Энджел прямо спросила меня, убил ли Дугал мою сестру.
Когда я объяснила, что не знаю наверняка, она уставилась на меня.
— Как ты можешь не знать? — наконец, спросила она.
С тех самых пор, как я рассказала Нику и Энджел о своей способности читать мысли, я осознавала, насколько тяжело объяснить не-экстрасенсам, как работает человеческое сознание. Не как оно работало в их представлении, а как оно на самом деле работало.
Вздохнув, я сказала ей:
— Люди постоянно фантазируют, Энджел. Постоянно. Я знаю, что его возбуждала мысль об её смерти, мысль о том, что её убили… но был ли он тем, кто действительно сделал это — он никогда не думал об этом достаточно конкретно в моем присутствии. Он не ощущал никаких сожалений. Он никогда не беспокоился о том, что его поймают… эти вещи могли действительно убедить меня в том, что он что-то ей сделал. Я чувствовала, как он несколько раз об этом фантазирует… — Я слегка задрожала. — …Но честно? Это ощущалось скорее так, как будто он думает, что это было возможно. Типа, если тот, кто убил Зои, ушёл безнаказанным, то ему это тоже сошло бы с рук.
— Ты думаешь, что он мог убивать других женщин? — сказала Энджел. — Потом? После Зои?
И вновь я пожала плечами, раздражаясь из-за неспособности дать ей конкретный ответ.
— Понятия не имею, — сказала я. — И после месяцев преследования его и попыток решить, сделал ли он что-нибудь, и неспособности принять точное решение… я должна была отпустить это, Эндж. Должна была. Вернувшись из армии, я прочла его пару раз, но очень боялась, что убью его, если найду что-либо в этот раз. Поэтому я заставила себя опять отпустить ситуацию. Тогда я боролась с более суровым ПТСР, так что была недостаточно стабильна, чтобы с этим справиться.
— Блэк бы знал? — спросила Энджел, слегка хмурясь. — Если бы это он прочёл Дугала, имею в виду.
Я вздохнула, положив свой сэндвич.
— Вероятно. Его действительно тренировали использовать эту штуку, Энджел. Меня — нет. Вероятно, он легче пропалывает все это дерьмо.
Она приподняла бровь.
— Блэк собирается тебя обучать?
Я пожала плечами, как будто не знаю, но мы с Блэком говорили об этом. Он упоминал мои тренировки практически с первого дня нашей встречи. Я предполагала, что он более-менее начал на том пирсе, показывая мне, как почувствовать отпечатки. Однако я не была уверена, хочу ли говорить об этом с Энджел — или о том, чему он научил меня для поисков Тамплиера.
Не то чтобы я чувствовала себя более уверенной в том, что делаю в этом отношении.
Тем не менее, я попыталась почувствовать нечто схожее в доме Дугала, попросив Ника впустить меня после того, как все остальные закончили, и место опустело. Я не особо объясняла своих причин, но сказала ему, что возможно, сумею почувствовать больше о том, что случилось, если осмотрюсь без свидетелей. Я напомнила ему, что мне сложновато не вызывать подозрений, когда люди видят, как я пялюсь в никуда как лунатик.
Он провёл меня туда без Мозера или Хокинга и даже без Глена, чего я также хотела. Единственным человеком на территории, помимо самого Ника, был тот коп со стрижкой под ёжика, и он не стал подниматься с нами. Он стоял снаружи, чтобы приглядывать за местом, пока отряд криминалистов не закончил свою работу.
Я мало что нашла.
Отпечатки Дугала, конечно же, некоторые из них вызывали у меня тошноту — даже помимо тех, где я чувствовала, как он умоляет сохранить ему жизнь.
Я почувствовала убийцу, но все равно не могла получить от него какую-либо информацию.
Я знала, что это он, только потому, что чувствовала его прежде — это было то же безмолвное присутствие, что я ощущала на пирсе. Я не узнавала его по какому-то другому месту.
Используя его слабую вибрацию, я изо всех сил постаралась примерно обозначить, где он стоял, когда отрубил Дугалу голову. Ник сказал, что моя оценка совпала с тем, что сказали ему криминалисты. Я также уловила шепоток этого присутствия у закрытой джакузи, где он оставил отрубленную голову Дугала, и на газоне, где он пришпилил его скальп с помощью обычных плотницких гвоздей.
