— И такое бывает, часто говорят, — наигранно уныло кивнул мужчина. Дальше веселье в его глазах растаяло, и добавил он совершенно серьезным тоном: — А еще я очень настойчивый в достижении поставленных целей.
Я перестала улыбаться и отошла от него в сторону. Не знала, как ответить, и пожала плечами.
Илья, засунув руки в карманы брюк, посверлил меня внимательным взглядом, а потом неожиданно предложил:
— Пойдем перекусим, Дарья. А то ты уже часов десять тут безвылазно сидишь…
— Так долго? — удивилась я, поднимая запястье и сверяясь с временем на коммуникаторе. И правда засиделась. — Хорошая идея. — Я неуверенно улыбнулась этому пока непонятному для меня мужчине.
Я надела жакет, направляясь к выходу. В коридоре меня нагнал вопрос:
— Ты давно знакома с х’шетом Хеш’аром и командором Рейш’аром?
— Пятнадцать лет. Они спасли меня во время катастрофы на Х’аре.
— Весомый аргумент. — Было похоже на мысль вслух.
— В каком смысле?
— Не важно. — Улыбнувшись, махнул рукой мужчина.
Мы поели в белом салоне. А затем нам по киберу напомнили про сдачу личных биообразцов.
* * *В лаборатории, куда мы явились, кроме двух медиков-х’шанцев находились Сей Шитцини и Кшеола Ом. Ученые сидели, склонившись над горизонтальной панелью компьютера, и тихо, увлеченно о чем-то спорили. Их профессии в некотором роде смежные, поэтому они понимали друг друга с полуслова.
Увидев нас с Башаровым, все четверо устало улыбнулись.
— Как у вас дела продвигаются? — спросил Ом, потерев виски. Его слегка голубоватая кожа чуть потемнела.
— Весьма посредственно, — весело гаркнул наш патоморфолог и сразу добавил, отметив унылые лица коллег: — Дарья Сергеевна пока отказывается становиться моей женой, но надежда еще есть. Ее «нет» было немного неуверенным.
Я не могла подобрать слов и наверняка выглядела ошеломленной и смешной с приоткрытым ртом, который поспешила захлопнуть, потому что х’шанцы начали тихонько посмеиваться. Кшеола, отметив мое состояние, перевел недовольный взор на патоморфолога. А цитранец, поморщившись, возмутился:
— Профессор, пожалейте эмпата. Вас слишком много. На этом корабле почти пятьдесят человек, но ощущаетесь в таком… утомляющем количестве только вы. И создаете мне просто невероятный эмоциональный перегруз. Перед нами гораздо более насущная проблема сейчас стоит — спасение жизней, причем не только чужих, но и собственных. А вы все шутите.
Илья коротко хохотнул, уселся перед медиком на стул и протянул руку, чтобы взяли кровь.
— Мастер Сей, умение ко всему относиться с юмором не раз спасало мне жизнь. И, признаться, я не умею себя сдерживать хоть в чем-то. Характер такой.
— Я слышал о том, что происходило на захваченном террористами пассажирском лайнере пять лет назад, — неожиданно вклинился в разговор медик, следя за тем, как пробирка наполняется кровью, — на котором вы, профессор Башаров, летели в составе одной из исследовательских миссий.
— Вы про «Галактику»? — Башаров нахмурился.
— Да, именно про этот корабль. Тогда вы возглавили сотни заложников, спасали раненых, выступили переговорщиком. После многие из них рассказывали, что ваш непотопляемый энтузиазм, вера в лучшее и юмор помогли другим не сдаваться, бороться до конца. Вы выручали пассажиров, когда из-за взрыва во время штурма спецслужбами корабля и последовавшего пожара шансы на выживание у большинства были бы нулевыми. — Х’шанец залепил антисептиком вену, убрал пробирку и посмотрел прямо на Башарова. — Моему другу, летевшему с семьей, вы подручными средствами собрали раскуроченную ногу, а потом, во время пожара, организовали эвакуацию раненых и детей. Уверен, многие запомнили вас в тяжелейшей жизненной ситуации как человека смелого и достойного.
