Находиться с ним в комнате один на один не так просто, как я думала.
— Очень жарко… — вырвалось у меня сипло.
Уголок его губ насмешливо изогнулся. Казалось, он понимает все то, что происходит со мной.
— Воды, милая? — голос изменился, стал уверенным, дразнящим.
Я думала, что могу вынести любого Берингера — насмешливого, злого, торжествующего. Но я ошиблась. Этот мужчина — самоуверенный, властный — заставлял мое сердце трепыхаться и изнывать от странной жажды. Я наблюдала за его руками, когда он взял графин и наполнил водой бокал. За руками, покрытыми шрамами. За грубыми пальцами, которые сейчас являлись воплощением нежности и аккуратности.
— Достаточно? — спросил мужчина низким спокойным голосом, в котором послышались отголоски торжества. Вода достигла краев, и я вымолвила едва слышно:
— Хватит.
Спокойные размеренные шаги раздались прямиком в моей голове. Райт приблизился, и меня окатило жаром, щеки вспыхнули, между лопаток скользнула влага.
Он преподнес бокал, наблюдая за мной сверху вниз. Под этим наряженным взглядом, я не смела шевельнуться. С трудом я коснулась бокала так, чтобы не коснуться руки этого человека, поднесла к губам. Прохладная вода, как освобождение, заставила меня вновь дышать. Я вскинула глаза, почти теряя самообладание от вида Райта, стоящего рядом. Его губы были приоткрыты…
— Черт! — бокал выпал у меня из руки и разбился.
Разбилось в дребезги и мое спокойствие. Райт выдохнул с шипящим сдавленным стоном.
— Ничего страшного, — произнес он, — хочешь еще?
«Хочешь еще? — боже, как порочно, дико, соблазняюще это прозвучало».
— Я… нет, милорд.
Почему мне так яростно, безумно, невыносимо хочется снова взглянуть в его глаза, искупаться в этом ласкающем взгляде, ощутить его физически.
— Тебе так страшно, Джина? — вновь этот низкий, сводящий с ума, голос. — Я ведь даже не касаюсь тебя. Я очень сдержан, тебе не кажется?
Не представляю, что случилось бы со мной, если бы его ладони скользнули по моему телу.
— Не смотрите так…
— Как?
Я не могу ответить на этот вопрос. Знаю ответ, но не могу произнести вслух.
— Еще воды, — выдыхаю и отвожу взгляд.
Пора бы избавиться от наваждения, и следующие несколько минут я только этим и занята, но голос Райта снова низвергает меня в пучину иллюзий.
— Ты должна остаться со мной.
Какой смысл таится за этой фразой — можно только гадать. Остаться с ним сейчас? Или остаться в его доме?
— С вами?
— Со мной, Джина. И ты все правильно поняла. Ты ведь знаешь, чего я хочу?
Слишком прямолинейно. Чересчур.
— Почему меня хотели убить? — пришло время разбавить происходящее действительно стоящим вопросом.
— Потому что ты принадлежишь мне.
— Но ведь это неправда.
— Нет, милая, это правда. Самая, что ни есть настоящая, — и в этом было сложно усомниться. — И лучше тебе в это тоже поверить. Сегодня скончался король, Джина, и единственный, кто может обеспечить твою безопасность — это я.
Я медленно подняла голову, в которой случился самый настоящий взрыв. Я даже не подумала скрыть свою растерянность:
— Эдмунд станет королем?
— Нет, — отозвался Берингер, наблюдая за мной со снисходительной улыбкой, — королем станет его брат.
— У Эдмунда есть брат? — вскинула брови.
— Да. Его зовут Уильям.
— Уильям?
— Да, милая. Уильям первый, король Хегея. Ему два года.
Сопоставить слова Берингера с действительностью было крайне сложно. И дело не в том, что я не помнила всю родню принца, а в том, что никакого брата у Эдмунда не было.
— Вы шутите? — в итоге спросила я, подозрительно прищурившись. — У Генриетты всего один сын.
— Какая наблюдательная девочка, — усмехнулся Райт, вдруг присаживаясь рядом с моим стулом на ковер, сгибая ногу в колене и опуская на нее руку.
Его действие вызвало почти неконтролируемую панику. Нечеловеческим усилием воли я заставила себя сидеть смирно.
— Хотите сказать, у короля есть сын, помимо Эдмунда?
— У него еще два сына, помимо Эдмунда, — спокойно заговорил Райт, — один из них займет престол, другой станет регентом. И об этом король объявил совету перед смертью.
