Но сегодня все это давалось мне необычайно тяжело. Засучив рукава платья, в перепачканном мукой фартуке я с трудом месила тесто для пирогов. Мне не повезло, у хозяина сегодня гости, значит, будет много дополнительной работы.
Руки дрожали, в голове стоял туман, таблетки от сна уже не действовали… Я не помнила, когда последний раз хоть что-то ела и самое главное, есть, вообще не хотела.
Чувствуя порыв холодного воздуха, когда открылась дверь, я равнодушно покосилась на входящего.
Вновь тот разряженный аристократ с неприличными манерами. На этот раз он был в ярко зеленой весте. Судя по мешкам под глазам и густым винным ароматам, он всю ночь пил и еще спать не ложился. Заметив меня, синьор оживился. И этот проблеск не назвала бы это радостью, скорее нехорошим оживлением.
Я прищурилась и смерила незваного посетителя ледяным взглядом.
Синьор, гордо осмотрев пустую кухню, важно приблизился.
— Ну, так сегодня ты согласна развлечь меня? — спросил гость, с придыханием ко мне склоняясь.
Меня передернуло от отвращения и страха. Вообще-то высоких мужчин здесь было еще меньше чем в Англии, но этот был выше меня на две головы.
— Вот увидишь, тебе понравится. И мое золото тоже… Я хочу тебя, красавица, — пробормотал он, все ближе ко мне склоняясь. — Получишь удовольствие, а потом сама будешь искать меня, потому что я умею это делать…
— Мое удовольствие не стоят вашего беспокойства, синьор, — сказала я холодным тоном, который обычно приберегают для зеленщика.
Чего он ко мне привязался?! И куда вся куртуазность делась? Вот же мерзавец!
Я покачала головой, молча отказывая, все еще надеясь, что можно решить проблему мирно. Но гость только злорадно усмехнулся.
Отступая от него, я выставила перед собой руки, перепачканные в муке с налипшими кусочками теста, в надежде, что он не станет пачкать столь превосходную зеленую весту мукой.
— Я вчера проследил за тем синьором, которого ты провела как младенца… — В его голосе звучал явный намек на угрозу.
Сначала я не поняла о ком он, но разряженный синьор сам пояснил:
— Я шел за ним до самой старой верфи, а когда он понял, что ты, плутовка, туда не пришла, принялся рассматривать какое-то дьявольское приспособление…
Я так и думала, что Рома дал Артуру что-то для поиска. Скорее всего, кольцо измерения радиации. Так он и нашел меня в Неаполе.
— Я ни с кем не договаривалась, синьор, вы видимо перепробовали молодого вина или перегрелись на солнышке. — Я попыталась разозлить его, чтобы он перестал болтать об Артуре и кольце.
Наступая на меня, синьор прижал меня к деревянной перегородке, за которой на полках хранили сковородки и котлы. Он резко толкнул меня в нее и сразу же задрал юбку. Гость был здоровый, злой и явно никогда не получавший отпора.
Но, увы, у меня не было сил и поэтому никакой возможности вырваться из его объятий. Пальцы с острыми ногтями впились мне в плечи.
— Прошу, синьор, отпустите меня, — взмолилась я, когда он поволок меня в сторону кладовки. — Это плохо кончится…
— Не лги и не выкручивайся! Ты этого хочешь, не меньше чем я! — рявкнул он, заламывая мои руки.
С выпученными глазами побагровевшим, лицом, похож на сумасшедшего он остервенение оборвал пуговицы на моей блузке и разорвал нижнюю рубашку из тонкого батиста. Кровь в моих венах застыла.
Я ударила ногой, пытаясь сломать его голень, но то ли сил не хватило, то ли он увернулся и мой удар прошелся вскользь, но в ответ он коленом резко раздвинул мои ноги.
Мерзавец склонился ко мне, чтобы поцеловать в шею, а затем мокрыми губами грубо впился в губы.
Я кое-как вывернула руку, добираясь до его шеи, но не успела. В коридоре на его спиной появился главный повар, испанец, и от души огрел соотечественника-негодяя сковородой.
Наглец, пачкая яркую весту, сполз на пол. Я с отвращением оттолкнула тяжелое тело и резко отпрянула в сторону… чтобы сморщиться от резкой боли во всем теле.
