слышала его голос таким спокойным. Таким понимающим и поддерживающим.
- Почему мы соримся? - спросила Наташка, так и продолжая смотреть в потолок.
- Ты ведь видела - свободно плавать можно только в одиночестве.
- Неправда, - неуверенно сообщила Наташка.
- А что ты видела?
Она глубоко вздохнула. Как можно передать словами, что она видела? Видела свою тюрьму. Свой крошечный пятачок воды в гуще таких же привязанных к месту существ. Разноцветную мечту вдалеке и зовущий смех, который уверял, что она не как все. Что она сможет оторваться и уплыть в бесконечность. А может не просто уплыть, а улететь. И что там, далеко за горизонтом, ну или местом, которое исполняет роль горизонта другая система жизни. Без привязи.
И все же что-то было не так?
- Ты врешь, - слабо повторила Наташка, но доказательств его вранья привести не смогла.
Но что-то не так.
- Я часто разочаровываю женщин.
- Ты прекрасен, - совершенно серьезно заявила Наташка. От неожиданности Гонза сильно закашлялся и не успокаивался минут пять.
- Охренеть, как тебя клинит.
- Ты просто слаб.
- Еще лучше!
- Я знаю о тебе правду, - Наташка повернула голову и на миг прикрыла глаза от его дыхания. Такая изысканная ласка, легкое дыхание на раздраженной коже... - Я видела ее всего секунду, когда ты открыл дверь...
- Чего ты там видела...
Наташка как не слышала попытки ее перебить.
- Ты себя боишься и не отпускаешь. Той части, которая под вывеской 'Долг'. Она для тебя слишком тяжелая. Ты поэтому и меня боишься, потому что на самом деле ничем от меня не отличаешься, - прошептала она и наконец, отключилась.
14
Утро после 'телепатического общения с пещерными духами', а скорее после вызванных непонятным источником слуховых галлюцинаций оказалось совсем таким же, как с похмелья: чугунная тяжесть в ногах, едкое жжение в животе и пустая голова. Так сразу осознать вчерашнее и главное, свое собственное поведение оказалось невозможно. Наташка открыла глаза - потолок комнаты ничем не отличался от того зеленоватого, который высился над ее кроватью, разве что освещение непривычно яркое, совсем дневное.