— Да ладно, чего уж. Там героев пруд пруди было и без меня…
Вместе с ашранцем и особенно цитранцем я вытаращилась на неожиданно смутившегося Башарова. Что и говорить, слишком непривычно видеть этого чересчур уверенного в себе мужчину с румянцем на смуглых скулах и небритых щеках.
— Приношу свои извинения, профессор, — первым нашелся Шитцини. — Я посчитал, что все это… поверхностное.
Башаров, улыбаясь, пожал плечами, уступая место у анализатора мне. Замолвивший за него слово медик занялся мной. Сначала взял кровь из вены, а затем, мягко улыбнувшись, заметив мое смущение, попросил расстегнуть пиджак и приспустить край майки. Вниз я старалась не смотреть, поэтому, почувствовав укол, ойкнула под тихий смешок нашего местного юмориста. После стернальной пункции, слегка массируя грудину, мужественно терпела дискомфорт: кожа чесалась, болело место прокола.
Эх, страдаю из-за науки, можно сказать. Мы с патоморфологом взяли стерильные палочки и, мазнув в носоглотке, вложили в баканализаторы. Пока мы были в «шкуре подопытных», все молчали, поэтому я решила разбавить неловкий момент:
— Есть какие-нибудь интересные выводы, господа? — Я попробовала сменить тему, неудобную для героического, как оказалось, патоморфолога.
Кшеола уныло поморщился:
— Кроме вас двоих все остальные сдали кровь. Мы запустили сравнительный анализ, но пока результаты укладываются в уже известные статистические рамки. Мы выделили показатели или особенности, которые в той или иной мере отличаются у каждой расы. В качестве исходника для сравнения взяли кровь расы х’шан. Ведь именно их представитель не заразился.
— Кстати, Дарья Сергеевна, вы единственная женщина здесь, значит, на примере вашего образца проведем еще один немаловажный сравнительный анализ. Уже по части вашего вопроса о гендерных различиях.
Пока один медик обрабатывал место прокола, а я поправляла рукав жакета, другой запустил анализатор. Через минуту мужчины дружно просматривали данные, которые вывели на общий экран.
Кшеола, повернувшись ко мне, без стеснения спросил:
— Ваши показатели немного отклоняются от стандартных по классификации землян. Профессор Кобург, вы проходили генную модификацию?
— Да, в возрасте двух лет мне сделали «прививку красоты». Мама поддалась веянию моды, — спокойно ответила я.
Шитцини указкой ткнул дальше:
— У вас есть и другие отклонения. Или, скорее, мутация. Наверное, в детстве из-за этого вы часто болели?
— Вы правы, мастер. Эта прививка оказала мне дурную услугу: замедлила физическое развитие.
Кшеола нахмурился:
— Будь моя воля, я любые вмешательства в генотип запретил бы на самом высоком уровне.
— Нет худа без добра, — весело возразил Башаров, — зато наша Дарья Сергеевна по физиологическим показателям — восемнадцатилетняя девчонка.
— О, как любопытно, — удивленно шепнул х’шанец себе под нос, но его услышали.
— Что именно? — Мы дружно посмотрели на мужчину.
Он поерзал в кресле под нетерпеливыми взглядами ученых, вероятно, сомневаясь: говорить или нет. И все же ответил, посмотрев на меня:
— Вы входите в группу риска, госпожа Кобург, согласно вашим земным представлениям. Ваш организм вырабатывает полноценные локусы, схожие с теми, что есть у нас, х’шанцев. Локусы — это…
— Мы в курсе, — перебил Башаров и бросил на меня странный взгляд. — Что-то еще по поводу локусов?
Медик сжал тонкие губы, его яркие голубые глаза блеснули.
— Я так понимаю, вы знакомы с х’шетом Хеш’аром?
— Да, знакома, — уже начиная догадываться, о чем он сейчас скажет, хрипло призналась я.
Х’шанец задумчиво произнес:
— Его локусы также присутствуют в вашем организме. Связь минимальна, но имеется.
Я мгновение-другое стояла молча, потом, пожевав губу, все-таки пояснила присутствующим:
— Мы были детьми, когда спасались с погибающего Х’ара. Меня укусила какая-то ядовитая дрянь, а Лейсу… х’шету Хеш’ару пришлось срочно отсасывать яд. Тогда мы думали, что возраст станет защитой.