Звон в ушах нарастал. Меня тошнило от усталости, слабости и отвращения. Руки не слушались и мелко дрожали.
Повар, взглянув на меня, досадливо поморщился, меряя шагами коридор у кладовой.
С трудом поднявшись, я перевела взгляд на испанца, который так и не убрал сковороду.
— Спасибо… — прошептала я одними губами.
Ничто из того, что случилось сегодня, не было новым для меня, но все же я не могла сдержать гнев и горечь. Выплакаться так, чтобы получить хоть какое-то облегчение, — для меня невозможная роскошь.
Мне казалось, что все вокруг заволокло туманом, а на мои глаза будто затянули серым пластиком. Я стерла с губы потек крови и, не совладав с дрожью в ногах, качнулась вперед, чуть не свалившись на насильника.
Повар подхватил меня и подтащил к лавке, которая стояла под окном, выходящим на море.
— Он сейчас придет в себя… Тебе надо быстрой уйти, девушка. — Тихо произнес испанец. — Я положу твою плату на стол… Подожди немного.
Я качнула головой, выражая согласие, сейчас просто страшась разговоров, но, в конце-то концов, ведь это все равно не выход. Никто этого так не оставит.
Старый испанец сердито засопел, развернулся и пошел к кувшину со льдом, который доставляли с гор для приготовления мороженного и хранения продуктов. Он завернул лед в полотно, которым укутывали тесто, и протянул мне. Я неловко приняла сверток, не соображая, что с ним делать. Повар вздохнул и сам приложил его к шишке на моей голове.
Я была вроде здесь, но чувствовала себя, словно наблюдая со стороны. Видела, как он вытаскивает из корзины бутылку. Как выдергивает пробку зубами и, сделав приличный глоток, наливает вина в кубок и приносит мне. Видела и понимала, но еще несколько мгновения с непониманием смотрела на кубок, словно пытаясь вспомнить, что с ним делать.
Где-то хлопнула дверь, и я вздрогнула. Стефан, волосатый коротышка: официант, разносчик, мальчишка на побегушках, сделал было шаг вперед, но повар остановил его резким движением руки, он молчал, стиснув зубы и брезгливо рассматривал валяющуюся на полу жертву неуемной страсти.
— Эй, что случилось? — озадачено спросил официант. Но вместо ответа повар повернулся к нему и сурово приказал:
— Найди ей покрывало, проводи Лауру отсюда, и забудь что видел.
Стефан пожал плечами, подхватил меня под руку и повел к выходу. Чувствуя себя сомнамбулой, я послушно шла с ним. При этом переживая, что из-за столь мелкой глупости больше не смогу беспрепятственно появляться в особняке герцога.
— Кто его так? — едва мы вышли из кухни, поинтересовался Стефан.
— Сам упал… — прошептала я, кутаясь в подаренное мне покрывало.
— Ну сам так сам… У тебя здесь кровь… И губы разбиты, — добавил он.
Я провела ладонью по подбородку и посмотрела на пальцы. Кровь.
Проклятие…
Будут синяки, а мне так не хотелось посвящать Артура в свои неприятности. И кухни донесся рев, видимо бешеный синьор пришел в себя. Я резко остановилась и с ужасом посмотрела на Стефана.
— Пойди быстрей туда, скажи, что повар был с тобой, когда вы нашли его на полу и помогли. — Я сунула ему в ладонь все деньги, что отдал мне повар. — Этот старый испанец… Он спас меня… Пожалуйста, Стефан. Ты благородный человек, помоги ему, а я не выдержу, если повара рассчитают за то, что он помог мне.
Стефан кивнул и умчался на кухню.
Я незамеченной вышла из особняка. Миновала пустые беседки, и вышла на тропинку, сокращающую путь к дому Лусии.
В небесах царило солнце, совсем рядом плескалось море, ветерок веселил нежные маслины и пинии, покрывающие склоны холмов, окружающих Везувий.
Передумав возвращаться в дом Люсии, я спустилась к берегу. Свежий морской ветер ударил в лицо. Устроившись на огромном камне, зажмурилась под лучами утреннего солнца, жадно вдыхая ароматный воздух. Запах бурых водорослей несколько портил впечатление, но мягкое тепло ласково согревало истерзанную кожу, покрытую от подбородка и до плеч синяками и порезами.