— И кто станет регентом? — паззл все еще не хотел складываться.
— Самый старший из них. Не думаю, что он будет хорошим правителем. Ему никогда не нравились дворцовые интриги.
— Вы с ним знакомы?
— Пришлось познакомиться.
— Кто этот человек? Как его имя?
Райт внимательно смотрел на меня, а у меня — о, пустоголовая — не было ни одной догадки.
— Это я.
— … это вы, — повторила растерянно. — Вы? Сын короля?
— Абсолютно нечем гордиться, — усмехнулся мужчина.
— Вы? — все еще повторяла, вдруг связывая все «ниточки» воедино. — Вы сын короля, один из Виндоров…
— М-да.
— Уильям сын Стеллы, — проговорила я, осознав простую истину: — Ваш отец и ваша жена… — меня опалил взор Райта, поэтому продолжать я не стала. — Их сын станет королем. Но почему не вы? Вы имеете все права на престол. Вы старше Эдмунда.
— Моя мать была сакрийской рабыней, которой «угощали» гостей в знатных домах столицы. Мой отец выкупил ее, но его страсть была недолгой. Он определил ей нового хозяина, когда она забеременела. Вскоре после моего рождения, она сбежала в Сакру, — Райт внимательно посмотрел на меня. — Так что я сын рабыни, так еще и сакрийки.
— Ясно.
— Тебя это не пугает, Джина? Теперь уже не кажется, что я достоин короны?
— Вы были бы отличным королем, — совершенно искренне ответила я, заставив Райта распахнуть от удивления глаза.
— Да? И почему?
Он — сильный, властный, смелый и умный — хотел знать такой простой ответ.
— Потому что… — под этим взглядом мне трудно было произнести даже слово, не говоря о настоящем признании, — потому что я не встречала мужчину… более достойного, чем вы.
Он долго смотрел на меня, ничего не отвечая. Казалось, в этот момент что-то происходило. Может, земля раскололась надвое, а мы просто не заметили?
— Достойного? Милая, я не благородный рыцарь, о каких грезят девочки в твоем возрасте.
Определенно нет.
— Тогда скажите, кто вы, милорд?
Хочу знать. Хочу услышать. Хочу почувствовать.
— Сумасшедшая, — тихо застонал мужчина, — ты хоть понимаешь, что говоришь? Понимаешь, как невинно и притягательно сейчас выглядишь? И чего мне стоит быть таким… сдержанным?
— Нет.
— Нет? — усмехнулся он. — Ты вся дрожишь, когда я смотрю на тебя? Для тебя я чудовище?
— Нет.
— Снова твое «нет», — произнес Райт, тяжело дыша, — тебе нравится подводить меня к грани?
— Нет.
— Считаешь это забавным?
— Нет.
— Испугаешься, если я прикоснусь к тебе?
Я закусила губу, затем отрицательно мотнула головой.
— А если поцелую? — он не двинулся, просто спросил, решительно глядя мне в глаза.
— Поцелуете? — растерянно повторила я, вспыхнув от смущения. — Так же, как и тогда? В камере?
Его взгляд потемнел, с него будто сорвали пелену спокойствия. И я провалилась в этот омут, не желая сопротивляться.
— Нет… не так… — Райт стянул меня с кресла на пол, его пальцы скользнули по моей шее, ласково погладили ключицу, а затем принудили опрокинуться на спину. Райт смотрел, как я послушно легла, как разметались по ковру мои темные локоны. Смотрел с той характерной мужской властностью, которая лишала спокойствия. А затем медленно склонился, запуская пальцы мне в волосы, обвивая затылок. Его колено вторглось между моих колен, и я испуганно вздохнула. Его губы накрыли мои, жадно, но сдержанно и нежно. Долго… так восхитительно долго.
О, небо. Еще никогда я не думала о мужчине так — порочно, жадно, бесстыдно. Еще никогда не чувствовала жгучую тугую боль в животе от его близости. Никогда не жаждала так сильно и беспутно познать то, что мог дать он, Райт Берингер.
Его губы двигались неторопливо, вытягивая из меня здравый смысл по крупице. Страх уступил место удивлению, желанию почувствовать то новое, что так любезно преподнес мне этот мужчина — страсть, удовольствие. А ведь мне нравились — ох, как нравились — его попытки быть нежным, когда он сам был взведен до предела. Я слышала удары его сердца, ощущала сокрытое нетерпение в каждом его вдохе.