Опираясь на свои исследования библейских цитат, я сказала Нику, что по-моему, снятие скальпа должно было обозначить Дугала как животное, т. е. как снятие шкуры. Я выдвинула предположение, что вырезанное сердце, скорее всего, поддерживало эту теорию, поскольку удаление сердца являлось символическим ритуалом охоты во многих культурах.
Выйдя на террасу и осмотревшись по сторонам, я также уловила шепоток этой вибрации Тамплиера на фиговом дереве с толстыми ветвями, которое стояло на склоне прямо снаружи длинных панорамных окон Дугала.
Когда я сказала Нику о последней детали, он с изумлением уставился на дерево.
— Ты думаешь, что он был на дереве? — спросил Ник. — Для наружного наблюдения?
Я пожала плечами. Но да, полагаю, я думала, что он был на дереве. Я не могла объяснить, по какой другой причине я бы почувствовала его там.
Я знала, что Ник тоже в какой-то мере ждал.
Он ждал следующего убийства.
Много полицейской работы сводилось к ожиданию, по крайней мере, когда улики скудны, как с этим парнем. Я знала, что Мозер заставил своих людей в Лос-Анджелесе тоже заниматься с этим. Мозер. Блэк. Глен. Ник. Энджел. Я. Все мы ждали и более-менее просматривали детали в надежде найти зацепку.
На большинстве допросов свидетелей Мозер сидел внутри, с Ником и Гленом, но я редко когда видела Хокинга. Когда я несколько раз спросила, где он, мне сказали, что он «прорабатывает некоторые зацепки», но деталей никогда не раскрывалось.
Ник и Глен также проверяли несколько имён из моего прошлого.
Одно из них — очередной богатый бывший клиент, который подал на меня жалобу после того, как я отказалась с ним встречаться. Ещё одно — бывший парень из колледжа, который несколько раз угрожал мне после того, как я порвала с ним, разгромил мою квартиру, пока меня там не было, и которого арестовывали за домашнее насилие над другой женщиной, с которой он прожил несколько лет. Третьего недавно выпустили из психиатрического отделения для преступников, где он провёл примерно восемь лет после того, как я свидетельствовала против него на открытом судебном заседании.
Почему-то я сомневалась, что несколько человек, наблюдавших за ними в полицейских машинах без опознавательных знаков, как-то помогут, если Тамплиер действительно желал их смерти.
Однако я не говорила этого вслух.
Все это время, в течение всех этих мыслей, разговоров и попыток помочь Энджел, Нику и Глену с делом, я не думаю, что я понимала, чего на самом деле жду.
Пока этого не случилось.
До тех пор я могла бы сказать, что жду, когда случится очередное убийство, как и другие копы.
Но я ждала не этого.
***
Я поехала в Чайна-таун, чтобы встретиться с Лейси, своей давней подругой по колледжу.
Это наша первая встреча после того, как Йен пытался меня убить.
Немного странный способ разграничивать время, но с тех пор для меня столько всего изменилось, что я не могла не думать о прежней жизни как об отдельной главе.
Я едва виделась с кем-либо из прошлой жизни, в смысле жизни до Блэка, до Свадебного Убийцы и до осознания, что я не полностью человек — с тех пор, как все это немного утихло. Йен сказал мне, что спал с большинством моих человеческих подруг, пока мы были вместе, так что отчасти дело могло быть в этом. Он сказал мне это, пока держал руки на моем горле, пытаясь убить меня в моей же квартире, так что ассоциации были не лучшими.
По правде говоря, я не знала точно, как отношусь к встрече или разговору с кем-то из них после этого, даже зная, что Йен был видящим и психопатом, и скорее всего использовал экстрасенсорные способности, чтобы склонить их к сексу.
Я знала, что отчасти все дело в долгом молчании — и неизбежных вопросах и объяснениях. Я очень не хотела объяснять кому-то из них, что случилось между мной и Йеном, а когда мы с ними в последний раз говорила, мы с Йеном все ещё были помолвлены.