— Связь минимальна и в вашем случае ничего не решает, — быстро добавил х’шанец.
— И ничему не угрожает, — с мрачным юмором произнес Башаров, пристально глядя на меня.
Я нервно усмехнулась и подвела итог:
— Хорошо, раз я теперь почти х’шанка, могу расслабиться. Зараза ко мне не пристанет.
— Все может быть, — хмыкнул Кшеола. — Я больше суток на ногах и без сна. Пойду немного отдохну.
Я виновато улыбнулась и удалилась от греха подальше. Обсуждение своей персоны я переносила плохо.
* * *Проснулась я спустя четыре часа. Времени на отдых не было. Минут пять постояла под струями воды, просыпаясь и пытаясь взбодриться. А после недолго думая надела «вчерашний» зеленый костюм и отправилась работать.
Лаборатория, тишина, яркий свет — все привычное, почти родное. Но я никак не могу уловить одну, самую важную мысль за хвост. Так часто бывает: вот оно, кажется, крутится в голове, но никак не вычленяется, не созрело — значит, опять нужно перелопачивать информационный массив, чтобы наконец-то сошлось.
Сложив руки на груди, я хмуро уставилась на экраны, зависшие полукругом над столом призрачными «окнами» в другой, словно потусторонний, мир.
Воспользовавшись манипулятором, я начала уже в который раз листать данные. Но ничего нового не увидела. Я переключилась на три соседних экрана с записями с погибшего корабля ОБОУЗ, просматривая их от первых признаков заражения членов команды до летального исхода. Так что же меня зацепило, совсем краешком привлекло внимание? Первое — внешний вид больных. Почему где-то происходит пигментирование в розовый, а где-то — нет?
Я снова уделила особое внимание аналитическим показателям и видам биообразцов заболевших — опять несколько часов сменяющих друг друга кадров. Картинка скользнула по корабельным переборкам очередной раз, и я стремительно нажала «стоп». Затем приблизила картинку, только не крупным планом, как в самом начале исследования, а просто изображение и, закусив губу, уставилась на нее. Что же ты такое?
Согласно данным и моим собственным глазам, виновник болезни — бактерия-паразит. Ее строение, разложение трупов… Только несуразная какая-то, необычная, неизвестная. Не, не, не… Как же к ней подступиться?
Пусть бактерия и специфическая, но ее воздействие укладывается в понятную схему: заражение, инкубационный период, затем острая фаза и, наконец, летальный исход носителей. Всех и любого вида. Предыдущая команда обнаружила и трупики крыс — вездесущих спутников человечества в любых путешествиях. Хотя, скорее, не трупики, а останки.
И только х’шанец выжил. Почему? Благодаря специфике работы и жизненным интересам я знала анатомию и физиологию всех известных и изученных рас Галактики. А уж мои коллеги по этой миссии — и подавно. Если бы что-то действительно кардинально нас отличало, в первую очередь изучили бы это что-то, тем более после открытия розовой.
Так почему же х’шанец выжил?
По старой детской привычке я поджала губы и думала, думала, думала…
Почему-то в этот момент всплыл недавний разговор с коллегами о наличии у меня локусов Лейса. И собственное мнение, что теперь я почти х’шанка… под защитой… Неужели из-за локусов? Какова вероятность того, что это действительно они такие нестандартные защитники? Но в чем именно суть защиты?
Еще один вопрос, возможно, самый важный: почему вне органического носителя розовая приобретает цвет, «силу», размножается стремительно, а в биообразцах ее фактически нет? Лишь единичные, «штучные» следы и какие-то блеклые, будто «голодные». Загадка!
И снова я сосредоточилась на розовых пятнах на переборках корабля. Тряхнула головой, отчего красивая заколка, удерживающая мои волосы на затылке, расстегнулась и упала на пол, а непослушная волна рассыпалась по плечам. Я встала, на этот раз хотелось просто пройтись. Да хоть по кораблю, благо его размеры позволяют нагуляться вдоволь.
Погрузившись в свои мысли, я брела вдоль корабельных коридоров, иногда задумчиво глядя на стальные переборки. В конце концов, сама не поняла, как оказалась в грузовом отсеке, через который попала сюда. И замерла в проеме, наблюдая за происходящим. Огромное помещение с подъемниками, стальными воротами главного стыковочного шлюза, четыре тоннеля для легких космических истребителей — сейчас из них как раз высунули носы эти стальные, смертельно опасные для врагов «птицы».