— Ваше сиятельство, — раздался голос за дверью, а затем и стук. — Прибыл отряд Девилля.
Райт упрямо игнорировал своего помощника. Мы все еще лежали на полу, и теперь я поняла — как. Рука мужчины плотно сжимала в кулаке мои волосы, другая скользила по моей шее. Райт, большой и тяжелый, навис сверху.
— Ваше сиятельство, у Девилля срочное донесение!
— Пусть катиться к дьяволу… — хрипло прошептал советник, разглядывая мое лицо. В моем взгляде, кричащем о продолжении, он прочел то, что заставило его издать короткий мужской стон.
И вместе с тем мы оба понимали, что не пройдет и секунды, как Райт уйдет.
— Подождешь меня? — спросил он.
Я плавилась под этим взглядом, и вместе с тем понимала, что этот человек, в руках которого сосредоточена вся сила Хегея, подвластен лишь одному — желанию завладеть мной.
— Здесь?
— Где угодно, — произнес, склоняясь к моим губам, замирая, едва сдерживая новый порыв, — только скажи где.
— Я… — язык не поворачивался озвучить то, о чем давно кричали глаза. — Я… о, Райт, я ведь… мы…
— Ты ведь давно поняла, что я сделаю для тебя все, что угодно, — прошептал, лаская подушечкой большого пальца мои губы. — Только прикажи.
— Но…
— Нет никаких «но», теперь уже нет. После того, что я видел…
— Видел? — робко переспросила, чудовищно покраснев.
— В твоих глазах, Джина.
— Но… — снова пролепетала, осознавая смущающую и безумно волнительную правду, — я не могу быть с вами… я еще никогда…
Я еще никогда с таким желанием не хотела отдаться мужчине. И это чудовищно, потому что лорд Берингер был женат на самой последней дряни, но факт оставался фактом.
В дверь снова постучали — уже настороженно и бойко.
— Милорд?! — голос Саргола был по-прежнему беспристрастно-вежливым.
Райт поставил руки по обе стороны от моей головы, и сказал довольно самоуверенно:
— Поцелуй меня.
— Ч-что?
— Ты знаешь, что я хочу намного больше. И, не смотря на твою невинность, понимаешь, что именно. Но я готов подождать, Джина. Я умею ждать.
Не зная, что сказать, я приподнялась на локтях и скромно по-детски прижалась губами к его губам. Этот поцелуй был жалким и совершенно глупым по сравнению с тем, что некоторое время назад вытворял со мной Берингер, но мужчина нетерпеливо вздохнул и прошептал:
— Я вернусь. Скоро.
Если бы не голос — чувственный, низкий, тягучий — это можно было счесть угрозой. Впрочем, даже пытки не заставят меня произнести вслух пугающую откровенную правду. Это было бы слишком безумно и обличительно. А надо было просто сказать: «Я хочу, чтобы вы сделали со мной все то, что делает мужчина с женщиной».
ГЛАВА 18
Может, она и заслужила это — кто знает?
Генриетта опустилась на стул, сохраняя внешнюю безмятежность в каждой черте побледневшего лица. Она никогда бы не подумала, что супруг решиться озвучить правду. Одно дело подозревать Райта, но совершенно другое осознать, что муж предал все самое светлое, что было между ними. Унизил, растоптал… уничтожил Эдмунда.
— Неужели, — вымолвил король сыну, растягивая губы в кровавой улыбке, — ты думал, я позволю тебе сесть на трон? Тебе? Белокурой неженке?
Принц в тот момент походил на ребенка, у которого отняли игрушку. Его лицо вытянулось, в глазах застыло недоумение и растерянность. Когда-то в детстве, она застала его таким же напуганным и сбитым с толку, когда он потерялся в парке. И сейчас он снова выглядел беспомощным, лишенным опоры.
— Мама… — принц ворвался в комнату, жалобно зовя мать.
— Ты знала! — закричал он, вставая перед ней. — Ты знала! Знала!
Она медленно перевела взгляд на лицо сына. Кого она видела перед собой? Мужчину? О, ей давно пора признать, что Эдмунд далеко не так силен, мужественен и хитер, как Райт Берингер. Но Эдмунд ее единственный сын, законный наследник Хегейского королевства, и она никому не позволит в этом усомниться.
— Только не ты, мама! — сокрушался принц, сжимая кулаки.