С Лейси я решила вытерпеть все это, поскольку она была одним из самых давних моих друзей.
И все же мне пришлось буквально заставить себя сделать это. По виноватому румянцу на её щеках, когда я сказала ей, что мы с Йеном «расстались», я понимала, что она была одной из тех, кого Йен затащил в свою постель. Я не злилась на неё. По правде говоря, мне пришлось закусить губу, чтобы не сказать ей, что это не её вина, и он практически изнасиловал её.
Я отвлекла нас обоих, сказав, что теперь встречаюсь кое с кем другим.
Я также немного рассказала ей немного о Блэке, хотя я тоже столкнулась с ограничениями того, что могу ей рассказать, и довольно быстро. Я сказала, что работала на него как профайлер, и что он владеет охранной фирмой в центре города.
Странно было столкнуться с напоминанием, каким иным Блэк звучал в теории, и каким я ощущала его в реальности. Конечно, сам этот факт во многом упростил разговоры о нем. Он также сделал весь этот разговор с Лейси более хорошим отвлечением для нас обоих. Не думаю, что я в тот момент могла выдержать настоящий разговор о Блэке, но я призналась ей, что между нами, кажется, все серьёзно.
Лейси была в восторге — вероятно, отчасти из-за истории с Йеном.
Конечно, я не упомянула, что Блэк собственноручно убил Йена и практически на моих глазах — используя нож, который он выдернул из моего ботинка, пока мы разговаривали с террористами в Лувре посреди ночи.
Когда до меня дошло, какой большой частью своей жизни я никогда не сумею поделиться с действительно важными для меня людьми, это вызвало ощущение усталости.
И все же я радовалась, что наконец-то стиснула зубы и позвонила ей. Она испытала такое облегчение, услышав мой голос, и была так благодарна, что я ей позвонила, что в итоге я почувствовала себя настоящим дерьмом из-за того, что ждала так долго.
Я стояла на обочине Гранд Стрит, недалеко от Клэй, когда почувствовала это.
Этот шёпот присутствия рядом со мной.
Скорее отсутствия, нежели присутствия. Я почувствовала это так, будто тишина прошла через мою кожу, затмив моё сознание. Это было так тихо, что удивительно, как я вообще это почувствовала, но моя реакция оказалась незамедлительной, чисто инстинктивной в своей интенсивности.
Во мне взорвался страх.
На несколько секунд я замерла совершенно неподвижно — как животное, ошеломлённое ярким светом. Как я сделала бы в горячей точке во время войны, зная, что кто-то за мной наблюдает. Все мои инстинкты активизировались, а я замерла неподвижно. Даже мой разум совершенно застыл.
Как только я сделала это, я ощутила в нем удивление.
Удивление, затем…
Желание. Тёплый прилив желания, граничившего с любовью. Восхищение.
Благоговейный трепет.
Он был впечатлён. Я произвела на него впечатление, почувствовав его.
Никто прежде его не чувствовал.
«Моя прекрасная святая… — бормотал его разум едва слышно, пока он наблюдал за мной. — Моя прекрасная, прекрасная девочка. Бог говорит с ней. Бог любит её… так же сильно, как и я…»
Голос тоже хранил молчание. Я чувствовала, как благоговение усиливается, не только передо мной. Перед устройством мира, его порядком и красотой, его предназначением и местом. Он знал, как ему повезло знать своё место в часовом механизме, который создавал в мире Свет и Тьму, который давал ему порядок, красоту и точность. Его благоговение перед этим совершенным танцем, перед присутствием, которое он ощущал за ним — Единственного Истинного Бога — это благоговение формировало исходную точку, из которой вытекало его молчание. Он тренировал свой разум. Он тренировал его двигаться невидимо.
Из любви к Свету.
Он верит, что все мы связаны.
Наши мысли. Все, что проходит через нас, осязаемое и нет.
Если кто-либо может остановить свой разум, он исчезает, становится единым с фоном мира. Становится единым с другими вокруг… со зданиями, небом и землёй. Единым с деревьями. Травой. Единым с насекомыми, которые копошились на земле.
Никто не смотрит на человека, у которого ничего нет на уме. Никто его не видит без этих мыслей, он становится Единым с творением. С вселенной.