Я устроилась в тенечке, в полудреме наслаждаясь плеском волн…
Глава тринадцатая
Когда мальчик родился, матери он показался таким слабеньким, что она решила выкупать его в теплом вине, — это придаст силы. Чтобы подогреть вино, отец положил в него лошадиную подкову, раскаленную докрасна. Так и воспринял он всем телом тонкость вина и твердость железа. После купанья мать положила ему в люльку зеленую скорлупу каштана, горечь которой дала острый ум.
Джил
Очнулась, когда солнце давно миновало зенит и склонялось к вечеру.
Боль в истерзанном теле стала еще больше, но с лица немного сошли отеки. Двигаясь кустами и зарослями, как никогда радуясь, что дом Лусии стоит на отшибе, я пробралась к себе.
Надеясь спокойно переодеться и, по возможности, привести в порядок перед встречей с Артуром. Мне очень не хотелось, чтобы сегодняшняя история имела продолжение. А оно точно будет, если он узнает о нападении.
Надеясь, что Лусия благополучно отдыхает в своей спальне, пережидая окончание жары, я бесшумно прокралась в свою комнату.
Там меня ждал большой сюрприз: мои коллеги, так сказать, собственной персоной.
Заметив меня Кристиан, сидевший на бочке заменявшей стул, откинулся на стенку и, изучая синяки на моем лице, насмешливо сощурил глаза. К ни го люб . нет
Меня этот насмешливый прищур здорово разозлил, я хотела вспылить, взорваться гневом и раздражением… но меня остановили словно только что произнесенные бабушкой слова, когда графиня Торнхилл отговаривала меня от поспешной свадьбы:
«Все глупости на свете свершаются из-за торопливости. Заставь себя остановиться, и подумай еще раз».
Я выдохнула, взяла себя в руки и, холодно улыбаясь, сделала книксен, словно разыгрывая встречу служанки и господ, и наконец, внимательно осмотрела сослуживцев.
Сирена, разодетая в красивый красный атлас, затканный белыми и желтыми цветами, в тыквообразном парике, скрывавшем ее собственные локоны, выглядела настоящей светской дамой, ну просто идеалом этого времени. Что я оценила как натуральную глупость, в такой ситуации, как наше свидание, лучше не выделяться и надеть что-то типа наряда служанки. Обслугу, как правило, никто не замечает. Кристиан в этот раз оказался сообразительней и нарядился попроще, чем при встрече в Джезу Нуово.
Я подошла к окну и резко задвинула занавеску, открывая свою убогую комнату вечерним лучам солнца.
Обернувшись к гостям, вежливо спросила:
— Могу я узнать, что привело вас под мой скромный кров?
— Можешь не волноваться, ничего особо сложного… — улыбнулся Кристиан, разыгрывая показную радость.
— Ты, надеюсь, показала ему? — С отвращением в хриплом голосе, не озаботившись поздороваться, поинтересовалась Сирена, брезгливым взглядом скользя по ранам на моем лице.
Я сухо ответила:
— Нет. Потеряла сознание.
— Не может быть! А как же ваша хваленная астерианская подготовка? — потешался Кристиан за моей спиной.
Кажется, знаю, на ком ее сейчас продемонстрирую, я резко обернулась к нему:
— Кристиан, ты с «Сириуса»?
— Нет, конечно, — возмущенно отозвался Кристиан, и гордо добавил, — я с Земли, из нормальной семьи, и в приютах не рос.
— Типа, сливка общества… — хмыкнула я. Чем бы человек ни занимался, всегда найдется тот, над кем можно возвыситься и почувствовать себя на его фоне «не абы кем».
— О чем это ты? — недовольно вскинулся он.
— Кристиан, успокойся, — раздраженно приказала Сирена, сверкая очами на своего подельника. — Мы здесь не для этого!
Затем она повернулась ко мне и спросила:
— Тебе кто-то помог с ним справиться?
Я вяло кивнула:
— Да… повар. Он выкинул распоясавшегося мерзавца из кладовой…
— Как ты в ней оказалась? — поинтересовался Кристиан, и великодушно добавил. — Хочешь, я найду его и…
— Зачем? — подняв брови, равнодушно поинтересовалась я.