— Успокойся и сядь, — холодно и жестко приказала она, приводя сына в замешательство, — прекрати истерику, Эдмунд. Стань, наконец, мужчиной.
— Я — мужчина! Мужчина, ясно тебе?! — заорал он, стремительно краснея. — Я — законный сын короля. Я, а не какой-нибудь ублюдок!
— Он назвал имя своего бастарда перед всем советом, — произнесла Генриетта, — признал Райта лордом-протектором до совершеннолетия Уильяма. Гореть ему в аду за это. Но мы, Эдмунд, теперь должны быть крайне расчетливы и умны. Нам нельзя ошибаться. Тебя поддержит большая часть совета, вассалы короля не захотят видеть у власти сына сакрийской рабыни, пусть и в роли регента.
— Ты не сказала мне, что Стелла родила королю очередного ублюдка. Ты не сказала!
Королева усмехнулась, приподняла изящную тонкую бровь.
— Я берегла тебя от этой правды.
— Неужели нельзя было избавиться от него?
— О, я пробовала. Стеллу заперли в монастыре Листана, оградили от меня, охраняли, как зеницу ока.
Эдмунд рухнул перед ее стулом, положил голову ей на колени, судорожно вздрагивая.
— Ненавижу! Ненавижу! Не…на…ви…жу… — рыдал он, стискивая ткань ее юбки.
Генриетта опустила руку, касаясь шелковых волос сына. Она отстраненно смотрела в окно, сердце ее сжималось от боли.
— Ничего, Эдмунд, ничего…не беспокойся, — вымолвила она, — ты станешь королем, обещаю. И ты увидишь, как будут мучиться твои враги.
— Хочу голову Райта! — просипел он. — Хочу, чтобы он сдох!
Королева печально улыбнулась, но не успела ответить, как на пороге появился лорд Тесор.
— Ваше величество, — почтительно склонился он. — У меня для вас послание от его величества лорда-протектора, регента Райта Берингера.
В воздухе повисло напряженное молчание. Эдмунд поднял голову, свирепо взирая на начальника стражи, поднялся, выхватывая нож, но мать вцепилась в его рукав, бросив Тесору:
— Сейчас не лучший момент для этого, милорд. Оставьте нас.
Но Тесор не сдвинулся с места.
— У меня приказ регента Хегея передать вам послание. Лично в руки.
— …я убью его… убью… — захрипел Эдмунд, стиснув зубы.
Королева поднялась, смерив начальника стражи обжигающим презрительным взором. Она подошла, сохраняя достоинство, показывая все свое величие и бесстрашие. Протянула руку ладонью вверх. Тесор вложил в ее ладонь письмо, скрепленное печатью.
— А теперь прочь! — ее ресницы вспорхнули, взгляд полоснул по мужчине. — Убирайтесь из дворца, если вам дорога жизнь.
— Ваше величество, мой долг своему королю — быть здесь.
— Я — твой король! — взорвался Эдмунд. — Я! Я! Понятно тебе?!
Тесор ответил почтительным спокойствием на этот поток истерики.
Между тем королева сломала печать, развернула послание, пробежав глазами по строчкам.
— Помолчи, Эдмунд, — приказала она, сжимая бумагу в кулаке. — Что-то еще, лорд Тесор?
— Будет ли ответное послание?
Генриетта прикрыла веки, справляясь с эмоциями, и произнесла срывающимся голосом:
— Нет… теперь нет.
Начальник стражи поклонился и удалился, ловко чеканя шаг.
— Что? Что там было? — вопрошал принц, указывая на зажатую в кулаке матери записку.
— Объявление войны, — королева вновь села на стул, отвернувшись к окну и стиснув челюсти, — а теперь оставь меня, Эдмунд. Мне нужно побыть одной.
— Но…
— Не спорь! — повысила голос.
Принц выругался и, махнув рукой, выбежал прочь.
Гнетущая тишина заполнила комнату, поселяясь в душе королевы. Королевы, обреченной на вечное ледяное одиночество. Она прижала к губам пальцы, зарыдала горько.
Райт требовал ее низвержения, отказа от притязаний на престол в обмен на жизнь лорда де Хога. В обмен на ее любовь, ее любимого юношу! И она готова отказаться от него ради цели более высокой. Но как же это больно.
Генриетта вдруг смахнула слезы, тяжело вздохнула. Когда ее сын станет королем — а он станет — она вырвет животрепещущее сердце Райта Берингера, наблюдая, как он корчиться от боли. И это будет самый счастливый день в ее жизни.