На площадке перед многофункциональным кибером в две шеренги навытяжку замерли грозного вида мужчины — военные в черной форме «Призраков Х’ара». Непосредственно у кибера разместились еще несколько х’шанцев. Судя по нашивкам на груди — офицеры. Командор Киш, стоявший у экрана, о чем-то говорил, одновременно шла демонстрация видов планеты. Топографическая съемка с орбиты: здания, поселки, невероятных размеров мрачные комплексы и даже энергетические гравилинии, по которым мелькали искры грузовых или пассажирских транспортных средств. Скорее всего, та самая злополучная планета-тюрьма.
Я слышала голос Киша, но почти не понимала, о чем идет речь. Он докладывал обстановку не на всеобщем, а на х’шане, которым я долго не пользовалась и подзабыла. И признаться, вовсе не командор Рейш’ар привлек мое внимание, а стоявший спиной ко мне Лейс — высокий, подтянутый, непоколебимо уверенный в себе. Широкие плечи расслаблены, руки заложены за спину, а длинные крепкие ноги он расставил словно для устойчивости. Черная, облегающая его мускулистое тело форма подчеркивала скрытую мощь. Посмотрев на белоснежный затылок, я улыбнулась, заметив острый кончик уха, выглядывающий из аккуратно причесанных волос. Мой сказочный эльф…
Мужчины, по счастью, не увидели меня, дав возможность спокойно понаблюдать за предметом моих детских грез. Хотя чем дольше я смотрела на него, тем отчетливее понимала — не только детских. Похоже, мое увлечение никуда не исчезло.
Голос Лейса был непривычно жестким, а фразы — короткими, четкими и колкими. Но тембр его голоса задевал что-то внутри меня, словно касался тайных струн души. Иногда он скупыми несуетливыми жестами руки указывал на экран.
Среди офицеров были мужчины гораздо старше, но Хеш’ара они слушали внимательно, уважительно. И наверняка причиной тому была не только воинская дисциплина: природный талант Лейса командовать, управлять, вести за собой тоже играл большую роль.
Совещание продлилось еще минут пять. Я увидела запись из космоса, где множество красных точек окружают планету. По всей вероятности, это корабли пограничников, выстроившиеся плотным кордоном. Потом Лейс на карте планеты указкой обозначил красные точки, с какой-то целью выделив их красными крестиками.
Два офицера задали уточняющие вопросы, и обсуждение продолжилось. А я, пользуясь моментом, любовалась Лейсом, тем более он встал лицом ко мне. Слушая вопросы подчиненных, он характерным для него образом чуть наклонил голову к плечу; тоненькая морщинка появилась над правой бровью, когда он слегка нахмурился. Зеленые глаза вспыхнули от сдерживаемых эмоций.
Какой же он… не такой, как все. Невозможно сразу определиться с тем, что же его так отличает от других. Для меня. Я тяжело вздохнула от осознания этого факта и закусила губу, а Лейс посмотрел прямо на меня. Слишком долгое мгновение мы смотрели друг на друга, а потом он едва заметно улыбнулся, скорее глазами, чем губами. Кивнул, и я догадалась: просит немного подождать.
Через пару минут «призраки», отдав честь Хеш’ару, начали быстро покидать отсек. Несколько х’шанцев направились к лифтам, часть — к истребителям, другие — к основному шлюзу. Видимо, здесь присутствовали командоры с других кораблей.
Лейс с Кишем направились ко мне. А я следила именно за Хеш’аром со странным ощущением предвкушения.
— Привет, принцесса, — улыбнулся он.
— Даш, как дела? — громыхнул басом Киш.
Все сразу вернулось на свои места. Такое ощущение, что именно друзей детства мне не хватало для внутреннего спокойствия, чтобы привести мысли в порядок. Почувствовать себя в безопасности.
— Я голодная, — капризно заявила я и проказливо улыбнулась.
Мужчины переглянулись и кивнули. Лейс, снова удивив, презрев неприкосновенность чужих границ, не спрашивая, взял меня за руку и повел к коридору.