Неразделимым.
Он понятия не имел, насколько он прав.
Я старалась контролировать своё дыхание, своё сердцебиение.
В моем распоряжении не было средств быть такой же неподвижной и безмолвной как этот мужчина с его годами и годами тренировок в этом молчании. Я все ещё не поворачивалась. Я не двигала глазами или головой. Я знала, что он смотрит на меня. Я также знала, что если повернусь в его сторону, если обернусь на него, он исчезнет.
Он действительно исчезнет.
Сейчас я почти его ощущала.
Он был заметен — но лишь на периферии.
А затем он опять стал незаметным.
Я осознала, что в шоке озираюсь по сторонам, ища его только тогда.
Чайна-таун был полон людей, как всегда. Туристов. Людей, которые жили здесь и ходили за покупками. Жители Сан-Франциско приходили сюда на ланч в своё любимое местечко с димсам[8], купить китайских трав, получить сеанс акупунктуры или просто побродить и впитать другую атмосферу на несколько часов. Я слышала, как люди перед магазинами бормочут на мандаринском наречии, и я сканировала лица, ища любое, что может быть связано с моими ощущениями.
Не было ничего.
Он исчез.
Он исчез, и он знал, кто я. Он проследил за мной досюда.
Я почувствовала, как от этого страх в моей груди усиливается.
Я не знала, чего он от меня хотел, но я боялась. По правде говоря, я была в ужасе. На меня и раньше охотились. Я знала, как чувствует себя жертва.
«БЛЭК! — я выкрикнула его имя, не думая. — БЛЭК! ВЕРНИСЬ ДОМОЙ! ТЫ МНЕ НУЖЕН! МНЕ НУЖНО, ЧТОБЫ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ! ПОЖАЛУЙСТА! ПОЖАЛУЙСТА… ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ!»
Я стояла там, прислушиваясь и слегка вздрогнув от осознания, насколько громко я это сделала.
Однако я не жалела об этом.
Честно говоря, я прежде всего испытывала облегчение. Я также слушала.
Я стояла там, должно быть, ещё несколько минут, и моё сердце грохотало в груди. Я стояла там, прислушиваясь к Блэку.
Но если он меня и услышал, он не ответил.
Мой разум оставался тихим.
Даже ещё более тихим, чем когда там был Тамплиер.
Глава 10
Наблюдение
Это причиняло ему боль. Он подвёл её в тот день. Он так сильно её подвёл.
Он нашёл её считанные дни назад, даже казалось, считанные часы — и уже он боялся, что потерял её. Он боялся, что уже показал себя недостойным перед ней.
Он не мог перестать думать об этом, прокручивать это в голове, пытаясь уловить смысл.
Пытаясь решить, как ему исправить все между ними, пока ещё не слишком поздно.
Теперь он знал, что она разрешила ему найти его.
Он наблюдал за ней, когда она была с коллегами, когда она была одна, когда она спала. Он наблюдал за ней столько дней, сколько знал её, замечая ритмы её жизни, людей, которым она доверяла, людей, которые доверяли ей, возжелали её и следили за ней глазами. Он узнал её любым доступным ему способом, замечая, как дышала её жизнь, как она вдыхала и выдыхала. Он прошёлся по новостным вырезкам, официальным данным, всему, что он сумел достать через свои связи в мире.
В процессе этого он почувствовал себя таким близким к ней.
Как будто они почти были одной личностью.
Затем сегодня, вот так внезапно, она позволила ему увидеть её.
Она дала ему знать, что она тоже знала его.
Он наблюдал за ней из переулка между двумя зданиями на Гранд Стрит. Она только что обняла симпатичную светловолосую женщину лет тридцати, проводив её до припаркованной машины, обмениваясь дружелюбными словами. Светловолосая женщина, казалось, была счастлива находиться рядом с ней.
Страж наблюдал, как двигаются их губы, читая лишь достаточное количество слов, чтобы знать — они не говорили ни о чем важном. Его любовь, его благословенная святая — она тоже носила маску. Он смотрел, как она надевает эту маску со светловолосой женщиной, и что-то в необходимости этой маски заставило её грустить.