— Как это местное «недоразвитое» посмело поднять на тебя руку? — лениво растягивая слова, спесиво возмутилась Сирена. — Неужели тебе не хочется поставить его на место?
Я в раздражении усмехнулась:
— Ага, лучше расскажу ему кто я, открою «единую теорию поля*» и заодно намекну, где работаю. Он тут же раскается, признает свою недоразвитость и ничтожность и, посыпая пеплом голову, уйдет в монастырь… женский.
* Высшая цель целей современной физики, некий интеллектуальный Грааль, гравитация и электромагнетизм в единой форме.
— Не язви… — с раздражением отозвалась Сирена. — Какая ты агрессивная… Вы все с Астреи такие? — она насмешливо подняла брови.
— Нет, только те, кто связались не с теми людьми… — в тон ей отозвалась я, присев на край кровати. — Так что вам надобно, уважаемые?
Меня трясло от сдерживаемой ярости, но голос оставался спокойным, а лицо невозмутимым. Школа лондонской леди очень пригодилась даже здесь.
Ответил Кристиан:
— Найди нам в герцогском особняке найденный на раскопках браслет… и мы оставим тебя спокойно копаться в углях дальше.
От подобной наглости, я просто оторопела…
Чтобы не взорваться, медленно выдохнула, ища глазами, чем бы занять руки, чтобы столь явно не стискивать их в кулаки… которые чесались пройтись по скуле Кристиана.
— Ну что, язык отсох от радости? — иронично поинтересовался он, наблюдая, как я встала и медленно и аккуратно расправила задранное гостями покрывало.
Затем обернулась и спокойно ответила:
— Я как-то иначе всегда представляла себе радость. — И холодно на него посмотрела. Пусть радуется, что у меня хватило сил сдержаться.
Так оскорбить меня, предложить воровать!..
От этой мысли меня вновь захлестнуло бешенство, но на этот раз я справилась с собой быстрее.
Тут вмешалась раздраженная Сирена, обращаясь вроде как к Кристиану, заявила:
— Раз не понимает намеков, надо объяснить ей попроще. — В ее взгляде сквозило бешенство, когда Сирена обернулась ко мне:
— Милая девочка, итак ты возвращаешь назад и пишешь, что разрываешь контракт и уходишь с работы по своему желанию, иначе… Не забывай, жизнь — это не приключенческий роман. В ней все гораздо длиннее и менее красиво и гораздо болезненней. Хотя есть еще один вариант, только что озвученный Кристианом, он давно ждет тебя на свидание…
Она многозначительно на него взглянула, ожидая поддержки.
Наблюдая за ней, я насмешливо покачала головой и изобразила удивление, пристально глядя Сирене в глаза. Нет, это никуда не годиться, ей, как историку, надо уметь просчитывать все риски. У меня есть еще парочка не отмеченных Сиреной возможностей, например эвакуация на станцию с тяжелыми переломами. Ему ног, а с нее и носа хватит…
Сирена насмешливо продолжала угрожать:
— Нет, на самом деле у нас есть масса способов воздействия на упрямых «коллэг», от крупных и мелких подстав, до физического устранения…
Кристиан услышав это, громко и натужливо расхохотался, хлопнул Сирену по плечу, видимо, пытаясь остановить запугивание. Но как оказалось мгновением позже, я не правильно его поняла:
— Милая, ну кто же такое выдает в лоб? Это делается тихо и исподтишка, зачем же предупреждать?..
Я насмешливо перебила:
— Сначала скажите, куда вы дели мою домохозяйку? Испробовали на ней один из ваших «способов»? — И с усмешкой на них посмотрела. Деточки домашние, да что вы знаете о физическом давлении…
Сирена не на шутку разозлилась:
— Какая хозяйка?! О чем ты думаешь, Джил? Что мы тут в мячики играем?
— Когда мы пришли, ее не было, — все же соизволил пояснить Кристиан, перебивая гневную речь подруги.
Я равнодушно пожала плечами.
— Думаю, что вам пора. В мячики — не в мячики, а весь наш разговор записан. Хоть одна попытка надавить на меня, и я перекину все Компайну. Уверена, он, как ты выразился, мой собрат «из приюта», поймет все правильно. И кое-кого «опытного и знающего массу способов воздействия» закроют в стеклянной конуре, для исправления личности ментальным путем.